Удачный бросок

Алишер на сообщения не отвечал подозрительно долго, хотя Саня уверен, что, увидь он предложение пойти выпить, точно бы не отказался, и что же именно заставило его провести эту ночь в тихой уютной обстановке, оставалось загадкой. По крайней мере, Саня надеялся, что его не променяли на какую-нибудь там барышню, и от мыслей этих пил он все больше и больше. Тяжесть одиночества накрыла с головой. Больше у него никого не осталось. Тот факт, что прийти за помощью он ни к кому не может, пугал. Воспоминания неминуемо возвращались к Андрею. Теперь он пил не для того, чтобы расслабиться, а для того, чтобы забыться. Но кто ж знал, что, находясь в шаге от того, чтобы свалиться на пол в беспамятстве, он пойдет к своему бывшему парню, которого все еще любил? До звездочек перед глазами, до бабочек в животе, до боли в сердце. Он, наверное, часа два стоял под дверью в чужую квартиру, завывал серенады о любви и обнимался с опустевшей бутылкой вискаря, пока сон все-таки не сморил его. Андрей, разумеется, все слышал. Он проснулся в три часа ночи, думал, что какие-то бомжи устроили тусу в подъезде, но уж точно не ожидал увидеть мирно спящего на полу Сашу. Изначально он и не узнал его, испугался, увидев в темноте подъезда что-то большое и издающее страшные звуки, но затем сердце его сжалось. Он даже хотел к себе Саню позвать, чтобы тот поспал у него дома, в тепле и уюте, но что-то остановило его. Давняя обида. Разочарование в этом человеке. Все тот же страх. Поэтому Андрей сделал вид, что заметил его только сейчас, но отчасти это было правдой; он надеялся, что к тому времени, когда настанет утро, Сани уже не будет. Тишина между ними была такой напряженной, что проходящие мимо соседи бились в конвульсиях от удара тока. — Что ты тут делаешь? — настойчиво повторил свой вопрос юноша, на что Саня, вспотев, как мудак, выпалил первое, что пришло в голову: — Гуляю. — А, — на это Андрею нечего было сказать, ну гуляет человек, и что с того? Только от очередной наглой лжи в свою сторону ему стало не по себе, и от воспоминаний ему захотелось убежать куда подальше. Он сделал шаг вперед, наклонился, чтобы обойти парня и попросил: — Отойди, пожалуйста, я хочу пройти. Поджав губу, Александр задумчиво смотрел на него. Волосы, с их последней встречи, кажется, отросшие еще больше, завязанные в излюбленный хвостик, напоминающий фонтанчик, и у Сани кончики пальцев закололи от сильного желания, как в старые добрые времена, распустить их и зарыться в них рукой, чтобы Андрей сначала скорчил недовольную рожицу, а затем, словно котенок, подался навстречу ладони, жмурясь, как довольный кот. На нем была одна из немногих вещей, хранившихся в гардеробе, но Ермолаев отчетливо помнил, как срывал с него эту белую толстовку и швырял в дальний угол комнаты, за что Андрей потом ворчал на него, мол, только сегодня постирал… в руке запотевшая холодная баночка спрайта, который тот мог пить, не просыхая. Больно. Очень больно. Глядя на Андрея в эту самую секунду, Саня понял, что не может так просто взять и отпустить его, несмотря ни на что. Да, ему тоже больно, да, он обещал себе, что первым извиняться не побежит, но этот человек занимал слишком важное место в его жизни, поэтому, вместо того, чтобы отойти в сторону, Саня почесал шею и произнес: — Слушай, нам нужно поговорить. — Нет, — тон Андрея звучал категорично, на разговоры с этим человеком он не был готов. Парень сделал шаг в сторону, но Саня подался вслед за ним, не давая отступить. — Я тороплюсь. — Окей, тогда давай встретимся потом и все обсудим… — предпринял еще одну попытку Саня, но его перебили: — Я