Проявленная фотоплёнка

      — Жень, ты понимаешь, что произойдёт сейчас, это ещё ничего не значит… Понимаешь?       Она, молча, кивает. Потому что у неё в голове и теле — полный хаос. Губы сжимает, в надежде не разреветься из-за такого расклада, а внизу живота — жар, который нарастает с каждой секундой нахождения в горячих объятиях. Денис, после молчаливого согласия, продолжает её целовать. Лицо, губы, шея, ключицы, плечи… Снова губы. Кожа горит огнём от горячих и влажных поцелуев. От рук, что изучают её тело и границы дозволенного.       Васнецова никогда не была раскрепощённой в подобных ситуациях. Да, что уж там… Таких ситуаций у неё не было никогда. И никого, хотя бы немного похожего на Воронцова, тоже. Сумасшествие, не меньше.       — … у тебя был кто-нибудь до меня? — он поднимает на неё глубокий взгляд, заставляя Женьку тонуть в тёмно-карей радужке, с трудом доходя до сути вопроса. — Васнецова, не молчи…       — Не было, — голос хрипит и дрожит. Она боится, что он передумает и отступит. Женя вовсе не дура. Она знает, к чему всё это ведёт. В ней, как положено настоящей спортсменке, нет ни капли алкоголя. Но голова всё равно кружится отчего-то…       — Господи, Васнецова, — упирается лбом в острое плечо, пытаясь выровнять дыхание. — Я — не тот человек, который тебе нужен…       — Денис, пожалуйста, не говори ничего. Я хочу, — нервно сглатывает, чувствуя, как от страха и желания пересыхает горло.       — Чего хочешь? — медленно ведёт пальцами вверх по позвонкам, прощупывая каждый и обдавая жаром подушечек пальцев. Он испытывает её, она всё прекрасно понимает.       — Тебя, — только на это слово и хватает натренированной годами выдержки и силы воли. Хотя, какая уж тут сила воли… Перед Воронцовым она чувствует себя полной слабачкой. Одной из тех девочек, которые звонкими голосами, без всякого стеснения, регулярно звонят в эфиры и признаются в любви её соведущему.       — Ты пожалеешь, — он облизывает губы и покачивает головой, отчего кудряшки чуть заметно пружинят.       Она несогласно мотает головой.       — Не пожалею, — губами прижимается к его губам. Она не может позволить ему пойти на попятную. И себе тоже. Если можно выбрать человека, которого хочешь ощутить первым, пусть это будет он.       Денис умеет взаимодействовать с девочками. У него их было… Достаточно, чтобы знать, как наутро его напарница будет поспешно собирать вещи, чтобы поскорее уйти. Как будет закрываться, прятать от него взгляд, какой румянец будет на бледных щеках. А пока девичьи губы настойчиво требуют ответа на поцелуй — будто это вопрос жизни или смерти. Он отвечает, прижимая её к себе. Стянуть с неё майку — дело трёх секунд. У неё же с пуговицами на его рубашке выходит не так ловко.       — Помочь? — на губах невольно возникает улыбка.       — Обойдусь, — чуть сильнее дергает маленькую пуговичку и та с треском отрывается, падая на пол, и закатываясь куда-то далеко под диван. — Прости, я пришью…       Воронцова этот её испуг, перемешанный с чувством вины, только сильнее подстёгивает.       — Прямо сейчас нитку с иголкой принести? — ему и смешно, и трогательно, и пах круто тянет.       — Дебил, — обиженно выворачивается из его объятий и садится на край дивана. Дыхание прерывистое, грудь в одном спортивном топе соблазнительно вздымается. Денис не может этого не заметить. Расстёгивает оставшиеся пуговицы и отбрасывает рубашку в сторону. Садится рядом, обнимая горячей ладонью за шею.       — С ремнём на джинсах сама справишься или тоже помочь? — он играет с ней. Так как, наверное, играл ни с одной девочкой. Она бы и рада ненавидеть его за подобные выходки, но не может. Чисто физически не ощущает ничего похожего на то чувство, которое, в первые дни знакомства, преследовало постоянно. Даже во сне. Тогда его придушить хотелось, а сейчас только целовать хочется.       — Ненавижу тебя, Воронцов, — привычная фраза, которая уже давно никак себя не оправдывает.       — Хорошо, Жень, — усмехается, слегка надавливая ладонью на шею. — Так даже лучше, — подаётся вперед и целует. Свободная рука подхватывает за поясницу, горячей ладонью обжигая каждый сантиметр кожи. — Главное, чтобы ты в меня не влюбилась…       — Ты там жива?       Её трогает за плечо немного жесткая ладонь, вызывая желание долбануть его чем-нибудь хорошенько. Ведь, этот тупой вопрос — именно то, что хочется услышать после первого раза. Даже после такого — то ли по дружбе, то ли по ещё каким-то нелепым причинам. Поэтому приходится посильнее закутаться в одеяло, в надежде, что Денис уберёт руку. Он и убирает. Только через пару секунд нависает над ней, даже через плотную ткань, передавая жар своего тела.       — Эй, отодвинься, — возмущённо ерзает, стараясь не смотреть ему в лицо. — Это моя половина кровати.       — Дивана, Васнецова, — насмешливо изгибает уголок губ и пытается поймать ускользающий взгляд. — Смешная ты, не побоялась, чтобы я был у тебя первым, а взгляд прячешь… Может, будем в открытую играть? Жень, посмотри на меня.       Если он думает, что ей слабо, то глубоко ошибается. Поднимает глаза на Воронцова, натягивая одеяло почти под подбородок. Чудесная женская логика, почему-то блокирующая доступ к телу, после того как всё уже случилось.       — Я нравлюсь тебе? Не юли, Васнецова, я же пойму, если ты врёшь.       Ну, не дурак ли? Она лежит в его постели, а он задает такие тупые вопросы. Правильно она его дебилом называет. Заслуженно. Если это очередная провокация, она не будет в ней участвовать. Уже и так дошутились до кровати… Куда уж дальше. Дальше — только ЗАГС. А что? Выйти замуж по приколу. Весело, наверное…       — Будешь молчать, я выкину это чёртово одеяло, за которым ты от меня прячешься.       Ей кажется или он и впрямь немного злится? Недовольно поджимает губы и выжидающе смотрит. Упрямство — их общая черта. И далеко не всегда это положительное качество.       — Я не в настроении играть в откровения, Денис, — не на ту напал. Неужели он серьёзно думает, что для полноты картины выведет её на чистую воду?       — А я в настроении. И давно сильнее тебя.       — Вытянешь признание силой? Попробуй. Всё равно не получится.       Улыбка на губах Воронцова очень похожа на снисходительную. Смотрит на неё, не отрываясь, и негромко произносит:       — Глупая. Не в силе сила, — плохой каламбур, наверное, получился.       — А в чём? — ей на самом деле интересно, что может быть действеннее силового давления.       — В нежности, — сгибает руки в локтях и подаётся к губам.       Желания на сопротивление, даже ни на секунду, не возникает. Пусть целует. Пусть как угодно проверяет её выдержку. Она спортсменка. Выдержит. Не сломается. И ничего, что губы так сладко ноют и болят. Это временное явление. Оно пройдёт. Обязательно.       — Женька… — выдох горячий и опьяняющий. Поцелуй просящий и немножко властный. Тормоза внутреннего контроля оказываются безнадёжно сорванными. Он комкает одеяло, скатывая его к животу, и губами спускается от уголка губ к шее. Дыхание становится каким-то скомканным и неравномерным, а когда губы ведут по косточке к ключичной впадинке, в голове замыкает какой-то очень важный контакт.       — Всё уже случилось, Денис. Давай не будем… Нам ещё работать вместе, — беспомощно пытается его отстранить, упираясь ладонями в крепкую грудь.       Широкая бровь удивлённо приподнимается. Он облизывает губы, пытаясь найти в глазах напротив хоть каплю иронии, но… Не находит. Ни малейшего намёка.       — Ты серьёзно думаешь, что спокойно сможешь продолжать работать со мной?       — Да.       — Васнецова, — выпрямляет руки в локтях, увеличивая расстояние, — ты сейчас кого пытаешься обмануть — меня или себя?       