Возвращение из прошлого

      Но суровая реальность не давала права на долгие сентименты. Цунаде серьёзно спросила Сараду:       — И каковы твои планы на ближайшее время?       — Сейчас мне нужно чем–то себя занять. И делать первые шаги на пути к титулу Хокаге. Для того, чтобы оценить свою силу, силу своих товарищей и союзников.       Цунаде кивнула. По–новому открыв для себя дочь ученицы. Поняв, что порывистость и безрассудство, происходящее из накала невероятно сильных эмоций со стороны отца, уравновесились в ней осторожностью и рассудительностью матери. А интеллект и способность к трезвой оценке ситуации девочка унаследовала от обоих родителей. Добавить ко всем у этому невероятную целеустремлённость и трудолюбие, а также неумение сдаваться — и получаем очень сильного бойца и перспективного лидера.       — Но для этого мне нужны тесты. У иръёнинов и менталистов. Стрессоустойчивость, реакция, мышление. По разработкам мамы для психологической реабилитации и оценки состояния после психологической травмы.       Женщина–саннин удовлетворённо кивнула своим мыслям.       — Тебе нужен допуск на экзамен, правильно?       — Да.       — Наработка авторитета, оценка сил и навыков союзников... и просто способ не забивать голову?       — Совершенно верно.       — Знаешь... Смотрю я на тебя, и мне, старухе, стало стыдно за себя. После малой доли потерь, которые прошлись по тебе, я, здоровая тридцатилетняя тётка, расползлась куском говна и пустила сопли. И пускала бы до сих пор. Если бы не один упёртый блондинистый идиот, ради мечты готовый прошибать стены лбом.       — У меня есть не только он. Мои настоящие родители. Есть папа и мама из прошлого. Есть Итачи и Шисуи. Я... не могу их предать.       — Да, Сарада, ты — настоящая дочь своих родителей. И настоящая Учиха — такая, которой хотел бы видеть вас мой родной дедушка.       — А двоюродный? Отец рассказывал про отношение Нидайме к моему клану.       Цунаде вздохнула.       — Дедушка Тобирама... был по–своему хорошим человеком. Но они с Хаширамой были как Луна и Солнце. Мой дед, по рассказам бабушки Мито, был добрым и даже иногда наивным чудаком, которому пришлось рано повзрослеть и взвалить на свои плечи взрослые проблемы и взрослую ответсвенность. Но при всём этом... он не отказался от наивно–детского взгляда на мир. Не отказался от своей мечты. Продолжал верить в людей, какими бы неидеальными они ни были. Может быть поэтому все, даже враги, относились к нему с уважением и доверием. Потому что при всей своей устрашающей силе он остался простым человеком. С которым можно было поговрить за жизнь, сыграть в карты, выпить сакэ, называя по имени без всяких условностей этикета. А дед Тобирама... он был циничным, холодно–расчётливым логиком, не позволяющим себе ни капли эмоций. Он мог читать эмоции людей и даже предствлял себе, как они влияют на них и на всех прочих... Но сам не мог понять чувств, потому что сам... запретил себе чувстовать. Потому что в войне всех против всех.... Он устал. Устал горевать, устал ненавидеть, устал любить. Для него боль от чувств была невыносимее боли от ран и ударов. Ибо боль тела можно исцелить техникой или лекарством, а как исцелить боль души? Того, что нельзя взвесить, измерить, пощупать руками?       — Только... разделив эту боль с тем, кто тебя поймёт. С... любимым человеком.       — Но и любимый человек может причинить самую сильную боль. Потому что знает тебя лучше всех, все твои слабости и уязвимости. В этом плане близкий человек опаснее самого страшного врага.       Сарада кивнула. На мгновение представив себе то, что испытала Хината в параллельном прошлом — когда Хьюга поняла, что потеряла Наруто, когда осознала, что им больше никогда не быть вместе. Когда Наруто понял, что теряет её, теряет безвозвратно и навсегда — взор его полных невыносимой боли и отчаяния глаз, в последние мгновения в параллельном мире... это видение было худшим из кошмаров вернувшейся из путешествия в вихре времён Учиха. Ей была знакома эта боль.       — Видимо поэтому Тобирама никогда ни с кем не сближался. Никогда никому не доверял. И всегда ждал удара в спину.       — Идеальный шиноби. Идеальный убийца без капли человечности в душе. Где нет привязанностей и чувств. Где есть только долг и следование приказу, — холодно прокомментировала девочка.       Цунаде зябко передёрнула плечами. К такому контрасту — внешности маленькой девочки и тону голоса и интонациям взрослой женщины — невозможно было привыкнуть. Последняя Сенджу задумалась о том, каково же теперь Учиха Саске жить с дочерью, которая одновременно — и знакомая, и чужая. С другой стороны — непутёвый муж покойной ученицы никогда и не знал настоящей наследницы. Так что ему, в принципе, всё едино. Ему, видевшего резкие изменения в любимом брате — из любящего ближайшего человека в бесчеловечного монстра и из безумного чудовища — в невинного мученика и жертву обстоятельств, уже нипочём подобные преображения. Учиха Саске просто примет произошедшее к сведению и заново кропотливо соберёт в очередной раз рассыпавшуюся на миллиард осколков картину мира. Кривясь от боли в порезанных до крови пальцах.       — Отрешение от чувств не даёт чувствовать боли, но делает человека слепым и бесчеловечным. Как Шимура Данзо.       — Имела возможность встретиться с ним?       — Вернее, с техниками допроса «Корня». Тогда я ещё совсем не понимала, насколько наше прошлое отличается от... современности.       Цунаде содрогнулась, представив, как ребёнка из их светлого и дружелюбного мира неожиданно тащат на допрос, притягивают к стулу, начинают давить психологически и причинять боль, ломая волю и вынуждая говорить правду...       — Что же случилось? Как тебя отпустили?       — Дядя вытащил. Доложил обо мне дедушке, и тот пришёл освобождать меня вместе с Хирузеном–сама.       — Вот как...       — Но при этом он устроил мне допрос первой. Словил в гендзютсу и психологически надавил. Чтобы понять, кто я и не представляю ли опасности для деревни и клана.       — Твой дядя был... очень своеобразным человеком. В нём было очень сильно чувство долга.       — Хм?       — Твой отец показал мне свои воспоминания, когда я настаивала на том, чтобы он не отказывался от протеза, подобного тому, который носит Наруто.       — Вот как... Кстати, проведённая мне процедура не скажется на результатах тестов? Не хочу их завалить.       — Трудно сказать. Это уже пусть решают на месте.       — Спасибо.       Совместный путь до Госпиталя пошёл в молчании.       Впрочем, опасения Сарады были беспочвенны. Ей, против ожидания, не стали делать анализы крови и мочи на наличие стимуляторов и психоактивных веществ, как обязаны были делать для шиноби старше двадцати или тех, кто достиг ранга чунина. Ибо, ну скажите, какие родители или наставник допустили бы, чтобы генин, особенно куноичи, напивалась или употребляла специфические препараты на грани с наркотиками?       Кроме того, присутствие рядом великого иръёнина было молчаливой гарантией, и её коллеги не стали придираться.       После процедур они обе сидели возле кабинета, ожидая решения комиссии. Наконец, с тихим шорохом открылась дверь и в коридор вышел пожилой Яманака, держащий в руках листы с результатами.       Сарада едва подавила желание вскочить и подбежать к целителю с расспросами. Коротко выдохнула и осталась сидеть. Не хотелось долго находиться в Госпитале. Всё вокруг напоминало о матери... которой больше нет.       Врач вежливо кашлянул, привлекая к себе внимание. Девочка медленно встала и подошла.       — Каковы результаты, Тоши–сан?       Многих сотрудников Госпиталя она знала по именам — опять же, из–за работы матери, посвященной реаблитации детей и шиноби после психологических травм. Потому как для этих пациентов не существовало единого подхода и единственно правильного метода лечения. Кому–то помогали психотерапевты — очень часто люди банально не могли никому выговориться, из–за чего постоянно росло внутренне напряжение. Кому–то помогала терапия различными действиями, не связанными с работой шиноби — садоводство, рисование, ваяние, вязание, пошив мягких игрушек... Кому–то нужно было общение — с другими больными или же с теми, кто уже преодолел недуг. Кому–то нужны были хирургические операции, если причина оказывалась в травматическом, токсическом или опухолевом поражении мозга, препараты или ментальное воздействие. Или различные комбинации этих методов... В детстве Сарада часто бывала вместе с Сакурой на работе, где её часто представляли сотрудникам — просто из вежливости. Да и самим иръёнинам в свободные минуты было любопытно поообщаться с дочерью их главы...       — Хм... — начальник секции диагностики поправил очки. — Весьма обнадёживающе. Уровень стресса поразительно низкий, как для такой травмы... Реакции на угрозу и логические тесты в норме, эмоциональный фон в плане тревожности в пределах нормы.       — Пожалуйста, если коротко — я могу быть допущена к экзамену на чунина?       — Да. Но я бы порекомендовал воздержаться. Это очень большой стресс.       — Я понимаю вашу заботу обо мне, Тоши–сан, но мне бы меньше всего хотелось запереться в четырёх стенах и переживать свою потерю в одиночестве.       — Понимаю. Лечение отвлечением, да?       Согласный кивок.       — Но, в то же время...       — Просто поверьте — я приняла то, что моя мама погибла. Погибла как шиноби, защищая в том числе и меня. И поэтому я не могу сделать так, чтобы эта жертва была напрасна.       Иръёнин прикрыл глаза и, приподняв очки, помассировал переносицу. Учиха Сакура в одном из доверительных разговоров призналась ему, что именно история её мужа, чью жизнь навсегда определили полученные в детстве глубокие психические травмы, подвигла её на создание уникального для Госпиталя отделения. Понимая, чем могут обернуться незамеченные и пущенные на самотёк душевные увечья. Ладно отец, но вот теперь и дочь... которой едва тринадцать лет от роду. Учиха всегда были... крайне сложными людьми — это Яманака Тоши уяснил прочно.       — Если это вас так беспокоит — я с готовностью пройду расширенные тесты и курс реабилитации, созданный на их основе, — услышал он голос Сарады. Уступчивость в этом голосе... подкупала. Хотя это было завершено более твёрдым и не терпящим возражений тоном. — Но после экзамена. Поймите, Тоши–сан, для меня это крайне важно. Именно сейчас.       В этот момент голос девочки как нельзя больше походил на голос почившей «второй Цунаде».       Иръёнин одобрительно кивнул покорно ждущей его пациентке.       — Пусть будет так. Жду вас сразу после объявления результатов... Сарада–химэ.       