***
Кофе в бумажном стаканчике обжигает пальцы. Пузырьки молочной пенки после помешивания крутятся, сбиваясь в самый центр. Холодные металлические кресла отдаются неприятным ознобом по коже. До отправления ещё сорок минут, а предвкушение дороги — уже сладким томящимся чувством ноет в области сердца. — Паспорт взял? — Обижаешь, Васнецова, — хлопнул ладонью по карману куртки, демонстрируя лежащий внутри документ. — Когда ещё для нас Саныч на подобную командировочную экскурсию раскошелится? Начальник, действительно, нашёл человека, который согласился спонсировать билеты, две ночи в отеле и экскурсионные мероприятия, чтобы потом диджеи провели программу о белых ночах Санкт-Петербурга. — Даже не верится… — задумчиво улыбнулась уголками губ, вглядываясь в остывающий напиток. — Всегда мечтала увидеть разводные мосты. — Если верить нашей культурной программе, у нас будет шанс не только мосты увидеть, но и весь Питер. Даже не представляю, где в том экскурсионном списке выделено время на сон и обед. Женя иронично приподняла бровь. — Кто бы сомневался, что у тебя, в первую очередь, еда на уме. — Это физиологическая потребность и против неё я бессилен, — пожал плечами и откусил кусочек булки в сахарной пудре. Губы растянулись в довольной улыбке. — Физиология убивает в тебе всю романтику, — скривилась Васнецова, делая глоток капучино. Денис насмешливо растянул губы, в уголках которых таяла сахарная россыпь крошек. — Если я буду романтичным ты ещё, не дай Бог, влюбишься в меня. — Не влюблюсь, — колко бросает уверенную фразу, потому что точно знает, что невозможно сделать это дважды. Воронцов неопределенно хмыкает, поражаясь такой откровенной уверенности. Если это негласный вызов, то он его принимает. — Петербург — ужасно романтичный город. Увидишь, — отворачивается в сторону, негромко добавляя, — влюбишься. — Романтичный, Дениска, он только для двоих. А мы с тобой поодиночке, — берёт у него из рук булку и кусает, молясь о том, чтобы не зарделись щёки. — Я один, ты одна. Смотри-ка, двое получается, — усмехается, лукаво прищуривая взгляд и замечая в уголке её губ сладкую пудру. Сцеловать бы её, да нельзя. В конце концов, не зря же он свой план касаемо Питера разрабатывал — сам искал спонсора, совершенно случайно сводил его с Сан Санычем, чтобы заинтересовать в обмене опытом между двумя столицами. — Дебил, — всунула остатки булки ему обратно в руки и внешней стороной ладони провела по губам. — Дожевывай, давай, совсем скоро посадка начнётся…***
— Это какая-то ошибка… — растерянная Васнецова замерла на пороге номера в отеле. — Здесь одна кровать. — Одна, но двуспальная же, — невозмутимо хмыкнул Воронцов, отправляя рюкзак на пол. — Мне вообще без разницы, где спать. — Рада за тебя, — вяло буркнула Женька, — зато у меня есть кое-какие принципы, и спать с тобой я категорически отказываюсь. — Это ещё почему? Денис взял в руки рекламные бумажки с туалетного столика и стал листать. — Потому что. Нужно иметь определённый уровень близости, чтобы спать вдвоём в одной постели… — Или отправиться в романтический мини-тур, — неожиданно выдал, продолжая пялиться в яркие листочки, пестрящие фотографиями счастливых пар. — Что? — Что, Васнецова, поздравляю! Шеф нас отправил не просто на экскурсию, а на двухдневный романтический уикенд, — протянул ей рекламные буклеты, закусывая губу, чтобы не выдать ликующую улыбку. — Какой ещё романтический уикенд? — быстро пробежалась взглядом по картинкам и тексту. — С тобой? — голос предательски дрогнул, заставив сердце биться сильнее. — Знаешь, Жень, так говоришь, будто я — самый худший вариант из всевозможных. У меня, между прочим, тоже никто не спросил — хочу ли я проводить это время в твоей чудесной компании или нет, — обиженно поджал губы. — Спать со мной тебе, видите ли, принципы не позволяют, для романтического путешествия я тоже не гожусь… Задевает, знаешь ли, — насупился, нахмурив брови, — могла бы быть чуточку добрее. Васнецова зарделась, испытывая угрызения совести по поводу сказанного. Не было вины Воронцова в том, что их дорогой шеф не умеет искать правильных спонсоров, обговаривая