Спасибо! Мне не нравится.

- В последнее время Байльшмидт ведет себя слишком тихо, - задумчиво цыкнула Наталья Петровна, наблюдая за общей разминкой. Студенты постепенно привыкли к их присутствию, и уже не так сильно пытались выделиться на фоне остальных - поэтому они оба спокойно сидели в углу. Она - на стуле, он - на полу. Франциск с трудом оторвал тяжелую голову от колен и посмотрел на нее пустыми глазами. - А?... - после небольшой паузы заторможенно произнес он. - Что?... Да... я не видел... - Кажется, я понятным языком просила тебя вчера остаться дома, Франциск. В голосе Натальи Петровны отчетливо прозвучала досада - раньше она никогда не пренебрегала правилами вежливого обращения. Вне уроков у учителей могут быть любые отношения, но при студентах "Вы" обязательно. Впрочем, сейчас, очевидно, форс-мажор. Но этот гадкий Бонфуа будто не услышал! - А?... Что?... Дом?... Никакого дома... - произнес он потерянно и снова уперся носом в колени. О, господи. - Скажи, сколько ты не спал? - тяжело вздохнула она. На это Франциск завис на пару секунд. - А? Неделю? Две? - он оттопырил два пальца и с самым глупейшим видом посмотрел на них. - С этого перформанса? Там ещё Авраам Вильгельмович куда-то делся... Да, это хуже, чем можно было себе представить. Ладно. Стоит ли его как-нибудь расшевелить? Он же такими темпами совсем загнется. Отвратительно. Нет ничего хуже попыток расшевелить глухую идиотскую амебу. Скрипя зубами, она попробовала сделать это. - Как там твоё расследование? - пропела она мягко, да так мягко, что ей самой показалось, что сахар противно скрипит на зубах. - Ты же так хотел разобраться в происходящем - неужели сдулся? Профессор на это нервно, будто что-то вспомнив, нащупал что-то в кармане. - Да, расследование. Кое-что есть, - начал он тревожно. - Мне нужно зайти в одно место и найти там одну вещь, но... - он замолчал. Лицо его снова из нервного стало апатично-сонным, словно мысль он безвозвратно потерял. -... но я... в общем... Да. Тяжёлый случай. Господи, амебы - худшие. Наталья Петровна огляделась и, убедившись, что на них никто не смотрит, отвесила Франциску крепкую затрещину. Тот только покачнулся, но никак не отреагировал. - Да что с вами всеми происходит?! - прошипела она, близко наклонившись к нему. - Ты здесь сидишь, как вареный овощ, Артур срывается на всех, Авраам Вильгельмович как с катушек слетел, а еще этот Байльшмидт!... - Подождите, - заторможенно поднял голову Бонфуа. - Артур?... Что он?... О, проснулся. - Этот идиот бегает, как в задницу ужаленный. То тут, то там, - потерла лоб Наталья Петровна, краем глаза наблюдая за реакцией, - а глаза чернющие, прям как у тебя! Франциск ощутимо встрепенулся и вдруг поглядел на неё с беспомощным ужасом. - А? Он не спит?! - прошептал он. - Как же так... как же так... Что же делать... - Я бы ответила, но тебе мой ответ не понравится, - проворчала Наталья Петровна. - Артур - взрослый человек, и вполне сам может решить свои проблемы или хотя бы попросить о помощи. Могу посоветовать своим учеником заняться, наконец, он ходит у тебя неприкаянный. Так самым распоследним будет в очереди, жалко такого человека растрачивать. Эй, Брагинский! Подойди! От группы откололась высокая фигура и поспешила к ним. Раскрасневшийся, тяжело дышащий. Прямо порядочный ученик! По дороге он прихватил полотенце. - Да, Наталья Петровна? - улыбнулся он. - Вы звали? Но преподавательница сразу не собиралась отвечать. Долгим внимательно-цепливым взглядом она вглядывалась в его