После чего протянул ей оригиналы тестов и результаты обследования. Учиха–младшая приняла их со старомодным поклоном.       — Благодарю, Тоши–сенсей.       — Обязательно приобщите оригиналы к своей карточке в регистратуре. Заверенные копии принесите главе организационного комитета экзамена и сенсею.       — Спасибо за пояснение. Всего доброго.       — Всего доброго.       Смотря вслед удаляющимся Цунаде и Сараде, мужчина огорчённо покачал головой и пробормотал себе под нос:       — Да, тяжёлый и очень сложный случай... Особый, без преувеличения...       Расставшись с наставницей матери у ворот Госпиталя, Сарада двинулась по нужным ей адресам. Клятвенно заверив ту, что будет периодически навещать её. Но при этом стребовав обещание больше не напиваться, чем вогнала женщину, годящуюся ей в бабушки, в краску.       В офисе организационного комитета, находящегося в Резиденции Хокаге, её не стали задерживать. Просто приняли бумаги, выдали разрешительный документ и отправили с миром.       Сенсея новой команды семь она перехватила у ворот кланового квартала. Тот очень торопился, хотя парадная одежда и букет цветов сразу говорили — куда. Впрочем, Конохамару не отказал хотевшей было тактично уйти Сараде, первым заметив её и окликнув. Похвалив за усердие и пожелав хорошего дня. Стеснённо пряча за спиной букет и краснея, словно мальчишка.       — Простите, что отвлекла вас в неподходящее время, сенсей, — учтиво попросила прощения Сарада. На сердце стало сразу тяжело и горько. Её настоящая любовь осталась далеко, отделённая непреодолимыми стенами времени...       — Да ничего страшного! Не за что извиняться! — беспомощно улыбнулся Сарутоби.       Сарада не стала стеснять его ещё больше, просто запрыгнув на крышу близлежащего частного дома. Осталось одно незавершённое дело. И лучше провернуть его сейчас, пока Седьмой на работе.       Безошибочно найдя нужный дом, Учиха с колотящимся от быстрого бега и переживаний сердцем стояла у калитки, не решаясь войти. Хоть разум и говорил, что Наруто нет дома, но сердце отчаянно не желало ещё одного болезненного укола, которым будет сопровождаться встреча с любимым, кумиром... с тем, кто для неё сейчас — смысл жизни. Солнце. Интересно, а что подразумевает Мицуки, когда говорит, что Боруто — его Солнце? Ведь обычно парням нравятся девушки... Или там что–то иное, более глубокое?       Мысленно обозвав себя безвольной соплёй, Сарада открыла калитку, оказавшуюся гостеприимно не запертой и прошла по мощённой дорожке к порогу, внимательно осматривая каждую травинку, каждую щербинку в камнях ограды... Запомнить всё, что так дорого тому, кто дорог ей...       Подошла к двери и пару раз глубоко вдохнула и выдохнула, словно перед прыжком в глубокую воду, дабы унять волнение. Позвонила.       В доме послышался топот, и буквально через мгновение на неё смотрели удивлённые глаза сокомандника. Юная куноичи едва заставила себя сохранить невозмутимо–суровое выражение лица, смотря в глаза, которые были так похожи на глаза Седьмого.       Видимо, тень смущения всё же промелькнула на её, ибо сокомандник на секунду «завис», пялясь на неё:       — Са... Сарада?       — Собирайся. У нас есть незаконченное дело.       — А... — Боруто встретился с холодным и колючим, словно снег в лицо, взглядом, сглотнул и не стал спорить. Развернулся и взбежал по лестнице — собираться.       — Сарада–чан?       Девочка повернулась на голос, чтобы на автомате вежливо поклониться.       — Хината–сама, добрый день.       — Зайдёшь?       — Нет, благодарю, мы уже уходим.       Невыносимо было глядеть на эту женщину. Которая в редкие появления Седьмого дома встречает его у порога, готовит для него еду, стирает и гладит его вещи, быть может, даже засыпает с ним в одной кровати... Кипящее чувство ревности подкатило к горлу, словно непреодолимый рвотный позыв. Только невероятным усилием воли Сарада затолкала чёртову эмоцию поглубже. Убеждая себя, что Хината — та, кто заботиться о её любимом человеке и делает это от чистого сердца. Находит в себе силы делить его со всеми, кому нужна забота и внимние Наруто — со всем Скрытым Листом и даже всем Альянсом. Получая взамен за свою истинно подвижническую жизнь жалкие крохи немой благодарности от мужа. А то и не получая совсем. Защищая Седьмого от негодования сына и обид дочери. Он — солнце для всех, она — солнце и единственное убежище для него. И самые болезненные удары, нацеленные в сердце Наруто, Хината принимает в своё, став живым щитом перед любимым человеком. Без ожидания наград или благодарностей. А просто потому что по–другому нельзя. Если действительно любишь. В прошлом Сарада безтрепетно приносила ради своей любви в жертву других. Хината же превзошла её, принося в жертву себя. Всегда. Каждое мгновение, каждый вздох. Улыбаясь и ничем не выдавая никому, насколько ей на самом деле плохо и тяжело. Не имея права сорваться. Не имея права ни на кого выплеснуть горечь, гнев и обиду. Не задеть и не обидеть никого — даже тоном голоса или выражением лица, не то что словом или поступком. Даже её, Учиха Сараду...       На место гневу на женщину, что посмела забрать себе ЕЁ Наруто, пришла другая, не менее сильная эмоция — тяжёлый и жгучий, словно раскалённый свинец, стыд. От осознания, насколько её, Учиха Сарады, любовь была более хищнической, собственнической и грубой. Любовью хищника, отстаивающей своё право на законную добычу у других хищников, пока жертва испускает дух. А не любовью садовода, что поливает, удобряет и ухаживает за редким цветком, радуясь каждому листочку и бутону, даже не желая ничего в ответ.       