***
— С совершеннолетием! — на ломанном русском восторженно произнесла Стэйси, держа на тарелке большой шоколадный маффин с зажжённой свечкой. — Загадай желание, Джейн. Обязательно загадай и верь, что сбудется. Васнецова лишь на миг задумалась и задула свечу. — Ура! Новый год, новый этап, новые возможности! С Днём Рождения, Джейн! — Спасибо, Стэйс, — благодарно улыбнулась, принимая из её рук праздничную тарелку, и негромко добавила на русском. — Правда, мне бы что-нибудь из старой жизни не помешало… Вернее, кто-нибудь. Кто-то очень конкретный. Так смешно. В прошлый раз Денис клятвенно заверял, что в день её совершеннолетия будет рядом. Дал честное слово солдата российской армии. Как всегда бессовестно врал. Он и на связь то выходил, в последний раз, в конце октября. Незадолго до демобилизации. А теперь уже ноябрь перевалил за половину. Может, он вообще не вспомнит о ней. Жизнь на гражданке, как ни крути, насыщенней армейской. — Раз уж ты всё равно отказалась от праздника, я переночую сегодня у Майкла? Ок? Не хандри, Джейн, — улыбнулась ей своей голливудской улыбкой и упорхнула, словно её и не было вовсе. Вот, даже Стэйси сбежала. Оно и к лучшему. Можно просто съесть маффин, выпить бокал шампанского и лечь спать. Пожалуй, это лучшее начало восемнадцатилетия. Телефон дзынькнул, радостно оповестив о новом входящем сообщении: «Женька, с Днём Рождения! Пусть этот день будет лучшим!». Воронцов. Собственно, всё. Больше от этой ночи можно ничего не ждать и с чистой совестью пойти спать. Васнецова смыла привычный макияж, завязала пучок и переоделась в любимую плюшевую пижаму — единственное, что могло согреть промозглой осенью. Ей Богу, это лучший вариант встречи Дня Рождения. Включила негромко плейлист с любимой музыкой и достала из холодильника заранее купленную бутылку игристого напитка. Удобно уселась на стуле, поджав под себя одну ногу. На секунду показалось, словно по двери негромко царапнули, но Женя не придала этому никакого значения. Если Стэйс вернётся, откроет дверь ключом. А больше Васнецова никого не ждёт. Стук повторился. Значит, не Стэйси. Может, Алекс? Женя, кажется, ему ясно дала понять, что не заинтересована в отношениях. Пусть уходит. Ей сейчас меньше всего хочется его видеть. В дверь царапнули ещё более настойчиво, нахально дёрнув ручку. Ну, это уже ни в какие рамки! — Алекс, блин… — нацепив на себя эмоцию полного негодования, пошла открывать. — Что из того, что я сказала, ты не понял? — сердито выпалила спортсменка на английском и замерла. Парень, стоящий на пороге ничего не понял, различив только гневную интонацию в голосе подруги. В школе он бессовестно пропускал уроки английского. — И тебе привет, именинница, — привычно улыбнулся обаятельной улыбкой и заинтересованно окинул её взглядом. Женя серьёзно глядела в лицо человека, которого не видела больше года. Та же улыбка, те же насмешливые искорки в карей радужке, та же самоуверенность. Только фигура более подтянутая и кудри ужасно короткие. — Скучала? Скучала ли она? Ну, как… Тихо сходила с ума, кажется, а так не скучала, нет. — Много чести, Воронцов. — Могла хотя бы соврать, — усмехнулся, смотря на неё немножко исподлобья. Один из его фирменных взглядов. — Твоё традиционное сообщение я получила. Знаешь, не стоило тратить столько денег на билет, чтобы лично убедиться в его доставке. — Женьк… — Пока, Денис, — дрогнувшими руками закрыла дверь и провернула ключ на несколько оборотов. Коленки ощутимо задрожали, заставив сползти её по двери вниз. Сердце ликующе стучало, стараясь выпрыгнуть из грудной клетки, чтобы стать ближе к этому парню, что прилетел к ней через пол земли, но разум отказывался верить. Он нужен был ей весь этот год. Каждый раз, после разговора с ним, она всё больше понимала, что не представляет жизни без этого человека. Что только он способен рассмешить, когда, кажется, будто весь мир рушится. Только у него самые дурацкие и несмешные шутки всё равно вызывают на лице улыбку. Только после разговоров с ним верится в лучшее… Но это же ещё не любовь, верно? По крайней мере, если любят, говорят об этом. А они только