Спасибо! Мне не нравится.

- Кто так ногу задирает? Кто?! Эскортница?! Вы сюда пришли стриптиз плясать или делом заниматься?! Ох, если б не отменили физические наказания, как бы вы у меня сейчас скакали, так скакали, бездельники! Ой-ой. Едва войдя в зал, Франциск понял, что Артур, мягко говоря, не в духе. Он быстрым шагом прохаживался туда-сюда по залу, образцово-показательно чуть дальше от станка, чем обычно. Так он, как водится, изображал свое презрение и брезгливость к технике, которая чуть хуже идеала. Работало. Работало больно, как хук с правой! Какой-то парень из группы едва не плакал от унижения, остальные стояли в стойке, красные от напряжения и невозможно прямые. И входить не надо было... Зря он не завернул в буфет, ох, зря. Но Артур уже начал зловеще оборачиваться на предательски громкий звук закрывшейся двери. Ну что ж, Франциск, ты прожил хорошую жизнь... - Кто там такой смелый, что... а, это ты, - и, с легким раздражением махнув рукой, Артур вдруг потерял к нему всякий интерес. - Заходи. Пронесло. Тихо, как самая маленькая в мире мышка, Бонфуа прокрался куда-то в дальний угол и устроился там. Лучше переждать бурю как можно дальше от ее эпицентра. Даже если это твой любимый человек. Слава богу, Франциск отучился уже черт знает сколько лет назад: учись он у Артура - ему пришлось бы разориться на клее, чтобы собирать себя по кусочкам каждый вечер, когда у его милого... преподавателя из-за чего-то не заладится настроение. Кстати, а сейчас что произошло? Не мог же он... О, черт. Не мог же он узнать, каким образом Бонфуа пытался отвадить от него Альфреда? О, дьявол! Запахло паленым! И что теперь... Хотя постойте. Если бы он знал, что Франциск сегодня преступник, то он бы не заговорил с ним вообще. И не позволил бы сидеть в зале и смотреть на занятие! Ну или на крайний случай сказал бы что-то вроде "тебя ждет серьезный разговор дома, молодой человек!" Но он вел себя как обычно. Не сказал ничего. А это значит - он ничего не знает. Про-нес-ло. И кофе, кажется, сегодня был вкуснее, и пробок меньше, и Артур не ругается и ничего не знает. Главное - ничего не знает. Сегодня ему явно везет. - Ну давай, давай! - рычал тем временем Артур. - Ты сегодня будешь работать или так и пойдем домой? Господи. И что, интересно, разозлило его настолько сильно, что в комнате слышатся раскаты грома и сверкают молнии, а температура поднялась до адовой? Неужели снова Ромео? Нет, безусловно снова Ромео. Артист никак не шел на компромисс, никак не хотел договариваться - и каждый раз эти переговоры как кукушкой по темечку. "А гонорар?", "а другие актеры?", "а условия?", "а может мы не сработаемся, да и вообще, режиссер отвратительный!" С каждым витком все хуже и хуже. Ох, не приведи вам бог договариваться со звездами! Ни один астролог не подгадает. - Так, все ясно. Заканчиваем. Вы явно не можете работать, - Артур раздраженно потер лоб, выражая фантастически крайнее недовольство. - Если завтра у нас будет такой же результат, я донесу до директора, ясно? Ясно, я спрашиваю?! - Я-а-а-сно, - нестройно протянули в ответ ребята и уныло побрели из зала. Никто не обратил внимания на парнишку, который все-таки расплакался - движения всех были немного нестройными и неловкими от напряжения. Вот уж конечно. Их препод - настоящий монстр! Но Артур уже не обращал внимания. Он стоял неестественно прямо и неотрывно смотрел в окно, заложив руки за спину. Он был в ярости. В бешенстве! Это страшно, поверьте, это очень страшно. Несколько минут Франциск просто молчал. Нужно дать Артуру хоть чуть-чуть остыть. Это не поможет, он все равно будет злой - но