На Учиху–младшую неожиданно снизошло озарение о том, КАК мать любила отца. Как бабушка Микото любила дедушку Фугаку. Осознала всю глубину безмолвного каждодневного подвига женщин, по–настоящему, без остатка и безусловно любивших своих мужчин и готовых ради них на всё. Но не только отстранённо–логическим разумом, с высоты которого всё выглядит само собой разумеющимся. А сердцем.       — Сарада–чан, с тобой всё хорошо? Ты побледнела...       «И она, та, которую никто не пожалеет, находит силы быть внимательной и доброй ко всем... Как Наруто...».       И очередной раз почувствовала, что её любовь — мелка и недостойна, по сравнению не просто с чувством — с жизнью, что стала воплощением чувства — Хинаты. «Наруто... Ты действительно достоин такой любви. А я... Я не могу дать тебе этого... Я не умею... Не смогу... Не выдержу...».       — Простите, Хината–сама. Я с удовольствием приму ваше приглашение.       — Проходи. Я как раз готовлю чай.       Сарада, почувствовав себя набедокурившей слушательницей Академии, которую вызвали к директору для воспитательной беседы, покорно разулась и прошла на кухню. Ей уже было плевать, как это воспримет сокомандник и сможет ли она потом найти на него управу. Главное — перестать ощущать себя воровкой, которую схватили за руку над чужой драгоценностью, но вместо того, чтобы сдать стражам правопорядка, попросили больше не делать глупостей и отпустили с миром.       Они прошли на кухню, где были встречены Химавари, которая тут же порывисто бросилась к гостье.       — Сарада, мама рассказывала как тебе плохо... Мне очень–очень тебя жаль, честно! — дочь Седьмого крепко обняла её и прижалась к ней, уткнувшись носом в грудь. — Ой, прости... тебе ведь больно, правда? — неожиданно сказала она, виновато глядя на неё снизу вверх. Такая хрупкая, наивная, беззащитная...       Сарада неожиданно для себя обняла девочку в ответ. Она казалась... такой тёплой и светлой... Как её отец. Но Химавари была девочкой, что могла бы быть её младшей сестрой. От неё она могла принять эту заботу. Тепло от малышки будто проникало не только в тело, но и в саму душу.       — Да, Хима. Мне больно. Но у меня есть папа... Есть дедушка и бабушка. Есть все вы. Я не одна.       — Если бы я могла забрать твою боль... Хоть маленький–маленький кусочек...       — Ты уже это сделала, Хима...       — Ой, правда?!       — Совершенная.       Смотря в эти огромные голубые глаза, смотрящие на неё с такой радостью, Сарада не могла не улыбнуться в ответ. Но улыбка вышла горькой. Ведь во многих реальностях, которые породило её путешествие в прошлое, эта добрая и задорная девочка так и не родилась...       «Сарада, перестань. Что сделано, то сделано, сожалениями ты ничего не исправишь. Этим ты только загонишь себя в ловушку мнимой вины и поступишь так же, как и твой отец. Который за чувством вины и желанием искупить грехи забыл о существовании тебя и твоей матери».       Учиха хотела мысленно рявкнуть на симбионта, но осеклась. Она действительно начала, как бы выразился Боруто, «загоняться на ровном месте», попав в ловушку противоречий между памятью о параллельном прошлом и нынешней реальностью. И никто другой не мог выдать ей отрезвляющей пощёчины более вовремя и к месту — пусть и в виде слов — чем сидящий у неё в голове Орочимару.       «Благодарю, сенсей. Вы нашли нужные слова».       «Будешь должна». «Хм, чем?».       Загадочное молчание в ответ. Учиха не могла представить себе лица змеиного мудреца, но ей казалось, что тот нахально ухмыляется, даже облизывается.       «Видимо, для мамы я тоже была... Такой вот поддержкой, живым напоминанием о том, что нельзя сдаваться и опускать руки, как бы тяжело, грустно и безнадёжно ни было. Была той, чья улыбка и объятия спасали от тоски и ощущения одиночества и ненужности».       Ей вспомнились слова Цунаде.       Плевать, в конце концов, на то, станет она Хокаге или нет. Но вот то, что ей нужно будет сделать — это родить ребёнка. Маленькое беззащитное существо, которое доверчиво прильнёт к ней и назовёт «мамой»... И ради которого стоит жить. Жить, бороться изо всех сил или даже без сил, умереть, если потребуется. Но не раскиснуть, не опуститься в омут саморазрушения, апатии и бессмысленного прожигания жизни.       Ей показалось или внутренним слухом она почуяла чей–то довольный смешок?       Вскоре все трое пили чай. Сарада уже махнула рукой на то, что Боруто подозрительно долго копается. Видимо, этот разгильдяй опять не собрал подсумок заранее. Или забыл докупить потраченные расходники и теперь тянет время, отправив с поручением клона? Не важно. Сейчас она отдыхает душой и не хочет омрачать такое замечательное времяпровождение скандалом. Особенно если это больно ударит по Хинате и Химавари, которые уж точно не при чём.       — Кстати, почему Боруто так долго собирается? Химаври, позови его, пожалуйста.       — Хорошо, мам!       Узумаки–младшая выбежала, оставив женщину и девушку наедине.       — Хината–сама... Спасибо вам за то, что заботитесь о Седьмом. Можете быть спокойны — я позабочусь о вашем сыне. Обещаю.       