***
— Чёрт, чёрт, чёрт! — ударяет по зеркалу в комнате кулаком, из-за чего оно вмиг становится разбито на части. — Грёбаный Намджун! На крики реагирует Чонгук, быстро забегая из соседней комнаты в чиминову. — Хён, что ты… Снова удар кулаком, но теперь по деревянному шкафу рядом с зеркалом. Чонгук пугается такой картины, отходя на пару шагов назад и поджимает губы. — Родители скоро вернутся. Прекрати, — просит он, чувствуя, что в спину врезается стена, а значит, назад дороги нет. Чимин с какой-то нервной улыбкой на лице подходит ближе к младшему, хватая за воротник клетчатой рубашки, из-за чего Чонгук пугается сильнее, начиная совсем незаметно дрожать. Нет, Пак не ударит Чонгука, хотя бы потому, что младший похож на загнанного в угол кролика, глаза которого глядят на него с такой преданностью, любовью и страхом одновременно, что Чимин просто не может себе позволить этого сделать. Он не может навредить Чонгуку, как бы сильно этого не хотел. Ещё раз он себе этого не позволит. Ну и конечно, из-за того, что тот его младший сводный брат, который вечно таскается за ним, желая угодить и пожалеть. Но с какой целью? Может, из-за того, что родной отец обделяет его, Чимина, вниманием, отдавая всё мелкому высеру? Или потому, что родная мать просто сбежала от самого Чимина, продолжая присылать подарки на рождество, думая, что всё окупится? Непонятно. — Этот хуй Намджун разослал фото. Ты видел? — не глядя другому в глаза, что смотрят на него снова и снова с сожалением, рассматривая царапины на его лице, проговаривает Пак на повышенных тонах. Чонгук теряется на какое-то время, перебирая варианты ответов в голове. — Н-нет…то есть не знаю, я просто… Чимин вмиг отпускает парня, убирая руки с чужой рубашки, и расслабляет мышцы на лице, отходя к письменному столу и начиная говорить совсем тихо. — Фото, где я с Тэмином на баскетбольной площадке. И мы там не в баскетбол играем, — поясняет старший, облокотившись на шкаф. В тот день, на фотографии, Пак просто хотел забыться из-за случая с Сокджином и его никому ненужных чувств, потому и позвал старого знакомого из своего университета на площадку возле дома. Чимин помнит, как тот коснулся его губ своими, забирая пусть не первый, но тоже важный поцелуй. Ведь этот момент близости начал ставится на повтор уже довольно давно, только вместо Тэмина был Сокджин. Вот они сидят на баскетбольной площадке с хёном, тот бережно берёт его за руку и целует. Так нежно и аккуратно касается его губ… Но нет…всего лишь вымысел. А Намджун, оказывается, сталкер ещё тот, раз следил за ними в тот вечер, сделав пару фотографий. — Не знаю, как у него оказалась эта фотка, но я хочу его убить. Чонгук тушуется, видя рассерженного старшего брата, но ничего не говорит по этому поводу. — Мама просила за мясом сходить к ужину. — А почему сама не может? — с раздражением кидает Чимин, недовольно складывая руки на груди. — Она твоя мама, а не моя, почему не попросит тебя, в конце концов? — Хён, я ведь Джинхо в кафе помогаю, — более уверенно отвечает Чонгук, поднимая взгляд. Джинхо — школьная подруга, которой Чон, по доброте душевной, помогает с работой. — Деньги на тумбочке на кухне. Пожалуйста, не потрать их на очередную фигню или сигареты, как в прошлый раз. Ладно? Ты ведь и не куришь вовсе. Младший выходит из комнаты, оставляя брата одного. — Вот же мелкий..., — шикает Пак, вспоминая, что в тот самый прошлый раз купил ловец снов, который, ну, нихера не ловит, кроме пыли. Чимин сам всё это понимает, но соглашаться с младшим братом, которого парень уж точно не желал, не хочется как-то.***