улыбающееся лицо, да так, что он в какой-то момент совсем смутился и нервно закрылся полотенцем. - Ну что? - сказал он с лёгкой досадой на самого себя. - У меня что-то на лице? На это Наталья Петровна только хмыкнула. - Вот смотрю я на тебя, Брагинский, - начала она, - и все думаю: ты у нас единственный нормальный человек из этой компании остался! - Простите? - потерянно взглянул на неё Иван. Сначала Артур взъелся на него черт пойми с чего, потом это... Кстати, а вдруг это Альфред его подначивает?.. Ладно, не об этом сейчас. Что там Наталья Петровна? - Да вот мы с профессором Бонфуа здесь говорили: сам он не в состоянии, профессор Керкланд, Авраам Вильгельмович... Да и среди вас порядочно сумасшедших! Что с Байльшмидтом? А, Брагинский? Он уже открыл рот для того, чтобы что-то ответить, возможно, даже встать на защиту товарища, как вдруг остановился. Украдкой бросил взгляд за спину и, немного замешкавшись, неуверенно наклонился к преподавательнице. - Гиль последние две недели слишком уж тихий, - произнёс он вполголоса. - Очень странно. Я думал, он будет таскать меня и Джонса куда-нибудь, а он просто сидит... Ну правильно, драться не надо. - Ждёт чего-то? - таким же заговорщицким тихим голосом спросила Наталья Петровна. - Черт его разберёт... Когда он тихий, у меня даже ледяные мурашки по коже бегут от ужаса. Я боюсь, как бы не рвануло, - он почесал голову. - Вас, может, и не заденет, но меня... - Ясно. Наблюдайте за ним. Если что - сообщите. Иван приложился к несуществующему козырьку. - Так точно, госпожа! - радостно ответил он. - Смею просить вас о том же! На это преподавательница только укоризненно покачала головой. Клоун. - Я в общем-то чего звала тебя... - продолжила она, заставив расслабленного Ивана вмиг посерьезнеть. - Ты когда в последний раз с преподавателем занимался? Ага! Глядите-ка как глаза забегали! Смотрит на Франциска еще так жалобно, словно ответа ждет! - Ну... Как бы... Дело в том, что я был очень занят, и... - Не увиливай, - оборвала его поток неловкой лжи Наталья Петровна. - Две недели назад, - покорно понурил голову Иван. Преподавательница тяжело вздохнула. Жалко. - М-да, - она пренебрежительно скривилась, - Ты, Брагинский, конечно, не бриллиант, но хоть на что-нибудь сгодился бы. Сгодился бы, если б твой наставник не филонил! И она снова, только теперь не скрываясь, пихнула Франциска ногой. Тот только покачнулся. Казалось, пихни она его посильнее - он бы просто грохнулся бы на бок, даже не сменив позы. - Так. Ясно. Брагинский! - Иван непроизвольно вытянулся в струнку. - Берёшь сейчас этого задохлика - и шуруешь в двадцать шестой зал, вот ключи. У вас час. Я ещё приду и посмотрю на вас, если ничего не выйдет - заберу и заставлю сутки плясать! В твоих же интересах, чтобы он занимался. Постарайся выжать из него хоть что-то, понял? - П-понял, - с лёгким смятением кивнул Ваня. Сутки заниматься не хотелось. Франциска пришлось поднимать почти на руки, так сильно он опирался на Ивана. Как странно. Казалось бы - светлый, весёлый, жизнерадостный человек буквально за пару-тройку недель превратился в нечто, едва способное не то, чтобы ноги передвигать - вообще реагировать на окружающую действительность! И что произошло? "А вот что, - мрачно заключил Иван, - Альфред появился!" И вообще - этот ублюдок одним своим нахождением здесь все портит! Всё! К чёртовой матери! Псу под хвост! Ох, если б ему только вмазать, только разочек, ох вмазать бы ему ещё раз... А Франциск никого не винил. Он вообще о