попробовать стоит. Артур с ненавистью выдохнул и в ярости пнул стену. Ох... Еще один такой удар - и придется раскошелиться на какой-нибудь заживляющий крем. Ну, пожалуй, пора начинать. Франциск поднялся. - Что случилось? - спросил он тихо. - Ты на что-то злишься? Это был, очевидно, ошибочным шагом. Разрываемый эмоциями, Артур аж подпрыгнул. - Злюсь? - заорал он, резко взмахнув руками. - Злюсь?! О, нет, Франциск, я не просто злюсь! Я в бешенстве! Эта дура не кормила его нормально с самого моего отъезда! О ком он вообще? Хотя... о ком еще он может еще быть, как не об Альфреде? - В каком смысле? - В прямом! - от злости Артур снова пнул ногой стену. - Знаешь, что он у меня спросил сегодня? Знаешь? Можно ли ему съесть какое-нибудь мясо! - Ну, может... Но Артур даже не слушал. Он был взбешен. - Или на крайняк макароны! Макароны, Франциск! Его твой Брагинский хлебом кормил, он упирался, потому что - знаешь, что? - потому что нельзя! Артисты балета не едят хлеб! Ого. Это уже вызывает беспокойство. Странно, Альфред не выглядит слабо и голодно, скорее, просто худощаво. Хотя... шаурма. Да, та сцена, за которой он "наблюдал". Этот жадный беспомощный взгляд, пожалуй, красноречивее слов. - Арти... - А что они едят? Что? - совсем не обращая на него внимания, Артур резкими шагами двинулся к коридору. - Чем, по ее мнению, мы должны питаться? Воздухом?! Солнечным светом?! Или лучами с Марса, которые ей в темечко ударили?! Вот ты любишь есть воздух, лягушачье твоё высочество?! Просто вкуснотища! Белиссимо! Прям блюдо Мишлен! Дура! Ох, если б я знал, если б я знал! - Арти, ну что бы... "...ты сделал?" - не успел договорить Бонфуа, как тут же получил всеобъемлющий ответ. - Я бы на месте прибил! Что это такое?! Это не игрушки! Не куколка! Не тамагочи! Это живой человек! Живой! Франциск следовал за ним, чуть погодя: он едва успевал передвигать ноги. Судя по тому, как в страхе шарахались от них люди в коридоре, Артур отчетливо бесновался. А это, определенно, вызывало ужас. - Слушай, так... - Нет, Франциск! Я сегодня же - сегодня же! - свожу его поесть нормально! - Но мы... - Я знаю, что мы собирались идти в магазин - но это просто форс-мажор какой-то! Даже не форс-мажор, это просто... просто... Артур вдруг остановился и обреченно закрыл голову руками. Бешенство, злость - все выходило из его чувства вины. С каждой секундой ему становилось все хуже и хуже. Одно дело - слушать, как Альфред говорит о своей жизни. Со злобой. С обвинением. С явным намереньем уязвить, ткнуть побольнее. Другое дело - понимать. Видеть, как жадным блеском сверкают глаза паренька, как у него от предвкушения дрожат руки... Он ведь и жизни не видал нормальной, не то, что еды! Похоже, какому-нибудь рядом стоящему герою стоит немедленно и святотатственно вмешаться в процесс безудержного самобичевания. - Ну-ну, - руки привычно потянулись к опущенным плечам. - Пожалуйста, успокойся. Но Артур, как обычно, понял все по-своему. Он резко оттолкнул его и, грозно прожигая волчьим взглядом, зарычал. Его глаза блеснули, волосы на загривке опасно поднялись. - Ты не отговоришь меня! - зашипел он, словно Франциск собрался отнять у него все дорогое, что у него было. - Я знаю, что тебе не нравится, но пока не увижу, что он нормально поел, я спать не буду! Франциск тяжело вздохнул. В последнее время проблем у них гораздо больше, чем было буквально недели две-три назад. Ну хорошо... кто станет противиться такому уязвленному и разбитому злому Арти? - Ладно. Я тогда тоже пойду, налажу контакт с Брагинским, - мгновенно выкрутился он. - У нас, видишь ли, не все так гладко... Артур недоверчиво фыркнул и покосился на него так, будто Франциск сейчас нагло соврал ему. Надо же, он такого высокого мнения о бедняге Бонфуа, даже гордость берет... - Проблемы? У тебя? Неужели, - он покачал головой. - Ты вроде всегда хорошо ладил с детишками. Франциск улыбнулся. Да, правда, его милый друг очень хорошего о нем мнения. - ...