Возвращение из прошлого

            Тренировочный полигон остался далеко позади. Впереди была дикая местность, покрытая лесом, растущим среди скальных выступов, являющихся продолжением горного хребта.       Ноги уже гудели от быстрого бега. Лёгкие горели. В голове шумело от резко подскочившей частоты сердечных сокращений.       Наконец–то. Рядом никого.       — Шаннаро!       Первая же попавшаяся под удар скала мгновенно покрылась сетью трещин, начиная от места удара. Второй удар был заглушён предупреждающим треском. Девочка отпрыгнула за мгновение до того, как казавшаяся монолитом скала с грохотом и треском осела, на глазах расползаясь во все стороны смесью валунов, крупных камней и щебня, словно мгновенно потёкшее на летней жаре мороженное. Всё вокруг заполонило поднявшейся пылью, полезшей в глаза и нос. Учиха расчихалась, инстинктивно прикрыв глаза предплечьем и сунув нос в локтевой сгиб.       Вдруг до её слуха, инстинктивно обострившегося в дикой местности, донёсся заполошный птичий крик.       «Что это?».       Она мгновенно отыскала среди оседающей тучи пыли два птичьих силуэта, бьющихся вокруг большого камня. А в расщелине под ним, похоже, было гнездо с птенцами. И несчастные пернатые родители не могли добраться до своих чад, зовущих их, выражая своё отчаяние душераздирающими криками.       Куноичи могла бы плюнуть на это и уйти. Но что–то... что–то в её не окончательно зачерствевшем и не покрывшейся ледяной корой сердце дрогнуло и отозвалось на горе бессловесных тварей.       «Сарада, не вздумай! Ты очень рискуешь!».       «Сенсей... Пойдите к чёрту».       «Здесь ты не бессмертна!».       «Плевать».       «Но...».       «Это — тренировка. Представлю, что достаю оказавшегося под опасным завалом товарища».       Тяжёлый вздох, неслышимый никому, кроме неё. Симбионт, видимо, мысленно сокрушался по поводу: «За что мне это? Связался с Учиха на свою голову, да ещё и с Учиха–женщиной...».       Сарада сосредоточилась и осторожно начала пробираться к щели, из которой слышался писк. Непроизвольно обострились чувства — слух, осязание, зрение. Активировался шаринган, позволяя видеть малейшие колебания нестабильной породы и выбирать для опоры более надёжные точки, не смотря на то, что некоторые внешне казались более внушающими доверие, но на самом деле ими не являлись.       Орочимару в её голове молчал. Понимая, что отвлекать подопечную сейчас в прямом смысле смерти подобно.       Девочка нашла расщелину, в которую провалилось гнездо. Обломки скалы сложились, подобно карточному домику, и оно просто проскользило по гладкому сколу, вместо того чтобы рухнуть вниз и быть погребённым и перемешанным под породой. Счастливая случайность, не более.       Осторожно просунула руку и резко дёрнула на себя. И тут же откатилась прочь — нестабильный обломок рухнул буквально через несколько мгновений. Не успей она, руку бы размозжило, превратив бесформенный кисель.       Тяжело дышала. Резко дезактивировала глаза. Перенапряжение отозвалось выстрелившей болью в затылке.       «А ведь ещё спускаться...».       «Это было безрассудно».       «Ещё не привыкли, сенсей?».       «Не ожидал от тебя такого... В который раз».       «Это комплимент или порицание?».       «Это — констатация факта».       «Достаточно большой массив для выведения закономерности?».       «Вполне».       Впрочем встревоженный писк птенцов не дал долго разлёживаться. Надо было спускаться и искать достаточно большое дерево. Благо, птицы, чьих чад Сарада едва не погубила, а теперь с таким усилием спасла, не бросили тех, а вились поблизости.       Вскоре многострадальное гнездо было воздружено на развилку ветвей большого дерева, росшего неподалёку. Сарада даже натёрлась травяным соком и землёй, чтобы чужой запах не отпугнул птиц–родителей и птенцы не погибли. Потом некоторое время понаблюдала издали, убедившись что всё в порядке и пернатая семья воссоединилась.       «Ну и стоило ли оно того?» — спросил голос в голове.       «Определённо».       «Это не похоже на тебя».       «Это был хороший урок мне. Не забывать, что в припадке гнева я могу натворить то, за что мне потом будет стыдно и больно всю оставшуюся жизнь. Лишнее напоминание о том, что нужно держать эмоции в узде».       «Считаешь, что определённо перегнула палку с сынишкой Хокаге, как бы он тебя ни бесил?».       «Возможно».       Оставшийся путь до деревни, прерванный лишь у лесного ручья, чтобы отмыть руки, Сарада проделала молча. Но ей пришлось долго разбирать каждое слово и эмоцию всей участников тренировки. Чтобы понять — что же она сделала и сказала не так и где ошиблась. Прошлое приучило её к очень важному — от любого слова или поступка, даже от молчания или просто выражения лица и тона голоса зависит много. Иногда — слишком много.       Тем временем избитый Боруто уже хотел было рвануть вслед за сокомандницей, но его резко остановил своими удлинившимися и изменившими форму конечностями Мицуки.       — Отпусти, даттебаса! Я ей...       — Боруто, не стоит.       — Но...       — Дай ей выплеснуть гнев и успокоиться. Она явно продемонстрировала, что с тобой будет, если ты к ней сейчас полезешь.       — Плевать!       — Ты ничего не добьёшься, и сделаешь только хуже. Я уже говорил с ней и намекнул, что её новое поведение может разозлить или напугать всех, кто знает её достаточно хорошо. Она отмахнулась от этих слов, но, видимо, сейчас поняла, что напрасно. Дай ей время на осмысление, если хочешь вернуть хоть часть её прежней. Пожалуйста.       Узумаки дёрнулся несколько раз, но сокомандник держал его крепко. Наконец он смог успокоиться и только часто дышал, в бессильной злобе сжимая и разжимая кулаки.       — Я не приму этого! Я докажу...       — Что тебе показала Сарада? — решил вмешаться Сарутоби. Джонин понимал, что парнишка, если его не урезонить и не направить его энергию в нужное русло, наломает дров.       — В который из трёх?       — В первый.       — Смерть бати... и то, как калечили маму. В присутствии Химавари... А я...       — Ничего не мог сделать, так?       Молчаливый кивок.       — Мда...       Не удивительно, что Боруто так завёлся. Сарада наотмашь и со всей силы ударила по самому больному. Конохамару мог сколько угодно осуждать ученицу... хотя ученицу ли? Да, его молодость пришлась на тяжёлое послевоенное время, когда подняло голову всевозможное людское отребье, решившее урвать свой кусок «сладкой жизни», пока Скрытые Селения зализывали раны. Да и в самих селениях шиноби всё прошло не так гладко — в Песке, Тумане и Камне произошли бунты недовольных созданием Альянса и решивших насильно вернуть свои селения к прежнему и понятному состоянию «войны всех против всех». В таких разборках молодой джонин увидел всякого. Но по жестокости это не могло сравниться с войной с Песком и Звуком, в которой пал его легендарный дед — Третий Хокаге Сарутоби Хирузен. Не говоря уже о разрушении Листа силами лидеров «Акацуки» — Пейна и Конан. Сарада, судя по всему, не просто застала все самые трагичные моменты истории Листа, но и приняла в них действенное участие. И поэтому молодой мужчина чувствовал себя крайне неловко перед девочкой, что была вдвое его младше внешне... и кто знает во сколько раз старше по пережитому опыту.       С одной стороны, Учиха–младшая была жестока. С другой — была в своём праве.       Потому что Боруто действительно не понимал, на что подписался, став шиноби. И посему действительно воспринимался как глупое избалованное дитя. Особенно со стороны той, которая видела, каких крови и жертв требовали нынешние благополучие и процветание Листа. Кроме всего прочего, Конохамару был умным человеком и в свободное от тренировок время разобрал записи деда. И самостоятельно понял, что резня Учиха — это всего лишь крайне жестокий способ уберечь Лист от гибели. Для Сарады, на крови и костях чих родичей было построено современное благолепие, подобное отношение было плевком в душу.       И потому сенсей новой седьмой команды решил провести небольшую воспитательную беседу.       — Боруто, я хочу тебе кое–что сказать.       — И что именно?       — Ты не должен винить Сараду.       — Почему?!       — Потому что она видела своими глазами то, что для вас всех — всего лишь строчки в учебниках! Мне было девять, когда погиб мой дед. Меня тогда уводили в убежище, и я видел издали, как сражались шиноби Листа, не подпуская ниндзя из Песка и Звука к центру селения. А когда стал генином, видел, как Лист разрушал Пейн. И даже повредил один из его аватаров. Видел, как наших убивала единственная куноичи из «Акацуки».       — И к чему это всё?       — К тому, что никто не вечен! Поколение твоих родителей не будет вечно молодым. Я тоже в свой черёд состарюсь и одряхлею. А сможешь ли ты уберечь и сохранить то, что построено и создано до тебя, Узумаки Боруто?       — Конечно смогу!       — А вот Сарада в этом сомневается.       — Да как...       — Потому что она видела разницу между вами и вашими родителями. Разницу в силе, навыках, в отношении к жизни. И это всё не в вашу пользу. Хотя, — наставник бросил взгляд на внимательного слушавшего Мицуки, — не у всех.       — Братюнь, не ожидал от тебя такого... предательства.       «И всё же... Он — идиот».       — Я, видимо, действительно плох как сенсей, если не смог вам этого объяснить так, чтобы вы поняли. Впрочем, Саске–сама сделает это лучше меня.       Неловкое молчание, которое нарушил мужчина:       — Послезавтра — тест на выживание. Вы трое — против меня. И Боруто... — взгляд Конохамару стал острым и холодным,— если ты не отнесёшься к этому испытанию всерьёз, как к спаррингу с Сарадой... Выдвижения на экзамен можешь не ждать.       Миг — и Сарутоби–младший исчез в технике Телесного Мерцания, оставив вместо себя несколько падающих листьев.       Сарада шла по улице, погружённая в свои мысли. Вопли Боруто всё ещё звучали в ушах. Подумать только, этот идиот не отступился от своего глупого намерения даже тогда, когда она через шаринган показала, что такое — настоящая миссия. И настоящая война. Разницу между «играть в шиноби» и «быть шиноби».       «Идиот! Какой же безмозглый, упёртый, навязчивый идиот!».       «Не вини его, Сарада–чан. Это, всё же, наследственное. Твой отец ведь рассказывал тебе про то, каким был в детстве настоящий Наруто? Яблоко от яблоньки...».       «Не напоминай!».       «Тем не менее, я прошу тебя не быть поспешной в своих выводах...».       Подобное общение и самоуглублённость имели свой неприятный итог — девочка в кого–то врезалась.       — Ой, простите, мне крайне неловко... — пролепетала она на автомате, отстраняя лицо от чьего–то крайне массивного бюста. И удивлённо выдохнула, подняв глаза на ту, с кем столкнулась. — Цунаде–сама?       — О, ка–кие лю–ди... — по слогам выдавила Пятая, обдавая собеседницу перегаром, который мог бы свалить алкогольными парами не хуже выдыхаемого в лицо яда. — Са–ку–ра... Ик...       «Охренеть, я только два раза в жизни видел Цу–чан в таком состоянии...».       «Когда?»       «Первый раз случился после опознания ею убитого Наваки — её младшего брата... Парня буквально изжарило и посекло в фарш, его смогли опознать только по ожерелью Шодая, которое Цу ему подарила...».       «А второй?»       «Когда погиб Като Дан — парень, с которым она встречалась... С тех пор Принцесса Слизней закрыла своё сердце для других мужчин... и стала бояться крови...».       «Теперь понятно, почему она никогда лично не проводила операции, а когда напали на Лист...».       «Да».       — Цунаде–сама, вы слишком пьяны. Это не Сакура, а её дочь, Сарада... — попыталась увещевать наставницу Шизуне, осторожно оттаскивая ту в сторону и активно делая знаки девочке головой и глазами, чтобы та скорее уходила.       Но подобное поползновение было немедленно пресечено женщиной–саннином, сграбаставшей дочь Саске за руку так, что едва не сломала ей кость.       — Ку–у–у–да–а–а?!! Померла, воскресла, а сенсею ни гу–гу, ага?!!       «Чёрт, влипла...».       Тяжелый вздох, не слышимый остальным.       «У Цунаде никогда не было детей... И своё материнское тепло она дарила сначала Шизуне, которую взяла себе в ученицы, потом Наруто, а больше всего — твоей матери. Может быть, в её фанатичной зацикленности на твоём отце и желании вырвать его из тьмы, в которую он погрузил себя сам, Сакура напоминала моей сокоманднице её саму в молодости. Или, быть может, даже дочь, которой у неё, увы, никогда не было».       «А теперь...»       «А теперь она спьяну приняла тебя за неё. В принципе, вы обе внешне очень похожи в том же возрасте».       «И что делать?».       «Менять чашки... И прикидываться, что пьёшь».       «И по–другому никак?».       «Никак. Не волнуйся, я подготовлю твой организм».       «Спасибо, сенсей. Что бы я без вас делала?».       «Совсем бы пропала».       Когда мальчишки остались одни, Мицуки отпустил Боруто. И почти сразу был вынужден уворачиваться от удара сына Хокаге.       — Какого хрена ты молчал? Даже если бы просто молчал! Ты мне солгал!       — Боруто, я не хотел тебя расстраивать, — скептический взгляд похолодевших синих глаз. — Ладно, не будем играть словами. Я обещал Саске–сану и Сараде, что не буду озвучивать своих выводов, до тех пор, пока они сами не захотят сказать правду.       — Ясно... Но...       — Пойми, я тоже был в шоке. Но тем не менее я уже знаю тебя достаточно долго, чтобы предсказать твою реакцию.       Разочарованный выдох. Узумаки–младший виновато посмотрел на сокомандника, будто безмолвно спрашивая:       «Неужели я такой предсказуемый?».       Бледнокожий парень беспомощно развёл руками.       «К сожалению».       Но тут же напрягся, ибо в синих глазах товарища сверкнул огонёк предвкушения. Наследник Орочимару насторожился, понимая, что за этим последует.       — Мицуки, мне нужна твоя помощь!       — Смотря в чём.       — Нам нужно срочно пробраться в Резиденцию Хокаге! Вернее — в картотеку личных дел!       — И зачем?       Спокойно–равнодушный тон тут же завёл сына Наруто.       — Я хочу найти личное дело Сарады и понять, что она делала в прошлом! Записи...       — Ты ничего там не найдёшь.       — Ну в смысле?! Мицуки...       Собеседник поднял руки пресекающим жестом.       — Я неправильно выразился. Просто послушай меня.       — Ну чего?       — Если бы Сарада действительно была в НАШЕМ, — юный шиноби с янтарными глазами выделил это слово, — прошлом, то не было бы ни меня, ни тебя... Ни вообще всего, что мы видим вокруг. Было бы всё совершенно иное.       — Как?! Неужели...       — Да.       — Но одному человеку не под силу...       — Ещё как под силу. Вспомни как в горах рождаются лавины. От громкого крика, от неудачно воткнутой в наст лыжной палки...       — Да не темни ты!       — Дело в том, что любое изменение не проходит даром. Пусть самое мелкое. Сначала оно как бы мелочно и незаметно, но оно постепенно меняет цепи событий. Одно цепляет другое, и вот уже история идёт совершенно по другому пути. И в результате — всё другое. Те события, которые привели историю к нашему итогу, не происходят, вместо них происходят совершенно другие, нужные люди не оказываются в нужное время в нужном месте, не говорят нужных слов, не делают нужных поступков, вместо них появляются другие, которые делают что–либо по–своему... И всё. Вся цепочка причинно–следственных связей изменена. Судьбы людей и целых сообществ, войны и мир, последствия конфликтов, взаимоотношения людей — всё непредсказуемо меняется.       — Нихрена не понял.       Мицуки вздохнул. Всё же его товарищ — тот ещё тугодум.       — Ладно. Сделаем проще. Представь, что клан Учиха выжил, а не погиб. Думаешь, всё было бы по–прежнему?       — Было бы.       — Например тогда план Орочимару по разрушению Листа так и не осуществился бы. Потому что он бы поостерёгся атаковать Скрытое Селение с целым кланом взрослых и тренированных носителей шарингана. Особенно такими, как Злой Глаз Фугаку — это родной дед Сарады — и Шисуи Телесного Мерцания, от одного имени которого в панике бежали даже Мечники Тумана. Или же к союзу были привлечены другие стороны, например тот же Скрытый Камень.       — И что?       Тяжёлый вздох.       — Ладно. Ещё проще. Представь, что Сарада и твой отец в прошлом оказались ровесниками. Как ты думаешь, родился бы ты и твоя сестра, если бы Узумаки Наруто влюбился в неё, а не в Хьюга Хинату?       — Да ну бред же... — Боруто неожиданно пробрал мороз по коже от одной этой мысли, когда он представил целующихся молодого отца и Сараду. В этом было что–то... неправильное! Совершенно неправильное! В душе поднялась горячая кипящая волна ярости. И подросток с ужасом понял, что ревнует сокомандницу к собственному отцу. Вернее, к его альтернативной копии.       — Я бы не сказал, — последовал добивающий удар от Мицуки. — Сарада — очень яркая девушка. Всегда готовая придти на помощь, позаботиться, защитить более слабого. На фоне твоей матери она смотрелась бы более выигрышно. Без обид.       — Да я тебя сейчас! — юный ниндзя разорвал дистанцию и сложил печать. Рядом в облаках дыма возникли его двойники. — Теневые клоны!       Тяжелый вздох.       — Я к твоим услугам.       Вскоре послышались звуки множественных ударов, хлопки от рассеиваемых клонов, грохот от ударов техник, сопровождаемые громкой нецензурной руганью Боруто, употребляющий всё, что слышал от забредающих в центральные районы гопников.       Сараду, оставившую попытки к сопротивлению, а также резко погрустневшую от осознания всего, что будет происходить далее, Шизуне повлекли в тот самый бар, в котором Пятая заливала алкоголем горе от потери ученицы, которая была ей как дочь. Провожаемая испуганными взглядами бармена и официантов, легендарная иръёнин последовала к отдельному полностью закрытому кабинету.       — Цунаде–сама?       — Ч–че–го те?       — Мне нужно послать весточку Саске. Он не должен волноваться.       — Прям щас... Его не колы–ха–ло... Со–всем...       — Простите, я настаиваю. И мне нужен призыв.       — Кацую — медленный посланник... — попыталась вмешаться Шизуне, мгновенно смолкшая под грозным взглядом наставницы.       — Это не Кацую.       — О, чё?       Удивление Цунаде было столь велико, что она отпустила девочку. Сарада без всякого стеснения подошла к всё ещё взирающему на происходящее с суеверным ужасом бармену и обратилась к нему.       — У вас найдётся ручка и маленький кусочек бумаги? И крепкую нитку, будьте добры.       — Д–да–да, конечно... — отмер тот и кивнул одному из официантов, который тут же скрылся в подсобке.       — Сколько с меня?       — Два рё.       — Благодарю, — Учиха тут же полезла в подсумок, материализовав из печати на клапане бумажник. Затем вытащила купюры и положила на стойку. — Вот, прошу. И кстати... Вы не против, если я воспользуюсь призывом... увидев страх в глазах мужчины, поспешила уточнить. — Всего лишь птицы.       Получив в ответ позволяющий кивок. Одновременно перед ней положили ручку, бумагу и катушку ниток.       Сарада кивком поблагодарила и начертала на бумаге:       «Папа, я встретила Цунаде–сама, переночую у неё или у Шизуне, за меня не волнуйся. Буду дома, скорее всего, завтра днём. Сарада».       Потом осторожно прокусила палец и сделала отпечаток пальца. Чтобы отец был уверен, что писала именно она — её чакру в крови невозможно подделать.       Затем надавила чуть сильнее, мазнув по тыльной стороне правой руки и сложив печати.       — Призыв!       Из облака дыма на неё внимательно посмотрел более серьёзный и собранный Гару. Учиха активировала шаринган и мысленно передала посланнику карту того района Листа, где находился дом, в котором обитала семья Учиха. Напомнила вид с внешней стороны и втиснула образ отца.       «Передай лично ему в руки. Если он захочет передать ответ — пусть напитает тебя чакрой и принесёшь послание сюда. Всё понял?».       Дождавшись вспышки чакры, означающей согласный ответ, юная куноичи осторожно свернула послание и бережно, но при этом надёжно закрепив его на лапе ворона. Затем прошла к выходу с усевшейся на руку птицей, чтобы выпустить её.       Проделав это под неприятно буравящим спину взглядом наставницы матери. Она понимала Пятую — пытайся она бежать, Сенджу точно бы её нагнала. И тут уже не обошлось бы просто тасканием за собой в мощном захвате.       — А где Кацую? — мрачно поинтересовалась Цунаде, как только Сарада вернулась. Перед женщинами стоял уже распечатанный кувшин сакэ, чашки и закуски.       — У женщин должны быть маленькие секреты, не правда ли?       Ответом было лишь скептическое «хм».       — Молодая госпожа... — несмело обратился к ней бармен. — Вам...       Учиха повернулась к тому уже с активированными глазами. Что поделать, приходиться вот так влиять на гражданских, чтобы избавить их от проблем в лице разбушевавшийся Сенджу Цунаде. Жалко чужую собственность.       «Вас не должно это беспокоить. Всё нормально и полностью под контролем взрослых», — передала она мысленный приказ.       — Мне не о чем беспокоиться, всё нормально и полностью под контролем взрослых, — повторил мужчина, словно электронная игрушка с функцией записи голоса. Но проделал это естественно, чтобы не всполошить официантов и других помощников. Сарада специально провернула этот трюк, чтобы в случае чего вся ответственность ложилась на Цунаде и Шизуне. Маленькая, но закономерная месть.       «Всегда меня забавляло стремление Учиха всем воздать за их ошибки. Не зря Тобирама приставил вас к полицейской службе».       «Хм, возможно. Это особенность наших глаз — замечать чужие ошибки и промахи. Ну а поскольку мозг неотделим от глаз — и психики».       «Да, интересно. Даже не думал об этом».       «Теперь у вас есть пища для размышлений».       Затем с гордым видом идущего на казнь невинно осуждённого приблизилась к ожидающим её куноичи.       — Ну что, девочки, наливаем?       — Вот это дело!       Шизуне испуганно икнула, но Сарада на пальцах показала ей — «Всё хорошо, окружение под контролем, я в норме». Та посмотрела на девочку... на успокоившихся, но настороженно косящихся официантов... и устало кивнула. Понимая, что наследница Учиха Саске приняла правила взрослой игры... и готова играть на равных. Минимум на равных. И слишком неестественно–взрослое поведение и реакции двенадцатилетней девочки испугали ученицу Пятой куда больше пьяной выходки наставницы, потащившей пить алкоголь почти ребёнка.       Как только все трое уселись, задвинув ширму, Цунаде чёткими, словно у трезвой, движениями наполнила чашки.       — Ну, за воскрешение. Медицина всесильна!       «Я бы поспорил...».       «Цыц, паразит. Комментатор нашёлся».       Выпитое резко обожгло горло и взорвалось в желудке огненным комом. Краем сознания Сарада смогла оценить аромат вина. Очень дорогого, настоянного на пряностях и с особыми естественными ароматизирующими добавками. У последней Сенджу был явно хороший вкус. И даже надираться до полного умопомрачения — что с организмом медика, натренированным сопротивляться ядам и быстро разлагать токсины, в число которых входил и алкоголь, было почти безнадёжной затеей — предпочитала элитной выпивкой, а не дешёвой брагой.       «Хм, а в стране Рисовых Полей не разучились делать хорошее сакэ. Надо же».       «Ты там следишь хоть, гурман–алкоголик?».       «Конечно слежу. Мне не улыбалось получить детей с покалеченной наследственностью».       «Набить бы вам морду... Да вряд ли получится».       «Можешь бросить вызов здешнему мне».       «Пф. Тот Орочимару — совсем не вы».       «Но в плане боевого опыта — я».       «Уели».       «Спасибо за похвалу».       «Хм».       — Не сачкуй, девочка, — оторвал её от мысленного диалога голос Цунаде, ставший удивительно трезвым.       — С непривычки. Тело слишком молодое. Неприспособленное, — ответила юная Учиха, опрокидывая в себя очередную порцию и заедая закуской.       В голове раздался громкий противный смех. Девочка поморщилась, как от головной боли. Удивительно, но симптомов воздействия алкоголя на организм почти не замечалось — симбионт держал слово и «работал» исправно, перехватив управление нейромедиаторами, гормонами и потоками чакры.       — Ничего–ничего. Покушаешь хорошо, потренируешься — и войдёшь в норму. Заодно втащищь своему ненаглядному — тебе, по моему мнению, давно следовало своего гуляку немного приструнить. Совсем он у тебя распоясался.       — Я люблю его неидеальным. Он в своём праве.       — Ох, Сакура–Сакура, слишком многое ты ему позволяешь. Не к лицу тебе такое поведение. Да ладно, что мне, самонаречённой вдове, советы тебе давать...       Впрочем, общение пошло достаточно оживлённым. Чем пользовалась Шизуне — пока Сарада и Цунаде увлечённо разговаривали, племянница Като Дана спокойно успевала менять чашки во время возлияний, благо Учиха очень ей в этом помогала.       И, естественно, помощницу Пятой конкретно так «повело».       — Чот она... ик... то–го. Са–ку–ра, по–мо–ги–ка...       Благо, Шизуне успела жестами показать младшей, где на её одежде есть тайные карманы с деньгами для таких случаев. И Сарада, перед тем как помочь подхватить взявшую на себя борьбу с «зелёным змием» соратницу, положила на стол в кабинете пачку рё. Даже если там больше нужного — хватит хозяину за моральный ущерб от наложенного гендзютсу. И он не будет жаловаться на неё в Полицию — ибо за наложение на гражданских гендзютсу можно было схлопотать либо очень большое количество часов гражданских работ, либо весьма нехилый штраф.       