чём-либо думать перестал уже как двое суток назад. О чём-либо, кроме Артура. Так они думали, каждый о своём, пробираясь к подвальному залу. Он был небольшим, как раз для таких тренировок: по одному, по двое или трое. Говорят, здесь кого-то даже забывали на ночь... Франциск снова расположился в углу на полу. Он едва не лежал, отвернувшись к зеркалу. Иван тяжело вздохнул. Да, рано он радовался, когда узнал, что его профессор Бонфуа будет курировать... Ну и ладно. Вернуться все равно не получится, потому что там Наталья Петровна, а так... а так можно просто в одиночестве потренироваться. Когда она придёт - он что-нибудь придумает. Да и зал вполне себе ничего, хоть и тесноват. Он вышел в центр зала и... Легкие шаги его словно растворялись в воздухе. Он будто бы и был сам воздух - его кисти взмывали, растрепанные волосы ложились волнами, будто трава на ветру. Казалось, даже дыхание его подобно дыхание божества. Божество, божество, божество... - А у вас есть девушка, Брагинский? От неожиданности Иван аж запнулся, да так сильно, что едва не влетел носом в стену. Франциск все так же безучастно смотрел за этим из-под пальцев, отвернувшись к стене вполоборота. - Ч... чего, простите? - опешил Ваня. Сначала господин Керкланд, потом Наталья Петровна, а теперь еще и господин Бонфуа... Он что, пропустил какую-то глобальную пьянку преподавателей? Или совсем свихнулся сам? Ну да, вроде говорят, что сумасшедшие до конца не понимают, что сошли с ума... - Девушка, Брагинский. Женщина. Любовница. Возлюб... - Всё, всё, я понял! - замахал руками Ваня. Боже, что за ужас... Щеки горят. - Зачем вы спрашиваете? В ответ на эту реакцию профессор только едко хмыкнул. - Что за смущение, Иван? Я подозревал, что ты более популярен у дам. - Я популярен! - вскинул голову раскрасневшийся ученик. - Просто обсуждать... Просто вы... Боже, зачем вы подняли эту тему?! Да, никогда не ожидаешь увидеть так милую сторону человека. Вон, отводит глаза, даже уши покраснели, и нос трет нервно! Франциск невольно улыбнулся. - Ты хорошо исполняешь, но можешь лучше, я тебе уже говорил, - пояснил господин Бонфуа. - Я хотел, чтобы ты представил, как ты выглядишь в глазах человека, который тебя любит. - Все равно не понимаю, зачем это нужно, - буркнул Ваня, все еще смущенный. Черт его разбери, о чем думают преподаватели. Точно пьянка была, сто пудов... Господи, объяснять всегда было так сложно? Ладно, все-таки ученик... - Ну смотри, - ради этого профессор даже приподнялся. - Сейчас ты весь какой-то недосягаемый. Ну и двигаешься грязно, но это уже другое. Просто на тебя даже глаза поднимать страшно, настолько ты далеко. Это, конечно, тоже неплохо, но иногда нужно, чтобы зритель был для тебя не как прихожанин в твоем храме, а как... м-м... ну, ближе. На расстоянии вытянутой руки, понимаешь? Чтобы можно было коснуться кожи, зарыться пальцами в волосы, приблизиться и... - Ну допустим! Допустим, - поспешно перебил его Иван, нервно потирая пальцы. - И зачем здесь девушка? Ох, да что за невинность в речах? Даже забавно. - А затем, что я хотел, чтоб ты представил, как ты выглядишь в ее глазах, когда танцуешь, - улыбка преподавателя стала какой-то... мечтательной? Взгляд странно расфокусировался. - Когда... когда человек любит, он смотрит на возлюбленного по-другому. Не так, как смотрит кто-то другой, понимаешь? И думает что-то вроде "это не человек, это что-то выше, что-то божественное - и это мое, мое, мое, я могу коснуться, за руку держать, может быть, я уже на