ну, не считая Альфреда, - легкомысленно бросил Артур и... нервная дрожь сковала все тело Франциска. О, черт... Если так пойдет дальше, то он будет вздрагивать от каждого даже небольшого намека. Да дьявол, мы на пути к неврастении! Но Артур не заметил. Он даже не посмотрел на него, просто пошел дальше, явно не придавая запинке никакого значения. - Не переусердствуй, - Артур беспечно пожал плечами и гаденько ухмыльнулся. - А то понравится молодая кровь, и я тебе больше не нужен буду. Ну все, встретимся вечером! Сердце снова ушло в пятки... Свет в коридоре был приглушен массивными шторами, солнце едва проникало сквозь кружева тюлей. Колонны давали густую тихую тень. И Франциск даже не заметил, как за ними с интересом "наблюдал" некто. Попивая воду из бутылочки с цветочком. Это был красный флажок. Очень яркий красный флажок. А Артур уже ушел далеко, не оборачиваясь. Он не видел, как красный флаг начал развеваться. Ладно, нужно и правда сходить к Ивану, начать готовиться. И где его сейчас искать? Основные занятия, судя по расписанию, должны были подойти к концу. Значит, шляется где-нибудь возле зала, как хороший мальчик. Да. Все действительно не было так гладко. Иван был... прилежным. Нет, правда. Он делал все то, что Франциск говорил ему. Делал достаточно просто, с улыбкой. Не жаловался. Множеством тренировок и повторений он убирал грязь, он ставил точки перед па, он делал быстро, когда надо было быстро и делал медленно, когда надо было медленно. Технически близко к идеалу. Может быть, даже если Франциск шептал бы что-то в углу зала на грани слышимости - Иван внимательно поймал бы каждое слово и сделал все так, как от него потребовали. И, казалось бы, все хорошо. Но только вот что смущает. Это трудно объяснить словами - и на этом Франциск вчера прогорел. Дело в том, что внутри каждого хорошего талантливого артиста балета есть "искра". Ее нельзя передать от преподавателя к ученику, как нельзя физически положить знания из одной головы в другую. Ученик должен сам ее поймать. "Искра" помогает актеру прочувствовать персонажа, двигаться так, как двигался бы герой, "быть" героем. Так, чтобы стать с ним одним целым. Так, чтобы потерять себя... Это как три уровня. На первом уровне ты идеально изучаешь движения. На втором уровне ты можешь внушить другим какую-то мысль, какие-то чувства. А на третьем - теряешься сам. Да, кстати, звучит складно... Пожалуй, так он сегодня и скажет. А Иван как будто не показывает "искру". Нет, она есть! Но она где-то глубоко, где-то в недосягаемой глубине, за сотней замков и дверей, как будто он никому ее не доверяет, будто чего-то... ну, опасается, что ли? Он собран. Он контролирует движения. Он контролирует чувства других, он контролирует свои чувства. Он - "прилежный ученик". Но пока не одухотворенный актер. Это всегда сложно объяснить начинающему артисту. "Отпусти себя! - вдалбливают ему. - Отпусти! Чувствуй! Интонируй! Будь!". Даже самые терпеливые воют, когда доходит до осознания персонажа и особенностей его движений. Хоть Брагинский и сдерживался изо всех сил вчера, под конец, кажется, от жестокой расправы Франциска спасали только крупицы оставшегося к нему уважения - это было отчетливо видно по тому, как с каждой секундой напряженнее и опаснее становилась его ухмылка, как