Масяшки в карантине

Иришка Прижимаю к себе свою маленькую, нежную, болезненную, но всё равно любимую Юлечку. Любуюсь каждым её взглядом, каждым вздохом, каждым движением её губ, каждый взмахом ресниц. Может она и не суперкрасотка, но она именно такая, как мне нужна. О такой, как она я всегда и мечтала: худая, костлявая, ногастая, глазастая, а эти губки, а реснички. - Кх-кх, - каждый раз у меня сердце кровью обливается, когда Юлечка кашляет. Каждый раз мне становится мучительно больно. Ну что же ей так не повезло, что же не хватает здоровья бороться со всеми этими болячками. Вот честно без лишних слов взяла бы сейчас и отдала десять лет жизни свой жизни ей. И не важно, сколько мне останется, главное, что мы ещё немного побудем вместе. И пусть на трындит, что любит парней и что всё равно от меня уйдёт. Не верю я. От любви не уходят, а от настоящей любви не бегут никогда. С другой стороны - пусть идёт. Походит там, поныкается, а потом вернётся, натерпевшись горя и лишний, в мои объятия. А я её приму. - Кх-кх-кх, - опять этот кашель, бедненькая, отстукиваю ей спинку. А у неё спина такая худенькая и вся она такая миниатюрная как будто игрушечная. Девочка моя. - Может, пойдём назад, кх-хк, в палату. - Нет, - стучит она зубами. – Мне холодно, согрей меня. Я прижимаюсь к ней ещё сильнее, дышу ей на руки, растираю её холодные стопы. Мы закутались уже во все покрывала и простыни, сидим на крыше, как в палатке, прижались друг к дружке и греемся. Воздух тут прохладный. - Может всё-таки… - не даёт она мне сказать. - Сегодня самый лучший день всей моей жизни… - шепчет Юлечка. – Сегодня я впервые по-настоящему живу. - Это потому что ты письку лизала, - смеюсь я. А она смотрит на меня такая серьёзная, что мне становится не до смеха. - Это потому, что я тебя встретила, - и целует меня в губы, и я принимаюсь жадно её целовать, так что даже забываю поддерживать покрывало. Холодный воздух проникает к нам и Юлька опять вся дрожит, а я её согреваю. - Наверное, всё-таки пойдём, ты вся продрогла. - Здесь совсем не холодно, - шепчет она. – В апреле не бывает холодно. Просто у меня поднялась температура. - В палате тебе будет лучше. - Я так не хочу никуда идти, - кладёт она мне голову на плечо, и я глажу её по волосам. Господи, какие же они мягкие. К Юльке вообще прикасаться приятно, а запах её тела, а голос. У меня дико крышу рвёт, просто от того, что она рядом со мной. Комочек моего счастья, Юлечка. Прижалась ко мне и греется. Жаль, что кашляет. - Давай останемся рассвет встречать… - мурлычет она засыпая. – Я никогда ещё так не встречала рассвет. Сегодня такой хороший день, - зевает она, - Хочу, чтобы он длился вечно, ну хотя бы до рассвета. Кх-кх-кх. «Господи, если Ты есть, если Ты меня слышишь. Я ничего и никогда у Тебя не просила. Возможно, я даже в Тебя не верю. Но раз в Тебя верит Юлечка, значит, Ты существуешь. Сделай, пожалуйста, так, чтобы она выздоровела. Умоляю Тебя, не отнимай у меня Юлечку, не отнимай мою Солнышку. Дай её ещё пожить, ещё погреть мой мир своими лучиками счастья. Она - лучшее Твоё творение. Аминь». - Ты что плачешь, - мурлычет Юлька и трётся об меня как кошечка. - Ресничка в глаз попала, - пытаюсь я соврать, но Юльку не проведёшь. - Не-е-ет, я же вижу, что ты плачешь. Из-за меня, - опускает она глаза. - А почему ты так решила? - Все плачут из-за меня. Мама, папа, братик (хотя скрывает), сестричка. Все кто со мной когда-либо был и все кто меня любил, все из-за меня когда-либо плакали. Вот теперь и ты плачешь, - она нежно стирает слезинку с моей щеки. – Спасибо. - За что? - За всё спасибо. За этот