Пак ещё раз кидает заинтересованный взгляд на комикс с Человеком-пауком, который взять уж очень хочется, но в кармане ни гроша. Да и откуда деньгам взяться, если тот из-за своей гордости или, скорее, тупости не берёт их у родителей. Абсолютно. Обиженный ребёнок, не иначе. К тому же, деньги на мясо он уже потратил, не оставив ничего. Чимин снова тянется к комиксу, трепетно сжимая его в руках, и затем в этот же момент незаметно кладёт к себе в рюкзак. Ещё раз окинув помещение своим взглядом, он замечает охранника с выбритыми висками и дурацким коротким хвостиком на голове, которому на вид лет столько же, сколько и Чимину, а после он быстрым шагом выходит из небольшого магазина, как вдруг эта дурацкая штуковина на выходе начинает противно пищать, оповещая всех, что тот явно что-то украл. Потому Пак, заметно напрягаясь, сильнее хватается за лямки рюкзака, начиная бежать. Дурак. Охранник с этим хвостиком на голове был похож на ребёнка, но когда тот крикнул парню вслед что-то вроде «стоять, блять, догоню — очко растяну», вот тут Паку стало страшно. Не хочет он, вообще-то, чтобы ему там что-то растягивали. Он бежал, бежал и бежал, а тот парень позади него будто и не уставал вовсе, потому что бежал следом, не выпуская Пака из поля зрения. И как на зло, ни одного тёмного переулка рядом, ни остановки с автобусом, ни супер-силы у Пака нет. Перед ним лишь церковь, в которую он и решает забежать. Самое время поверить в существование Бога. Он с каким-то грохотом забегает внутрь, где слышно лишь пение хора, и быстро садится на первую попавшуюся лавочку сзади. Тут пусто и как-то темно, что ли. Лишь небольшие светильники освещают помещение, где стоят длинные скамейки, но там, где поёт хор, намного светлее. Из посетителей здесь никого. 《Неужели никто не посещает церковь? Все такие дофига праведные? 》 Во всяком случае, есть время отдышаться и понять, что он только что украл, блин, комикс. Не то чтобы ему не давали денег или ущемляли его права в семье, нет, такого не было. Отец всегда оставлял их ему. Каждый день. А тот носом воротил, мол, ничего мне не нужно от тебя, лучше бы ты маму не отпускал тогда. Когда дыхание почти восстановлено, Чимин устремляет свой взгляд вперёд, рассматривая всё хорошенько, и замечает кого-то, кто глядит на пламя тонкой свечки, которую только что поставил. Даже не видя лица этого парня, можно понять, что тот слегка задумчив и угрюм. Незнакомец поворачивает голову на пустые скамейки в церкви, и Чимин узнаёт в нём того самого молчаливого студента их университета. 《 Я твой хён. Юнги-хён》, — вспоминает он одну из записок, когда понимает, что это действительно он. В церкви. Ставит свечку, блин. Да кто вообще таким из молодёжи занимается сейчас? Пак осторожно машет рукой в знак приветствия, нервно улыбаясь, и Юнги, слегка удивляясь, подходит ближе. — Я мимо проходил. Решил заскочить, — давит улыбку младший, закидывая ногу на ногу. — А ты тут какими ветрами? За кого свечку ставил? Юнги даже приоткрыл рот, чтобы ответить, но в последний момент закрыл его. Он, так ничего и не ответив, садится на лавочку рядом с Паком, касаясь его локтя своим; достаёт из внутреннего кармана небольшой блокнот, начиная что-то выводит на чистом листочке. 《 Захотелось. Я скоро уйду. Как твой доклад? 》. Написано на нём. 《Почему не спросит про ту фотку, что разослал Намджун? Наверняка, он видел её. Все её видели. Его интересует какой-то дурацкий доклад? Серьёзно? 