Удачный бросок

В течение всего дня Слава по непонятной причине избегал Алишера и, находясь так долго без его присутствия рядом, Моргенштерн находился в шаге от того, чтобы лезть на стену — настолько ему не хватало этого маленького комочка нежности под боком. Он пытался поймать его, выходящим из класса, в библиотеке, на перемене, во время обеда, но все тщетно. Если действительно этого хотел, Слава мастерски избегал общества определенных людей. Кроме того, он оставался достаточно незаметным в своей огромной серой толстовке. Алишер подумал, что сможет подождать его после уроков, но тогда придется караулить прямо напротив входных дверей и, возможно, даже пропустить последние уроки, чтобы точно не упустить Славу из виду. И ведь даже в баскетбол не получится одному поиграть… еще одна досадная новость, но Слава был важнее. Кроме того, Алишер тщательно анализировал свое вчерашнее поведение. Вроде бы, все было хорошо, они со Славой расстались на очень приятной ноте, тот даже поцелуйчик ему отправил! Правда, Алишер на это никак не ответил. Может, в этом дело? Может, Слава обиделся? Только вот утром Алишер все равно понаписал ему столько сообщений, начиная пожеланиями доброго утро и заканчивая разного рода комплиментами, что это объяснение казалось нелепым. Да и не умел Слава обижаться, по крайней мере, на него уж точно. Тогда в чем дело? Что ударило ему в голову? Разумеется, Алишер так же закидал его сообщениями с этим вопросом, но Слава даже если и читал, никак не отвечал на них. Полный игнор. И аноним тоже затих. У Моргенштерна уже сил не хватало, чтобы злиться и беспокоиться. Он написал Сане, прислав аж десять грустных смайликов в конце сообщения, в котором посмеялся над тем самым мемом. «Ха-ха-ха: (: (: (: (: (: (: (: (: (: (» «Воу, че случилось?» «Славик игнорит меня. Не знаю, с чем это связано» «А ты держал руки при себе или как обычно при первом же случае сунул их ему между ног?» «Пошел ты, я держу их при себе все время. Дело точно не во мне» «Тогда не еби мне мозги и сам узнай все у него. Я теперь тоже беспокоюсь за ваши отношения больше, чем за свои» «Пиздишь. Сколько ты принял, прежде чем забыть об Андрее?» Саня не ответил. Похоже, теперь и он обиделся. Черт… что именно Алишер в этой жизни делал не так? Он даже Андрею написал с вопросом, что случилось со Славой, но тот сразу запаниковал, подумав, что Моргенштерн сделал с его другом что-то ужасное, поэтому продолжать диалог с ним было бессмысленно. И куда, спрашивается, подевалось все доверие? Алишер отмотал их переписку к началу, с ностальгией перечитывая первые сообщения. Тогда они обращались только по делу, а потом раз, и стали хорошими друзьями, вон, мемы друг другу кидали. Теперь ему даже смотреть на Андрея страшно. Быстро же все меняется. — Слава! — рявкнул он, увидев того, кого так долго ждал. Марлов дернулся, развернулся на пятках и попытался спрятаться в здании школы, но Алишер уже догнал его и нежничать не стал. Он беспокоился, соскучился, хотел узнать, в чем дело, поэтому, позабыв обо всем на свете, схватил друга за плечо и потянул на себя, но тут же отпрянул, испугавшись; Слава издал вскрик боли, дернулся, как от удара, и прижал руку к пораженному месту. — Слав?.. Не зная, как подступиться, Алишер растерянно смотрел на то, как лицо Славы искривляется в гримасе боли, и тут же напрягся, когда увидел несколько синяков на его лице, которые тот так удачно скрывал при помощи капюшона толстовки и отросшей челки. Очевидно, те же следы были и на плече, раз тот так отреагировал. Сердце Алишера сжалось. — Блять, что случилось? Кто это сделал? — сходу поинтересовался он, однако, резкий и даже грубый ответ Славы выбил из колеи: — Никто. Не обращай внимания. Я просто… — он часто заморгал, удерживаясь от того, чтобы позорно разрыдаться. — Заслужил. — Что ты сделал? — Алишер не верил, что такой человек, как Слава, мог заслужить хоть что-то плохое, но затем он все понял благодаря одной фразе: — Я проблема. Правда, забудь об этом. Это разозлило Алишера. — Что? Нет, Слав, я буду обращать внимание на твое состояние, потому что ты, сука, важен для меня, — ему хотелось рвать и метать, он сделал шаг навстречу к другу, но Слава испуганно вжался спиной в стену здания, ожидая, видимо, удара, и это… это ужасно. То, что он все еще не доверял Алишеру, думал, что тот может причинить ему боль. Но Моргенштерн все понимал. Он глубоко вздохнул, игнорируя укол боли в районе груди, и попытался заговорить более мягко. — Ты не проблема. Ты самое лучшее, что случилось в моей жизни, поверь. Алишер даже попытался улыбнуться и, похоже, это подействовало на Славу. Впервые в жизни слыша