небесах?" Понимаешь? Иван неловко потер шею, переминаясь с ноги на ногу. И когда это разговор пришел в такое русло... Разговаривать с преподавателем о личном - конечно, то еще удовольствие. - Не понимаю, - буркнул он. Сейчас бы вот слушать все эти любовные разглагольствования! Да, именно этого ему для полного счастья в жизни не хватало! Прям спасибо большое, век теперь не забыть эти байки любовные, черт бы их побрал! Улыбка Франциска медленно угасла. - Вот как... впрочем, ваше счастье, Иван. Однажды прикоснувшись к божественному, можно больше никогда больше не открыть глаза, - он тяжело поднялся и сел. - И все-таки есть ли у вас девушка? - Ого! Вот это разговорчики! Впрочем, чего я ждал? Язвительный голос заставил их двоих вздрогнуть. В дверях стоял Артур. За его спиной на них волком глядел Альфред. Иван тоже ощерился. Неприязненно дернулся и Франциск, медленно поднимаясь на ноги. - Что вы здесь делаете? - холодно произнес он. Артур ухмыльнулся. - По расписанию это пустой зал. Я бы предположил, что то же самое, что и вы с ним, но откуда мне знать, зачем вам уединяться? - едко отметил Артур, самодовольно упирая руки в боки. А глаза его и правда чёрные, злые. - Что, решил погреть свои старые косточки на молодом солнышке? Ивана аж передернуло. Чего? Да, у него были кое-какие подозрения, но это же просто абсурд! Какая-то артхаусная комедия или что-то вроде того, да? Сейчас же откуда-то выскочат люди с камерами и микрофонами, да? То есть, профессор действительно относится к нему так паршиво только из-за ревности? Черт побери, вот это причина! Просто причина всех причин! Аплодисменты! Насколько это нелепо, аж злость берет! Утереть бы ему нос... - Возможно, это гораздо лучше, чем гнить на старом болоте, - буркнул он едва различимо. Ну, по крайней мере, так ему показалось. Профессор Керкланд неестественно замер. Напрягся. Ледяной взгляд его медленно двинулся к Ивану. - Повтори-ка, молодой человек, - произнес он холодно, вздернув подбородок. - Я говорю, - повысил голос Иван, - что лучше уж греть кости на солнце, чем гнить на старом болоте! Артур сдавленно зашипел, с силой сжимая кулаки. Судя по его глазам, он был в шаге от попытки убийства. Что это сопляк себе позволяет?! Но не успел он ничего сказать - его опередил Альфред. Он злобно ухмыльнулся. - Ха, высокомерия солнцу не занимать, - пробормотал он достаточно громко, чтобы его можно было услышать, - раз оно решило, что может освещать все на своем пути! А может быть, оно для того и светит, чтобы освещать чьи-то старые кости? Ах, вот как? Иван крепко сжал зубы, так, что они заскрипели. В голове его заполошно метались разные варианты ответов. А может, просто вмазать ему, а? Вот и сбываются мечты! Даже кулаки зачесались. Но на этот раз вперед выступил Франциск. - Это хотя бы солнце, - он дернул Ивана к себе за спину, - а не жалкая реплика сдохшего ручного фонарика, не так ли? Теперь уж Альфред стоял с ошарашенным лицом. - Р... реплика? - потерянно прошептал он. Теперь уж профессор Керкланд просто взорвался. - Ах ты, су... - О, так вы все здесь были? Ах, да, куда спектакль без него. Все четверо уставились на Гилберта. Как давно он здесь? Сколько он слышал? А... кажется, это еще не самое страшное. В дверях еще Наталья Петровна. Стоит, как ни в чем не бывало, рассматривает маникюр, ни на кого не глядя. Очевидно, дурной знак. - Обмен колкостями окончен? - после небольшой паузы спросила она. - Байльшмидту вы резко понадобились. Четверо. Какая удача, что вы здесь так мило