А затем с готовностью подхватила под руки обоих собутыльниц. Укрепляя тело чакрой. Роль чудом воскресшей матери следовало отыграть до конца.       — Куда?       — И–дём...       Идти, слава всем светлым Ками, пришлось недалеко. До первой же гостиницы. Благо, у распорядительницы на ресепшене был запасной ключ. А протектор, который носила Сарада, позволил избежать лишних вопросов — любой служащий Полиции или старший по званию мог отдать приказ генину доставить загулявших иръёнинов к месту их обитания.       Номер оказался двуместным. Юная куноичи осторожно опустила обоих на одну из кроватей. Потом осторожно приподняла Шизуне и перенесла на вторую, не раздевая. Судя по всему, сменная одежда, как и всякие мелочи, могли оказаться в свитках в прикроватных тумбочках. Воровать свитки, особенно запечатанные чакрой владельцев, воры бы не рискнули. Ибо такие шиноби, как Легендарная Неудачница и её вечная спутница, могли очень неприятно удивить тех, кто посмел бы по глупости или самонадеянности похитить то, что им принадлежит.       Когда она хотела было устроиться на полу под неодобрительное бубнение Орочимару «Всё себе застудишь, детка!» и невежливое «Тоже мне, папенька нашёлся», но была схвачена за руку последней Сенджу.       — Спишь со мной! Не отпущу больше!       «Быстро же начала трезветь...».       «Она ещё и не то может...».       Сарада не стала сопротивляться, лишь сказала:       — Я окно приоткрою. Душно.       Цунаде неожиданно выпустила её, но всё же наследница Учиха чувствовала на себе цепкий взгляд до тех пор, пока не вернулась обратно.       После чего, естественно, влезла на постель. Одетой, так уж и быть. Аккуратно пристроив очки на тумбочку.       И потом долго лежала в крепких объятиях наставницы матери, сама себе показавшись... плюшевой игрушкой, с которой обычно засыпают дети, боящиеся темноты и одиночества.       «А ведь ей... тоже... темно и одиноко... Особенно после смерти моей мамы... Которую она всей душой любит...».       «Знаешь, Сарада–чан, а ведь ты осуществила самую заветную мечту Джи–куна, который сорок лет подряд безуспешно ухлёстывал за нашей худышкой Цу...».       «Мог бы поработать и сводником, в конце концов! Глядишь, и новые Сенджу народились бы, и твой сокомандник не так сильно мешался бы под ногами!».       «Ку–ку–ку... А ведь ты права. Жаль, что до элементарного мы доходим так поздно».       Но ворчливого ответа так и не услышал. Сарада спала, будто вновь окунулась в далёкое–предалёкое детство, связанное с тёплыми и сильными мамиными объятиями.       Утро, начавшееся у Легендарной Неудачницы с классической жажды и очень сильного позыва в уборную (головная боль не мучила женщину–саннина исключительно из–за давным давно зарегулированного чакрой обмена веществ, который был отточен многие годы) было нарушено странным ощущением того, что она лежит в постели явно не одна. Причём этот некто был явно не Шизуне...       Осторожно повернув голову, она увидела уютно свернувшуюся комочком Учиха Сараду — якобы пропавшую после похорон дочь Сакуры. Девочка спокойно спала. Цунаде вспомнила сцену, увиденную в далёком детстве — огромный, размером с крепкого мужчину, нинкен Инудзука и лежащий рядом с ним трёхцветный котёнок в две ладони, устроившийся совсем рядом с устрашающими зубами, могущими одним укусом оторвать руку. Последняя Сенджу почувствовала себя тем самым нинкеном.       И тут же на неё навалились воспоминания о произошедшем вчера. Благо, даже в пьяном угаре легендарная куноичи могла запоминать всё, что происходило вокруг. Не зря Сарутоби–сенсей настоял, чтобы её обучали лучшие Яманака, честь и хвала ему за это!       «Твою мать... спаивать мелкую девочку... идиотка плешивая, совсем мозги пропила... Чтобы я ещё хоть раз выпила больше трёх пиал!».       Угрызения совести и осознание мерзости содеянного подействовало лучше любого коктейля боевых стимуляторов. Легендарная целительница осторожно освободилась так, чтобы неожиданная пропажа не проснулась, и, выйдя из номера, тут же развернула бурную деятельность. После приведения себя в порядок, она потребовала набор вещей, которые вызвали у дежурной закономерный вопрос:       — Кто–то рожает?       Цунаде не ответила, а просто выпустила «ки», которое буквально вдавило бедную гражданскую обратно в кресло. После чего лучший иръёнин Пяти Наций — снова, увы! — вернулась в свой номер. А сидящая на ресепшене работница зареклась что–либо спрашивать у постояльцев, если те не горят желанием делиться происходящим. Ибо нарваться на находящегося в дурном расположении духа шиноби... Тут не только обделаться со страху, а и поседеть можно! Но всё же соизволила сказать, где можно взять запрошеное.       Явившись в номер — «набор акушера» был реквизован из кладовой, дверь которой была открыта обычной шпилькой — Пятая Хокаге решительно занялась работой с Сарадой, которая уже проснулась и хотела было по–тихому сбежать в окно.       