молчат, забивая звонки совершенно дурацкими разговорами. — Васнецова, а у вас здесь в Америке все такие негостеприимные? — Не все. Только я. Можешь погостить у кого-нибудь ещё… — Смешно. Вот, ты на год повзрослела, но не поумнела. — Пошёл ты! — Никуда не пойду, пока не поговорим. Я обещал быть с тобой рядом в день совершеннолетия. Сержант слов на ветер не бросает, хочешь ты этого или нет… Сержант? Ничего себе. Когда только успел?.. — Жень, я соскучился по тебе безумно. Сослуживцам сказал, что к девушке в Америку лечу, а ты меня даже на порог не пускаешь, — немного помолчал, надеясь услышать хоть слово в ответ. — Пожалуйста, Васнецова… Поднялась с пола и открыла замок. Опустила ручку двери. Воронцов отпрянул немного назад. Судя по его поникшему виду, он уже ни на какую благосклонность подруги не рассчитывал. — Проходи.***
Немного странно было видеть Дениса на расстоянии вытянутой руки. На соседнем табурете. В стенах американской общаги. В комнате, которая за этот год стала не родной, но привычной. Воронцов для пущего эффекта приехал в форме и Женька незаметно его разглядывала. Разогрела ему пасту и теперь смотрела, с каким аппетитом Денис её уплетает. Отчего-то стало очень тепло внутри. Просто потому что он рядом? — Васнецова, ты человечище… Она усмехается, убирая опустевшую посуду, и вновь достаёт из холодильника охлаждённое шампанское. — Откроешь? Воронцов ловко откупоривает бутылку и наполняет бокалы. Они сжимают хрустальные ножки и молчат, наблюдая за игристым напитком в бокале. Пузырьки задорно резвятся, золотом отливая в неярком свете лампочек, протянутых по окну. — За тебя, Жень? Тихий звон хрусталя мелодично звенит. Пьют медленно, но до дна. Денис ставит бокал на стол и неспешно подходит к Васнецовой. Наклоняется к ней, осторожно касаясь губами щеки. Ладонями сжимает хрупкие плечи. — Я не соврал, когда сказал, что скучал, — слегка надавил пальцами, ощущая напряжённые мышцы под одеждой. — Женьк, ты-то хоть капельку скучала? — Сам как думаешь, Воронцов? — поворачивается к нему, заглядывая снизу вверх в тёмную радужку, в которой отражаются золотистые огоньки. — Хочется верить, что скучала. Васнецова долго смотрит и обнимает его за пояс. Ей нравится, как пахнет его форма. И ощущение такой близости тоже до умопомрачения нравится. — Ещё как скучала, Воронцов. Он гладит её по макушке, зарываясь пальцами в золото волос, и не представляя, как будет уезжать от этой девочки через пару дней. Даже думать об этом сложно. А ей легко? Легко оставаться одной в стране, которая никогда не станет родной? Ей куда тяжелее. Они, кажется, проживают сейчас маленькую вечность, разрушая старые стены, которые были выстроены за этот год и вообще с момента знакомства. Никогда прежде между ними не возникало такой физической и эмоциональной близости как сейчас. — Я тебе подарок привёз, — неожиданно делится Денис и улыбается, когда она поднимает на него взгляд. — Себя? Он смеётся и отрицательно качает головой. — Не без этого, но есть ещё кое-что, — с неохотой отходит от неё и идёт копаться в сумке. Наконец, находит и протягивает ей диск. Женьке в голову приходит только одна мысль, которую она тут же озвучивает, не задумываясь о последствиях: — Воронцов, боюсь предположить, что там. Ты решил подарить мне хоум-видео? Наверное, это было очень опрометчивое решение — говорить то, что первое придёт в голову. По крайней мере, удивлённо-насмешливый взгляд парня всячески это подтверждал. — А ты хотела бы в подарок именно это? — эротичная улыбочка появилась на губах. — В принципе, я могу. Как раз на восемнадцатилетие. Ты же теперь совсем взрослая стала. С каждым новым словом, он вгонял её в краску всё больше. Щёки стали уже практически пунцовыми, благо, что при таком свете, это не так сильно бросалось в глаза. — Всё, прекрати. Не хочу никакой эротики с тобой в главной роли. — Уверена? — прикусил губу и соблазнительно прищурился. — На все девяносто девять процентов. — То есть один процент всё-таки за хоум-видео? — Нет. Один процент — моя тщетная попытка сохранить твоё самолюбие в целости и сохранности. Так, что всё-таки на диске? — любопытство