Возвращение из прошлого

      Сарада резко открыла глаза. Через неплотно зашторенные окна пробивался оранжевый свет утра. Осторожно потянулась. Сонливости как не бывало, но при этом голова была удивительно ясной и лёгкой. Чугунной тяжести в мозгу, как после очередного кошмара, не было и в помине.       «Слава Ками, выспалась нормально. В первые за всё время здесь».       «Доброе утро, Сарада», — поприветствовал её симбионт.       «Доброе утро, сенсей».       Стараясь не шуметь, расправила одеяло и взбила подушку. Быстро набросила на себя халат и, осторожно пройдя до ванной, нырнула под освежающий утренний душ.       Одевшись и позавтракав в полном одиночестве, Сарада начала проверять своё оружие в ножной кобуре и подсумке. Закрепила на правом бедре второй подсумок, в который отправилось несколько свитков и походная чернильница с чакрочернилами и кистью.       «Куда это ты собралась?».       «К Аобе–сану. Нужно перезаключить контракт призыва с воронами».       «Принципы контракта призыва одинаковы для всех реальностей. Думаю, в этом нет нужды. И почему не змеи?».       «Многие мои техники используют призыв воронов. А переучиваться на других призывных животных — долго и неэффективно. К тому же, мир призыва может оставаться связанным с реальностью, из которой я вернулась. А с воронами именно этой реальности контракта у меня нет. Не хочу вместо своего обычного призыва по глупости вляпаться в свободный. Мне рано умирать».       «Резонно».       Благо, в разговорах с отцом Сарада вскользь упомянула тему призыва. Саске понял намёк и дал адреса шиноби, что владели именно призывом воронов.       Когда Саске проснулся, увидел на прикроватной тумбочке записку.       «Я на полигоне номер семь. Завтрак на плите, продукты — в холодильнике. Никуда не ходи, дома всё есть. Не забывай про горячее питьё. Сарада.»       Хмыкнул.       Дочь вся в мать. Особенно после своего путешествия в прошлое.       Повертел в руке записку, положил на тумбочку и стал одеваться. Если Сарада решила что–то делать — нет смысла её отговаривать. Любая деятельность будет хороша, чтобы притупить душевную боль — это он слишком хорошо знал по себе. Тем более, что чем реже болят душевные раны, тем быстрее они затягиваются. Он ведь тоже почти поверил в людей. Почти проникся дружбой и идеалом Воли Огня. Если бы не та злополучная встреча с братом в гостинице и пытка в Цукиёми. Почти зарубцевавшиеся раны беспощадно вскрыли по живому. Результат был закономерен.       С дочерью будет по–другому... Он надеялся. Она не окончательно обрубила связи с этим миром. Пусть теперь все сверстники и сверстницы для неё — наивные сопливые детишки, не видевшие крови и грязи войны, но есть другие люди, с которыми она может построить доверительные отношения. Ино, Темари, Цунаде, может быть Шизуне и Карин. С Шикамару вряд ли, он постоянно рядом с Наруто, а бередить ТАКУЮ рану Сарада бы не стала ни за что. Наруто... С этим будет сложно. С одной стороны, Сарада могла бы просто в ультимативной форме заявить, что уходит на миссию вместе с ним. И он бы мог её понять и взять с собой, невзирая на все риски. Ибо жить в селении Листа и каждый день сталкиваться с Хокаге или его клонами, каждый раз одёргивая себя, что это — не твой любимый человек, который остался в параллельной реальности, а совсем другой, который знать не знает о твоих чувствах к нему. Вернее, уже знает, но ей, Сараде, от этого ничуть не легче. К тому же, родители Сакуры...Постоянное напоминание о счастливых моментах жизни с матерью, которой больше нет...       Теперь Саске по–новому понимал Сенджу Цунаде, что ушла из Скрытого Листа, как только закончилась Третья Мировая. Ей было невыносимо жить там, где всё напоминало об её потерях. Но в отличие от этой женщины–Хокаге, Сарада решила, что убегать от своей боли — трусость и малодушие, недостойные Учиха. И выбрала более сложный, тернистый и болезненный путь. Но, как ни крути, более достойный её великих предков.       Это достойно имени Учиха и желания стать Хокаге. Ибо никто так хорошо не понимает чужую боль, как тот, кто пережил её сам. Если бы рядом были его родители и брат, они бы похвалили внучку и племянницу за выбор, который от неё ожидался.       Сарада была довольна. Её, несмотря на ранний визит, радушно приняли и помогли с привязкой к контракту. Она два раза призвала и отозвала воронов, убедившись, что призыв работает как надо. Теперь же гордо шествовала на полигон в компании двух чёрных пернатых, усевшихся ей на плечи. Надо приучать их к себе. Тем более, как ей объясняли, первые призванные по контракту взрослые представители призывов — наиболее близкие по характеру и привычкам к призвавшему, и посему лучше всего сразу налаживать общение с ними. Чем она сейчас и занималась.       