каменели его мышцы. Если бы он задержал ученика еще минут на пятнадцать, то наверняка получил бы в рожу, ей-богу! Вот и иди после таких откровений в преподаватели. Нет, подход надо определённо менять. Может быть, попробовать с ним более строго? Нет, это будет не очень хорошо, Иван понимающий, он старается. Или, может быть попробовать провести немного времени в неформальной обстановке? Нет, было бы странно просто взять и пригласить его в кафе или в ресторан. Или, может быть, предложить вместе пройтись до метро? Вместе пройтись до метро и зайти в кафешку... - Вы меня слушать сегодня вообще будете, или вам уши ножницами надо прочистить? А, Байльшмидт? - громогласно раздались из-за приоткрытой двери зала. - Я кому говорю ногу выше поднимать? Со стеной разговариваю? Это что, знак? Ну нет, не так радикально нужно менять подход! - Ну куда, куда выше, до космоса?! - с тщательно скрываемой истерикой верещал другой голос. - Учтите, поломка МКС будет на вашей совести! У вас из зарплаты вычтут, вот увидите! Ого. Ничего себе. А паренек-то этот, Байльшмидт, ничего, с характером! - Язвит он мне ещё тут! Язвит, а! Каково?! - закричала не своим голосом преподавательница. Стекла грустно затрещали. - Работай, кому говорят! Ногу выше, ещё выше! Ну и тут, естественно, послышался всхрап боли: вытягивание ноги на новую высоту - это отдельный вид изощренных пыток. После такого даже у самых ретивых поубавляется охоты дерзить. - Ай! И уши ножницами не чистят! - тем не менее взвизгнули в ответ. - Значит, не чистят? Ох, зато дерут-то как мастерски! И так, и эдак, и растак! И сейчас вы, Байльшмидт, если ногу держать не будете, и мою технику надирания ушей оцените! А я в этом мастер! В ответ послышался обреченный стон и глухое рычание. Батюшки. Нашла коса на камень. Это будет самая страшная пара, самый взрывоопасный состав. Серьезно, идея с индивидуальными тренировками еще никогда не была настолько чудовищно уничтожительной! Ладно. Вот уже люди занимаются в полную силу, да и Артур, скорее всего, нашел Альфреда и сейчас ведет его ужинать - надо бы и Франциску поторопиться. - Господин Бонфуа? Голос этого паренька звучал так, будто он сам удивлен тем, что зовет Франциска. Пришлось обернуться. Кто это? Нет, он где-то видел этого угрюмого паренька, но вот где... - Да? - улыбнулся Франциск. - Чем могу... - Вас Коля звал, - хмуро перебил его паренек. - Говорит, ждет за корпусом. У него есть какая-то нужная информация. Николай? Информация? Корпус? Что? Хотя... Какая информация могла быть важной у Николая? Должно быть, информация о "несчастном случае". Это надо узнать. - Нужная информация? - Слушайте, думаете, я знаю? - раздраженно фыркнул юноша. - Вы пойдете или нет? Если нет, то я скажу, чтоб не ждал. - Ладно-ладно, я иду, не злитесь. Парень развернулся. И никто из них не заметил, как с праздным интересом блеснула в тени бутылочка с цветочком. Ох... Идти не хотелось. Он явно был из банды Коли, а там были отнюдь не безобидные ребята. Даже странно, что здесь, в балетном училище тоже есть такие... Интересно, он тоже будет слушать, что они будут обсуждать? Не хотелось бы. "За корпусом" было недалеко. Выйти на улицу и пройти под аркой в затемненный уголок, полный кустов и вытоптанных скрытых полян. Это было то место, где собирались такие, как Коля и его дружки, и Бонфуа, если честно, совершенно не хотел знать, чем они там занимаются. Тем более сейчас, после занятий. Скоро начнет темнеть. Ну что ж, придется. Давай, Франциск, ты ведь уже преступник! Почему бы не общаться с себе подобными? Он стоял, прислонившись к стене и был чем-то очевидно разозлен: палочка