》, — внутренне возмущается Пак. — Знаешь, неплохо. Этот психованный чле…то есть учитель Чхве… — прочищает горло, — сказал, что я впервые так серьёзно отнёсся к его заданию, поэтому поставил мне "удовлетворительно", сказав, что мне и этого много будет, — слабо улыбается Чимин, поглядывая на парня рядом: его лицо будто изнасиловали. Морально. — Почему…почему ты не говоришь со мной? Я ведь знаю, ты умеешь, мм? Или злишься, что я тебя не поблагодарил за презентацию? Юнги наконец поворачивает голову вправо, встречаясь с чиминовым непонимающим взглядом, и смотрит на него, разглядывая того вблизи. Просто смотрит, после чего отворачивается в сторону, ничего не отвечая. Они сидят, ничего не говоря, около получаса, слушая пение хора. А потом Юнги снова смотрит на Чимина, до тех пор пока на его телефон не приходит смс, и он не отвлекается на это. «Где мало слов, там вес они имеют. Возможно, в другой раз расскажу. Мне пора идти». Пишет Мин в блокноте напоследок, протягивая его младшему. Тот лишь фыркает в ответ, поднимаясь со скамейки. — Ничего ты мне не расскажешь, хён, Юнги-хён… Мне просто в это не верится, что ты умеешь говорить нормально, — хмыкает Пак, указывая на выход. — Пошли. Мне тоже пора. Я уже тоже всё исповедал. И если бы Чимин только знал, что следовало бы ещё немного посидеть в той церкви, то, конечно, остался бы, потому что увидеть лицо того самого охранника из книжного не очень-то и хотелось. Но вот он. Стоит возле церкви и никуда уходить не собирается. Только в этот раз без бейджика, правда. Но Пак уверен, что это Он. — Чёрт, — ругается Чимин и останавливается, хватаясь за рукав чужой куртки, и Юнги сразу же оборачивается на него. — Кажется, я не всё исповедал. Вернёмся, а? — предпринимает любые попытки вернуться обратно, лишь бы не встречаться с тем парнем из книжного. Старший не понимает, в чём дело, потому лишь слегка дёргается, чтобы высвободиться из чужой хватки. — Юнги? — вдруг слышится издалека. — Юнги! Парень с хвостиком на голове подходит ближе, сразу же переводя взгляд на Чимина. — Ты! — щурится он. — Тот самый придурок, что свистнул Человека-паука! — если бы Пак знал, как извергаются вулканы, то не испугался бы так сильно, потому что парень напротив вдруг схватил его за воротник куртки и потянул на себя, глядя в глаза испепеляющим взглядом. — Знаешь, что с такими, как ты, делают? — в ответ отрицательно качают головой. — Сейчас покажу. Парень успел замахнуться, Чимин в испуге прикрыть глаза, а Юнги перехватить ту самую руку. — Тэ… Тэхен, что ты... — наконец проговорил старший слегка шепеляво, держа чужое запястье и не давая ударить беззащитного Пака. — Я заплачу за комикс. — У тебя что, денег много, Юнги-хён?! — рассерженно глядит он. — Ты его знаешь? В ответ положительно кивают головой и глядят умоляющим взглядом, мол, пошли скорее отсюда, пожалуйста, из-за чего рука Тэхена вмиг расслабляется. Он отпускает воротник чужой куртки и убирает кулак от лица. — Только потому, что Ты попросил, - глядя на Юнги, соглашается парень. Мин в ответ слегка улыбается и взглядом указывает, что неплохо было бы побыстрее уйти отсюда, на что Тэхен кивает и, пропустив Юнги вперёд, идёт вдоль по узкой дорожки от церкви. — Не денёк, а пиздец, — поправляет куртку Пак, провожая взглядом парней. — Что вообще у него в голове? То и слова не скажет, то защищает вдруг… тоже мне, герой, блин. Тьфу. В голове абсолютная неразбериха, на лице пару царапин от Намджуна, а в душе полнейший ужас. 《Сейчас бы, как в старые добрые, у Сокджина зависнуть и рубиться в приставку», — тяжело выдыхает парень, идя неспеша домой. Тело ноет от неприятных ощущений и синяков от Намджуна, но, на удивление, сегодня тот его не трогал и даже не смотрел в его сторону. Желудок издаёт противный урчащий звук, оповещая, что неплохо было бы наконец нормально поесть, и слегка побаливает. Но Чимин всё ещё думает, что недостаточно скинул, чтобы позволить себе ужин. Пора бы уже завязывать с ненавистью к себе. Ещё и эти записки неизвестного автора у него в шкафчике. Вокруг Чимина всё слишком странно.***
