Спасибо! Мне не нравится.

За несколько часов до этого, утро. С кухни слышалось сердитое шипение чайника, горела слабая лампочка. Она разбудила бы его еще давно, если бы не притворенная с сердитой заботой дверь. Франциск был уверен, что он не ложился. Сам он вчера очень тяжко лег спать. Голова была свинцовой, а перед глазами плясали звездочки, как если б он перетренировался, задерживая при этом дыхание. Слава богу еще слух не пропадал от напряжения - такое уже бывало. Но кому будет польза, если он на тренировке шлепнется в обморок? Пришлось укладываться "через не хочу". Как он и предполагал, Артур сидел в утренней, едва освещенной кухне, отгородившись широкой газетой. На столе лежала еще какая-то макулатура, которая создавала впечатление бульварной газетенки, вскользь просмотренной и твердым шагом направляющейся к мусорке. Явно поплоше, чем широкополосное издание, которое Артур сейчас читал с преувеличенным интересом. Конечно, он слышал, как Франциск вошел на кухню - но виду не подал. Только лист перевернул. Вчера они закончили на довольно напряженной ноте. - Я боюсь представить, сколько мы денег тратим на то, чтобы выписывать Таймс чуть не из первых рук, mon chéri, - произнес он с неуверенным смешком, заваривая себе некрепкий кофе. - Это правда, что тебе ее высылает сама королева? - Тебя беспокоит? - невозмутимо прозвучало из-за газеты. - Странно, раньше ты не был таким жмотом. Как обухом по голове. Не ожидавший такого жесткого выпада в свою сторону Франциск пролил на себя кипяток. Зашипел и постарался тут же остудить руки под струей холодной воды. А Артур спокойно взглянул на всю эту сцену, чуть отогнув широкий лист. Впрочем, как только Бонфуа поднял на него умоляющий взгляд, он тут же как ни в чем не бывало обратно закрылся газетой. - Ты же знаешь, что я не упрекаю тебя ни в чем? - спросил он упавшим голосом. - Да? Звучало совсем иначе, - ответили ему холодно. Со стоном Франциск сел на стул, совсем забыв про свой кофе. Как можно наслаждаться завтраком в такой обстановке? Тем более этот несносный Артур даже не ложился и едва ли поужинал. Можно ли вообще считать эти их напряженные посиделки небольшим ужином? - Прости. Не то, чтобы это хоть сколько-то исправило ситуацию, но Франциску жизненно необходимо было сказать хоть что-то. Впрочем, сказать-то он сказал - Артур не ответил. Никак не отреагировал! Даже не фыркнул. Они некоторое время сидели молча. Франциск пялился в газету с одной стороны, Артур пялился в газету с другой стороны. Не семья, а сборище газетолюбов. Новый вид извращения. Боже. День обещал быть сложным. У него даже плечи заболели, как если бы сверху на него положили что-то тяжелое. Проблем, и правда, накопилось. Что делать с Ромео? Переговоры затянулись. Что делать с показом? С квотой? С комиссией? Что делать с колючкой Артуром? И - вишенка. Что делать с Альфредом? - Послушай, - первым сдался Франциск. Он был старше, он, должно быть, был виноват: ему и начинать. - Послушай, Ти. Мне, правда, очень жаль. Я имею в виду Альфреда. И поверь, я сделаю все возможное... - он осекся и с досадой прикусил губу: такое же обещание он давал вчера - и не сдержал его. - Ладно! Я сделаю еще больше! Я... - Все. Хватит. Голос Артура прозвучал неожиданно твердо - Франциск подавился своими тысячами припасенных слов и с безнадежным отчаянием посмотрел на него. Когда Артур говорит таким голосом - это значит, что даже тысяч миллионов извинений не будет достаточно для того, чтобы хоть частичка его холодного сердца потеплела даже на полградуса. Он отложил газету и долгим пронзающим взглядом посмотрел на Франциска. - Ты думаешь, я не понимаю, что ты не виноват? - с холодком процедил он. - Тебе незачем бесконечно извиняться, это раздражает. И он встал. Встал и отвернулся к чайнику. Судя по звяканью кружки - для того, чтобы приготовить