В бесцветных глазах мелькнуло недоумение, но Хината с присущим ей тактом не стала ничего выяснять.       — Благодарю за заботу, Сарада–чан.       — Я уже, — заявил появившийся в дверях кухни наследник Хокаге.       — Благодарю за гостеприимство и спасибо за чудесный чай, — ответила Сарада, вставая и кланяясь, принимая ответный поклон.       — Всегда рада гостям. Приходите ещё.       — Я и папа всегда будем рады ответному визиту.       — Спасибо за приглашение.       Юная куноичи повернулась к удивительно молчаливому сокоманднику.       — Пошли.       Согласный кивок в ответ.       Молча обулись и вышли за порог.       — Я ушёл!       — Я ушла!       — Счастливой дороги! — участливое пожелание от Хинаты и Химавари.       Сарада утёрла некстати навернувшуюся слезу. Сразу вспомнилась мама, каждый день провожавшая её в Академию, на миссию или на тренировку... Теперь этого больше не будет. Никогда.       «Детство кончилось. Пора становиться взрослой».       Скептический хмык, не слышимый остальным.       «А оно у тебя было? Детство?».       «Да. Было. Пусть не идеальное, но целых два раза».       «Вот как. Тогда используй эти воспоминания как опору, а не как оковы».       «И то верно».       И так же молча Узумаки и Учиха последовали на закреплённую за новой командой семь тренировочную площадку.

***

      Они не были удивлены тем, что их уже ждал Мицуки, сидящий на ветке дерева и читающий какую–то книгу.       «Похоже, мой сын уже знал, что вы придёте. Наверно, это именно он окончательно вправил мозги блондинистому несчастью, что сейчас изображает сумрачного гения».       «Тем лучше. Не премину поблагодарить».       «Похоже, здешний я немного по–старчески старомоден и воспитывал сына в традициях своей молодости.       «Признаёте, что можете быть всего лишь молодящимся стариком?».       «Сколь бы молодо я ни выглядел, опыт прожитых лет, эмоции и память никуда не деваются. С течением времени мы изменяемся, и в каждом времени ты будешь другим, сколь ни считай себя прежним».       «Хм, надо же».       «Этому меня научила ты. Вернее, твои воспоминания».       «Надеюсь, физиологические подробности вас не интересовали?».       «Интересовали. Признаться, это было... познавательно. Не смотря на то, что однажды я использовал в качестве сосуда женское тело».       «Хам!».       Похотливый гогочущий смешок. Который был бы более уместен у Джирайи–сама, но никак не у его сокомандника.       «Вот же скотина... Я тут страдаю, а он женскую физиологию и реакции при эмоциональной близости и во время секса изучает! Ур–р–род!».       Орочимару не стал оправдываться. Понимая, что будет виноват ещё больше.       — Добрый день, — Мицуки закрыл книгу и сунул в подсумок. После чего спрыгнул с дерева.       — Добрый, — снизошла Сарада, всё ещё не до конца успокоившись. Впрочем, оба сокомандника сегодня были на удивление терпеливы и сговорчивы. Впрочем, она понимала, что небольшой спарринг — то что нужно ей сейчас для обретения душевного равновесия. — Мне нужна ваша помощь в спарринге против Конохамару–сенсея. Сами понимаете, сдерживаться и поддаваться он не будет.       Два молчаливых кивка в ответ.       — Надеюсь, вы понимаете свои роли? Мне не стоит напоминать, что вы оба не должны лезть вперёд, особенно ты, Боруто?       Сын Хокаге нахмурился, но промолчал.       — Мне нужен полный перечень ваших техник. Насколько отработаны, сколько требуют чакры, стихийная направленность.       — А зачем?       Учиха–младшая посмотрела на блондина, словно строгая учительница — на ученика, задавшего глупейший вопрос.       — Для построения максимального количества связок с нин–составляющей. Идеальным был бы смешанный нин–тай, но кто из вас может проводить чакру через оружие или выпускать в момент удара уже преобразованной?       — Я пытался это делать... с Молнией. И ещё... ладно, нет.       — Конкретнее.       — Расенган... Но я его ещё не доучил.       «Он решил выучить технику А–ранга? Это будет долго... Хотя...».       В голову снова полезли лишние мысли. Но совершенно не думать об Узумаки Наруто не получалось. Хоть бейся головой о дерево.       — Значит, пока не применяй. Не стоит применять то, чем плохо владеешь.       — Я смогу!       — Я сказала — нет.       — Хм.       «Сарада, он же из принципа сделает вопреки!», — не удержался и влез симбионт.       — Тогда я отдельно проконтролирую твой уровень владения техникой и укажу на ошибки. Договорились?       — Ага!       — Хорошо. А теперь — я вас внимательно слушаю.       — Дзютсу Ветра — Великий Порыв, смешанное нин–тай дзютсу — Змея–Молния, Шквальный Удар — смешанный нин–тай, но это Воздух. Призыв змей. Техника Захвата Змеиной Руки. Мягкая Модификация Тела. Незавершённый режим сеннина.       «Ого! Впечатляет!».       — Насколько долго ты можешь продержаться в этом режиме без вреда для себя?       — Около пяти минут.       — Уже неплохо.       — Родитель запретил мне использовать его вне крайних случаев. Прости, Сарада.       — Хорошо, вычёркиваем.       Сарада повернулась к Боруто.       — Теперь ты.       