Масяшки в карантине

Глаза застилает пелена боли, сквозь которую я вижу, как кто-то мне спешит на помощь, подставляет своё плечо и помогает дойти до кровати. А я кашляю и не могу остановиться, мне кажется, я прямо сейчас умру. И только добравшись до кровати, я понимаю, что всё это время мне помогала Иришка. Она выдернула из вены катетер и бросилась мне на помощь. Ирка набрала воздуху в грудь и, не смотря на мой кашель, делает мне искусственное дыхание рот в рот. Не знаю, насколько подобная процедура показана в данном конкретном случае, главное она хоть как-то заменяет собой аппарата искусственной вентиляции лёгких. Наши губы сплелись и наше дыхание сейчас едино. А её руки крепко сжимают мою грудь. «Неужели она думает, что это поможет!» - Кх-кх, - вновь откашливаю я, и вновь она губами прижимается к моим губам, делится со мной своим дыханием. «Я раньше и не думал что у нас, на двоих с тобой одно лишь дыхание», вспоминаю я строчку из старой песни. Когда-то, давным-давно, мой брательник постоянно её слушал, и теперь она мне вспомнилась в самый подходящий момент. - Кх-кх, - откашливаю я. - Кх-кх-кх, - откашливает со мной Иришка, и только теперь в палату залетают доктора. Но мне уже легче, я буквально сразу перестаю кашлять и начинаю нормально дышать. - Что-то случилось? - Испугано спрашивает доктор. - Нет, кх-кх, - хриплым голосом отвечаю я. – Всё в порядке. Он хочет спросить у Иришки, почему та не под капельницей, но, вспомнив о каких-то важных делах, быстро покидает палату. Мы с Иришкой рядом, я лежу на кровати, а она стоит у изголовья, и сжимает мои дойки своими крепкими руками, водит по ним пальчиком. Она понимает, что всё позади и хочет убрать свои руки, но я её останавливаю. - Не отпускай меня, - говорю. - Я и не собиралась, - произноси она и расплывается в едва заметной ухмылке. Мы тянемся друг к другу губами, а её пальцы едва заметно начинают массировать мои сосочки. Она залезает ко мне на кровать, садится мне на животик, а продолжаем страстно целоваться. А я уже не могу, мне становится жарко в этой одежде, и я оголяю перед ней свою грудь, стягиваю ночнушку, оставаясь в одних только шортиках и трусиках. Мы жадно сосёмся, гладим и ласкаем друг дружку, не обращая внимания на болезнь и на то, что мы обе девушки. Иришка на секунду убирает свои губы от моих губ и стягивает с себя рубашку, а я в свою очередь, прижимаюсь губами к её чувственной груди. Ласкаю язычком ещё сосочек, засасываю его и даже слегка прикусываю зубами. Всё это время я неотрывно смотрю в её голубые глаза, а она в мои смотрит. Наконец она догадывается спустить с меня шортики, которые уже по сути ничего не прикрывают. И я чувствую как её страстный язычок и горячие губки прижимаются к моими половым губам и клитору. Как они ласкают мои нежные лепесточки и чувственную нежно розовую шкурку. Странно, раньше мне это место казалось самой уродливой частью моего тела. Но после того как туда поцеловала Иришка, я больше так не считаю. Я приподнимаюсь на локтях и без слов целую Иришку, опускаюсь ниже и целую её плоский спортивный животик и пресс. Так приятно целовать женский пресс, он такой мощный едва не с кубиками. - Напряги, - улыбаюсь я, и вожу по нему своими тонкими пальцами. – Такой твёрдый. Мы переворачиваемся и меняемся местами, теперь она лежит на спине, а и глажу и ласкаю её животик и пупок. Когда, наконец, я набираюсь смелости (а что мне ещё терять) и стягиваю с ней шортики. Под ним трусики, они кружевные и через них отлично всё видно. Половые губки, клитор, полосочка волос. Провожу пальчиком по её писечке и смотрю ей прямо в глаза. В них только страсть и любовь, столько страсти я в жизни не видела. Похоже, весь мир сейчас растворился в её бездонных глазах. Без лишних слов я стягиваю с неё трусики и замираю перед её писюшкой. Я надеялась увидеть там что угодно, но не аккуратненькую пахнущую шампунем полосочку и милые, немного прижатые со сна половые губки с торчащей горошинкой (клитором). И хотя я уже всё это видела, но сейчас она мне почему-то кажется особо красивой. - Ты так красива, - говорю. Я отрываю взгляд от её письки и смотрю ей прямо в глаза. - Ты тоже, - мурлычет Иришка, она вся в предвкушении, вон и носочки тянет. - Знаешь, я подумала, что может быть буду об этом жалеть, - говорю и высовываю язычок, тянусь его кончиком к клитору. – Но если не сделаю, то жалеть буду намного больше. Я касаюсь языком её клитора, её возбуждённых нервных окончаний. - А-а-а-а, - томно вздыхает