детали и нюансы поездок. Влажные пальцы продолжали сжимать лощёную бумагу. С трудом удалось пересилить возникшее чувство смятения и поднять голову. — Прости, я просто… — просто влюбилась в тебя и мне сложно поверить в происходящее. — Просто растерялась. — Угу, — ворчливо кивнул, не прекращая обиженно раздувать щёки. — Ты растерялась, а на полу спать мне. — Успокойся. Никто на полу спать не будет. Мы же взрослые люди. Разберёмся, — неуверенно пролепетала, по крупицам возвращая своё пошатнувшееся спокойствие. Денис медленно поднял взгляд исподлобья и, глядя на её растерянный вид, удовлетворённо улыбнулся. Тогда он ещё не знал, что за первый экскурсионный день они более ста раз поругаются и, вернувшись в номер в начале первого ночи, будут делать вид, что вообще не замечают присутствия друг друга в этом небольшом светлом помещении.***
Женька расплетала косички, сидя на половине кровати, которая была ближе к окну. Воронцов наблюдал её со спины, устроившись в кресле и делая вид, что разыскивает что-то очень важное в рюкзаке. На самом деле, он просто пытался найти повод, чтобы заговорить с ней. Повода не было, а желание спать с удобством и комфортом — было. Плюнув на тщётные попытки заговорить, вытащил из рюкзака спортивки и ушёл в ванную. В конце концов, из-за того, что они разругались в пух и прах, он не обязан лишать себя комфортного сна. По возвращении, выключил оставленный ночник и опустился на свободную половину кровати. Пришлось лечь на левый бок, хотя, по обыкновению, в нём укоренилась привычка засыпать на правом. Время шло, чего нельзя было сказать о сне. Судя по всему, ворочающейся с бока на бок Васнецовой тоже не спалось. Несмотря на то, что у неё к этому были все предпосылки — хотя бы, одеяло, которое по праву принадлежало только ей. — Долго будешь вертеться? — негромко поинтересовался, чувствуя, как понемногу замерзает. — Тебя забыла спросить, — хмуро буркнула, откидываясь на спину и устремляя усталый взгляд в потолок. — Я, между прочим, только на левом боку засыпаю. А тут на левый не повернёшься — твоя голая спина передо мной маячит. — Знаешь что, Васнецова, — повернулся к ней, сердито раздувая ноздри и упираясь кулаками в матрас, — тебе и так все условия созданы для того, чтобы спать как младенец и не жужжать, а ты ещё недовольна! Мы, между прочим, в этом номере на равных правах, так что половина одеяла — моя. — Я с тобой под одним одеялом спать не буду. — Как хочешь, но мою половину мне предоставь, будь добра, — на эмоциях дернул покрывало на себя, отобрав законную часть. Укрылся, наконец, ощущая такое желанное тепло. — Ты… ты дебил, Воронцов, — привычно прошептала, скидывая с себя одеяло и отворачиваясь. Из-за тюля виднелось никак не ночное, но сумеречное небо, соответствующее белым ночам Санкт-Петербурга. В шортах с майкой, спустя непродолжительное время, стало немного зябко. Холод, по своей сути, бодрит. И это служило ещё одним поводом к тому, чтобы провести эту ночь без сна. — Жень… Может, прекратим? — прошептал, смотря на девичью спину и неприкрытые плечи. — Мы оба не выспимся, если не придём к компромиссу. — К какому ещё компромиссу, Денис? Если ты ведёшь себя как дебил. — Ну, спасибо, — криво усмехнулся, тем не менее, не желая продолжать дебаты. — Ложись на свой любимый левый бок и под одеяло. Ничего с тобой не случится. Васнецова… Девушка не спешила поворачиваться, но здравомыслие взяло верх над упрямством и, немного погодя, она перевернулась, оказавшись лицом к напарнику. Воронцов еле заметно улыбнулся, делясь с нею половиной одеяла. — Если что, я привык засыпать на правом боку, поэтому даже не надейся, что я отвернусь. — Я уже ни на что не надеюсь, Воронцов, — глубоко втянула носом воздух, заглянув в карюю радужку. — Спи. — Сплю, — смотрел в настороженное лицо напарницы, пока она поспешно не отвела взгляд. — Спокойной ночи. — Спокойной ночи, Денис.***