Выходные Пак всегда проводил занимаясь любимым делом, которое иногда доставляло боль и небольшие увечия на пальцах, но парню будто нравились эти ощущения. Он вытаскивает скрипку из чехла, устраивая на плече и подпирая подбородком, и тепло глядит на неё сверху вниз. Ему нравилось играть на скрипке, но иногда это переходило во что-то страшное и ему самому непонятное. Он играл до болючих мозолей на пальцах, в которые потом тыкал лезвием или обычной иголкой, раздирая до крови, будто сумасшедший. Он не мог остановить себя, продолжая вести остриём по подушечкам пальцев или по тыльной стороне ладони, ненавидя свои руки, считая их самыми уродливыми, что есть в этом мире. А затем цеплял пластыри. Будто мазохист, он специально причинял себе боль, рассматривая свои пальцы и ладони после и ненавидя их за то, что играть так и не научился, как считал он сам. — Хён, хватит. Переиграешь руку, запястья потом болеть будут, — в дверях показался едва не плачущий Чонгук. — Боишься остаться без старшего брата, Чонгук-и? — вымучено улыбается Пак, убирая скрипку с плеча. — Большие мечты требуют таких же усилий. Не мешай. У меня через пару недель конкурс. Младший снова глядит на спину брата с сожалением и какой-то обидой, но уходить не думает. Чонгук никогда не уходит, что бы другой не творил и не говорил. Он тихо сидит, подпирая спиной дверь, и понимает, что не может помочь Чимину, как бы сильно этого не хотел. Не может пробиться сквозь него и стать частью его жизни. Чон видит, как тот едва не насилует себя этими занятиями, но не может изменить это. Он видит, как Чимину тяжело и из-за бывших друзей, и из-за этой разосланой фотографии всему универу, в котором таких парней, как Пак — с голубой кровью в жилах — не очень-то и любят. Он также видит, как брату ужасно трудно найти общий язык со всеми в этом доме, но и этому помочь не в силах, как бы ни старался. Старший снова начинает играть. Иногда Чимин думал, что сходит с ума, но поделиться этим было просто не с кем. Намджун, который ненавидит его и унижает, или Сокджин, что и просто посмотреть на него не может, вечно теряется рядом с ним и пугается Пака, будто он заразный какой-то. И что из этого лучше? Нет ответа. Потому он дальше продолжает играть до боли в руках и изнеможения.***
Пак Чимин никогда в своей жизни не читал художественную литературу по собственному желанию. Пак Чимин никогда не ходил в библиотеку за этой самой литературой. Пак Чимин никогда не проявлял желания учиться. Никогда. Но сегодня что-то пошло не так. Вообще, уже давно что-то пошло не так. Ещё тогда, когда он понял, что влюблён в Сокджина. Или это было ещё раньше…? Когда папа сказал, что теперь с ними будет жить женщина, которую он любит и которая уже имеет от него ребёнка, имя которого Чимин терпеть не может: Чонгук. Шесть букв, два слога и море проблем и ненависти. Хотя, примерно так же он может и себя описать. Чимин шагает по коридору своего универа, студенты которого пялятся на него, совсем не стесняясь этого, и думает о том, как же сильно он их ненавидит. Сейчас хочется под землю провалиться, а не быть объектом тихих насмешек со стороны. Он подходит к