подобные слова, он все-таки сломался и позволил слезам брызнуть из глаз. Всхлипнув, он задрожал всем телом, закрыл лицо руками и скатился по стене вниз. Алишеру было чертовски больно смотреть на него и не иметь возможности обнять, чтобы хоть как-то успокоить. Он даже не знал, может ли взять его за руку хоть кончиком пальца. — Кто это сделал? — снова спросил он, сев на корточки и пытаясь заглянуть ему в лицо. — Мне нужно знать. — Родители, — честно признался Слава, кое-как взяв срывающийся голос под контроль. — Отец. — Вот уебок, — на самом деле, не слишком удивившись, с отвращением бросил Алишер, сплюнув в сторону. — Где болит? Слава судорожно вздохнул, анализируя свое состояние, затем невесело заключил: — Везде. Господи. У Алишера зла не хватало на этого человека, который не понравился ему при первой же встрече. А еще его глушило чувство вины. Он знал, что не должен был отпускать Славу обратно домой, но наивно полагал, что все обойдется. Теперь Алишер его никуда не отпустит. — Давай… — он сглотнул. — Давай пойдем ко мне. Тебе же понравилось у меня дома, да? Нужно посмотреть, нет ли осложнений, обработать по возможности раны. Пожалуйста, пошли. Он боялся, что придется долго упрашивать, но Слава согласился почти сразу. Он напоследок вытер сопли и встал на ноги, поправив рюкзак на ноющем плече, на что Алишер сразу же возмутился и натянул на себя сразу две сумки, не обращая внимания на попытки Славы вернуть свою вещь. — Даже не пытайся, — с ухмылкой ответил Алишер, впрочем, сразу сделав умоляющий вид. — Можно взять тебя за руку? Покраснев, Слава сам потянулся к его ладони и спустя секунду их руки, наконец, встретились. Боже, им обоим так не хватало этого. Всего от одного прикосновения тело сразу набралось сил, боль отступила на второй план. — Я скучал, — сказал, наконец, Моргенштерн. — Я тоже, — признался Слава.

***

Спустя полчаса они уже сидели в комнате Алишера и от воспоминаний у Славы в животе порхали бабочки. Постепенно он начал возвращаться к прежнему ритму жизни. По пути домой Алишер заметил, что он хромает и попросил Славу снять носки с ботинками. Тот делал это нехотя, и на то было причина. Ноги выглядели… что ж, будто он всю ночь бежал по улице с босыми ногами. Алишер не знал, насколько был близок к правде, а Слава умалчивал о деталях, потому что не хотел заставлять его волноваться. Он лежал на кровати к верху спиной, пока Алишер, уложив его ноги к себе на колени, протирал их и вытаскивал из кожи занозы. Неловко. Но приятно то, как едва ощутимо пальцы Алишера гладили щиколотки, думая, что Слава этого не чувствовал. Он нарушил тишину первым: — Прости за то, какой я… — Клянусь, если ты снова скажешь при мне это слово, я… — Алишер задумался, но почему-то в его голову лезли совсем не те мысли, и он покраснел. Рядом на кровати лежала аптечка, сам Алишер переоделся в домашнюю одежду и приготовил стопку для Славы, которую тот наденет после того, как примет ванну. — Кхм, мне не нравится, когда ты говоришь так, понял? Он продолжил осмотр и спустя время ноги юноши были практически идеально чисты. Алишер сказал, что так бы и вылизал их. Слава не понял юмора и попросил так не делать. Алишер решил, что и правда не стоит, пока у него еще не стоит. Он еще раз взглянул на ноги; кровавые подтеки исчезли, занозы тоже. Остались только синяки и царапины, которые были мгновенно заклеены пластырем. Осознав, что может трогать их, Алишер ласково гладил ступни и тихо задал вопрос, который мучали его уже который час: — Почему ты не сказал мне? Почему избегал? — на что не получал ответа очень долго. — Слав… Звук собственного имени с чужих уст, как ни странно, оказался действенным средством. — Потому что я не хочу быть проблемой для тебя, — признался парень. — Для кого угодно, но не для тебя. — Да кто ж тебе так мозги промыл? — буркнул под нос Алишер, задумчиво смотря на его макушку. Затем со вздохом потянул ногу к своему лицу и прижался губами к выпирающей косточке, вызывая в теле Славы дрожь. — Для меня ты никогда не будешь проблемой. Прошептал он, но его прекрасно услышали. С минуту была тишина, затем плечи Славы дрогнули и он всхлипнул. Ему никогда не говорили таких слов. С ним никогда не были так нежны. Алишер тоже прекрасно понимал это, и пообещал, что исправит все. Покажет Славе, каково это, быть любимым, заставит его почувствовать себя самым важным человеком в мире. Вздохнув, он сжал руки в кулаки и сдавленно произнес: — Что с остальным? Славе понадобилось несколько минут, чтобы взять себя в руки и, проанализировав свое состояние и вчерашние события, ответить: — Там просто синяки. Я могу отличить что-то серьезное