свой утренний церемониальный чай. Солнце уже показывалось над дождливым городом. В последнее время погода чудила сильно: тяжелые тучи никак не хотели уходить за горизонт, небо почти не появлялось, и только солнце дотягивалось до них холодными лучами. Судя по обрывкам радио, которые случайно долетали до сюда, такая погода будет сохраняться еще неделю. Дай бог на выходных ясно будет. На долгие минуты только это звяканье и разрушало молчание. На кухне теперь царило странное настроение. И как это понимать? - Ты есть не собираешься? - сварливо буркнул Керкланд, не оборачиваясь к нему. - Учти, если ты свалишься от голода в каком-нибудь училище - я не буду тебя выискивать и вырывать твою бесполезную тушку из лап студентов. Как думаешь, насколько быстро тебя разорвут на кусочки, а? Те, кто по твоей воле никуда не прошли? И тут будто разом отпустило и плечи, и грудь, и голову. От такой резкой перемены Франциск даже удивленно потянул мышцы. Ничего не болело! Он всегда был немного волшебником, этот колючка Артур. - Ты такой жестокий, Ти, - он мягко улыбнулся. Легко поднявшись - ей-богу, как взлетел! - он подошел к нему со спины и ласково ткнулся носом в сердитую макушку. Конечно, Артур дернулся и прорычал ему что-то на злобном английском - но это было уже не важно. Важно, что они снова вместе - а вместе они хоть убить могут. Ну, это он, конечно, утрирует. Артур недовольно повел плечами, нетерпеливо отталкивая его. - Иди, вон, лучше вот на это глянь, - бросил он через плечо, указывая на потрепанного вида бульварную газетенку, которая все еще зачем-то лежала на кухонном столе. - Что это? Флаеры у метро раздавали? - фыркнул Франциск, но все же послушался и повнимательнее присмотрелся к дешевым листам. - Эй-эй, повежливее! Какие-то студенты над этим ночи коротали, а ты!.. Но Бонфуа уже погрузился в чтение. Ничего особенного. Студенческая газетка за прошлый год. Судя по состоянию бумаги, напечатана тогда же. Как мило. Артур ходил в библиотеку и перерыл ее до основания. Вот только зачем? Передовица - про какой-то конкурс. Вторая полоса - интервью. Третья - советы по уходу за личными вещами артиста балета. Четвертая - самые странные костюмы для спектакля с фотографиями и пояснениями... - Не там смотришь, - не оборачиваясь на него, буркнул Артур. - Внизу, на первой полосе. Франциск недоуменно перевернул страницу, вгляделся. - Так-так-так... - бормотал он, пробегаясь глазами по строкам. - "Недавно в нашем"... ага... хм-м... Заметка была короткой и очень сухой. Создавалось впечатление, как будто речь шла о неинтересных политических сводках, словно даже журналисты смущались, что им нужно печатать такую несущественную информацию. Даже фото не было, хотя оно предполагалось. Проверка, техника безопасности, "мы примем меры"... Впрочем, тут тоже не было ничего интересного. - Ну, конечно, жалко его, - произнес он, задумчиво потирая подбородок. - Судя по всему, он не вернется на сцену. Это я могу тебе сказать на сто процентов. И что здесь?... Артур посмотрел на него долгим взглядом. - Ты думаешь, я просто так дал тебе почитать это? - произнес он медленно. - Подумай еще немного, Франциск. Казалось, он делает свинцовой каждую букву того, что он говорил. Чувствуя себя двоечником на экзамене и краснея до корней волос, Франциск изо всех сил постарался подумать еще немного. Наверное, в прошлом году об этом говорили? Хотя вряд ли. Даже попытался вытащить из головы какие-нибудь воспоминания, связанные с событием - но все было тщетно. Несчастный случай, несчастный случай... В голову, как назло, ничего не приходило, кроме как... Подождите-ка... - Иван Брагинский! Судя по расслабившейся спине Артура, он ответил верно. - Именно. Я не уверен, но думаю, это был он, - сказал он спокойно. - Это надо еще проверить. Надо же, Артур иногда его слушает. Даже про