день и этот вечер в самых тёплых объятиях. - И тебе за всё спасибо, - мы трёмся носиками. - И вот ещё, не печалься, если меня не станет. Обещай, что не будешь печалиться. - Не могу я такого пообещать. - Посмотри на небо, какое оно звёздное, - говорит она. – Какой огромный и бескрайний этот мир. Мы видим лишь песчинку в этой бескрайней бесконечности. И где-то там в одном из миллиарда миров мы вечно будем жить. Мы будем сидеть вот так вот на крыше этой больницы под ворохом покрывал и любоваться звёздами. Это день и этот вечер он вечен, понимаешь. То, что случилось раз в одном из бесконечности миров – оно уже навсегда осталось в вечности. - Честно говоря, я не особо в это верю. - Поверь мне, смерти нет, и где-то там я буду ждать тебя вечно. И там мы будем сидеть вот так вот на крыше больницы, и обсуждать всякую белиберду, - смеётся она. - Юль, я так боюсь тебя потерять. - Не бойся. Господь тебя любит, и Он не позволит, чтобы случилось что-то плохое. - Но плохие порой вещи случаются, и Бог никак не отменяет этого. - Раз они случаются, значит Ему так угодно. Он нас испытывает, чему-то учит, как своих любимых деток. И если Ему угодно, чтобы что-то случилось, значит, так тому и быть. И я с покорность приму Его выбор. - Тебе так проще жить? - И не только мне, - она кладёт мне руку сердце, я чувствую её тепло. Но тут опять этот кашель: - Кх-кх-кх-кх,- никак не может остановиться она. - Юль, - говорю. – Я отведу тебя в палату. - Нет, я хочу остаться здесь с тобой, - зевает она и жмётся ко мне. – Встречать рассвет. Всю ночь её трясёт, всю ночь морозит, всю ночь мы кашляем по очереди, и лишь под утро она засыпает. А я уже так засиделась, что встать не могу, хоть мне и самой пора бы в палату. Небо вдали над городом сереет, и облака обретают едва ощутимые розовые очертания. - Юль, - говорю. – Рассвет, мы дождались! И первый лучик солнышка падает на промозглую бетонную крышу больницу, освещает всё вокруг и улыбающееся лицо моей любимочки. - Юль, Юль, - толкаю её. – Юлька, рассвет. Кх-кх-кх-кх-кх! – Теперь и у меня такие приступы, что не отпускает. Но лишь откашлявшись, я с ужасом осознаю, что она мне так и не ответила. - Юль, ты здесь? – Трогаю её холодный лоб. А она лежит в моих объятиях красивая-красивая, как ангел, спустившийся с небес в лучах восходящего солнца. И будто она прямо сейчас готова вознестись к Небесному Отцу назад на небо. - Юля, Юлечка, - впиваюсь в её кожу пальцами, трясу её и рыдаю. – Девочка моя, ласочка, не оставляй меня! Я же только-только тебя нашла, только встретила! Прошу тебя, пожалуйста. Я не хочу жить без тебя. Не хочу! Кх-кх-кх-кх! Я заливаюсь слезами, глотаю их, она попадают в рот и в нос, от чего я постоянно всхлипываю. И всё это прерывается астматическими приступами кашля. На мой стон поспевают врачи. Наконец кто-то их них догадался проверить люк и посмотреть, нет ли нас на крыше. Чтобы обнаружить тут меня в её остывающих объятиях. А я всё кашляю и кашляю, остановиться мне могу. Температура и головная боль такая, что мир вокруг застилает мгла. - Ишь, чего вздумали. Сбежать решили! Здесь они, здесь, отменяйте поиски! - Голос врача и нас разнимают с Юлечкой. Меня спускают по лестнице и укладывают на каталку, лишь краем глаза я вижу, как её бездыханную сносят вниз и накрываю простынкой. Мне делают интубацию и ставят на прибор искусственной вентиляции лёгких. Меня накачивают чем-то сильнодействующим и лечат, лечат, лечат. Я ничего не могу спросить, а слышу лишь последние слова доктора: - Доигралась девка, едва на тот свет не угодила. Ещё бы чуть-чуть и всё. И меня увозят в реанимацию.