не хочу с тобой разговаривать. То, как упрямо Андрей не желал его слушать, взбесило. — Да блять, с хуя-ли?! — взорвался он. — Дай мне объясниться! От звука его громкого недовольного голоса Андрей неосознанно сжался и сделал шаг назад, опасаясь… чего бы то ни было. Думать о подобном даже не хотелось, но нельзя не признать того факта, что Саня стал пугать его. Не то чтобы раньше он вызывал огромное доверие, как никак, он всегда был гораздо мощнее самого Андрея, но тот никогда не придавал этому большого значения, зато теперь внимательно наблюдал за каждым изменением в действиях парня, чтобы в случае чего вовремя увернуться. Как будто он боялся, что Саня поднимет на него руку. И… что ж, он правда боялся этого. Не мог не бояться после случившегося. Он смотрел на человека, которого когда-то любил до беспамятства, как на зверя, забившись в угол и прижав к груди рюкзак, чтобы хоть что-то могло разделять его от грозного Ермолаева. Возможно, тот заметил этот страх. Ясные широко распахнутые глаза всегда показывали все эмоции, которые испытывал их обладатель, и этот раз не оказался исключением. Лицо Сани приняло уязвленное выражение, он сделал шаг назад, испугавшись самого себя и почувствовав еще большую злость на Андрея. Почему? Почему тот его боится?! Зажмурившись, Андрей вжался затылком в стену и дрожащим голосом попросил: — Пожалуйста, уйди. Как бы он не старался выглядеть смелее, чем есть на самом деле, рядом с Саней носить маску слишком долго не получалось. С замиранием сердца он вслушивался в каждый шорох, опасаясь, что злость, бушующая внутри бывшего возлюбленного, от этих слов и реакции лишь усилится. Секунда, вторая. Затем с облегчением он понял, что Саня отвернулся и пошел вниз по лестнице. Дышать сразу стало свободнее. Парень открыл глаза, часто дыша, и проследил за тем, как короткий ежик волос скрывается из виду. Внезапно Ермолаев обернулся и их взгляды встретились. Клайтин поджал губы, от нервов искусанные в кровь, и выпятил грудь вперед, как бы показывая, что решения не изменит. Но когда Саня, понурив голову, вышел из подъезда, сдерживаться парень больше не мог. С губ сорвался тихий всхлип, плечи задрожали. Он спрятал лицо в ладонях, тут же чувствуя, как кожу обжигают слезы, медленно скатился по стенке вниз, на грязный пол. Банка Спрайта вывалилась из ослабевших пальцев, громко стукаясь об пол и падая на одну ступеньку лестницы, чтобы затем упасть на следующую и так далее. Звук удара металла об бетон лишь сильнее давил на юношу, он уже рыдал навзрыд: эмоции сжимали его изнутри. Он не знал, что делать и как жить дальше. Раньше все было так просто, но теперь Андрей жил в постоянном страхе и чувстве вины, в тоске и с разбитым сердцем. И от понимания того факта, что тоже самое испытывал Саня, становилось только хуже. Как и от того, что это никак не изменить. Больше ничего не будет так, как раньше. И тешатся он будет только воспоминаниями о тех днях, когда все было хорошо. Если можно так выразиться. Да, они оба подростки с тяжелой жизнью, проблемами в семьях и, возможно, психологическими расстройствами, еще и наркоманы, познакомившиеся в каком-то притоне, что совсем не романтично; в таких местах любовь всей жизни не встречают. Но Андрею тогда казалось, что Саня — именно тот человек, который спасет его. И сам пообещал, что поможет Ермолаеву, будет рядом, несмотря ни на что. А по итогу сбежал, как только запахло жаренным. За это Саня его ненавидел, но за все остальное любил до сих пор. И если сам Андрей думал, что больше вместе они быть не смогут, то вот Александр настроен решительно и так просто его в покое не оставит.