Ворон, сидевший слева, осторожно погладил её клювом по волосам. Куноичи повернула голову, встретившись взглядом с чёрными бусинами глаз. Ворон повернулся, подставляя грудку — почесать.       На мгновение ей почудилось, что в левом глазу ворона алым сверкнул шаринган.       «Показалось...».       Куноичи уже привыкла к тому, что параллельное прошлое будет теперь постоянно прорываться в её настоящее, вызывая горько–сладкие, но чаще — болезненные воспоминания.       «И как назовёшь питомцев? Дайса и Дроша?».       «Пф, банально и глупо!».       «Понимаю. Но всё же?».       «Как насчёт Гару* и Тоби**?».       «Неплохо».       «Спасибо».       Многие встречные с интересом косились на девушку с клановым гербом Учиха на спине, идущую с воронами на плечах. Всё же многие шиноби предпочитали намного более сильные призывы, которые могли бы помочь в бою или сочетали в себе несколько функций, например как поиск и атака у призывных псов Рокудайме.       Оказавшись на полигоне, Сарада начала тренировать воронов, через шаринган передавая команды и синхронизируя их со специальными жестами. А после каждого успешного действия — подкармливая крылатых помощников специальными галетами.       Так прошло всё утро — роса на траве успела уже высохнуть. Учиха–младшая отозвала воронов и решила заняться разминкой, а потом плавно перешла на последовательности ката, которые показывали ей Итачи и Шисуи. На несколько секунд ей показалось, что стоящие в отдалении столбы для отработки ударов приняли вид двух юношей в тёмных одеждах с такими знакомыми чертами.       Сарада остановилась и протёрла глаза. Снова мираж. Сердце кольнула тоска.       «Шисуи, Итачи... Спасибо вам за всё. Спасибо за то... что вы были».       Девочка молитвенно сложила руки и несколько мгновений постояла молча. Затем продолжила упражнения.       «Знаешь, отпустить прошлое не так–то легко, — заметил голос Орочимару в её голове. — Меня, не смотря на то, что я был вынужден бежать из Листа, всё время преследовали воспоминания о том, как я учился и тренировался вместе с Цу и Джи... Вспоминал сенсея...».       «Которого сам же и убил!» — Сарада испытала мстительное удовольствие от того, что таки смогла уязвить наставника в ответ.       «Я всего лишь хотел окончательно разорвать связи со Скрытым Листом, но...».       «Но в результате привязались ещё сильнее, да?».       «Признаюсь, я тогда был наивен и полагал, что всё можно изменить, достаточно лишь приложить усилия. И оказался неправ».       «Хм».       «Человеческая душа — гораздо более загадочная и странная вещь, чем все техники мира вместе взятые».       «Потому что её невозможно постичь только логикой. И она даёт исток всему, что есть в этом мире... Кроме законов природы».       «Хех, любопытно. Может мне стоит сменить предмет изучения?».       «Пожалуй. Тем более, вы там недалеко. От предмета изучения».       Раздался кашляющий смех. Симбионт оценил шутку.       Когда, судя по положению солнца, было уже около девяти часов утра, появились и сокомандники с сенсеем. Конохамару–сенсей был собран, Мицуки — спокойно–безмятежен, а Боруто зевал и тёр глаза, словно очередной раз не выспался.       «Боги, ну что за ребёнок, право слово!».       «Не впечатляет после своего отца, правда?».       «Пф».       «Он — дитя совсем другой эпохи, над ним не довлеют тёмные тайны и зловещее прошлое».       «Действительно».       Когда Сарада отдыхала, Орочимару, сдержав обещание, рассказывал об родителях Наруто.       — Намикадзе Минато — бесклановый сирота, вырос в приюте. Поступил в Академию на общих основаниях, но почти сразу же выбился в число лучших. Был очень любопытен и жаден до знаний, но при этом не оставлял без внимания физическую подготовку. Всегда был рассудителен, вежлив и спокоен. Впрочем, это не мешало ему участвовать в играх и коллективных шалостях. Отец Наруто никогда не кичился своими знаниями и навыками, всегда был готов поделиться умениями или подсказать. Был очень дружелюбен и не любил ссор и конфликтов, а если таковые и случались — всегда хотел примирить обе стороны и добиться взаимовыгодного компромисса. За что одноклассники его очень уважали. Кроме того, Наруто внешне — полная копия своего отца.       — А мать?       — О, Узумаки Кушина — это вообще отдельная большая повесть.       — Хм?       — Её привели в Лист незадолго до падения Узушио — Родины Узумаки. Когда Узумаки Мито — супруга Шодая, которая прожила очень долгую, как у чистокровной Узумаки, жизнь — стала совсем плоха и почувствовала, что её уход в Чистый Мир совсем скоро. Она желала передать своё служение приемнице.       — Служение?       — Узумаки Мито была первой джинчурики Девятихвостого. Демона в неё запечатал её супруг — Сенджу Хаширама — после битвы с Мадарой в Долине Зевершения. Мито тогда была уже зрелой женщиной и ей пришлось намного труднее, чем остальным джинчурики после неё. Принимать в уже сформировавшийся организм враждебную чакру, тем более в таком объеме... На такое способен только чистокровный Узумаки. Только их с Хаширамой совместные усилия и знания самой Мито помогли обуздать Лиса. Причём целого, а не разделённого на половины.       Сарада помолчала, осознавая грандиозность подобной задачи. Укротить Лиса, обладающего всего лишь половиной силы, было чрезвычайно сложно, а уж полносильного...       Орочимару продолжил:       — Такая мощь, как Девятихвостый, не может оставаться безхозной, рано или поздно его могли использовать для разрушения Листа, а Хаширама осознавал, что он не непобедим и не вечен, а с его смертью с большой вероятностью может вспыхнуть Мировая Война за передел сфер влияния и за земли, ибо ни одна из стран Великой Пятёрки не была полностью удовлетворена итогами первого в истории Собрания Пяти Каге. Заточение Лиса в джинчурики дало возможность не только устранить угрозу Листу, но и дать определённую гарантию от поползновений слишком горячих голов на земли страны Огня.       — И Кушина была выбрана на роль нового джинчурики.       — Верно. Поэтому Кушине пришлось бросить свою семью и дом отправиться в чужую страну и деревню — в качестве живого залога союза Узумаки и Сенджу.       Юную куноичи охватил внезапный озноб. Смогла ли она вот так, бросив всё и всех, отправиться на чужбину во имя долга?       — Естественно, её, как чужачку, не особо ласково встретили в Листе. Но и сама она не растерялась и говорят, при знакомстве сразу объявила, что будет первой куноичи–Хокаге. Слушательница прыстнула со смеху. Хоть как бы мимолётной не была встреча с Кушиной в параллельном прошлом, эта женщина сразу вызвала у неё симпатию и подсознательное доверие.       — Самое интересное, что её за это невзлюбили придумали ей прозвище–дразнилку. Но первого, кто рискнул ей это озвучить, она, говорят, от души поколотила. А заодно и всех, кому не хватило мозгов не повторить.       — И какое ей дали прозвище?       — «Помидорка».       — За цвет волос.       — Точно. Правда потом, когда многие вдоволь изведали её кулаков, оно сменилось на другое — «Кровавая Хабанеро». Кушина не стеснялась драться даже со старшими братьями мальчишек, которым от неё доставалось. Учитывая что те были генинами, а она — всего лишь студенткой Академии.       — Ого!       — Тем не менее, училась она так себе. Но любую шумную забаву она поддерживала первой. И могла просто просидеть весь урок с отсутствующим видом просто потому что ей скучно. Не говоря о том, что сбежать с надоевшего ей урока она считала своим долгом. Но то, что ей нравилось, она посещала без нареканий.       — Очень похоже на Седьмого.       — Не удивительно. Своим характером и привычками Наруто весь в мать. Даже его знаменитое слово–паразит передалось ему от неё.       — Хм?       — Кушина всегда добавляла «даттебане», когда злилась, волновалась или нервничала.       — О.       Недолгая пауза.       — И как же тогда встретились такие непохожие люди?       — Минато смог защитить Кушину, когда её похитила спецкоманда шиноби Облака. Он выследил и убил этих людей. Ещё даже не будучи генином.       — Не может быть!       — Там на самом деле мутная история... Посуди сама — в Скрытую Деревню проникает целая команда шиноби и похищает джинчурики. Как по мне, выглядит крайне невероятно.       — Хм...       — Поговаривали, что это была спецоперация Данзо. Он устроил этим людям коридор выхода, а ещё и задержал тех, кто мог выследить и обнаружить нарушителей. —       Операция привязки и усиления лояльности, — Сарада скрипнула зубами. — Старый циничный скот.       — Это всего лишь версия. Само собой, никаких доказательств не было.       — Но не может же быть так, что родители Седьмого сблизились просто так?       — Нет, не может. Кушина создала для окружающих образ «стальной куноичи», самодостаточной и сильной, которой никто не нужен, и которая силой поставит на место любого, кто поставит под сомнение её силу и её мечту. Но внутри она была одинокой, потерянной и слабой девочкой, которой отчаянно хотелось, чтобы кто–то увидел её настоящую. С кем бы она могла быть собой, кто мог принять её со всеми недостатками и достоинствами. Минато как раз был таким человеком. Кроме широкой души и понимания в нём был бесконечный запас терпения, с которым он мог выносить все эмоциональные взрывы и перепады настроения Кушины. Она могла на него кричать, бросаться чем попало, пытаться избить... Только человек, прозванный Жёлтой Молнией, мог выдержать подобное без увечий и вреда для здоровья. А потом выдыхалась и чуть ли не рыдая просила прощения. Минато просто приходил к ней и молча обнимал, выслушивая все её излияния. А потом молча улыбался и Кровавая Хабанеро понимала, что прощена. И там были уже другие крики — комплименты и признания в любви. И это принималось с таким же спокойным вежливым вниманием. Ну а потом примирение завершалось уже не на людях и... кхе... другим способом.       — Как интересно...       — Кстати, дорогая моя... Кушина никого тебе не напоминает, м?       — Пф.       — Тем не менее, я прошу тебя об этом подумать. То, что Учиха копят в себе переживания, вместо того чтобы выплёскивать их, с одной стороны хорошо, ибо побуждают сильные устремления, но, с другой — это опасно для психического здоровья. Легендарная «ненависть Учиха» — это всего лишь крайне накалённые эмоции, которые не нашли должного выхода и переросли в бред сверхценной идеи. Мадара и Обито — тому примеры.       — Хм...       — Извини, но мне не хочется, чтобы ты свернула на ту же кривую дорожку, что и эти двое.       — Вот как... Спасибо за беспокойство, я последую вашему совету, сенсей.       — Обращайся.       Долгое молчание симбионта было своего рода приглашением озвучить свои мысли.       — Стальная воля Седьмого... Нежелание сдаваться и идти к свое мечте, не оглядываясь на других и не слушая чужих мнений — от матери. Желание помогать другим, понимать мотивы их слов и поступков, защищать всё самое дорогое — от отца. Большая мечта — реализация стремления матери... Сын Жёлтой Молнии и Кровавой Хабанеро. Оранжевый Солнечный Хокаге.       И согласное молчание в ответ.       — О, Сарада, а ты что здесь делаешь в такую рань?       — Тренируюсь.       — И как результаты?       Невинный вроде бы вопрос, заданный широко ухмыляющимся пареньком, уверенным в своём превосходстве, мгновенно выбесил принцессу Учиха. Остро захотелось вытрясти из самоуверенного поганца душу. В прямом смысле. Левая рука непроизвольно сжалась в кулак. Кожа перчатки жалобно заскрипела. — Боруто... — прошипел Конохамару. Куноичи повернулась лицом к капитану команды, когда тот уже заносил руку, чтобы влепить проблемному подопечному профилактический подзатыльник. Вскинутая в пресекающем жесте рука заставила взрослого мужчину остановиться. Внук Третьего сам не понял, почему сделал это. Его ученица резко изменилась. Не внешне. Внутренне. В глубине её бездонных чёрных глаз поселилась странная усталость и опустошённость. Какую он видел у своего деда. Пусть в последний раз Сарутоби Конохамару видел того совсем ещё глупым ребёнком, но это выражение он запомнил на всю жизнь. И теперь недоумевал, откуда у двенадцатилетней девочки взгляд человека, прожившего целую жизнь среди войн и жестокости. Взгляд, заставляющий подчиняться. Такое не могло быть просто следствием смерти близкого человека.       — Конохамару–сенсей... Пожалуйста, разрешите мне показать результаты моих тренировок Боруто–куну... Если он настаивает.       Блондин–младший расплылся в довольной улыбке, а капитан новой команды номер семь нахмурился. Так могла говорить взрослая женщина, смотрящая на проделки шкодливого мальчишки, но никак не девочка–подросток, пусть потерявшая мать и живущая сиротой при живом отце. Несоответствий в облике и поведении ученицы становилось всё больше, и это начало беспокоить джонина.       «Она не та за кого себя выдаёт? Но почему тогда Саске–сама не заметил подмены? Она же его дочь!».       Эти знаки не прошли незамеченными и для самой Сарады, вернее для обитателя её тела:       «Сарада, ты рушишь конспирацию!».       «К чёрту, Орочимару. Лучше сразу, чем поздно».       Куноичи отошла на середину полигона и встала в стойку, сложив печать конфронтации. Боруто вразвалочку подошёл напротив и также сложил печать.       «Ну держись!»       «Только, чур, не убивать!»       «Не волнуйтесь... Я ему только одежду чуть выпачкаю...»       «Смотри, обделается парень со страху...».       «Хн... Ещё лучше...».       Резкое сокращение дистанции, удар в солнечное сплетение. Противник реагирует, но медленно, слишком медленно. Атака проходит в левую почку. Встречная атака в голову не достигает цели — лишь обдав резким воздушным потоком. Нырок, хват за запястье бьющей руки, резкое скручивание на болевой. Боруто пытается «раскрутиться» в обратную сторону, но ему не дают этого сделать, подсекая ногу. Миг — и блондинистый ниндзя лежит на земле, прижатый коленом, с кунаем у горла.       — В настоящем бою тебя бы уже убили, Боруто–кун, — голос Учихи кажется безжизненным, холодным и чужим. — Жизнь — не игра, в ней нельзя начать новую партию, — острие оружия было убрано, а сама куноичи поднялась с поверженного соперника.       — Я не признаю поражения! — раздаётся, едва парень вскакивает с земли.       — Можешь не признавать сколь угодно, реальность того что ты — слабак, от этого не измениться.       — Ах ты!       — Это был урок первый по дисциплинам ниндзя. Тайдютсу.       — Теневые клоны!       — Сколько бы ты не призвал своих копий — они не сильнее тебя настоящего...       — Вперё–ё–ёд!!!       — Пф–ф–ф...       Надо было отдать должное сыну Седьмого — его клоны атаковали слаженно, а не просто толпой. Но скорость реакции, гибкость, координация общих действий — это было не таким уж и впечатляющим.       Развеивая очередного клона, Сарада оказалась очень близко к его лицу, и прежде чем тот развеялся дымкой, она встретилась с ярко – синими глазами, горящими решимостью... и вдруг чуть не замерла. Это так напомнило ей спарринг с молодым Седьмым в параллельном прошлом...       «Соберись, тряпка!» — рыкнула она на себя. И резким ударом с разворота рассеяла очередного клона противника.       — Я ещё не сдался!       — Урок второй — гендзютсу!       Боруто дёрнулся было, но так и застыл. В глазах его соперницы горел шаринган. Учиха не стала щадить Узумаки. Вспомнила как пытала в гендзютсу чунина из Скрытого Камня и решила проверить, насколько стоек её товарищ.       Боруто увидел себя на руинах Скрытого Листа, среди горящих и рушащихся зданий. Всюду слышались крики ужаса, стоны раненных, хрипы умирающих, дикие крики боли и напрасные мольбы о пощаде и призывы о помощи, прерываемые хрустом и чавканьем, с какими человеческое тело превращается в безжизненный кусок мяса и костей...       Спиной к нему был бессильно упавший на колени отец в изорванном, опалённом и залитом кровью плаще. Перед Наруто стоял некто в чёрном плаще с капюшоном и лицом, закрытым стальной маской. Ещё двое врагов стояли по бокам, держа за заломленные руки его маму и сестру.       Первым порывом было броситься вперёд, но тут парень с ужасом понял, что не может пошевелится — его тело оплели толстые корявые побеги. Даже рот затянут веткой, врезавшейся между зубов и оттянувшую щёки назад на манер кляпа. Всё что он мог — это смотреть.       Первым погибает Наруто, которого враг пронзает мечом. Единственное что успевает заметить юный ниндзя — это улыбка в последний миг успевшего обернуться к нему отца. А затем тело с безжизненным звуком, словно туша на бойне, падает на усеянную осколками и мусором землю.       Хочется закричать, но нельзя. Зубы бессильно смыкаются на коре странного дерева, которая оказывается невыносимо горькой на вкус.       В глазах Хинаты — спокойная уверенность, будто безмолвно говорящая — «Всё хорошо, сынок, не бойся...».       Раздаётся влажный хруст, и правая рука матери повисает безвольной плетью. Но женщина не издаёт ни звука, лишь до крови прокусывает губу.       По ушам резанул безумный крик Химавари...       — А–а–а!!! Не смейте! Пощадите!!!       — Сарада!!! — стеганул её по ушам выкрик сенсея.       И снова — властный пресекающий жест.       Девочка увернулась от размахивающего руками Боруто и приложила руку к его затылку.       — Развейся!       Одновременно с этим выкриком паренёк вздрогнул и обмяк.       — Что ты с ним сделала, Учиха Сарада? — в голосе сенсея был предупреждающий холод. Молчание или заведомая ложь могли послужить налалом схватки учителя и ученицы.       — Всего лишь показала небольшой кошмар. Кто же знал, что наш юный гений настолько впечатлителен?       — Сарада, я всё понимаю, но это было слишком!       — Слишком для кого? Для малолетнего идиота, который не понимает, что бытие шиноби — это не игра в приставку? — по отсутствию реакции куноичи поняла, что джонин растерян. — Вам за него перед Седьмым отвечать, случись что. А у этого болвана мало того, что завышенное самомнение, так и инстинкт самосохранения отсутствует напрочь. Если это хоть немного вправит ему мозг на место — вам же будет легче, не находите?       — Сенсей, доверьтесь Сараде, — неожиданно вступил в разговор Мицуки. — Она — разумная девушка и знает, что делает.       Они отвлеклись на звуки возни. Пришедший в себя Боруто уже пытался встать.       — Очухался наконец?       — Сарада! Это было нихрена не смешно, даттебаса! — в ярко–синих глазах пылал гнев. Хотя куноичи рассчитывала именно на такую реакцию — чтобы парень разозлился и перестал сдерживаться. Иначе план мести глупому мажору можно было бы считать провалившимся.       — Я всего лишь показала, что может случиться, если ты, как и прежде, останешься глупым ребёнком.       — Я?! Ребёнком?! Ну всё, ты напросилась!       — Хм. Урок третий. Ниндзютсу.       — Теневые Клоны!       — Как утомительно... Ничего нового. Стихия Молнии, Управляемые Шаровые Молнии!       — Стихия Ветра, Воздушный Таран!       — Стихия Пламени, Огненный Шар!       — Стихия Воды, Водяная Пуля!       — О, это уже интереснее.       От столкновения двух техник вспух огромный клуб пара, скрывший бойцов. Вскоре раздался электрический треск, и из обжигающего облака спиной вперёд вылетел Боруто, упавший на землю и начавший судорожно дёргаться.       — Сарада!!! — Конохамару увидел, что куноичи уже перешла черту. Но, с другой стороны, джонин видел, что девочка ведёт себя словно опытный наставник, пытающийся вбить азы в ленивого и глупого ученика. Благо, помнил рассказы Наруто об тестах на выживание от Шарингана Какаши.       — Сейчас, — следом выбежала куноичи, и, придавив к земле коленом конвульсионно дёргающегося паренька, несколько раз ударила его пальцами, окутанными электрическими разрядами. Противник окончательно затих.       — Что ты с ним сделала?! — в голосе мужчины была нескрываемая паника.       — Спокойно, я не целилась в сердце. Только внесла паразитические сигналы в двигательные нервы. Но не рассчитала силы. Сейчас просто погасила их противофазными ударами.       Всё это было сказано в то время, как куноичи без стеснения расстегнула куртку бессознательного пациента и, активировав Мистическую Руку, начала проводить диагностику.       Конохамару помассировал виски. Сегодня он уже устал изумляться. Сарада сначала показывает себя словно взрослая женщина, прошедшая сквозь горнило войны, затем — как боец уровня минимум чунина, сенсей, а теперь уже и иръёнин... Увидь он в глазах резко изменившейся после нескольких дней отсутствия ученицы Мангекё, вместо шока была бы просто констатация факта.       Тем временем Боруто застонал и очнулся. И затем сделал неумелую попытку отстраниться от Сарады.       — Лежи, идиот! У тебя шок после удара элементом Молнии!       — Кто ты такая и куда дела настоящую Сараду?!       — Я и есть она, дурень!       — Не верю!       — А кто влетел вагоном железной дороги в каменный лик Седьмого, опоздав на первое построение в Академии?       Неловкая пауза.       — Я не помешал?       Все обернулись на стоящего среди них Учиха Саске.       — Доброго дня, Саске–сама, — неловко сказал Сарутоби–младший, стеснённо улыбнувшись. — Нет, нисколько... Разве что...       — Всё нормально — если вы о том, как вела себя Сарада. И вот ещё что... — сенсею новой команды семь протянули свиток.       — Временное отстранение в связи с изменившимися обстоятельствами сразу после экзамена на чунина? — неверяще проронил внук Третьего, просмотрев глазами свиток.       — Да. Не сочтите за оскорбление, но мне было дано поручение подтянуть вашу команду по навыкам и взаимодействию лично Хокаге. За всеми пояснениями можете обратиться лично к нему.       — Вот как... Тем не менее, прошу вас держать меня в курсе происходящего.       — Вы волнуетесь за учеников, которых «вели» и переживаете за них. Понимаю. Вы будете получать от меня регулярные отчёты. А также можете свободно общаться с подопечными.       — Хорошо. Тогда я спокоен.       — Тогда разрешите мне вас покинуть. Нужно уладить ещё некоторые формальности.       — Вот как. Хорошо.       — Решение — выдвигать или нет ваших подопечных на экзамен — целиком на вас.       — Разумеется.       — Всего доброго, — мужчина повернулся к внимательно слушавшей его дочери. — Сарада, не задерживайся, пожалуйста.       — Да, отец.       Миг — и Учиха–старший исчез в технике Телесного Мерцания.       — Вот как... — Конохамару оглядел подопечных. Мицуки как всегда был безмятежен, Боруто — испуган и разозлён, Сарада... равнодушна.       «Что за день...».       Команда ему и так досталась крайне трудная. Резкий, авантюрный и безрассудный наследник братишки Наруто, странный парень, внешностью и повадками напоминающий Орочимару, а также правильная, умная и организованная, но с очень тяжёлым характером наследница Учиха. Бесконечные трения между ней и Узумаки с трудом можно было погасить на время миссий, и то при участии Мицуки. А сейчас... это уже открытая вражда.       — Думаю, на сегодня достаточно. Боруто в том состоянии, в котором ему вряд ли можно тренироваться. — Но он может последить за моим спаррингом с Мицуки. Если он согласен, разумеется.       Напарник посмотрел на неё понимающим взглядом.       — Условия?       — Полный контакт в тай, без укрепления тела чакрой и без прикрепления к поверхностям. И без Модификаций Тела.       — Принято.       Через минуту оба уже сражались, используя весь арсенал захватов, заломов и подсечек. На это действительно стоило посмотреть. Даже Конохамару с его неплохим опытом сражений увидел кое–что новое. И мог вычленить другое, самое важное — тайдзютсу Сарады очень резко изменилось. Если раньше это была всего лишь более «мягкая» версия академического стиля Листа, в которой упор делался на скорость и ловкость, то сейчас... То сейчас это было тайдзютсу совершенно незнакомого стиля. Именно стиля, потому что движения и связки плавно перетекали друг в друга в зависимости от ситуации, а не были импровизацией. Уж такое джонин мог заметить.       «Сарада, что же с тобой случилось?».       Благо сейчас, после фразы Боруто и ответа Сарады мужчина более или менее успокоился. Его ученица — не шпионка из другой деревни и не находится под воздействием вражеской техники. Но вот ощущение, что перед ним не совсем та Сарада, которую он в последний раз видел на похоронах Учиха Сакуры — его не покидало.       