от таких глупостей. — Ох, так быть избитым для тебя — глупости? — с каким-то раздражением выдал Алишер. Он был зол. Потому, что Слава воспринимал произошедшее, как нечто нормальное. — Извини. От его обиженного взгляда стало не по себе, и Алишер сразу же пошел на попятную. Со вздохом он придвинулся ближе, прижался плечом к стене и кончиками пальцев погладил запястье Славы, на что тот сначала дернул рукой, а после расслабился и потянулся навстречу к ладони Алишера. В глазах Славы все еще стояли слезы, хотя вчера он думал, что выплакал все запасы, но, как видно, он тот еще нытик. От отвращения к самому себе тоже хотелось плакать. Замкнутый круг получается. Но сейчас он мог отвлечься от этих мыслей и просто насладиться тем, как пальцами Алишер вырисовывает одному ему понятные узоры на ладони Славы — нежно, чутко, неспеша. — Давай раз и навсегда кое-что решим, — прервал Моргенштерн чарующую тишину. Слава, успевший прикрыть глаза и уловить сонливость, дернул бровью, как бы говоря, что слушает его. — В этом доме все рады тебе. Моей маме ты нравишься, она назвала тебя хорошим мальчиком и хочет видеть у нас почаще. И я тоже этого хочу. Если что-то такое случается… если тебя обижают… не стесняйся говорить об этом мне. Не бойся приходить сюда, хорошо? — Ты уверен? — открыв глаза, Слава взглянул на него с шоком и сомнением. — Я не хочу доставлять неудобств. — Слав. Мы тебе рады. Хоть жить тут оставайся, честное слово, главное посуду за собой мой. Кончики пальцев приятно покалывало. Слава хоть и улыбнулся от этой фразы, но ему снова захотелось разрыдаться; голос его подводил. — Я-я не могу, нет… — предпринял он еще одну попытку. — Не можешь или не хочешь? — задал провокационный вопрос Моргенштерн. Слава долго молчал, жуя губы, и Алишер потерял счёт времени, смотря на них. Они не целовались целый день, но он банально боялся сделать шаг вперед и испугать Славика. Тот же такой непонятный, хрупкий. Общение с ним действительно важно для Алишера и он готов засунуть все свои желания далеко и надолго, лишь бы не потерять его. — А ты хочешь? — в конце концов, с надеждой поинтересовался Марлов, и, блять. — Когда до тебя уже дойдет, что я тебя люблю и мне, как бы, сука, сказать, очень хочется, чтобы ты был рядом? — на одном дыхании выпалил Алишер. Он взорвался, да. Потому что наивность Славы, его упрямое нежелание принимать тот факт, что его ценят, дико раздражали. Уже спустя секунду он пожалел о сказанном, потому что лицо Славы вытянулось, глаза превратились в пять копеек. — Что ты сказал? Ну, деваться было некуда. — Я люблю тебя. Да уж, Алишер представлял это совсем не так. Его признание должно было быть куда более зрелищным, в подходящей обстановке. Это ж Славик. С ним по-другому надо. Не на следующий же день после того, как его избил родной отец. Ну Алишер и дурак… хотя, что это? Что за эмоции в глазах Славы? О чем он вообще подумал? О нет, он опять плачет… — Слав… — мягко позвал Алишер, состроив жалобное выражение лица и не понимая, что случилось. Точно не такой реакции он ожидал на свое признание. Наверное, это очень плохо. — Ну ты чего? Глубоко вздохнув, Слава быстро вытер глаза, но слезы текли, не переставая. Он вспомнил все те моменты, когда Алишер помогал ему, был мил и добр, и понимал, что его действительно любят. Он верил Алишеру. Поступки все говорили за него. Каждый взгляд, полный тепла, осторожное прикосновение и ласковое слово — все это говорило о правдивости его слов. Они сидели друг напротив друга на широкой кровати, рядом валялись предметы из аптечки, из которой пахло чем-то сладким. Из телефона Алишера играла какая-то песня с до жути громкими басами и непонятными словами, но настолько тихо, что не давила на слух. В доме больше никого не было. Очевидно, мама Алишера вернется с работы только вечером, и пока они наедине друг с другом и своими чувствами. Слава судорожно кусал губы, голова гудела, но он понимал, что если не скажет следующих слов, то будет винить себя за это до конца жизни. — Я тоже тебя люблю, — и эти слова дались ему так легко, что он даже сам удивился. — Правда. Ты… мой первый и единственный друг. — Оу, — сделав странное выражение лица, выдохнул Алишер. — Это круто, бро. Стоит ли объяснить Славе, что друзья не держатся за руки и не целуются ночами напролет? Алишер задумчивым взглядом очертил радостное лицо юноши, и понял, что не может сделать этого. Возможно, чуть позже, когда Слава поймет, что Алишер ему не просто друг. А пока… пусть просто порадуется тому, что они друзья. Он заслуживал этого. Для чего-то большего им обоим пока рановато. Даже если слышать такие слова было довольно неприятно.