***

Алишер так и не сомкнул глаз, полностью отдавшись слуху: в темноте комнаты плохо удавалось разглядеть очертания предметов, как и лицо спящего Славика, но зато его сопение, сонный лепет, — да, иногда он говорил во сне и Алишер считал это до невозможности трогательным, — и сердцебиение звучали так громко, будто Моргенштерн слушал музыку в наушниках на все сто процентов. Ему было сложно бороться с желанием сгрести это хрупкое тельце в объятия, чтобы показать, что бояться юноше больше нечего, поэтому с отчаянием сжимал руки в кулаки и жевал край одеяла, мрачно смотря в потолок. Он не знал, что делать дальше, но смутно подозревал, что должен обратиться за помощью к взрослому человеку, разбирающемуся в такого рода ситуациях. Поэтому, когда за окном послышался звук подъезжающей к гаражу машины, а затем и хлопок входной двери на первом этаже, баскетболист, — который так давно не играл в баскетбол, что уже едва ли на стену не лез, — осторожно выпутался из одеяла, подоткнул его под сопящего друга, чтобы тому было тепло и уютно, и тихо прикрыл дверь в комнату. — Привет, мамуль, — первым делом он обнял женщину и звонко поцеловал в румяную щеку, получая в ответ ласковое поглаживание по спутанным волосам. — Как дела на работе? — Да все хорошо, — пожав плечами, та разулась и прошествовала на кухню, чтобы заварить чай и отдохнуть; как никак, столько времени на ногах. — Сегодня приходили родственники мужчины, убитого совсем недавно. Им требуются цветы для похорон. Они были крайне злы, потому что дело закрыли, так и не найдя убийцу. Поэтому будь осторожен, хорошо? Гулять допоздна я тебе все-равно не смогу запретить. Парень слушал ее с замиранием сердца, пока по телу табуном пробегали мурашки от ужаса. Страшные вещи происходят в их некогда тихом городе. Собравшись с духом, Алишер включил чайник, чтобы помочь матери. — Будь тише, Слава спит, — между делом бросил он, удивив женщину. — Он опять тут? Не смотри на меня так, я наоборот рада! Просто слухи всякие ходят о его семье. Ты, наверное, и сам знаешь, — она прищурилась, в глубине души понимая, что слухи не так уж и далеки от правды, и если бы дело касалось какого-нибудь левого мальчика, с которым она не знакома, волнение ее не было бы таким сильным, но за столь короткое время Слава успел занять особое место в ее сердце. — Его избили, мам. Родной отец, — мрачно заявил Алишер, ложкой размешивая сахар в чае настолько агрессивно, что жидкость расплескивалась на стол. — Видела бы ты его… это пиздец. Он с крайне решительным видом повернулся к матери, чье бледное лицо не выражало ничего, кроме сочувствия и злобы на родителей Марлова. Собственно, те же мысли насчет них были у ее сына. — Я не могу оставить это просто так. Нужно… нужно что-то сделать. Я не хочу, чтобы он страдал, — Алишер сжал руки в кулаки, с ненавистью смотря в сторону. От воспоминаний ему хотелось рвать и метать, а мысль о том, что человек, причинивший Славе столько боли, сейчас спокойно спит дома, просто убивала. — Я никому не позволю снова причинить ему боль. И его мать понимала, что это правда. Видела по взгляду, по напряженной позе человека, готового вот-вот сорваться с места и пойти убивать. Никогда еще ее сын не любил кого-то настолько сильно, как этого Славу Марлова, странного тихого мальчика из неблагополучной семьи. Вздохнув, она взяла сына за руку, заставляя разжать кулак, чтобы переплести их пальцы в знак поддержки. — Мы обратимся туда, где с этим разберутся. Все с твоим Славой будет хорошо. И Алишер не стал возмущаться, мол, не его Славик, зачем так говорить? Он лишь кивнул, чувствуя облегчение: матери он верил, как себе самому, и знал, что это не просто слова, брошенные в надежде успокоить и почти сразу же забытые. Это настоящее обещание того, что все действительно будет хорошо.