День выдался абсолютно летним — с ласковым солнцем и тёплым ветром. Кожу приятно пригревало, а на лице волей-неволей расползалась улыбка. Наверное, причиной этому был ещё и тот факт, что ранним утром, открыв глаза, Воронцов увидел на соседней подушке мирно спящую Женьку, и ощутил её пальцы в своей руке. Одна мысль об этом сводила мышцы лица в неприлично счастливой улыбке. — … мы приближаемся с вами к мосту поцелуев. Есть несколько теорий происхождения его названия, но вас, разумеется, заинтересует самая романтичная. Согласно одной из легенд, название этого места объясняется тем, что в старину у влюблённых был обычай: при переходе через мост целоваться, чтобы никогда не расставаться. Эта неразводная переправа через реку противопоставляется разводным мостам, расходящиеся створки которых символизируют расставание, — экскурсовод улыбнулась. Денис с Васнецовой взглянули на плещущуюся внизу тёмную воду реки Мойки. Краем взгляда, оба заметили как парочки, которые вместе с ними присутствовали на экскурсионном туре, стали целоваться. — Считается, что влюблённые, поцеловавшиеся на мосту, непременно будут счастливы. И мера этого счастья будет зависеть от того, как долго длится их поцелуй. Воронцов, искоса наблюдая за Женькой, негромко спросил, опираясь ладонями о перила: — Не хочешь поддержать традицию, сохранённую в веках? Тем более что нас здесь все принимают за пару. — Более дурацкого предложения в жизни не слышала, — скептически хмыкнула, провожая взглядом проезжающие мимо машины. Потом чуть смягчилась и негромко добавила. — Мы же не влюблённые, чтобы эту традицию поддерживать. Денис усмехнулся, ожидая подобной реакции. — А я всё равно хочу тебя поцеловать, — внимательно посмотрел на Васнецову, явно опешившую от его неожиданного заявления. — И поцелую. Потому что Питер — город романтики. Невольно подался вперед и коснулся губами девичьих губ. Женя, предсказуемо, замерла в немом изумлении, но неуверенно поцеловала в ответ, поддаваясь неведомому чувству, перевернувшему всё внутри. Даже не успела осознать, как под ладонью ощутила ткань его рубашки, за которую ухватилась в надежде соблюсти хоть какие-то границы и не позволить ему стать слишком близко. Губы узнавали друг друга, считай, впервые, если не считать тех нескольких поцелуев напоказ для любимых сестёр. И, оказалось, это не одно и то же с тем, когда вы целуетесь, потому что оба этого хотите. А Васнецова, несмотря на свои отнекивания, тоже этого хотела. — Смотри-ка, а говорила, что традиция дурацкая… — насмешливо выдохнул ей в губы, отстраняясь и сплетая пальцы с её ладонью, которой она опиралась на мост. — Дебил, — поспешно облизала губы, не поднимая на него взгляда. Сердце трепыхалось как птица запертая в клетке. Воронцов лишь улыбнулся, уже привыкший к тому, что прозвище, данное когда-то Женькой, лучше любого изысканного комплимента. — Что ж, продолжим нашу экскурсию… Васнецова вообще ничего не понимала из того, о чём им рассказывали далее. Всё, что пульсировало в ней — это осознание ладони Дениса, которую он с того момента так и не выпустил. Руки у него были горячие и влажные. Женя чувствовала, как у неё самой потеет ладошка, но выбираться из плена крепких пальцев не желала, и от этого ещё больше ощущала жар розовеющих щёк. Они исходили центр Петербурга вдоль и поперёк. Их сопровождал автобус, позволяя преодолевать большие расстояния, чтобы увидеть множество прекрасных мест за короткий промежуток времени. Васнецову особенно впечатлили дворы-колодцы. Небо, видневшееся между домами замкнутым квадратом, было безоблачным с выраженным синеватым оттенком. Воронцов запечатлел этот восхитительный кадр на старый пленочный фотоаппарат, взятый с собой. На него же, при любой удобной возможности, он украдкой фотографировал Женьку, будучи уверенным, что она не замечает. День пролетел незаметно. И, к счастью, не было ни одной свободной минуты, чтобы остаться наедине. К счастью — потому что Васнецова боялась, что бесследно произошедшее на Поцелуевом мосту не пройдёт. И когда-то придётся объясниться. Но лучше поздно, как говорится… Поэтому она была рада, что момент можно оттянуть посредством насыщенного тура и присутствием посторонних людей. Финальной точкой экскурсии стали разводные мосты — те самые, которые так хотела увидеть Женька. Но вот тут-то радость оказалась омрачена лёгкой