Ивана запомнил. Удивительно. И тем не менее. - А что тебя, собственно, смутило? - Франциск с интересом принял из его рук тарелку - сегодня Артур снизошел до пары бутербродов для него. - Почему ты вообще полез в это дело? Здесь были догадки - но нужно было услышать из первых уст. Первые уста явно говорить не хотели. На кухне надолго повисла тишина. В тишине они поели, в тишине собрались. Не смотрели друг на друга. Портфель с бумагами, чешки, обед на сегодня, карточка в метро - все это кочевало из рук в руки, но они не произносили ни слова. Артур созрел для ответа только тогда, когда они стояли у двери. - Это не несчастный случай, - сказал он, напряженно опуская глаза. - Я уверен, что это не несчастный случай. Я понимаю, мои утверждения ни на чем не основаны, ты можешь мне сколько угодно не доверять. У меня нет доказательств, но... Чуйка. Этот парень напоминает меня в мои годы. Да что уж, ты и сам, наверное, догадался, почему я не могу пройти мимо. Да, его карьера не была разрушена, как моя, да, он все еще на сцене, но... - ...но это не значит, что опасность миновала, - задумчиво закончил за него Франциск, потирая лоб. - Я доверяю тебе. В этом деле тоже нужно разобраться. На него снова могут напасть, особенно если он снова пройдет на роль. "А у него есть все шансы" - пронеслось у него в голове. Артур уже взялся за ручку, как вдруг вспомнил что-то и обернулся. В глазах его были искринки. - Только на этот раз, будь любезен, пожалуйста, не надо никого приплетать и тайно строить козни, - фыркнул с насмешкой он. Бонфуа неловко кашлянул и мучительно покраснел, упирая глаза в стену: о произошедшей вчера некрасивой сцене с Наташей и Альфредом он дипломатично решил умолчать. Но от этого намек Артура не делался менее саркастичным. - Никому не говори об этом, нас не так поймут. - Да и дело давно закрыто, - промямлил Франциск в гордо удаляющуюся спину. Им сегодня было не по пути - Франциск направлялся в училище, а Артур - в театр, а уже потом в училище, вот только тогда уже Франциску придется уехать улаживать свои дела в театре. Это было несколько непривычно последние несколько месяцев, но если просмотры дальше пройдут без эксцессов, то уже через две недели они получат по несколько учеников на роли и будут работать едва ли не в одном зале. Если все пройдет без эксцессов. Франциску все не давал покоя вопрос: как избавиться от Альфреда. Что он собирается делать? Как он это собирается делать? Один ли он, или у него есть какая-то "поддержка"? В голову, как назло, вообще ничего не приходило. Сегодня в голову вообще ничего не приходит. Видимо, двери закрыты, стучи-не стучи. Или вся эта ситуация так сильно давит на мозги, что они просто отказываются работать. Он думал над этим всю дорогу, полтора часа. Вот бы он просто исчез уже, этот Альфред! Ладно. Хоть времени у них и немного, но надо взять паузу в размышлениях. Вот хоть бы заглянуть в библиотеку по поводу Брагинского. Или поспрашивать. Режиссер хотел прийти чуть позже. Комиссия должна подъехать ближе к обеду. Спорных хотели снимать с уроков приказом, но черт с ним, его не подготовят за утро. Надо договариваться с учителями. Сверившись с номерами и фамилиями у директора, он принялся обзванивать. В библиотеку можно и между делом сходить. - Да, я помню этот случай... Один тут у нас упал с платформы - но он разве не отчислился, нет? - Вообще ничего сказать не могу по этому поводу, меня не было - операция, сами понимаете. - А! Конечно, помню! Там такого шуму подняли, боже, что творилось! Бедненький Ванюша, он тогда долго болел... - Да, парнишка был какой-то. Потом только на теорию ходил. По-моему, отчислился. - В прошлом году? Да помню. Там на платформе веревка подрезана вроде. Дело замяли, да и этот ничего не сказал. Ума не приложу, что там произошло... Он освобождал последнего из списка, когда