беседуете. Судя по взгляду Гилберта, мирного решения быть не может - он просто сверкал от злорадства. Иван перевёл глаза на преподавательницу. - Рвануло? - прошептал Иван. - Еще как, - хмыкнула Наталья Петровна. - Мужайтесь. Всю дорогу до зала Гилберт, как мог, нагонял жути. "Да, а знаешь... впрочем, неважно, неважно, сейчас все сам поймёшь... Да, Ал, тебя тоже касается, сам понимаешь... " - и прочей шелухой. Как ни странно, действовало это все отменно - уже на подходе к залу было до смерти любопытно не только им, но и всем троим преподавателям. За исключением, конечно, того, что Алу и Ване было так же до смерти тревожно. И - ничего. Буквально ничего. Ничего не изменилось. И тем не менее, лицо Гилберта от этого менее угрожающе-злорадным не стало. И вскоре они поняли, почему. - Да, я видел, как кое-кто заходил в здание... Первые несколько минут все проходило как обычно: класс начался, артисты разминались под базовую холодную музыку, преподаватель ходил вдоль реек. Ваня и Ал в тревоге оглядывались, как вдруг... Грохнула дверь. Так, что все нервно вздрогнули. В дверях, непривычно нервно переминаясь с ноги на ногу и мучительно не зная, куда деть взгляд, стоял Николай. Стоял в полном изумленном молчании. - А вот и он! - радостно вскричал Гилберт, подскакивая к Коле и хватая его под руку. - Мой счастливый билетик! Мой пятый лепесточек в цветке сирени! Моя сотка в зимней куртке! Мой... - Ты чего творишь, Байльшмидт? - нервно прошипел в ответ смятенный напором Коля. - Какая я тебе сотка?! - Ну-ну, мой сказочный лепрекон, тебя это не касается! Ты ведь вернулся, так? Так. А о чем мы договаривались, Вань? - он развернулся к товарищу. Брагинский тяжело вздохнул. Так вот в чем дело. Ну что ж... - Желание, - заключил он с лёгкой досадой. - Впрочем, я готовился к этому с прошлой недели, так что ты меня не сильно удивил. Ну правда, что может предложить Гилберт? Прокукарекать при всех? Пробежать по улице нагишом? Он, кажется, не слишком оригинальный. Заволновался он в тот момент, когда Гилберт с радостной улыбкой повернулся к Альфреду. - Ты ведь спросил у преподавателя? Как насчёт еды? Можно тебе есть? Артур почувствовал, как у него забегали по спине нервные ледяные мурашки. Он ещё не знал, при чем здесь это, но тревога за брата постепенно нарастала. Ал хмуро кивнул. Открытие хорошее, вот только последствия неопределённые. Выходила странная картина. Они оба должны были желание, и не кому-то, а Гилберту... Теперь-то понятно, чего это он такой тихий! А Гилберт ухмыльнулся. - Я хочу... - Барабанная дробь, - вполголоса произнесла Наталья Петровна. Иван и Альфред синхронно вздрогнули с неприязнью и тревогой. - Я хочу, чтобы вы оба исполнили сцену утром из нашего спектакля! Скажем... из постановки тринадцатого года? В один момент все замерли. Черт побери, Байльшмидт! Сцена утром это же даже хуже, чем Николай устроил! - Я отказываюсь! - отчаянно прокричали они почти синхронно. Сцена утром! Сцена утром, да ладно! Самая интимная сцена во всем спектакле! Черт побери! С поддержками, подъемами и обжиманиями! Тем более в той постановке! И Гилберт понимал это. О, судя по его ухмыляющейся роже - он прекрасно осознавал, что это будет слишком для обоих! А уж каково будет тому, кто будет играть женщину! Кстати, а кто?... - Ну-ну, мальчики! - захихикал он. - Честное слово - есть честное слово! Кто вы такие, если не можете сделать даже такую простую штуку? - А может, они просто испугались? - безразлично произнесла Наталья Петровна. - М-да, а я-то