шкафчику с вещами, открывая его. Из него сразу же высыпается куча маленьких бумажек разных цветов, что совсем в новинку, на каждом из которых выведено знакомое 《пидор》 и ещё много-много чего нового. Видимо, не всем понравилась его фотография с Тэмином на баскетбольной площадке. «Грёбаный Намджун», — всё, о чём думает Пак, когда сминает пару таких листочков в руке. Он сжимает кулаки настолько сильно, что ногти впиваются в кожу, оставляя после лунки и покраснения. Получается, ты открываешь сердце одному человеку, а в конечном счёте над тобой смеются все. Парень рассерженно собирает все те бумажки, что находятся у него в шкафчике, и запихивает к себе в рюкзак. Если бы он не был настолько зол, то сразу бы заметил свою чёрную кепку, лежащую на сборнике этюдов для скрипки. Это действительно она. Та самая кепка, которую учитель Чхве забрал пару дней назад, сказав, что позвонит отцу, но так и не сделал этого, вероятно. Его любимая кепка, между прочим, но вечно она оказывалась то у декана в кабинете, то из-за склероза забыта в раздевалке, то обосана чонгуковой собакой Тони. Чимин её тогда неделю выстирывал. И именно под этой кепкой лежит ещё одна такого же цвета записка, но содержание снова отличается. «В страданиях единственный исход — по мере сил не замечать невзгод». 《Неужели Намджун в поэты заделался? Это похоже на…поддержку? И две прошлые записки были примерно такого же смысла…Или это не Намджун? Когда моя жизнь перестанет скатываться ещё ниже?», — рассуждает Пак, начиная всё больше думать об этих дурацких записках. — Нифига не понятно, но как-то бодрит. Он всё же забирает свою кепку из шкафчика и направляется в библиотеку. Если бы не чонгуково «пожалуйста, хе-о-н, зайди за Гёте в библиотеку, а то я совсем не успеваю», то Чимин бы и забыл, что та у них в университете существует. Он решает сам найти нужную ему книгу, потому что уже просто боится подходить к женщине в библиотеке. Невзначай Пак выглядывает в окно, замечая на площадке Намджуна. Тот весь какой-то рассерженный и бешеный; размахивает руками в стороны, ведя диалог с двумя парнями из их универа, одного из которых он узнаёт: Минсок — очередной дружок Намджуна и, если Паку не изменяет память, ещё больший гомофоб, нежели Ким. Чимин решает не испытывать удачу, потому, замечая Юнги за столом в конце библиотеки, он садится напротив, делая вид, что читает книгу. Пару минут он сидит просто в тишине, думая совершенно обо всём, но точно не о книге в руках, которую он держит вверх ногами, между прочим. Младший поднимает свой взгляд, надеясь, что его сосед не заметил этого, но увы, Юнги глядит в ответ своими чёрными, словно ночное небо, глазами и слабо улыбается. — Я просто учусь читать вверх ногами. Слышал, так полезнее, — оправдывается Пак, начиная нервно трогать книгу руками, из-за чего порезанные им самим мозоли на пальцах начинают неприятно колоть и щипать. Чимин в растерянности прячет ладони под ляжки и сильно закусывает нижнюю губу, начиная покачиваться на стуле, будто успокаивая себя. Юнги снова смотрит. Просто глядит на него своими устрашающе-тёмными глазами, не отрывая взгляда. Ни улыбки, ни прищура. Ничего. Он просто смотрит и ничего не говорит, как и всегда. Почти…потому что сегодня не только у Пака всё идёт не так. — Чимин… Вдруг тихо зовёт Мин, чему другой неМНОГО удивляется. Пак пытается посмотреть в глаза напротив, много раз моргая при этом, и кладёт руки на стол, переплетая собственные пальцы. Старший переводит заинтересованный взгляд на чужие руки, и ещё тише добавляет: — …можно я прикоснусь к тебе?