За поединком также наблюдал и Боруто. И если на лице генина сначала была обида, потом — удивление и наконец — зависть. Что было неудивительно — паренёк видел, что девочка сильно изменилась, к тому же его наверняка душила обида на то, как с ним поступили.       Сенсей решил остановить спарринг увлёкшихся сокомандников.       — Сарада, Мицуки! Довольно!       Оба застыли в напряжённых позах, но через несколько мгновений разошлись и сложили печать примирения.       — Вы неплохо потрудились. На завтрашней, — короткий взгляд на Боруто, — или послезавтрашней тренировке вы все будете сражаться против меня одного. По результату тренировки я решу, выдвигать ли ваш состав на экзамен.       — Сенсей, разрешите обратиться.       — Да, Сарада?       — Если вы думаете, что смерть мамы слишком сильно меня травмировала и это отразилось на моей боеспособности — могу вас заверить, что со мной всё в порядке. Если не верите — я пройду тесты в госпитале и у менталистов.       Мужчина скептически потёр подбородок. Надо же, она говорила такие здравые вещи... Будто в теле двенадцатилетней пигалицы обитало сознание куда более взрослого человека.       Конохамару отчаянно помотал головой. Пришедшая на ум мысль была крайне бредовой.       — Хорошо. Мне будет спокойнее, если ты это сделаешь, Сарада–чан.       — Ещё бы, она у нас, оказывается, стала маленько бешеной.       Боруто только успел договорить, а его уже резко подняли перед собой, схватив за грудки.       — Ах, я, значит, просто рехнувшаяся, да?       Боруто не успел ничего сказать — он снова провалился в иллюзию.       Удар в сердце. Человек в форме шиноби Звука не успевает закричать или вообще выдать то, что уже мёртв. Его аккуратно кладут на ветку.       Лёгкий хлопок — и рядом появляется клон. Мгновение — и он исчезает впереди — там, где в просвете видна поляна, а на ней — несколько мужчин в такой же форме перед пареньком со знакомой причёской в виде стоячего короткого хвоста.       — Эй, можешь выходить! — крикнул один из звуковиков, глумливо добавив. — Расправу над щенком доверяю тебе.       В этот момент перед бессильно упавшим на колени молодым Шикамару приземляется Сарада — то же платье, тот же протектор на лбу, наголененники и поручи, защищающие конечности...       Миг — и растерянную толпу врагов поглощает ревущее пламя от гигантского Огненного Шара. Техника, окатив пламенем и обжигая шиноби Звука, понеслась дальше, охватывая деревья. Крики боли и утробный вой заживо горящих людей, корчащихся на земле или отчаянно пытающихся сбить огонь, практически заглушают звуки падения нескольких тел.       Ещё через несколько секунд Сарада сражается с оставшимися в живых. Против неё трое. И неожиданно один из них наносит почти смертельное ранение, куноичи пошатывается и почти падает... но тут же распадается стаей воронов, которые с громким карканьем атакуют, ударяя крыльями и пытаясь выклевать глаза. Ещё мгновение — и в просвет птичьей стаи, резко разлетающейся в стороны летит кунай с привязанной взрывной печатью. Взрыв — и звук чьего–то падения.       Тут уже появляется настоящая Сарада. Оглушённому врагу достаётся страшный удар — чувствуется, как трещат и проминаются кости под кулаком, как смешиваются в кашу внутренности, как выплёскивается из рта кровь от страшного внутреннего кровотечения, как ударная волна уходит в землю, заставляя почву вздыбиться. Промелькнуло лицо убитого — на нём отражалось неверие и безмерное удивление...       Бой с последним противником — тот почти не пострадал от всех предыдущих атак и умело избегает смотреть в глаза противнице, активно атакуя почти истощённую куноичи — Боруто чувствует нечеловеческую усталость, жжение в усталых глазах, тянущую боль в мышцах, сосущее ощущение в почти опустошённом очаге чакры... Чувствует злость и отчаяние девушки, понимающей, что ещё немного — и конец.       Удар по лицу, очки улетают в траву. Картина мира теряет чёткость, враг предстаёт размазанным силуэтом, обретающим подобие нормального видения только вплотную, готовясь нанести последний удар... Но неожиданно замирающий. На напряжённом лице — выражение злости и, неожиданно — страха.       — Сарада, сейчас! — раздаётся громкий надрывный крик. Очень знакомый голос, только более высокий и не такой прокуренно–хрипловатый.       «Да это же дядька Шикамару! Молодой!».       Учиха вскочила на ноги и с диким воплем зарядила кулаком по врагу. Захрустели кости. Страшный удар отбросил мужчину назад. Шиноби Звука, удаляясь, вновь стал нечеткой серой тенью, стукнулся спиной и затылком о ствол дерева, обмяк и свалился в траву.       Видение закончилось.       