паникой. Как ни старайся, придётся вернуться в номер отеля и как-то сосуществовать вместе. Вдвоём. И спать на одной кровати, чёрт бы побрал шефа за такую подлянку. Короче, первая командировка грозилась стать последней в жизни Васнецовой. Оставалось надеяться только на усталость, что медленно заполняла тело жидким воском, и на то, что задушевным разговорам Денис предпочтёт уютную постель. Всё-таки картинка двух рассоединяющихся громадин заставила ненадолго позабыть о беспокойстве. Чувства при разъединении Дворцового моста оказались неоднозначными. Было удивительно, как устроен механизм, позволяющий такой тяжеленной конструкции расходиться. Не покидало чувство восторженного ребёнка, глядящего на мир широко распахнутыми глазами. И, одновременно с этим, в сердце оседала лёгкая тоска — две половинки одного целого медленно, но верно отдалялись друг от друга. Несмотря на то, что разводные мосты всегда сходились обратно, это вызывало тихую грусть. Воронцов стоял чуть позади и в какой-то момент осторожно привлёк Женьку к себе. Две крепкие ладони сомкнулись на девичьем животе, а дыхание защекотало волосы на светлой макушке. Васнецова ощутила непреодолимое желание снова коснуться губ, что целовали её сегодня. Но если она поддастся этому порыву, прощай всякая надежда на то, что разговора, которого она так боится, удастся избежать. Хотя и сейчас шансы невелики… Тёплые губы прижались к её виску. И все шансы разума одержать победу в борьбе над сердцем сокрушились. Сила воли Жени оставляла желать лучшего во всех жизненных проявлениях, кроме спорта. Поэтому развернувшись в этих тесных объятиях, не думая, она нашла его губы своими. Денис подхватил приподнявшуюся на цыпочки Васнецову и улыбнулся в самые губы, перед тем как поцеловать в ответ. Этот поцелуй был совсем не похож на тот, что был на мосту. Он был честнее и глубже, словно Женька отпустила какой-то страх, что одолевал тогда, не позволяя себе раскрыться. Одна ладошка обняла его за затылок, зарываясь в кудри и нежно взъерошивая их. Прохладный ветер развевал лёгкую ткань платья, которое было на Васнецовой. Оно было совсем простым, никак не похожим на то, которое спортсменка однажды надела, чтобы пойти на несвидание, но очень шло Женьке. Тонкая лямка поползла по плечу, когда вторая ладонь легла Воронцову на спину. Спортсменка этого даже не заметила, позволяя себе полностью раствориться в моменте, поддаваясь горячим губам и рукам, что теперь крепко обнимали за талию. Она отстранилась, потому что в лёгких закончился кислород. Он ничего не сказал, лишь осторожно поправил съехавшую бретельку, прежде чем она отвернулась к двум половинкам моста, уже зафиксировавшим своё положение. Люди не спешили расходиться. Всюду слышались весёлые возгласы, смех, а экскурсовод фоном договаривала оставшуюся информацию. Будто Васнецову и Воронцова это сейчас хоть как-то интересовало…***
— Я голодный, Жень… Давай еду в номер закажем? — Давай, на своё усмотрение что-нибудь, хорошо? — А ты?.. — А я в душ, Воронцов, — быстренько схватила со стула пижаму и, в мгновении ока, ретировалась из комнаты. На самом деле просто трусливо сбежала. Вода помогла справиться с чувством тревоги. Только на каждое воспоминание о прикосновении горячих губ, живот стягивало сладким тугим узлом. И необъяснимое чувство ликования отражалось на щеках нежным румянцем. Поэтому сейчас она стояла перед зеркалом и ждала, когда спадёт очередная волна смущения, чтобы вернуться в комнату. К нему. Не факт, конечно, что долго получится подавлять в себе желанное воспоминание, но не ночевать же в ванной, ей-Богу. — Остывает ужин, Васнецова, — усмехнулся Денис, переодетый в домашние штаны и футболку. На небольшом столике стояло две порции картофеля с мясом, фрукты, вино и… свечи. Три мерцающих свечи, озаряющих стены комнаты причудливыми тенями. — Это что ещё за романтика, Воронцов? — уже хотела было рассердиться, прикрывая этим самым свою растерянность. — Все вопросы не ко мне, а к Санычу и персоналу отеля. У нас же романтический уикенд. Или ты забыла? — хитро прищурился, исподтишка наблюдая за розовеющими щеками напарницы. — Забудешь