Иришка, переходя на визг. Она откидывает назад голову и сжимает пальчики на своих ногах от возбуждения. «Дарить радость – наивысшее счастье», не помню, кто сказал. Снова высовываю язычок и ласково провожу им по писюшке, погружаю его кончик между её возбуждённых половых губ как можно глубже. А после облизываю свои пальчики и проникаю в её горячую щёлку. Язычком продолжаю ласкать всё до чего могу дотянуться и прямо чувствую, как по её телу прокатываются волны возбуждения, Я и сама от этого едва не кончаю. «Главное не стать лесбиянкой», думаю я про себя. Очень жаль, но нас прерывают, когда опять открывается дверь. Мы дева успеваем укрыться. Заходит старенькая медсестра и даже не глядя в нашу сторону забирает Иришкину капельницу и уходит. А я сижу в ногах Иришки и закрываю руками ротик. Меня же только что чуть не застали на месте преступления, на лизании женской письки. А ведь девочки не должны друг другу лизать, по крайней мере, так меня учили. - Чувствую, не дадут нам нормально потрахаться, - с улыбой произносит Иришка. - Скажи, - улыбаюсь я в ответ, и снова прикасаюсь губами к её возбуждённой щёлке. Знали бы вы, как это доставляет, чувствовать, как от твоих ласк она дрожит и как кончает. Так любая лесбиянкой станет. И нет никаких отталкивающих запахов, кроме удушливого, сносящего крышу запаха эстрогенов. - Идём отсюда, я знаю одно место. Мы хватаем простыни и покрывала, всё, во что можно завернуться, и выскальзываем в коридор. - Здесь никого, отлично! - Оглядывается по сторонам Иришка и тянет меня за собой. Мы проходим в конец коридора и сворачиваем в тупик, упираясь в железную лестницу, ведущую к люку на потолке. - Это твоя лестница в небеса, кх-кх, - пытаюсь я улыбнуться. - Зачем чего-то ждать. Если мы прямо сейчас можем туда попасть. Ты со мной? – Протягивает она мне руку. - Я всегда с тобой, - беру её за руку и нежно целую в щёчку. И мы ещё несколько секунд стоим в коридоре замотанные в покрывала, как древнеримские патриции и целуемся, никак насосаться не можем. - Пошли, - говорит Иришка, и первой поднимается по лестнице. Она дотягивается до люка и стучит по нему, а после поднимается ещё на одну ступеньку и подпирает люк плечом. И оттуда сразу пахнуло свежим воздухом и свободой. Больше никаких больниц, больше никаких медпрепаратов. Иришка открывает люк и поднимается на крышу больницы. Я следую за ней на крышу, и мы вдвоём опускаем тяжеленный люк. А я смотрю на неё и спрашиваю: - А если нас будут искать? - Неважно, - отвечает она. – Всё что мне в этой жизни было нужно, я уже нашла. Мы трёмся носикам и продолжаем целоваться. А после расстилаем наши простыни и покрывала и сооружаем типа платку. Я не хочу терять больше времени, я и так его уже слишком много потеряла. Я стягиваю с неё рубашку и начинаю с её нежных грудей. Ласкаю их долго и по очереди, не спеша переключаюсь с одной на другую. Потом целую её в сплетение, тщательно вылизываю каждый сантиметр её бледной кожи, и, наконец, добираюсь до пупочка. Который тоже дырочка и потому я уделяем ему немного больше внимания. Погружаю в него свой язычок, сосу его и целую и только после стягиваю с неё шортики вместе с трусами. Нежно целую её бедро, наслаждаюсь всем её телом, её кожей, и, наконец, добираюсь до кисули. Я делаю всё без рук. Только языком и губами. Захватываю её ртом, долго и нежно сосу, постоянно водя язычком по её половым губкам. - А ты говорила, не хочешь лизать писю, - томно дыша, комментирует Иришка. - Я и не догадывалась, какой это кайф, - на мгновение я отрываю я губы от её страстно тела и спешно возвращаю их назад. Нежно обнимаю ей бёдра, ласкаю клитор, мягко ввожу свои пальчики в её разгорячённую пещерку. - Вот видишь, не попробуешь, не будешь знать наверняка. А мне такой кайф ей лизать, что я забывай напрочь о всех болезнях, забываю о воспалении и об удушающем кашле, о температуре и полностью погружаюсь в кунилингус. Ещё и слово такое приятное – «куни». Я делаю соей любимочке куни. Значит я теперь лесбиянка, или нет. Я даже не помню, как мы поменялись местами, и менялись ли мы? Просто я села и прижалась посильнее к Иришке всем своим дрожащим телом. На мне и на ней уже не было трусиков, и мы стали двигаться в так движения друг дружки, тереться своими лепесточками и щёлочками. При этом мы постоянно сосёмся, целуемся и трогаем друг друга. И нет между нами никаких запретов. Уже давно стемнело, нас, наверное, ищут, и ветер гудит в проводах. Но, Господи, как же мне тепло в объятиях своей любимой.