от леденца в его руках была искусана до состояния тряпки. Боже. Слишком много недовольных людей на одну балетную школу. Просто концентрат сегодня. - Добрый день, Николай, - улыбнулся Франциск. - Иди, ты свободен, - бросил Коля провожатому. Тот послушался беспрекословно. И главарь долгим взглядом проследил за тем, как его подчиненный постепенно исчез с радаров, завернув за угол, там, где он точно не мог их слышать. - Никаких добрых дней, профессор. Как видите, я немного зол, так что будем по существу, - неприветливо отозвался Коля. А потом тяжело вздохнул. - Закурил бы. Но не курю. Что прискорбно. У Франциска даже сердце немного прихватило. В их компании едва ли кто мог позволить себе сигарету. Это же буквально смерть! То есть не так, не сразу: сначала у тебя отдышка, ты не можешь откатать даже простенькую композицию, потом тебя прут из кордебалета, потом из училища вообще, потом ты устраиваешься на работу дешевым танцовщиком или учителем ритмики для детей, потом раннее старение, алкоголь и смерть, смерть, смерть! - Нет! Совсем нет! Это вовсе не прискорбно, поверьте мне, было бы хуже, если бы... - Ладно-ладно, - Коля скривился и махнул на него рукой. - Вы просто не понимаете, что... хотя, вам это и не нужно. Не об этом сейчас. Я сказал, по существу. Он с презрением отбросил от себя палочку от леденца. А потом, покосившись на преподавателя, нехотя поднял ее и донес до мусорки возле дороги. И достал спички. Зажёг одну. - Не волнуйтесь, - буркнул он на затревожившегося Франциска. - Курить не стану. Огонь, вроде как, расслабляет: глядишь, успокоюсь - и ещё чего-нибудь полезного надумаю. В руках крутить. - И всё-таки... - В общем, короче, - нетерпеливо перебил его Николай. - Я тут покумекал на досуге над этим дельцем и вот, до чего дошел: этот нож, ну, с дефектом, легче всего было спрятать где-нибудь на территории. Сами посудите, - с лёгким недовольством пояснил он на недоумевающий взгляд Бонфуа, - если полиция начнёт копать, то, чисто теоретически, обыскивать будут всех на месте. Не надо строить такие страшные глаза, профессор, я просто знаю, не спрашивайте, откуда. Обыскивают присутствующих. И помещение. Из помещения никого не выпустят. А потом: тут немного, там немного - и дойдут до обысков в домах. Правильно я рассуждаю? - Ну-у... наверное, я, как бы... - учитель неловко кашлянул. - В общих чертах. - Правильно я рассуждаю, - припечатал ученик. - То есть, если нож нельзя держать при себе и в перспективе не стоит относить домой. Можно, конечно, подбросить кому-нибудь, но это не наш случай. В ближайшую мусорку тоже не скинешь, слишком подозрительно. Значит это у нас что? Франциск непонятливо наклонил голову. - Что? Спичка догорела: тут же зажглась другая. - Если б вы были моего возраста, я сказал бы, что вы балда, - хмыкнул Коля. - Нож где-то на территории. - А такта вам, Николай, не занимать, - укоризненно качнул головой преподаватель. - Ну, что есть, то есть, - на губах Коли мелькнула улыбка. - Осталось понять только где его спрятали. И я подумал вот что: надёжнее всего прятать там, где его могут увидеть и не удивиться. Да, конечно. У них здесь вроде не гангстерский картель, ножи не валяются на дороге. И за кулисами не валяются, и на сцене, и в классах. Но тогда где? Где бы нож выглядел органично? Если только не... - Склад с атрибутами! - ахнул Франциск, поражённый догадкой. Это плохо! Это очень плохо! У них есть специальный отдел с бутафорным холодным оружием: ножи, клинки, шпаги. И если этот нож попадет в руки актерам... Щелкнула ещё одна спичка. - Что ж, вы не так безнадежны, - безразлично шмыгнул носом Коля. - Только