Перечисление Узумаки его техник заняло какое–то время. Сарада распечатала из подсумка блокнот и шариковую ручку, чтобы быстро записать услышанное. Она подумает над этим вечером. А утром перескажет парням. Отрабатывать схему, проводя тренировочный бой перед собственно испытанием — бредовая затея, но девочка надеялась, что сокомандники не настолько глупы, чтобы не понять элементарного. Хотя ей стоит всё равно выложиться, больше полагаясь на Мицуки. Но и Боруто не стоит игнорировать, ибо если его отстранить или вовсе дать какую–то никчёмную роль, то он завалит всё исключительно из желания доказать всем свою значимость. Но делать всё нужно беря в расчёт то, что блондинистое несчастье опять облажается в полный рост. Сарада наглядно поняла смысл выражения «защита от дурака».       — Так, хорошо... — Учиха оглядела обоих сокомандников. Мицуки был как всегда безмятежен, Боруто же из всех сил старался быть внимательным, даже через прорывающуюся скуку. Куноичи невольно дёрнулась, чтобы проверить температуру — а то мало ли, заболел? Беспощадно задавив этот порыв. Не хватало только, чтобы этот балбес подумал, что она решила его пожалеть! Не дождётся. — Сейчас — спарринг по одном у со мной. Потом — друг с другом.       — Да ты же с первых двух связок мордой в землю уложишь! Смысл? — не выдержал блондин.       За что был вознаграждён усталым взглядом, будто говорящим: «Ну что за идиот–то, Ками?».       — Я буду сдерживаться. Обещаю.       — Ну тогда ладно...       — Весь смысл в том, чтобы понять ваш набор связок и приёмов, чтобы приспособить его к конкретной задаче.       — Понятно...       — Хорошо. Мицуки. Первый бой.       — Готов.       Сарада повернулась к Боруто.       — Смотри внимательно.       Молчаливый кивок.       «А парень точно не заболел?».       «Какая, к чёрту, разница? Захочет пройти на экзамен — будет драться больным».       «А если он делает это ради тебя?».       «Поблагодарю. Он делает это и ради себя. Поймёт... когда–нибудь».       «Сарада, ты бессердечна».       «Комплимент?».       «Нет. Констатация факта».       «В самом деле я не хочу, чтобы он подумал, что меня можно купить на сострадании, как любую другую девушку. При этом будучи бездарным идиотом и беспечным маменькиным сынком. Если он хочет от меня взаимности — сначала пусть повзрослеет, — упредив ответ наставника, она поправилась, — мозгами».       «А чем тебе не угодил мой сын?».       «Не в моём вкусе».       Этот внутренний диалог происходил, когда куноичи сражалась с сокомандником, сдержав слово и сражаясь не в полную силу. Хотя это было чертовски трудно — переводить уже готовые связки кланового стиля Учиха в русло академического тай. Сарада решила сменить тактику, перейдя к пассивной обороне и активировав глаза. Так дело пошло лучше. Она перестала бояться навредить или, проведя вбитые почти на уровень рефлексов связки, закончить бой досрочно. Но при этом могла запоминать и анализировать все сильные и слабые стороны противника.       — Неплохо, достаточно, — прервала она Мицуки. Тот, остановив удар, плавно перетёк из стойки в начальную позицию и коротко поклонился.       — Благодарю за бой, Сарада–химэ.       — Благодарю за бой, Мицуки–кун.       «Ты слишком явно ставишь барьеры между собой и другими, Сарада. Это нехорошо. Ладно мой сын, он это понимает, но...».       «Помолчите, пожалуйста. Мне нужно сосредоточиться».       Симбионт понятливо замолчал. Сарада подумала, что неплохо было бы заняться тренировками мальчишек совместно с отцом после экзамена на чунина. По крайней мере, будет возможность отвязаться от постоянных попыток Орочимару читать ей нотации.       Ответом на эту мысль был скептический хмык в голове. Чертовски неудобно было делить своё тело с тем, кто читает твои мысли... но уж тут ничего не поделаешь. Неизбежная плата за нужные советы, отрезвляющие пинки и возможность в кризисной ситуации доверить тело шиноби с почти полувековым боевым опытом.       Всё это проносилось в голове у куноичи, когда она спаринговала Боруто. И непроизвольно она вспоминала совсем другие спарринги. С другим Наруто в параллельном прошлом, с бубенцом, за ниточку привязанным к поясу...       Чтобы отвлечься от опять невовремя нахлынувших воспоминаний, Сарада решила сосредоточиться и пойти от противного. Не искать в Боруто сходных черт с мелкой копией его отца, а находить различия. Это должно было помочь.       И это не только могло отвлечься, но и непроизвольно помогло сравнить уровень навыков и приёмов отца и сына приблизительно в том же возрасте.       Наруто был резким, порывистым, прямолинейным. Как ураган, ломающий деревья и пригибающий к земле тростник. Его удары были размашистыми, с полным оттягом, с вложением всей силы. Рисунок боя был резким, рваным и грубым. Ему трудно было перестроится по ходу боя, сменить рисунок — Сарада обходила его как вода — не имеющая формы, подвижная, неуловимая, протекая в его открытые зоны, словно вода сквозь неплотно сжатые пальцы.       Боруто был... другим. Да, в нём были порывистость и сила, как и в его отце. Но, тем не менее, он был похож на гибкое молодое деревце, которое не сломаешь резким ударом — оно проскользнёт под рукой и хлёстко ударит в ответ. На меньшие же воздействия оно ответил лёгким отклонением, которое смягчит удар и не сломает. Это сходство напоминало клановый стиль Хьюга, что не удивительно — наверняка Боруто с сестрой часто гостили у дедушки и тёти, которые с удовольствием показывали им некоторые приёмы и объясняли базовые принципы кланового тайдзютсу. Ибо плавный, скользящий стиль движений парня напоминал то самое дерево под потоками дождя.       — Неплохо, Боруто–кун, ты делаешь успехи.       — Хе!       — Кстати... Есть некоторая возможность, о которой я подумала... — Сарада поманила сокомандников к себе и что–то очень тихо шепнула. Судя по довольным усмешкам парней, это было нечто очень важное.       — Но нужно найти идеальный момент. Повторно Конохамару–сенсей не купится на эту уловку.       — Будет сделано.       — Я не подведу!       — Очень на то надеюсь. Так, мальчики, теперь вы против друг друга.       Два кивка — и почти сразу же — настоящий вихрь схватки. Сразу видно, что оба серьёзны и настроены выложиться по полной. Теперь Сарада ещё более укрепилась в своих выводах — Боруто использует элементы кланового тайдзюцу Хьюга, которые, в принципе, можно освоить и без бьякугана, а Мицуки сражается в стиле своего отца. Оба стиля — мягкие, без резких ударов и рваных переходов между стойками.       «Нужно немного разнообразить тай... Не забыть про совместные уроки у Ли–сенсея».       «Сарада, твоя чакросистема не приспособлена к техникам Внутренних Врат. Там дикий напор чакры, делающий невозможным тонкую манипуляцию. Начнёшь идти по тому пути — попрощайся с техниками шарингана».       «Хм, расскажите это Учиха Мадаре».       «Мадара был мужчиной, причём крайне физически сильным. Тебе вряд ли возможно будет достичь таких параметров, как у него. Твой потолок — тренировки тай от Цунаде. Кроме того, он вживил себе клетки Хаширамы и получил силу джинчурики Джуби. А когда уничтожал Альянс своим «танцем» — был мертвецом, призванным Эдо Тенсей, на которого не распространялись ограничения живого физического тела».       «Вот как... пожалуй. Но сражение в тай с активированным шаринганом мне всё же следует освоить».       «Только не переусердствуй!».       «Надеюсь на ваше предупреждение».       «Хм».       — Мицуки, для тебя тренировка окончена. Боруто, останься, будь добр.       Парни кивком простились и Мицуки покинул полигон. Боруто остался стоять, несмело переминаясь с ноги на ногу. Вся его бравада и бахвальство куда–то делись, оставив закомплексованного и стеснительного парня.       — Показывай, что у тебя там не получается.       Сарада на минуту дезактивировала глаза, которые уже начали слезиться и болеть от перенапряжения.       «Вот он, мой предел... Похоже, мне нужно налечь на тренировки в тай, чтобы немного расширить резерв».       «Не переусердствуй. Тебе ещё сдавать экзамен. А жрать всякую дрянь я тебе не позволю».       Учиха про себя хмыкнула. С симбионта станется организовать ей рвотный позыв при попытке съесть или выпить стимулятор. Или парализовать руку при желании сделать инъекцию.       И снова активировала глаза, увидев, как сокомандник начинает раскручивать между напряжёнными кистями рук светящийся чакрой шар.       В измененном восприятии мир словно утратил краски, стал тускло–серым. Теперь Сарада понимала почему — это был фон природной энергии, которая не концентрирована, но разлита повсюду. Ярким пятном выделялся силуэт Боруто, и даже на его фоне невыносимо сверкал бешено крутящийся расенган.       Ничего необычного не происходило, но...       Сарада увидела, как из пальцев Боруто высвобождается салатового цвета энергия, выделяющаяся на ровном голубовато–белом фоне нейтральной чакры. Вплетаясь во вращающийся шар, она равномерно смешивалась с нейтральной, делая сферу равномерно–зеленоватого цвета — наделяя технику стихийным свойством.       «Стихия Ветра... Как интересно... Определённо, у парня талант вносить стихийное преобразование в технику на рефлексах, не используя печати... Какое любопытное проявление генов Хьюга...».       — Чёрт, опять сорвался!       Вопль Боруто вывел её из созерцания. Учиха сморгнула и поняла, что уже не может активировать глаза. Голова раскалывалась, словно по ней ударили стальной дубиной, из глаз текли слёзы.       Узумаки швырнул что–то невидимое в ближайшее дерево и хотел было сбежать, но был грубо схвачен за шиворот и после броска — прижат к земле.       — Возьми себя в руки, истеричка! Как гражданская девчонка, в самом деле! — рявкнула Учиха, придавив парня коленом к земле в ответ на его попытку вырваться. — Ле ж–жа–а–ть, я сказала!!!       Тот всё не унимался, пытаясь встать. Тогда куноичи без всяких хитростей вмазала ему пару раз по лицу. Левой, надеясь, что не слишком сильно. Тот дернулся от первого удара и затих.       — Ну что, легче стало?       — Отпусти, даттебаса!       Ещё один удар.       — Волшебное слово?       — Пожалуйста...       — Так–то лучше.       После чего юного шиноби бесцеремонно подняли с земли, словно нашкодившего кота.       — А теперь идём посмотрим, куда ты запустил свой расенган.       — Стоп, что...       — Что слышал.       Обескураженный парень покорно поплёлся вслед за девушкой, что тёрла глаза платком, вытирая слёзы, выступившие от чрезмерного использования шарингана. Вид у него был побитый — и не только в прямом смысле.       — Видишь?       Ему указали на дерево, чья кора и древесина были разорваны и покрыты характерными спиральными узорами от столкновения с техникой.       — Теперь понял?       — Стоп, значит... Не, нихрена не понял. Объясни, а?       — В твой расенган помимо твоего осознанного контроля проникла чакра стихии Ветра, в результате чего он получил возможность летать и стал невидимым обычному зрению.       — О–о–о, крутяк!       — Это неплохой козырь. Доводи его до ума. Если получится — у нас будет ещё одно преимущество. И ещё...       — Ну чего?       — Твой отец никогда не сдавался и не скисал от неудач. Неудачи только распаляли его упорство и стремление добиться результата через пот и кровь. А ты... Опускаешь руки и распускаешь сопли после первого же провала. Жалкий слабак, поверить не могу, что ты — его сын.       — Да что ты знаешь!       — Просто поверь — я знаю больше, чем могу сказать.       — Сарада, ты...       — Я хочу, чтобы ты стал шиноби! Настоящим шиноби, а не... А, чёрт с тобой!       — А не куском дерьма, ты хотела сказать?       — Да.       — Значит все мы для тебя — дерьмо собачье, да?! И я, и Мицуки, и Чо–чо, и и Иноджин с Шикадаем?! Васаби, Намида, Сумире — тоже?! И Денки с Металлом и Ивабе?!       — Вы просто те, кто не понимает, какой ценой вам досталось вот это всё! Возможность жить, возиться с мелочными заданиями и ныть о том, что вам скучно и неинтересно! Сколько шиноби погибло ради этого! И продолжают гибнуть! Даже сейчас!       — П–п–прости Са–сарада, я... Я не хотел...       — Идём со мной. Хочу тебя кое–куда сводить.       — Ага...       Они шли по вечернему Листу. Отрывистыми жестами отвечая на приветствия одноклассников и их родителей. Сарада даже увидела Чо–чо, которая призывно замахала рукой, но в ответ получив лишь короткий жест — «Прости, не сейчас». Понимающе кивнувшая и ушедшая вслед за отцом и мамой.       Сарада зашла в цветочный магазин Яманака. Продавщицей была не Ино, а какая–то из её соклановок. Тем лучше — удалось избежать дежурных расспросов.       — Пожалуйста, три букета белых хризантем. Без украшений. — дождалась заказа и оплатила все три. — Спасибо.       Повернулась к покорно ждущему товарищу.       — Идём.       Они зашли на кладбище, когда небо уже окрасилось в зловещие красные тона. Полированные надгробные плиты в лучах закатного солнца казались каплями крови исполинского существа. Чернеющая трава под ногами добавляла в пейзаж жути, напоминая огромное пепелище.       Как огромный погребальный костёр, сверкала алыми отблесками усыпальница Хокаге.       Сарада и следующий за ней тенью Боруто прошли в самый угол кладбища. К огромному участку, могилы на котором были украшены моном Учиха. К надгробию, на котором было начертано «Учиха Сакура». Сарада поставила букет в одну из ваз рядом с каменной плитой — увидев, что в другой были любимые мамины розы.       «Отец навестил её, наверное...» — вспыхнула и погасла мысль. Осторожно опустилась на колени рядом, молитвенно сложив руки и закрыв глаза.       «Мама, я вернулась... Прости, что заставила волноваться, — обратилась она к покойной, словно к живой. Понимая, что Учиха Сакура слышит её из Чистого Мира. — Мама, я поняла, зачем я живу. Я узнала правду. Эта правда закалила меня и наставила на путь, правда, не переживай. Мама, я сделаю всё, чтобы твоя жизнь и твои жертвы ради меня и всех не были напрасны! Я клянусь, мама!».       Тяжело вздохнула. Ну вот, как всегда — ни о чём. Забыла самое важное.       «Мама, я обязательно помирюсь с бабушкой. И дедушку навещу. Правда. Им ведь тоже тяжело... Без тебя. Вернее, без возможности услышать тебя и обнять... Я буду тебя навещать, мам... Прости, у меня ещё очень много дел...».       И в ответ — лёгкое дуновение ветра, похожее на прикосновение к щеке маминой ладони.       «Спасибо, мама...».       Открыла глаза и медленно поднялась на ноги. Словила непонимающий взгляд сокомандника.       — Все эти люди погибли ради того, чтобы Лист жил. Чтобы жил мой папа. Чтобы жила я, — и охватывающий жест, указывающий на все могилы с гербом огенного веера.       Задумчивое молчание в ответ.       — Идём.       Пройдя сквозь стройные шеренги надгробий, они приблизились к усыпальнице Хокаге.       Куноичи протянула спутнику один из двух букетов. Тот непонимающе уставился на неё, но, уловив кивок в сторону гробницы, с благодарным полупоклном молча принял. Видимо, даже его не тянуло на глупые разговоры в этом месте.       Сарада поклонилась незримо присутствующим величайшим защитникам скрытого селения и возложила букет к подножию.       Немного помявшись, это же повторил Боруто.       — Эти люди каждый день приносили свои интересы, свои силы и время до последнего вздоха в жертву Скрытому Листу. Они были беспощадны к себе, и самое страшное — к своим родным и близким. Потому что только так можно быть Хокаге. Они шли в бой первыми и отступали последними. Они были готовы даже к ненависти и презрению от тех, кого больше всего любят... Но иногда не могли сказать этого, но доказывали это делами. Как твои дед и отец, Боруто. Если бы не они, — отрывистый жест в сторону надгробий, — их было бы куда больше. Но они не просят за свой труд наград и почестей. Для них ежедневная мирная жизнь Листа — уже сама по себе награда.       Внимательно присмотрелась к сокоманднику. Тот опустил плечи, сгорбился и как–то сник. Не ожидала от этого легкомысленного балбеса подобного. Может так на него подействовала здешняя гнетущая атмосфера, дополненная мрачным природным окружением?       — Подумай над тем, что ты увидел и услышал.       И, развернувшись, пошла прочь. Так и не почувствовав ни взгляда в спину, ни услышав шагов.