Под испытующим взглядом врать тяжело. Лучше — молчание. Оно же золото, верно?       Воронцов отступает. Прождав непродолжительное количество времени, откидывается на спину и гипнотизирует взглядом белый потолок. Резко встаёт, достаёт из шкафа синтетический плед и ложится обратно, закрываясь по пояс. Она видит только его широкую спину, которой он к ней повернулся, устроившись на правом боку. Нерешительно касается ладошкой левого плеча.       — Я думала, это девушек на разговоры тянет, — придвигается ближе, утыкаясь носом ему в затылок.       — Жень, это моя половина. Спи на своей, пожалуйста. Утром разбудишь, я за тобой закрою.       Живот болезненно стягивает, а каждое слово отдаётся нытьём в грудной клетке. Больно. Жёстко. Она почти была к этому готова. Почти.       — Хорошо. Разбужу. Закроешь, — в горле рождается что-то колючее и не проглатываемое. Приходится перевернуться на живот, ощущая лёгкую боль в теле, и, спрятав ладони под подушку, уткнуться в неё щекой.       Веки пульсируют жгучей болью. По неприкрытой спине мурашками пробегает холодок. Она лежит так очень и очень долго. Почему-то ужасно боится пошевелиться. Вдруг Денис тоже не спит. Сон, который так необходим, не идёт.       И всё равно она ни о чём не жалеет. Воронцов был собой: не строил из себя никого, кем не являлся на самом деле. Ничего не обещал. Просто когда-то однажды осмелился её поцеловать. И она, незаметно для самой себя, в него влюбилась. Очередная девочка, которая повелась на его пошловатые шуточки и флиртующие улыбки.       Банально-то как, Господи.       Пружины старенького дивана скрипят, когда Денис спускает босые ноги на пол. Внутри Васнецовой всё почему-то сжимается и очень хочется скукожиться до размеров эмбриона. Но всё, что ей остаётся — притворяться спящей. Она зажмуривается покрепче и старается сымитировать глубокое дыхание, пока он там копается, судя по всему, отыскивая в темноте джинсы.       Воронцов уходит на кухню, прикрывая за собой дверь. Тонкая неяркая полоска света окантовывает проём. Слышно, как он открывает створку окна и щёлкает зажигалкой.       Курит.       Женька знала, что он курит. Нечасто, но иногда. Он сам когда-то поделился, нервничая после расставания с Катей. Собственно, после этой уфимской девочки, постоянных подружек у Дениса не было. Да он и не хотел, наслаждаясь свободой и краткосрочными увлечениями. Кем была Васнецова в этой ситуации — вопрос риторический.       Они не встречались. Просто иногда целовались, много болтали о всякой ерунде за чашкой чая или кофе. Жили, как живётся, не привязывая себя друг к другу и не привязываясь. Ну, как… До поры до времени всё так и было. Пока в один из дней Женя не поняла, что влюбилась. Катастрофически и, кажется, бесповоротно. Появилась потребность в его ладонях, в его губах, в ощущение его рядом. Привычка? Возможно. И, судя по всему, не совсем здоровая, учитывая тот факт, что Воронцову ничего серьёзного не нужно было на данном этапе.       — Так и знал, что не спишь, — совершенно неожиданно появляется в арке, прижимаясь к дверному косяку. Долго смотрит, спрятав большие пальцы в карманы джинсов.       — Сплю, — бессовестно врёт, отвечая взглядом на его взгляд. Почему-то не может не смотреть на него. Он особенно притягательный сейчас. И даже запах табака на нём как-то иначе раскрывается. Совсем не отталкивающе.       — Я вижу, — усмехается и, вынимая руки из карманов, садится перед ней на ковёр. — Жень, на счёт того, что я сказал…       — Я всё помню, Денис. Разбужу, а ты закроешь. Мне не нужно дважды повторять.       — Нет, Васнецова. Так дело не пойдёт.       Тело совсем затекло от лежания в одной позе, поэтому приходится приподняться и сесть, свесив ноги с дивана и коснувшись ступнями шершавого ковра. Прикрыться одеялом, оставив голыми лишь ноги от коленок до стоп.       — Могу уйти сейчас. Просто скажи, что всё, — взгляд как у волчонка. Руки, скрещённые на груди, обнимают худые плечи.       Воронцов насмешливо глядит, а потом придвигается ближе и покорно кладёт голову на колени. Ладонями обнимает ноги.       — Ты не поняла. Я тебя никуда не отпущу. Оставайся, — осторожно гладит икры, вызывая ощутимую, но терпимую щекотку.       — Оставаться как кто?       — Как девушка, которая мне давно нравится. Которую я готов впустить в своё сердце. Без которой плохо представляю дальнейшую жизнь. Можешь выбрать любое определение, которое тебе придётся по душе, — касается губами острой коленки и поднимает на неё взгляд.       — Скажи честно, это у тебя так от бессонницы мозги клинит? — говорит сухо, чувствуя, как горло сковывает спазмом. Если это очередная шутка, то не смешно.       — Может, от бессонницы, но, полагаю, что всё же от тебя, — улыбается, смотря снизу вверх в растерянные глаза.       — Ты сказал, что это ничего не значит… — губы не слушаются, с трудом проговаривая каждое слово. Она совсем, совсем ничего не понимает.       — Не хотел давать тебе повод думать, что это серьёзно.       — А сейчас?       — Сейчас понял, что несерьёзно будет играть в равнодушие и мучить тебя своей «нелюбовью». Не хочу проецировать прошлые неудачные отношения на новый опыт. С тобой. Не хочу разочаровываться заранее, боясь очередного предательства. Это нечестно по отношению к тебе. Я поломаю твою жизнь. И свою. И, возможно, что-то, что мы сможем построить, если доверимся друг другу. Другой вопрос — хочешь ты этого или нет. Быть вместе. Хочешь?       Серо-зелёная радужка лихорадочно блестит в тусклом свете, падающем из кухни. Он кладёт ладони к ней на колени, опуская на них подбородок. Долго и решительно заглядывает в девичьи глаза. Не торопит. Видит, что она удивлена и растеряна, но взгляда своего не отводит. Зрительный контакт помогает ощутить невидимую связь, необходимую им обоим.       Воронцов, действительно, держал её на расстоянии, не считая редких моментов откровений. Это укоренило в ней мысль о том, что ему не нужны отношения. А, оказывается, всё это — боязнь испытать предательство. Нежелание вновь оказаться в той западне, которую ему когда-то подстроила Катя. Страх перед новым разочарованием. Ведь, всегда может найтись кто-то лучше и любимее. Но разве это повод пренебрегать тем, кто по-настоящему тобой дорожит?       Женя одной рукой придерживает одеяло, а другой — нерешительно касается спутанных волос. Это очень странно, но перебирание непослушных жестковатых кудрей — немного успокаивает. Денис снова целует заострённые коленки, оставляя на них легкие прикосновения. У Васнецовой внутри просыпается вулкан чего-то необъяснимого. Это и страх, и нежность, и желание быть вместе с Воронцовым не меньше, чем всю жизнь.       — Если я скажу, что не хочу быть с тобой… Ты же поймёшь, что это бессовестное враньё, правда?       — Правда-правда. Ещё какая правда, — усмехается и садится рядом с ней, беря в свои руки узкие холодные ладошки. — Так что? Или я только для секса на одну ночь гожусь? — насмешливо щурится, сжимая хрупкие пальчики.       — Дебил, — смущённо упирается лбом в его плечо, не в силах скрыть рвущейся наружу улыбки. — Не на одну ночь, конечно… На две или три, — старательно сдерживает смех, за что Денис чуть ли не до хруста сдавливает изящные ладони.       — Ненормальная, — улыбается в ответ, понимая, что заслужил не одну подобную шутку за своё дурацкое поведение.       Страх — необъяснимая вещь. Можно прожить с ним всю жизнь, не зная, что это всего лишь иллюзия твоего воображения. Что те ситуации, которые ты себе выдумал — могут вовсе никогда не случиться. И что, осмелившись перешагнуть через всё это, можно позволить себе стать счастливым и, осчастливить, как минимум, ещё одного человека. Когда дело касается любви — в сердце не место страху.