не надо здесь наводить суету, профессор, мы любим проверять, как работают наши атрибуты. К тому же, наш человечек не хотел убить, он бы не оставил нож там, где его могут использовать... Как бы то ни было, вам придётся искать самому, нас туда не пускают. - И правильно делают, - обмирая от ужаса, пробормотал под нос Франциск, а потом чуть повысил голос. - И почему вообще он ничего не расскажет? Хоть сейчас. Времени прошло достаточно, не думаю, что полицейским есть дело до этого случая. Может, его шантажируют? Коля задумчиво перевернул спичку. При всем желании никто не смог бы увидеть, как он сканирует собеседника глазами из-под челки. - Может, - произнёс он коротко после некоторого молчания. - Что, есть чем? - Конечно, господин Бонфуа. У всех у нас есть что-то, чем можно шантажировать. Черт! Почему он не может просто сказать, просто словами?! - Но не до такой же степени! - вскрикнул преподаватель. - И, если честно, Иван не создаёт впечатление человека, который будет терпеть дешевенькие угрозы! - Ну почему сразу дешевенькие? Может быть, очень и очень дорогие... Да что же это такое?! Что этот чертов Брагинский такого сделал?! Убил?! - Есть соображения? - стараясь не закипать, прошептал Бонфуа. Коля оторвал взгляд от пламени и внимательно посмотрел на преподавателя. Казалось, его вдумчивый взгляд прожигал насквозь. Сейчас наверняка решался важный вопрос: можно ли доверять этому человеку? Кажется, ответ положительный. Или просто был рассержен и хотел насолить Ивану. - Несколько месяцев назад ходили кое-какие слухи, - начал Николай, снова устремляя свой взгляд на огонёк. - Якобы друг Брагинского - Байльшмидт, вы его знаете - вообще не должен был быть допущенным на этот конкурс. Да и вообще к деятельности, года на два. Там какие-то внутренние дела... Поговаривают, что была справка, на имя директора, все чин чинарем. А потом эта справка каким-то таинственным образом исчезла. Испарилась. И он легонько хлопнул в ладоши, все еще зажимая спичку. - И вы подозреваете... - Да, Ивана. Он хороший мальчик, - тут Николай иронично хмыкнул. - Старше нас, опытнее, умнее. Он не станет делать глупостей, ведь так? Вы, учителя, за такими не особо следите. Вот он и... Он сделал резкое движение рукой над спичкой, будто что-то стащил и сжёг. - М-да, - удивлённо протянул Франциск. История складывается детективная... -... впрочем, это могут быть всего лишь слухи. И спичку он красивым театральным движением затушил. Что ж... Это многое объясняет. Получается, Иван покрывает настоящего преступника только для того, чтобы этот некто неизвестный не рассказал о том, что Иван украл и уничтожил справку, по которой Байльшмидт не может больше быть артистом балета. Поразительно. Звучит, как история для фильма. И тем не менее, это расследование нужно продолжать. Тогда, возможно, Иван больше не будет скрываться, это, должно быть, мучительно. Но вот еще какая деталь немного смущала Франциска. - Послушайте, Николай... - он неловко перемялся. - А, если не секрет, почему вы решили сейчас мне все это рассказать? Вы ведь колебались, да и Иван не очень обрадуется, если узнает... - Ну и пусть не радуется! - шикнул разозленно Коля. - Эти два идиота поспорили, что я больше не приду! Боже... А я припёрся, - он скривился и наклонился к сумке, явно собираясь забрать ее и уйти. - Нет, я планировал все бросить, но не настолько же просто! И, больше не удостоив профессора и взглядом, он закинул сумку на плечо и направился к корпусам. Уже на пути Николай вдруг неловко дернулся, сбрасывая наваждение хулиганского образа, отчего-то передернул плечами и оглянулся, будто за