услышал подозрительные звуки в одном из коридоров. Глухой удар, насмешки и крики... Перед глазами против воли появилась утренняя заметка. "Это не несчастный случай". - Вот черт! Франциск кубарем скатился по лестнице и замер в другом конце коридора. Тот, что сейчас лежит на полу - Альфред. Точно. У него появилась малодушная мысль - а что, если эти двое сделают всю грязную работу за него? Да, это не очень честно, не очень правильно, но это решило бы проблему. И тогда он и Артур смогут вздохнуть спокойно... Ошеломленный, он на пару секунд затормозил. Будто перед его носом выросла невидимая стена, и он со всего размаху стукнулся о нее. Но этого хватило, чтобы картина резко поменялась. Теперь они разговаривали. Как ни в чем не бывало! Эти детишки пугают. Но разобраться надо было в этом деле. - Что здесь происходит?! - прокричал он. Одно мгновенье - и их след простыл! Черт! Ищи-свищи! В кармане зазвонил телефон. Видимо, это звонил Авраам Вильгельмович. Черт! Черт! Все так не вовремя! Теперь Альфреда все равно придется искать... ...Авраам Вильгельмович снова опоздал - а у Франциска неожиданно появилось возможное решение проблемы. Этот Альфред шибко интересовался Иваном - это можно использовать, если вдруг придется бороться. Не мытьем - так катанием! Тем более, этим своим выпадом он сильно обескуражил ученика, так что тот вряд ли сможет исполнить что-то вменяемое. Авраам Вильгельмович, представительный и немолодой человек оправил бабочку и протянул ему руку для приветствия, попутно внимательно наблюдая за смущенным Альфредом, который теперь направлялся к сцене. - Случился конец света? - поинтересовался он, приподняв брови. - С чего бы вам звать меня, профессор Бонфуа? Я думал, после прошлого года вы вообще со мной не будете разговаривать. - Вы не представляете, скольких людей мне это стоило, - Франциск ослепительно улыбнулся. Да, в прошлый раз быстро найти замены на роли было сложно - но Авраам Вильгельмович - мастер своего дела, к нему тяжело не прислушаться. - Да я прежде, чем к вам обратился, сидел безвылазно дома и старался не допустить к двери всех "чертовых бездарностей", чтобы у вас не разыгралась аллергия! - Я сейчас чихну, Бонфуа, вы самый бездарный лжец, которого я когда-либо видел. И они пожали руки, совершенно удовлетворенные друг другом. В зал вбежал маленький ученик консерватории в огромных круглых очках и, запыхавшись, смущенно поздоровался. Ноты у него то и дело рассыпались, он никак не мог с этим справиться и от этого еще больше смущался и краснел. Это был замкнутый круг: он смущался - ронял листки - пытался их поймать - у него ничего не получалось - он смущался, и так раз десять. И тем не менее - он пришел вместе с Авраамом Вильгельмовичем. Должно быть, был недюжинно талантлив как аккомпаниатор. - Пожалуйста, приготовьтесь. Мы начинаем, - со спокойным превосходством сказал ему Авраам Вильгельмович. - Ну что у нас на этот раз? Альфред тем временем переминался с ноги на ногу и тщетно пытался успокоиться. В этом они с маленьким пианистиком были похожи - оба молодые, смущенные, не знающие, куда себя деть. Ученик консерватории тем временем уже разместился за роялем, разложил по подставке все свои листки и с выжиданием преданного щеночка посмотрел на режиссера. - Вы готовы? - обратился тот вежливо к Альфреду. Тот вздрогнул и, судорожно вдохнув, решительно кивнул. - Начинайте. Трудно привыкнуть к артуровым интонациям в движениях какого-то другого человека. Тем более Альфреда. Всегда создается впечатление, что Франциск уже слегка поехал головой на своей работе - и тем не менее их было трудно не заметить. Даже, вон, режиссер задумчиво нахмурился. Как будто увидел что-то знакомое. Конечно, вряд ли он застал, как Артур когда-либо исполнял, но он присутствовал на некоторых его уроках. А Артур - тот еще любитель