думала... Что?! Это сговор?! Оба студента ощерились. Кажется, их гордость была страшно задета. И вот уже унижение не кажется таким страшным по сравнению с тем, как над ними будет смеяться их товарищ за несдержанное слово. И как же хорошо Гилберт это понимал! Почти не скрываясь, он подмигнул преподавательнице и тоже задумчиво принялся кивать головой, показательно потирая подбородок и хитро поглядывая на товарищей. - Да, вы меня разочаровываете, - протянул он уныло. - Может, мне ужесточить наказание? Наталья Петровна со значением наклонила голову. Ее глаза сверкали, как глаза самого дьявола - о, черт побери, если дьявол действительно существует, то Наталья Петровна и есть тот самый дьявол! - Нет, конечно, это не очень хорошо, но если уж они так категорично отказываются оба... Думаю, это будет вполне резонно, - задумчиво произнесла она. - Кажется, намечалось несколько проектов... Что-то вроде "изначальное танго"? - А-а, мужской танец, так? - радостно заключил Гилберт. - Нам как раз подходит! Поможет укрепить взаимоотношения между партнерами! Иван зашипел. Альфред издал что-то похожее на скрежет зубов. Оба прожигали заговорщиков злыми испепеляющими взглядами. Черт побери! Нужно было просто соглашаться! Тут даже профессора сделали неловкий шаг назад. Да и согласиться... Дьявол! - Ладно, ладно, Альфред, не смотри на меня так страшно. Так и быть, будешь Ромео, - благосклонно махнул рукой Гилберт, как какой-то властный господин. - Чего?! - зарычал Иван. Но ни Гилберт, ни Наталья Петровна не обратили внимания на его возмущенный возглас - только Франциск и Артур смотрели на них расширившимися от удивления глазами. - Но подожди, разве Иван по комплекции подходит на роль девушки? - преподавательница со значением приподняла бровь. Но Гилберт на это только снова отмахнулся. - Так в этом и суть! Разве эта маленькая шалость не должна быть наказанием? Ответом на это было только глубокомысленное одобрительное "А!" - Ах ты... - шепотом обозначил Иван, едва сдерживаясь в выражениях. Нервная дрожь пронизывала все его тело. - Убл... Мр... Нехороший ты человек! - А мой братец говорит, что не бывает плохих людей, - хихикнул Гилберт, с садистким удовольствием наблюдая за жгучим смущением и гневом на лице товарища, - бывают те, с кем не стоит общаться! Что же ты, милый общаешься со мной уже целый год - и ожидал чего-то другого? Со стороны истерично хихикнул совершенно смятенный Альфред. А Иван стоял, бледный, как сама смерть. Его руки мучительно дрожали и, кажется, он близок к обмороку. Теперь даже Николай не привлекал столько внимания - все взгляды изумленные и даже насмешливые, были направлены на Ивана. Женская партия... женская партия, господи... Альфред выглядел чуть лучше. - Ну вот и договорились! - хлопнул в ладоши их чертов товарищ. - Недельки через две представите, что у вас получилось! А, кстати, там нужны атрибуты? Стул там, плащ... Да, атрибуты просто так не выдают, это правда. И только Наталья Петровна хотела что-то сказать по этому поводу, как её неожиданно перебил профессор Бонфуа. - Я... я могу сходить, - произнёс он едва слышно. - я схожу. Ваня посмотрел на него, как на предателя. В его глазах было столько вселенской горечи и обиды, что Франциск невольно отвёл взгляд, нервно нащупывая что-то во внутреннем кармане. Николай перевел на него понимающий взгляд. Никто не знал, но осколок ножа в его кошельке противно грел кожу, будто сквозь все слои одежды. Было страшно. А вдруг кто-то возьмёт настоящий, не бутафорский