ним кто-то наблюдал. Бонфуа повторил его жест, но ничего подозрительного не заметил. Только стукнуло что-то. Как будто кто-то форточку закрыл. И Николай ушёл. А Франциск еще некоторое время стоял и смотрел ему вслед. Просто так балет не бросишь... Когда он вошел в корпус, вокруг не было ни души. Все сейчас занимались кто чем, один он шляется без дела. Непорядок. Вот она, лестница, вот он, нужный этаж... Но тут какая-то смутная тревога заставила его слегка притормозить. И вовремя. - Да чтоб тебя черти драли! Треск! Чья-то сумка на огромной скорости врезалась в стену, там, где через секунду должна была быть его голова. Следом полетело что-то тяжёлое. - Собака! Альфред со всей силы влетел в стену. Но тут же оттолкнулся обратно, на ходу вытирая кровь с разбитой губы. Кровь! - Сволочь! Фурией Иван вцепился ему в футболку. Удар! Захват! Толчок! Альфред бьёт поддых! Иван рассекает скулу! Они сцепились в воющий бешеный клубок. Удары сыплются, как орехи! Кто засветил головой об стену? Кто сделал жёсткую подсечку? О, черт. Это надо немедленно прекратить! Франциск бросился к дерущимся. - Вы оба! - он вцепился в их напряжённые плечи и, приложив все возможные усилия, да так, что звезды в глазах засверкали, растолкал в разные стороны. - Немедленно прекратить! Что у вас здесь происходит?! Они стояли по обе стороны от него. Дышали тяжело. Искоса взглядами, полными ненависти, проживали друг друга. - Давай, Брагинский, свистани, какой я ублюдок! - прохрипел Альфред, вытирая кровь с лица. - Что ты сдерживаешься? Давай, кричи во все горло "Альфред — ублюдок!" Твои семена лягут в благодатную почву! - Заткни свой поганый рот, Джонс! - рычал в ответ Ваня. - Заткни и больше никогда не вякай! "Ну вот, - обречённо подумал Франциск. - Потекла вода горячая!" Но он не успел даже слова вставить. Они собачились, не обращая на него никакого внимания! - А то что? - Ал задиристо вздернул подбородок и ухмыльнулся. - Ты даже пожаловаться не можешь! Только тявкаешь, как собачонка! Ну? Давай, покажи, как ты умеешь! Тяф-тяф, я не слышу! Этого Иван уже вытерпеть не мог. Сорвавшись с места, он бросился на Ала, с отчётливой жаждой придушить наглеца к чёртовой матери! Но тот был готов: он пригнулся и, только Ваня подлетел к нему, резко дернулся вперед и ударил телом куда-то в районе поясницы. Явно не ожидавший этого Иван перекувыркнулся через него и опрокинулся на спину - но тут же вскочил и снова бросился на оппонента. Тут уж пришлось и Альфреду сгруппироваться, потому что Иван резко выбросил вперед руки и дернул его к полу. Но Ал быстро сориентировался и вцепился в руку сопернику. Не удержавшись на ногах, Иван повалился на него сверху. - Что здесь у вас происходит? - прозвучало откуда-то сбоку. К ним торопились Наталья Петровна и хромающий охающий Гилберт. Альфред резко оттолкнулся от пола и, на секунду оглушив Ивана ударом в висок, резко развернул и придавил его лицом в пол. Иван просто взвыл. Шаря руками за спиной, он попытался вцепиться в руки и одежду, расцарапать лицо и тело - и до кое-чего он добрался. - Ай! - вскрикнул Альфред и вцепился в кисти Ивана, стараясь оторвать их от своих ног. Но ногти Вани так сильно вцепились в его бедра, что очевидно оставят на них глубокие длинные царапины. Поняв, что так просто ему не отцепиться, Альфред схватил Ивана за шею и резко дернул за волосы вверх. Ваня взвизгнул - на глазах навернулись слезы. - Пусти, дьявол! Ему пришлось отцепить руки - и тут Альфред схватился за руки Вани и болезненно вывернул их. Брагинский закричал и выгнулся. - Прекратите немедленно! На подходе к дерущимся была уже Наталья Петровна, Гилберт