побравировать своим исполнением! Да, вот только Альфред привносил что-то странное в родные интонации. Как если бы танцевал солдат, прошедший две войны. А еще он никогда не смотрел в зал. Так же, как никогда и не смотрел в зеркало. - Ну и как тебе, Франц? - не отрывая взгляда от артиста, режиссер наклонился к нему. Так. Нужно выглядеть непредвзятым. Давай, Франциск, соберись! - Ну, катает хорошо, приятно глазу, - он пожал плечами. - Но чего-то не хватает, да? Авраам Вильгельмович любил играть в эту игру. "Как ты думаешь, что у этого не так? - спрашивал он елейным голоском. А после того, как ты честно ответишь, говорил с видом полного презрения на лице. - А вот теперь, мой милый, я скажу, что у него действительно не так - его преподаватель ты!" Слава богу, Франциск неделю назад только узнал о существовании Альфреда. - Угу, именно так, - согласился он. - Чувства не хватает. Как будто в кукольном театре танцует. Режиссер закивал головой задумчиво. - Ты прав, я тоже об этом думаю. Однако техника у него просто идеальная. Знаешь, вот что. Дадим ему шанс, - и прежде, чем Франциск успел ему возразить, он повысил голос. - Спасибо! Пианист остановился, выжидающими щенячьими глазами глядя на директора. Альфред тут же сбежал по ступенькам со сцены и, хватанув с первого ряда маленькое полотенце, подлетел к ним с сияющими глазами. Как будто знал, сволочь! - Ну? Как? - спросил он с волнением. Авраам Вильгельмович тяжело вздохнул. Снял свои круглые очки, протер их. Медленно просмотрел сквозь них на свет. Снова вздохнул. До крайности взволнованный Альфред едва сознание не потерял. Авраам всегда был актером. - Знаешь, ты подходишь нам, - сказал он, наконец. - Хоть у тебя и много проблем. Очень много. Будешь бороться за роль. Посмотрим, как ты справишься! Это явно должно было звучать угрожающе, но возымело абсолютно другой эффект. Мальчик просиял. И только Франциск теперь чувствовал, что земля сыплется у него из-под ног. Еще хуже стало, когда этот чертов выскочка Альфред открыл рот. - Хорошо! - он на секунду задумался и тут же выдал. - Только можно небольшое условие? - Ну, - Авраам Вильгельмович хмыкнул. Похоже, этого не было в его сценарии, - ты не в том положении, юноша, чтобы мне условия ставить. Хотя... что ты там хотел? - Пусть Артур Керкланд будет моим наставником! Франциск закашлялся. Черт! Черт! Все пропало! Ему вдруг показалось, что на него сейчас небо упадет. Он ведь обещал! Он ведь обещал, что Альфред не доберется до него! Обещал, что Артур в безопасности, что он и на метр не подберется к нему! Казалось, что теперь весь мир существует как-то отдельно от него. Или это он существовал отдельно от этого мира? В том, другом мире, Авраам Вильгельмович снова протер очки и неуверенно переспросил. - И это все? - Да. Надо было срочно что-то делать! Срочно! - Может быть, я подойду лучше? - в отчаянии прохрипел Франциск. - Нет, мне нужен только Артур! - Альфред упрямо нахмурился и посмотрел на него таким взглядом, в глубине которого плескалась ненависть. Ненависть ребенка, которому мешают совершить пакость. Кажется, еще немного - и он догадается о роли учителя в этом деле. В жизни Артура. О, как уважаемый профессор Бонфуа сейчас хотел выцарапать ему глаза! Если бы они были наедине - он бы так и сделал, дьявол его побери! А вот Авраам Вильгельмович будто совсем не замечал, насколько напряженной становилась атмосфера с каждой секундой. - Хорошо, - запросто согласился он. - Только учти: исполнишь в следующий раз так же - я вышвырну и его тоже. Ты должен выиграть этот конкурс. На этом моменте Альфред просиял и, не найдя слов, только кивнул. - Вот и хорошо. Франциск, проводи его к Артуру. Он должен как раз сейчас заканчивать. - Но!.. - Франциск, - режиссер с уверенностью похлопал его по плечу. - Я верю, Альфред не даст нам повода для