тут, как же, — хмуро пробурчала, убирая платье на вешалку в шкаф. — Жень, это всего лишь источник света, — приподнял уголок рта в полуулыбке. — Можем погасить. — Не надо, теперь-то что… — сварливость так и норовила сорваться с губ. — Пусть горят. Села на свободный стул, зарекаясь поднимать взгляд на насмешливые карие глаза. Пусть иронизирует. Ни под каким предлогом она не взглянет на него. — Васнецова… Этого было достаточно, чтобы поднять голову и наткнуться на непривычно серьёзный взгляд, который, впрочем, совсем скоро стал привычно-ехидным: — Приятного аппетита. — Приятного, — пробормотала, возвращаясь к тарелке и гипнотизируя взглядом красивое блюдо. На удивление, собрав в кулак всю свою непоколебимость, удалось более-менее спокойно отужинать. Правда, оставалась ещё часть недопитого красного сухого вина. По мере уменьшения жидкости в бокале, тело наливалось усталостью и расслаблялось. — Спасибо за ужин, — благодарно улыбнулась Женька, поднимаясь из-за стола. На лице Дениса возникла мягкая улыбка. — Васнецова, если ты думаешь, что убежишь от разговора со мной под предлогом сна, то глубоко заблуждаешься… — допил последний глоток красного сухого и тоже встал. — Не хочешь ничего объяснить? — Я? Воронцов, это у меня к тебе кое-какие вопросы имеются, — как можно спокойнее постаралась произнести. — Задавай, — совершенно серьёзно произнёс, оказавшись напротив. — Хорошо, — на секунду закрыла глаза, глубоко вздыхания — решаясь, — ты поцеловал меня на мосту. Зачем? — глаза в глаза. У Дениса на лице даже ни один мускул не дрогнул. — Ты мне нравишься, я в тебя влюблён, — абсолютно спокойно выдал, словно говорил о чём-то, что само собой разумеется. Но огонёк нескрываемого интереса горел в глубине радужки, когда он произносил следующий вопрос. — А у тебя какое оправдание? Ты же меня на разводе мостов тоже не для ровного счёта поцеловала. Женька беспокойно забегала глазами, но Воронцов, предугадывая, что она потупит взгляд, не дал ей этого сделать. Коснулся пальцами подбородка, вынуждая смотреть на себя. — Отвечай. Васнецова взглянула на его губы, что были так непозволительно близко, а потом на карюю радужку, что казалась совсем тёмной в неярком свете. — А я хотела ещё раз ощутить твои губы на своих, Воронцов, — выпалила, не задумываясь, не давая себе ни малейшего шанса передумать. Уголки губ Дениса поползли вверх, образовав тёплую улыбку. Женя, наконец, осознала, в чём только что призналась ему и покрылась пятнами румянца. Пальцы с подбородка переместились на её щёку, оставив ласковую дорожку прикосновений. Жар его ладони заставлял ещё больше краснеть, сгорая от стыда и счастья одновременно. — А ты знаешь, что желание ощущать на себе чьи-то губы — это почти любовь? Васнецова помотала головой, не в силах отвести взгляда от его глаз поразительной глубины. Воронцов снова улыбнулся и свободной ладонью притянул её к себе. Лица оказались в катастрофической близости. — Если это почти любовь, что же тогда любовь в чистом виде? — Честность. Когда ты не боишься признаться в своих желаниях, — голос Дениса прохрипел невероятно соблазнительно. Каждый сантиметр Женькиного тела от пониженных нот покрылся мурашками. И снова она невольно подалась к губам, что были в паре сантиметров от неё. Удивительно как раньше можно было смотреть на Воронцова, не испытывая желания его поцеловать. Неужели нужно было поехать в Питер только для того, чтобы это понять? Подобная решимость удивляла даже саму спортсменку. Столько времени молчать о своих чувствах, чтобы теперь бесконечно лезть к нему целоваться. Только Денис этому, кажется, совсем не удивлялся… — Хочу, чтобы в Москве продолжилось то, что началось в Санкт-Петербурге, — пожелала вслух Васнецова, шёпотом проговаривая ему в самые губы. — Хочешь — сбудется. Главное, никогда не бойся своих желаний… Оказалось, что можно целоваться всю ночь напролёт, а потом в спешке собирать вещи, чтобы успеть на обратный поезд до Москвы. Целоваться в такси, целоваться на перроне, целоваться в купе, в котором они, по счастливой случайности, ехали вдвоём. Целоваться от Санкт-Петербурга до Москвы…