Так неожиданно было вновь видеть полигон, сенсея, Мицуки и нависшую над ним Сараду. С обычными, неактивированными глазами. Сараду, которая оказалась неожиданно старше него, ни разу не бывшего на грани жизни и смерти и не убивавшего врагов. На целую жизнь.       Юный ниндзя глубоко и часто дышал, смотря на мир неестетсвенно расширенными глазами. На мир, ставший удивительно уютным и надёжным. В котором не нужно убивать и калечить, чтобы жить.       — Что ты ему показала?       — Он сам скажет, или я его плохо знаю.       — Значит ты... ты... ты была в прошлом?       — Умница.       Ещё более шокированным выглядел Конохамару, у которого все подозрения и странности поведения Учиха Сарады сложились в одну непротиворечивую картину.       — Это правда?       — Да.       Джонин потерянным взглядом обвёл всех учеников. Встретился глазами с Мицуки. Тот утвердительно кивнул. Сарутоби выругался:       — Вот дерьмо... За что мне это?       — Может за то, что в детстве вы были капризным несносным мальчишкой?       Молодой мужчина покраснел.       — Откуда ты знаешь? Впрочем... ты же знаешь. Неловкую тишину сорвал крик Боруто:       — Сарада! Ты — не та, за кого себя выдаешь!       — Утихни, идиот!       — Ты теперешняя — не настоящая! Та Сарада умела улыбаться! Умела поддержать веселье, хоть и не умела веселиться! Умела шутить и подкалывать, хоть очень обидно и по–дурацки! А не ходить с каменной мордой и унижать, смотря словно на кусок говна!       — Ты ещё не заслужил того, чтобы я тебя слушала! Ты — всего лишь избалованное глупое дитя, выросшее в мирное время за чужими спинами! За спиной отца, который сделал и делает всё, чтобы ты мог долбиться в свою приставку, жрать бургеры, валять дурака и ныть, что тебе уделяют мало внимания!       — Страдаю не только я! Страдают мама и сестра!       — А что ты сделал, чтобы помочь отцу? Помочь, подхватить его ношу, а не усугублять?       — Да что ты знаешь!       — Знаю! Когда у тебя на глазах убивают твоих родных — это настоящая трагедия! А не твои мелкие детские обиды!       — Врёшь!       — Смотри!       Боруто увидел всё — улицы, заваленные трупами, зловеще горящие фонари, которые ещё сильнее подчёркивали брызги крови и кровавые отпечатки на стенах, покрытых изображениями огненных вееров, безумные горящие глаза высокого парня в форме АНБУ с окровавленной катаной в руках и его недоумённый вопль:       — Сарада?! Почему ты здесь?!       И как финал — страшный удар в область сердца, отозвавшийся вспышкой дикой боли с мгновенно расползающимся по телу холодом и слабостью... Видение померкло и растворилось во мраке.       Юный ниндзя осоловело проморгался. Всё это напоминало дикий кошмар, но весь комплекс ощущений подсказывал — это была правда. Страшная жестокая правда. Гибель клана Учиха, увиденная Сарадой собственными глазами. А тот парень — наверняка Учиха Итачи, убийца всей своей родни и... дядя Сарады... Непонятно, правда, кто убил саму Сараду... Потому что это было именно убийство, на что указывали ощущения — сквозной удар в сердце сзади. Смертельная рана, которую не сможет залечить даже самый искусный иръёнин... Но это — несущественные детали.       Окончательно вернул её в реальность жёсткий и холодный голос Сарады, в котором не осталось ничего от неё прежней:       — Всё ещё отказываешь мне в праве быть собой?       — Да! Потому что ты — не та Сарада, которую я знаю!       — Люди меняются, глупый мальчик. Это называется «взросление», — на этом моменте Сарутоби-младший забко передёрнул плечами. Это был голос взрослой куноичи, прошедшей через боль, грязь и кровь. Ощутившей на своей шкуре боль предательств, потерь и недоверия. Но, естетственно, сына Хокаге подобное нисколько не задело:       — Плевать! Я хочу чтобы ты снова стала улыбчивой, доброй, смешливой!       — Этого не будет.       — Уверенна?! Тогда я, Узумаки Боруто, клянусь, что верну тебя прежнюю, даттебаса! — юный ниндзя неловко поднялся и встал в позу «хорошего парня».       — Ты только что ещё раз доказал, что мозгами не вышел из младенчества.       — Я не отступлюсь!       — Мне плевать.       — Ты такая же как и Сумире... Впрочем, раз Сумире поменяла свою точку зрения, то и ты — подавно.       — Мне не интересно.       — Мне кажется, что ты специально это говоришь, чтобы скрыть свои истинные чувства.       — Да что ты знаешь! Шаннаро! — раздался удар и треск, а следом — тяжёлый глухой удар, сопровождающийся шелестом. Толстое дерево рухнуло, словно под ударом гигантского топора. В небо с гамом взлетала стая перепуганных птиц.       А сама Сарада практически бегом покинула площадку. Хотелось уйти чуть дальше в горы — разбить в гранитную крошку несколько скал размером с дом.       «Сколько бы ты не убегала от своих чувств — они тебя догонят. Потому что они всегда с тобой, где бы ты ни была».       «Замолчи!». * Гару — лёгкий. ** Тоби — летучий