беспокойства. Особенно, когда на его совести будет жизнь другого человека. Ладно, развлекайтесь тут, у меня еще работка есть кое-какая. И он, напоследок ободряюще подмигнув Франциску, спокойно встал и ушел. И ушел! Да, у Авраама Вильгельмовича всегда был свежий взгляд, направленный на самые яркие таланты - но иногда он был слеп как крот в том, что касалось человеческих отношений. Он ушел. Ушел, оставив Франциска с озлобленным подростком, вестимо, чтобы они прожигали друг в друге дырки ненавидящими взглядами. Так вот вселенная исполняет его просьбы оставить с мальцом наедине, чтобы убить его? - Черт побери, ты... Но тут на сцене послышался грохот. Ах, да. Как он мог забыть про маленького пианиста? Вот же дьявол! - Ведите меня, господин Бонфуа, - ухмыльнулся победоносно Альфред. Пианист теперь тоже смотрел на них. Только вот в отличие от режиссера, он едва ли не в первую же секунду уловил царившее вокруг напряжение и теперь в ужасе быстрее собирал свои ноты. Но, как обычно, он страшно волновался, от этого все ноты рассыпались, он снова их собирал... Так могло продолжаться бесконечно. - Идем, - буркнул Франциск с ненавистью. Артур, должно быть, уже приехал. Ох, как профессор Бонфуа молился, чтобы на дорогах были сильнейшие пробки в этот день! - Вы ненавидите меня, профессор? - поинтересовался с язвительной улыбкой Альфред. - Странно, я не давал вам ни одного повода с нашей первой встречи. То-то мне все это показалось странным. - Замолчи, - прошипел Франциск, но Ал не послушался его. - И много Артур рассказывал о нас с Мэттью? - рассмеялся он. - Должно быть, он давно забыл о нас. Забыл, как о выброшенном ненужном мусоре! - Заткнись! - из горла профессора против его воли вырвался рык. - О, я не могу дождаться того, чтобы увидеть его! Увидеть того, кто так жестоко предал нашу семью! - Закрой свой рот! - закричал Франциск, уже не заботясь о том, услышат их другие или нет. И лучше бы ему об этом позаботиться. - Кто там такой бессмертный, что орет как раз рядом с моим кабинетом? Я вам всем сейчас рты позакрываю! - прошипел знакомый голос рядом с ними. И Франциск без труда узнал такое родное Артурово шипение. Он обычно занимался в зале один под магнитофон. Обычно еще до класса, до индивидуальных репетиций. Он до сих пор работал так, как если бы был актером - это и неудивительно, ведь на месте каждого актера сейчас мог бы быть он. И иногда Франциску казалось, что в каждом этом движении есть какое-то тяжелое сожаление. "Почему они, а не я?!" И вот теперь Артур смотрел на них с нескрываемым нервным раздражением и злобой. - Какого черта, Бонфуа? - шикнул он. - Разве ты не... Наткнувшись на второго из них, Артур осекся. Взгляд его будто остекленел, а лицо побледнело так, что казалось, еще секунда - и он упадет в обморок. Франциск с мучительным ужасом закрыл лицо руками. - Прости, я сделал все возможное. Альфред тоже прожигал его взглядом. В глазах его плясали искры. Он преспокойно подошел к Артуру, тут же будто став больше сникнувшего в ужасе учителя едва ли не на голову, и беспардонно втолкнул его в зал. Дверь перед ошарашенным лицом Франциска резко захлопнулась. - Ну здравствуй, - прошептал он победоносно. - Давно не виделись, Артур. Керкланд дернулся от этих слов, как от удара, и болезненно заломил руки, не сводя напуганного взгляда с Альфреда. Он не смел ничего сказать - а Ал как будто наслаждался полным контролем. Словно знал: Артур не заговорит первый. О, он не посмеет! Как давно он ждал этого момента! Как часто представлял себе эту встречу! Да, она вышла немного другой, но.. Он никак не мог отказать себе в кинематографичном эффекте. Хмыкнул. С ленцой прошелся вдоль зеркал, любуясь в отражении складывающейся сценой. Поправил волосы, смахнул с футболки невидимую ниточку. Театральная пауза затягивалась. - Мне сказали, что если я плохо станцую, то