же вышагивал следом. И, как вишенка на торте - в конце коридора показался встревоженный Артур. Но Альфреда это не остановило. Наоборот - перехватив одной рукой кисти обеих рук Ивана, он заставил его выгнуться еще сильнее и применил удушающий. По щекам Ивана потекли слезы. - Что, уже не такой говорливый? - прошипел Альфред на ухо Ивану. - Пусти! - всхлипнул тот. Но тут Наталья Петровна схватила его за плечо и дернула назад. Подоспел и Гилберт: но у него был слегка другой подход. Одним резким движением напряженной ладони, он ударил по затылку Альфреда. Другую повернул ребром и нанес удар по боку. Удалось. От неожиданности Альфред ослабил хватку - этого хватило, чтобы оттащить его от задыхающегося и кашляющего Ивана. К тому тут же подбежал Франциск, помогая подняться. На его лице уже проглядывались кровоподтеки и уродливого вида синяки. Впрочем, в долгу он явно не остался: рассеченная бровь и губа Альфреда, и его разбухающая скула отлично свидетельствовали об этом. Что уж говорить о расцарапанных бедрах... Интересно, что сказала бы на это девушка Альфреда? - Что вы себе позволяете в стенах училища?! - зашипела Наталья Петровна. - Я обязательно донесу эту информацию до директора и тогда... - Подождите, замолчите все хоть на минутку! Меня полчаса не было, вы что тут устроили? - справедливо возмутился Гилберт. - Иван? Из-за чего суета? Иван тем временем с болью потирал шею, бросая злобные взгляды на соперника. Вопрос Гилберта явно застал его врасплох. С каким-то злорадным выражением лица он открыл рот в немом "Я...", уже собирался что-то сказать - но вдруг осекся и опустил голову. А вот Альфред, увидев это, значительно приободрился. - Ну что ж ты, Ваня? - он осклабился. - Все играешь в пай-мальчика? И тут Иван показал зубки - только Франциск удержал его от того, чтобы тот снова не ввязался в драку. - Пожалуйста, Иван, - прошипел Бонфуа. - Будьте сдержанней! - Мне быть сдержанней, учитель? Мне? Не ему? - возмутился Брагинский, но профессор его быстро заткнул. - Вы старше и мудрее, - резко ответил Франциск. - Я очень недоволен вашей реакцией! Кажется, Ивану было обидно: он чуть не плакал! Но крепко сжав зубы, он только упрямо отвел глаза. И Франциск понимал, что поступал сейчас жестоко, но поделать пока ничего не мог: по крайней мере ему нужно было переговорить об этом с Иваном с глазу на глаз. Тем временем Гилберт, крепко держа рвущегося из рук Альфреда, тихо переговаривался с обеспокоенным Артуром и разозленной Натальей Петровной. Проныра явно что-то затевал, судя по тому, как ярко менялась его мимика и с какой резкостью отвечали ему оба педагога, что-то не вполне законное в данной ситуации. Все эти прения продолжались около десяти минут в общей сложности. Уже и драчуны значительно остыли и начали напряженно пытаться расслышать суть разговора, и вокруг них начали собираться заинтересованные зеваки, когда Гилберт, победно вскинув подбородок, отпустил, наконец, Альфреда, предварительно подтолкнув его к Артуру. Смерив Ивана насмешливым взглядом, он продефилировал к залу их с Натальей Петровной тренировок - как настоящий победитель! Франциск посмотрел на Артура - но тот только растерянно пожал плечами. Наталья Петровна вообще не обратила на них внимания. Впрочем, это было свойственно ее тяжелому характеру. - Отпустите, - мрачно огрызнулся на Франциска Иван и вырвался. - Извините, - вздохнул тот. - Нам пора заниматься. Пойдемте. Еще и разберемся, что там у вас произошло. Пойдемте. И Ивану пришлось уныло проследовать за преподавателем в зал. И никто не заметил, как кое-кто разозленно швырнул в сумку бутылочку с цветочком.