***
Уж кому этот план не был по душе, так это Мастеру — он недолюбливал людей. Хотя нет, не так. Он их терпеть не мог. Особенно тех, кто якшается с Доктором; точнее тех из них, кто пытается обратить на себя его внимание. С ними он чувствовал себя обделённым этим самым докторовским вниманием, а это ему совершенно не нравилось. Ему нравился Доктор. Даже так: нра-вил-ся. А люди — нет, ни в коем разе. Доктор проводил с ними уйму времени, веселился, возился, как с детьми, постоянно помогал и вытаскивал их планету из катастроф, что очень огорчало Мастера. Не катастрофы (они-то как раз его очень даже радовали), а отношение Доктора к ним. Неужели люди не могут справиться со своими проблемами самостоятельно?! По ночам он долго не мог заснуть, но теперь причиной являлась не только постоянная головная боль, но и «неправильные», по его мнению, мысли. Он мечтал хоть раз в жизни оказаться на месте этих обезьян, хотел, чтобы Доктор его просто обнял. Но, несмотря на это, он сам пресекал все попытки последнего к этому. Сложный характер, что сказать. Однако, стоит заметить, что он далеко не сразу признался себе в том, что чувствует по отношению к своему лучшему другу, но когда он это осознал — испугался и понял, что в здравом уме ни при каких обстоятельствах ни за что не признается в этом самому Доктору. Точно не примет, а того и гляди прогонит, что, по сути, правильно, подумал тогда Мастер. А вот Доктор, наоборот, был рад скорому возвращению своих друзей — наконец-то хоть кто-то отвлечёт его от постоянных мыслей о лучшем друге. Он чувствовал постоянную нестабильность его ментального поля, когда находился рядом и понимал, что хочет и может помочь. Правда мысли были не только о помощи. Доктор был бы рад не только прекратить мучения друга, но и подарить ему нечто новое для него — любовь. Да он хоть сейчас примет Мастера в свои объятия таким, какой он есть: со всеми изъянами, искалеченной душой, истерзанным разумом и барабанным боем в голове. Доктор уверен, что смог бы излечить друга и избавить от постоянной агрессии, вот только Мастер этого не поймёт — воспримет всё не так, как надо, в штыки, пропустит через призму своего извечного недоверия и оттолкнёт. Уйдёт из ТАРДИС и никогда больше даже не обернётся на Доктора. Но всё же Доктор не переставал верить в то, что однажды всё изменится.***
Доктор, сложив руки на груди, рассматривал динозавра, бесцеремонно стоя на соседней, остававшейся единственной не пострадавшей до его прихода, клумбе. Тот же, одарив его коротким, не особо приветливым взглядом, полностью посвятил себя поеданию соседнего куста акации. Доктор, не отрываясь от созерцания жующего ящера, обратился к Донне, Марте и Джеку: — Где остальные? — Остальные? — Переспросила Марта. — Он был один. — Да. — Подтвердил слова подруги Джек. — Мы больше не засекли никого. А что, это очень важно? — Нет, не очень, — медленно ответил Доктор и резким движением стянул с носа очки, — просто странно. Это игуанодон, а они живут стаями. Донна хихикнула: — Это хорошо, что он тут один, ведь если моя мама узнает, что её клумбу объел не один динозавр, а, как ты выразился, стая, то от этого вида ничего не останется. — Мда, это она может, я более чем уверен. Беседа уже начинала становиться светской, а значит долгой и занудной, как полагал Мастер, поэтому он решил зарубить её на корню: — Вы тут собираетесь стоять и молоть языками, в ожидании того, пока ваш чешуйчатый друг объест все кусты в округе, или всё же вернёте его в среду обитания? Доктор вздохнул и взглядом попросил у остальных прощения за столь несдержанное поведение друга. — Да, он прав. — Наконец произнёс Повелитель Времени. — Отправим его домой, выясним как он сюда попал, а потом обсудим всё за чашечкой чая, идёт? Все, ни секунды не раздумывая, согласились.