тебя вышвырнут отсюда, - спокойно признался Альфред, глядя, как с каждым его словом бледное лицо Артура принимает больше синеватый оттенок. - Что?.. - шепнул тот едва уловимо. - Что за чертовщину ты городишь... - О, нет, братишка! - расхохотался Ал. - Какой смысл мне тебе врать? Или ты хочешь, чтобы я позвал твоего гнусного сообщника, профессора Бонфуа? Хочешь услышать подтверждение из его уст? Он даже развернулся к двери. - Нет! - выпалил Керкланд. - Нет-нет-нет. Нет, не надо. Не надо, прошу. Конечно. На это можно было рассчитывать, зная, что Артур не потерпит нахождение рядом кого-либо постороннего, когда ему стыдно, и страшно, и позорно. А сейчас ему даже хуже. На лице у Альфреда сама собой расползлась зловещая широкая ухмылка. - Я бы на твоем месте уже собирал вещички, Артур, - цокнул со злорадным удовольствием Альфред. Должно быть, из него вышел бы прекрасный злодей? Да хоть кто. Злодей? Герой? Второстепенный дурачок? Какая разница. Одно он знал точно - он никогда больше не будет ничьей куклой, которой положено хорошо тянуть ногу и исполнять адажио! А до испуганного Артура информация доходит довольно долго. - Чт... - он вздрогнул. Дыхание его отчетливо сбилось. - Пожалуйста, не делай этого! Тебе нужны деньги? Я достану, обещаю! Скажи только сумму! Только не надо, я... - Ты что, не помнишь нашу мать? - с раздражением перебил его Ал. - Она меня из-под земли достанет. А если я привезу к ней тебя - я буду свободен. Свободен как птица. Так что оставь себе свои денюжки. - Не надо, Альфред! - тут уж голос Артура позорно сорвался. В другой раз он бы извинился, остановился, откашлялся и закончил бы как положено - но не теперь. Теперь в его речи отчетливо слышались истерические нотки. - Я очень прошу тебя. Я все что угодно сделаю... Я, - он нервно сглотнул и очень медленно упал на колени. - Пожалуйста. Я всю жизнь шел к тому, кто я есть сейчас. Я танцевал до тех пор, пока ноги не отказывались работать, до поздней ночи. Я лежал в больнице, проходил реабилитацию в несколько лет! Я тренировался до стертых пальцев, пока чешки не намокали от крови! Я ночевал в балетном зале под станком, потому что меня запирали. Я голодал - днями, месяцами, годами! Спал на голом матрасе в окружении клопов! Ты... ты совершенно не представляешь, через что мне пришлось пройти! - О-о, нет, Артур! Это ты не представляешь, через что мне пришлось пройти! Тебя ведь не били головой об стену, за то что ты облажался в одном движении! Об тебя не разбивали бутылки за третье место на соревнованиях и за роль второго плана! Тебе ведь не приходилось опасаться за жизнь твоего брата каждый чертов раз, когда тебя не было дома! О, нет, ты же наплевал на нас! Бросил! Ты совершенно не знаешь, что это значит - жить в клетке, чувствуя кандалы и ошейник, не иметь ни интересов, ни капли свободного времени! И какой придурок бросит ключ, которым все это закрывают? Только потому что братик - ха-ха - очень просит! Мне нужно просто плохо станцевать. Всего-то, - он глубоко вдохнул и произнес отчетливо и громко. - Я не остановлюсь, Артур. Ты можешь хоть сдохнуть здесь - я не остановлюсь. И он самодовольно прошел мимо поникшего сломленного брата. Действительно, какое ему теперь дело было до всего этого? Теперь его мучения сократились на пару недель - но что есть пара недель по сравнению с тем, что ему пришлось испытать за все эти годы? Он преспокойно обогнул взволнованного до крайности Франциска - должно быть тот немедленно бросился к своему ненаглядному Артуру - и прошел по коридору, не оборачиваясь на них. Он чувствовал себя победителем. Ну, по крайней мере, эти несколько секунд, пока его не швырнули со всей силой в один из соседних залов, да так, что Ал проехался по полу и больно ударился о подставку для станка. Когда он открыл глаза, над ним возвышалась знакомая фигура.