Тихое и внушительное «Не смей» приковало юную Учиха к месту эффективнее шприца с паралитиком. Выражение лица и прищур глаз Цунаде было ровно таким же, как в той дурацкой стычке в параллельном прошлом, над испуганным юным Конохамару, таки пойманном над разрисовыванием каменного лика «бабули».       Сараде осталось только покорно кивнуть и раздеться догола, укладывась на кровать. Она понимала суть предстоящей процедуры. Ну а ложное стеснение она считала прерогативой гражданских женщин.       Старший иръёнин кивнула, но перед этим распечатала из свитка несколько пузырьков и дозатор.       — Потогонное, мочегонное и слабительное?       — Умница, соображаешь.       — И никаких нагрузок, чтобы алкоголь не разносился дальше.       — Именно. А теперь — лежи смирно и не мешай!       После чего последовала экстренная процедура глубокой детоксикации. Особое внимание иръёнин уделила тем областям живота, вспомнив о которых, Сарада, зная боевую медицину, едва не покраснела.       — Правильно, деточка. И нефиг смущаться. Ты ещё мне потом «спасибо» скажешь!       «Знала бы ты, скольких куноичи она отправила в тыл после таких процедур... Девочки потом выживали и благодарили Цу–чан за подаренное счастье».       «Оригинальный способ дезертирства».       «Ну мы же не живодёры — делать полевые аборты!».       «Сказал живодёр».       Обиженное молчание в ответ.       Вскоре Сарада была категорически оставлена в лежачем положении и даже обрадована специальной диетой.       Затем детоксикация была проведена и героически принявшей на себя удар накануне Шизуне. После чего ученица Пятой получила искреннюю благодарность и пожелание «прогуляться несколько часов». Этакое ласковое требование оставить наедине.       Как только шаги племянницы Като Дана стихли в коридоре, Цунаде огородила комнату специальным барьером против подглядывания и прослушки. После чего уселась на стул напротив постели Учиха–младшей.       — Сарада... Хочу тебе сказать кое–что. Послушай старую женщину.       — Да? — девочка мысленно пожала плечами. Было непонятно, почему вдруг выглядящая едва на сорок женщина вспомнила о своём возрасте.       — Если ты встретишь мужчину, что поступками и верностью докажет любовь к тебе — не отвергай его, пытаясь отбросить чувства ради каких–то иных симпатий или карьеры. Потом... может быть слишком поздно.       — Цунаде–сама?       — Когда–то... Когда–то я сама совершила подобную ошибку. Мой любимый мужчина, которого я могла бы назвать своим женихом, умер у меня на руках. Потом я хотела забыться в кутеже и пьянстве, но одновременно пытаясь заботиться об Шизуне — племяннице Дана. Но при этом не замечая чувства Джирайи... И ко всему прочему, отвергая его ухаживания и попытки перейти к близости самыми отвратительными и грубыми способами... А ведь сейчас понимаю, что он страдал... — по щеке великой целительницы скатилась одинокая слеза. — Страдал от неразделённого чувства. И тоже пытался унять боль развратными похождениями и выпивкой. Даже его постоянные странствия были... попыткой убежать от самого себя. Ха... Как забавно. В своей глупости мы пришли к почти одинаковым способам забыться...       Девочка могла бы отмахнуться от слов наставницы матери, как от пьяных откровений хватившей лишку пожилой куноичи, но решилась дослушать, как бы на самом деле ни было это немного неприятно. Ведь понимала, что эти душеизлияния — отнюдь не просто так.       — Может вся эта беготня Джирайи за женщинами — подглядывания, флирт, секс в пьяном угаре — всего лишь попытка представить на месте других меня, ту, которая всегда была недоступной? Писательство эротических романов — как способ перенести на бумагу свою душевную боль, свои переживания, размышления и чувства? И все его глупые и бахвальские поступки, которые меня дико раздражали отсутствием логики — желание обратить на себя мое внимание в тщетных попытках добиться благосклонности? А ведь он был красив, силён, популярен... Но при всём этом так и не создал семью, не продолжился в детях... Жил распутной жизнью, но при этом хранил верность мне... Той, в которую втюрился совсем сопляком, о чём и заявил мне в лицо, не стесняясь ни Орочи–куна, ни Хирузена–сенсея... Больше сорока лет хранить верность одной женщине с пылом влюблённого мальчишки, будучи уже пожилым мужчиной... Как бы я хотела... Но тогда я отпустила его в Дождь... И он больше не вернулся... А я... Я так и не призналась ему... не хватило смелости... Мне, одной из Легендарной Троицы... Но он понял меня. Он всегда интуитивно понимал нас и был самым мудрым, хоть и вёл себя как полный идиот.       Пауза.       — К чему это я всё... Да... Сарада, пожалуйста, не повторяй моих ошибок. Я ведь видела, как переживала и болела душой по твоему отцу твоя мать. Но Сакура, в отличие от меня, не отступалась и сражалась за свою любовь всеми доступными средствами и силами. Да, мне хотелось бы, чтобы моя лучшая ученица была более счастлива. Но это был её выбор. Её путь, на котором она становилась сильнее. Без этого всепоглощающего чувства она не достигла бы вершины, став наравне с Наруто и Саске. И уж подавно на свет не появилась бы ты, Сарада...       — Но...       — Я не настаиваю, не собираюсь просить, чтобы род Учиха не угасал — ибо, не мне, старой алкоголичке, с чьей смертью род Сенджу навсегда канет в небытие, требовать от тебя такого. Просто не делай больно своему отцу, который тоже желает тебе счастья. Не огорчай мать, которая не хотела бы, чтобы её дочь ушла из жизни старой девой, не познавшей счастья любви и материнства. Просто подумай.       — Спасибо за откровенность, Цунаде–сама. Я подумаю.       — И кстати... Ничего не хочешь мне сказать?       «Чёрт!».       «Цу–чан не зря носит титул саннина. Она может следить за обстановкой, речью и поведением собеседников даже изображая мертвецки пьяную или будучи таковой. Правда, в азартных играх ей это помогало мало... Помню, играли мы с ней и Джи в покер на раздевание...».       «А раньше ты не мог сказать?!».       «Раньше было бы неинтересно».       «Тьфу!».       Ехидное хихиканье в ответ.       — Хорошо. Но это только вам.       Цунаде наклонилась к ней, и Сарада сказала очень тихо, едва шевеля губами:       — Я побывала в параллельном прошлом. Увидела Ночь Лиса, Резню Учиха, войну с Песком и Звуком, Четвёртую Мировую. Видела своих родичей, молодых родителей, вас и ваших сокомандников, Наруто...       — Но всё там случилось совсем по–иному, так?       — Так. Например, я была знакома с вашим змеиным другом. Очень долго.       — И насколько?       — Эксперименты и учёба... На живых моделях.       Великий иръёнин содрогнулась от ужаса, поняв, что, а вернее — кого собеседница иносказательно назвала «живыми моделями».       — А потом?       — Война. Укрощение Лиса. Человек в маске. Призыв Эдо Тенсей. Джуби. Риннеган у меня. Повторение подвига Рикудо.       — Ох...       Женщина–саннин устало поникла, массируя виски. Теперь она понимала, откуда у девочки–генина взгляд, манеры и поведение взрослой куноичи–ветерана вроде Куренай или Анко.       «То, как дрогнул её голос, когда она вспоминала Наруто... её непроизвольный жест с рукой, поднесённой к животу... Ками милосердные, за что вы так с этой девочкой?».       Видимо, это слишком явно проступило на её лице, что Сарада не замедлила с ответом:       — Всё случившееся имеет смысл и ничего не бывает напрасно. У меня был не только опыт потерь и разочарований, но также и преодоления, доверия и дружбы, полученные умения, знания и навыки. Представление о мире, который только нашими совместными усилиями и никак иначе может оставаться мирным и безопасным. К сожалению... мои одногодки этого не понимают. Да и я, откровенно, не понимала, какой ценой нам досталось вот это всё, — юная куноичи сделала охватывающий жест. — Значит неведомые Боги дали мне шанс изменить всё к лучшему. Как Учиха. Как шиноби Скрытого Листа. Как Хокаге.       Последнюю Сенджу одолело чувство дежа вю. Как будто она перенеслась на двадцать лет назад и впервые увидела Наруто, который обещал, что выиграет спор и станет Хокаге.       Тот же тон голоса, то же выражение лица, тот же упрямый блеск в глазах.       Да, Цунаде родилась уже в эпоху Скрытых Деревень и не застала вражды Учиха и Сенджу. Но она слышала множество рассказов родственников — родителей и дедушек — о их непримиримых соперниках. Об злопамятности, хитрости, уме и устрашающем упорстве обладателей шарингана. Да что говорить, истории Учиха Мадары и Учиха Обито, а также дяди и отца этой девочки показывали пример настоящих Учиха. Людей, которые ни на шаг не отступались от поставленной цели и шли к ней с фанатичным упорством, невзирая на трудности, напролом. Учиха были страшными врагами, но при этом — не менее верными и надёжными союзниками.       И поэтому верила в сказанные слова. Особенно после того, как узнала правду.       — Я верю в твою мечту. Ты её добьёшься. Но что ты будешь делать сейчас?       — Сила Скрытого Селения — в силе каждого шиноби. Понимаете?       — Будешь подтягивать уровень товарищей?       — Да. И начну с кое–кого конкретного. У парня явно избыток энергии — значит пора направить её в конструктивное русло.       Пятая Хокаге понимающе усмехнулась:       — Узумаки Боруто, да?       — Считайте, что ему крупно не повезло. Парень натворил слишком много хрени, чтобы я от него отстала хотя бы на секунду, пока он находится в сознании.       — Смотри, поползут слухи о том, что ты в него влюбилась.       — Пф, скорее о том, что я сошла с ума и готова ни за что сжить его со свету.       Обе посмотрели друг на друга... и расхохотались. Комичное несоответствие кажущегося и настоящего положения дел было налицо.       Сарада почувствовала себя тепло. Удивительно тепло и уютно. Не только в компании соратницы и наставницы матери, не только в этом гостиничном номере. А в Скрытом Листе. В сени листьев, что укрывают от врагов. Возле невидимого пламени, что вытесняет тьму из сердца и изгоняет холод одиночества из души. Воля Огня, что создала и хранила Скрытый Лист, стала источником тепла и света, не дала ей, Учиха Сараде, потеряться в холодных и мрачных лабиринтах воспоминаний.