было сильнее, поэтому она тут же принялась вертеть в руках ничем ни примечательную коробочку. — Песня. — Ты научился перекидывать песни на диск и решил продемонстрировать мне своё умение? — не сдержалась, чтобы не сыронизировать. — Мило. Денис скривил губы на неоригинальную шутку. — Конечно. Закачал тебе туда Машины «Одуванчики». — А если серьёзно? — Если серьёзно, я написал песню. Она лирическая. Под гитару. Ну, соответственно, для тебя… — проводит ладонью по волосам, взъерошивая короткую стрижку. — Только ты послушай её, когда я уеду, хорошо? Вдруг не понравится, не хочу, чтобы ты делала вид, что рада подарку, если придётся не по душе. — Ты всё-таки дебил, Воронцов, — серьёзно заглянула в карюю радужку, поднявшись с места и подойдя вплотную к нему. — Мне никогда песен не посвящали… — Приятно быть в чём-то первым, — тепло улыбнулся и, забрав у неё из рук диск, оставил его на столе. В воздухе воцарилось что-то такое, когда чего-то очень сильно ожидаешь, но боишься сделать первый шаг. Благо Денис, с позиции мужчины, всё же осторожно взял её лицо в свои ладони. Ласково провёл подушечками пальцев по нежным щекам, ощутив горячий выдох себе в шею. Привлёк девушку ближе и медленно подался к пшеничным волосам, коснувшись их губами, и на какое-то время замер. А потом лёгкие поцелуи пошли от уха по щеке и к уголку губ. Васнецова закрыла глаза, когда почувствовала прикосновение к губам. Нежное и почти невесомое. Хотелось удостовериться, что всё это не сон, поэтому девичьи ладошки сомкнулись на армейском ремне у него за спиной. Не сон. Реальность. Самая что ни на есть настоящая. Горячие губы всё ещё прижимаются к уголку рта, но больше не целуют. А хочется, ужасно хочется ещё раз ощутить это на себе. Поэтому она сама находит его губы и оставляет на них робкое прикосновение. Сразу же пугается этого, открывает глаза, и старается отпрянуть, но Воронцов не позволяет. — Ты чего, Жень? — Может, ты не хотел, чтобы я… — …целовала меня? — усмехнулся, заканчивая за неё мысль и с какой-то неизмеримой нежностью глядя в серо-зелёные глаза с долей испуга в глубине. — Только этого и хотел. И сейчас хочу. Хочу с тобой целоваться, Васнецова, — последнюю фразу прошептал ей на ушко, чем вызвал мурашки по коже. — Давай? — Давай. Было непонятно, кто решился поцеловать первым. Кажется, всё-таки Денис. По крайней мере, понадобилось время, чтобы Женька расслабилась и позволила себе раскрыться. Напряжённость довольно быстро сменилась податливостью и непривычной покорностью. Они прерывались, прижимались друг к другу лбами, Воронцов шептал несвойственные ему нежности, а потом они снова целовались. Под прикрытыми веками разгоралась бледная россыпь фейерверков. Девичьи пальцы настойчиво теребили в руках пряжку, не оставляя тщетных попыток расстегнуть ремень. — Не мог сразу переодеться, как приехал? — укорительно прихватила его за губу, наконец, добиваясь желаемого результата. Денис улыбнулся ей. — Мог, но согласись, ты и так-то с трудом меня впустила, а если бы я ещё сразу, с порога, раздеваться начал… — Дебил, переодеваться, а не раздеваться. — То есть ты сейчас просто помогаешь мне переодеться? — насмешливо выдохнул, ощущая, как девушка крутит маленькую пуговку у воротника. — Лучше заткнись, Воронцов, честное слово…***
— У тебя кровать неудобная. — Это она для двоих неудобная, а для одного — очень даже неплоха, — скрывая улыбку, спихнула его с матраса и завернулась в одеяло. Денис уселся прямо на пол, не сдерживая счастливой улыбки и не пряча сияющих глаз. — И всё равно я тебя люблю, Васнецова. Даже когда ты такая вредная, — постарался стянуть одеяло, но вместе с ним притянул Женю на край. Прижался к зацелованным и покусанным губам, чувствуя в ответ тонкие пальцы в своих волосах. — Спасибо, что сдержал обещание, Воронцов… Ты мне очень был нужен. — Был? То есть, сейчас уже не нужен? — недовольно оттянул припухшую нижнюю губу. — Дебил. Возвращайся в кровать, здесь без тебя холодно. Нужен. И был, и есть, и будет. И сейчас, и всегда. И обязательно на каждый последующий День Рождения, и остальные триста шестьдесят четыре дня в году.