нож? Да, отношения с Артуром оставляли невыносимую боль сейчас, но и об общем благе забывать нельзя. Когда ещё появится благовидный предлог заглянуть на склад атрибутов? Да и потом - поход на склад был прекрасной отговоркой для того, чтобы хоть на несколько минут отложить решение проблем. Да, это побег. Да, Франциск боялся этого разговора с Артуром. Да, да, да. Уж прости, Брагинский,побудешь козлом отпущения. Довольный донельзя Байльшмидт громко захохотал. - Вот уж спасибо, профессор! - злорадно вскричал он. - Что, Ванечка, бросили тебя все? Будешь знать, как не держать слово! Ха-ха-ха! А я тебя предупреждал! Давай хоть расплачься - посмотрю на твою самодовольную рожу в слезах! Ай да молодчина, профессор Бонфуа, наш человек! - а затем он развернулся ко всем присутствующим. - Ну что, соберёмся здесь через две недельки и посмотрим? - Ну уж для такого события я, так и быть, выторгую актовый зал! - с насмешкой предложила Наталья Петровна. - Если смотреть такое зрелище - то с комфортом, вы так не считаете? Класс дружно захохотал, глядя на поникших ребят. Этот чертов Гилберт просто рассыпался в витиеватых насмешливых благодарностях. Отовсюду теперь слышались несдержанные смешки и улюлюканье. Кто-то унизительно присвистывал. Позор... господи, какой же позор... да ещё и с этим... - Ну что, Брагинский, как рвануло? - с едва скрываемой насмешкой произнесла Наталья Петровна. Он медленно поднял на неё взгляд. На нём не было лица. Некоторое время Иван молчал. Пытался собраться с мыслями, очевидно. И, очевидно, очень неэффективно, потому что после минуты напряженного молчания он произнес только одно тихое слово. - Разрушительно... - прошептал он. И он медленно заковылял к выходу из зала. Его никто не смел остановить - нужно оставить человека одного. Он совсем не в себе. Так, за его спиной в зыбком молчании грохнула дверь. А Альфред осторожно подошел к стене и обреченно сел на пол, обхватив голову руками. Для него тоже, кажется, все пропало. Гилберт ликовал. Он едва не скакал от счастья, едва не в ладоши хлопал! Дьявол! Точнее, два дьявола! Наталья Петровна обвела присутствующих победоносным взглядом. - Ну что, наказание прошло неплохо, не так ли. Думаю, это неплохая цена за публичную драку. Ответом ей прозвучали тихие смешки. Даже Николай перестал мяться - для него вообще все происходящее напоминало какой-то артхаусный фильм, где он - лобстер, который очень значительно появляется на три с половиной секунды. Что здесь вообще, черт тебя дери, происходит? Ваня? Ал? Сцена утром? Хорошо, что он не ходил эти пару дней, кажется, здесь все заболели безумством. По крайней мере, другого объяснения у него не было. А преподавательница тем временем перевела многозначительный взгляд на Франциска и Артура, которые в этот момент уже успели забиться по углам. - И я хочу, чтобы вы запомнили: так будет с каждым, кто посмеет при мне или без меня - если мне вдруг донесут - портить атмосферу в коллективе, - грозно прогремела она. - Это понятно? - Поня-я-ятно, - проблеяли они одновременно, бросив друг на друга враждебные взгляды. - Хорошо, что понятно, - цыкнула она с властным умиротворением. - Идём, Байльшмидт. И они оставили их, пройдя под молчаливым огнём воинствующих не смирившихся взглядов двух небезызвестных профессоров. Наталья Петровна - это, конечно, страшно, но разве это повод сдаваться и говорить друг с другом? Особенно после таких отвратительных взаимных оскорблений?! Теперь война приобрела по-настоящем страшный вид. Да начнется битва!