Проявленная фотоплёнка

      Июль месяц случился по-настоящему жарким, как и полагается середине лета. Остались позади выпускные экзамены и тот единственный незабываемый вечер, который подарила ей школа. Выпускной. На фотокарточке, сделанной Воронцовым на плёночный фотоаппарат, в лучах рассветного солнца, Женя выглядела по-особенному прекрасной. И, совершенно точно, очень счастливой.       У неё не было красного диплома или золотой медали, которыми так бредили многие одноклассницы. Зато была заслуженная пятёрка по физкультуре. Отработанная на все сто процентов и даже с лихвой. Этого было достаточно для того, чтобы не провалиться на вступительных экзаменах в универ, и поступить на заветный физкультурный факультет. В общем-то, вторая половина лета обещала быть вполне себе неплохой.       Ноги приятно холодила трава, покрытая серебрящимися капельками росы. На душе было так спокойно и легко, чего уже давно не случалось. И этому чувству внутри была созвучна природа снаружи. Стояла восхитительная тишина, свойственная раннему утру. Воздух в деревне совсем не похож на городской. Он такой настоящий, насыщенный, им дышать хочется полной грудью, чтобы каждая клеточка вобрала в себя побольше кислорода.       — Только здесь бывает так хорошо…       Дача — это вещь. Особенно, когда приезжаешь сюда отдыхать, а не копаться в огороде. У Васнецовой впереди целая неделя счастья: с прекрасными рассветами, огненными закатами и мнущейся под ступнями сочной зелёной травой. Это же рай, честное слово. Ради этого стоило целый год провести в бешеном ритме мегаполиса, чтобы сейчас впитывать в себя эту минуту безграничного счастья и непривычного умиротворения.       Калитка тихо скрипит, когда Женька выходит за её пределы. В доме — тишина. На первом этаже в кухне приоткрыты окна и еле ощутимый ветер невидимыми объятиями колышет старенькие занавески. Ещё пару часов и потихоньку начнёт просыпаться многочисленное семейство Васнецовых. В доме и во дворе закипит бурная жизнь, а пока можно услышать собственное дыхание и далёкое пение соловья.       Годами вытоптанная тропинка ведёт к васильковому полю и речке. Сколько Васнецова себя помнила, каждое лето необъятное пространство покрывалось синими васильками. Такими красивыми, нежными и родными. Они колыхались на ветру, радуя большую часть лета своим цветением. И аромат здесь был каким-то особенным. Любимым. Детским.       Раннее солнышко проснулось, дождавшись рассеивания предрассветного тумана, и теперь уже золотило верхушки деревьев на другом берегу реки. Женя легла прямо на траву и закрыла глаза. Разгоряченные щёки холодил приятный ветерок. Над головой шумели васильки и где-то в траве стрекотали кузнечики. Тонкая короткая майка не спасала от приятно колющей спину травы, остававшейся следами на слегка загорелой коже.       — Вот ты где…       Васнецова открыла глаза и улыбнулась, увидев над собой лицо Дениса. Кудри со сна были такие спутанные, что срочно захотелось их пригладить. Он лёг рядом и взглянул в серо-зелёные глаза.       — Привет, Воронцов.       — Привет.       И больше ни слова. Просто нашёл маленькую нежную ладошку и сжал её в своей широкой ладони. Очень хорошо было лежать рядом, то закрывая глаза и наслаждаясь каждым шорохом, то раскрывая их и наблюдая за тем, как небо становится всё ярче, приобретая васильковый оттенок. Она уже третье утро встречает здесь рассвет, а он в третий раз приходит вслед за ней. Им не нужны никакие слова. Всё что они хотели, они сказали друг другу на выпускном. Теперь можно было просто быть. Рядом.       Женьке кажется, что она временно погружается в какое-то забытьё, когда голос Воронцова заставляет её вынырнуть в реальность. Ещё более прекрасную, чем самый красочный сон в мире.       — Любишь васильки? — отрывает травинку и проводит ею по щеке Васнецовой.       — Люблю, — смешно фыркает, тщетно пытаясь отстранить его горячую ладонь. — Щекотно, Денис…       Легкое прикосновение в тёплые губы и колющие кожу частички сухой травы, в которые упирается локоть перекатившегося набок парня. Смотрит на неё, вглядывающуюся в голубое небо, и улыбается.       — Что-то ещё? — лениво поворачивает к нему голову и, неохотно освобождая свои пальцы из его ладони, приглаживает жёсткие кудри.       — Ничего. Разве что… Давай поженимся, Васнецова?       Женя удивлённо смотрит в медовую радужку, и красивая улыбка трогает её губы.       — Мне восемнадцати нет.       Воронцов, кажется, совсем не смущается этого ответа.       — Значит, через полгода. Я даже уже в армии отслужил. Ждать не придётся.       — Как будто я тебя всё это время не ждала, — усмехается, чувствуя, что от росы стали слегка влажными майка и шорты.       — Ждала.       — Вот, теперь ты подожди.       Денис наигранно вздыхает и вновь откидывается на спину. День обещает быть жарким, судя по безоблачному небу. Закрывает глаза и лежит, пока не чувствует совсем рядом горячее дыхание в плечо. Женька обнимает его руку, утыкаясь носом в рукав хлопковой футболки. Тихонько целует в предплечье, щекоча кожу.       — Что за неожиданный прилив нежности, Васнецова? — насмешливо интересуется, желая ощущать это как можно дольше.       — Ты же мне почти предложение сделал.       — Почему почти? Сделал. Ты обещала подумать.       — Ничего я не обещала, Воронцов.       — Да? Тогда пообещай. Давай, — приподнялся на локтях, хитро вглядываясь в красивую радужку девичьих глаз. — Обещаешь?       Женя могла бы сыграть взглядом, но не видела в этом смысла. Денис упёртый. Просто так не отстанет. Да она и не против, если честно. Ну, подумать…       — Обещаю.       — Класс, — радостно растянулся, а потом притянул её к себе, сгребая в охапку. — Почти Воронцова…       — Эй, я обещала подумать.       — А что тут думать, Васнецова? Надо действовать…       Им рядом друг с другом тепло, хорошо и очень-очень спокойно. И хочется верить, что так будет и дальше — через неделю, месяц и особенно тогда, когда в Женькином паспорте будет его фамилия.