Масяшки в карантине

Мы выходим из ванны свеженькие. А Иришка торжественно обещает сделать мне кунилингус. В ванной ей, видите ли, неудобно. В подъезде неудобно, в машине неудобно. Я стала подозревать, что она избегает делать мне приятно своим ротиком. Но мне и без куни хорошо, секса в моей жизни сейчас хоть отбавляй, и потому мне грех жаловаться. Дрожащие мы запрыгиваем под одеяло, сбрасываем с себя полотенца и пытаемся согреть друг друга теплом своих промёрзших тел. Первой из-под одеяла выглядывает Иришка. - Да здесь не так-то и холодно, - смело раскрывается она. - А мне и здесь хорошо, - прячусь я под одеялом с головой, прижимаюсь к ней и нежно целую её плоский животик, её узкую талию, снова вижу её писюшку перед глазами и прикасаюсь к ней губами. Мне кажется у меня эрогенные зоны все во рту и на губах, так как моя киска практически не участвует в сексе. А участвуют язычок, губки и пальцы. Иришка лежит на спине под одеялом, и только голова торчит. Её коленки широко расставлены в стороны, ведь там под одеялом я делаю ей кунилингус. Целую и посасываю её клитор, ласкаю кончиком язычка её лепесточки, проникаю в её влажную щёлку. Иришка кладёт мне руку на затылок и слегка прижимает меня к себе, видимо, чтобы я сосала ей правильно. Честно говоря, я часами могу делать кунилингус, мне не надоест, мне даже себя при этом трогать не обязательно. А Иришка может часами получать удовольствие. Но как-то это несправедливо, как-то это уязвляет мою женскую гордость. Хотя с другой стороны, и что здесь такого? Наконец, я вылезаю из-под одеяла и прижимаюсь к ней всем своим телом, кладу голову ей на грудь, трусь, как кошечка об её плечо. Она меня обнимает и прижимает к себе посильнее, а после лезет ко мне целоваться. И мы жадно сосёмся, пока её рука соскальзывает к моему паху и сдавливает мою кискуню. Обожаю, когда она меня трогает. Её шустрые пальчики могут доставить девушке удовольствие буквально в пару касаний. - М-м-м, - томно вздыхаю я. - Что такое? - Просто не останавливайся и всё, - обожаю, когда она мне дрочит. Наверное, мы целый час провалялись в постели и я даже не заметила, как уснула. Умаялась, вот и отрубилась. Но проспать мне довелось недолго, ведь ровно через миг сквозь сон я уловила, как в двери проворачивается ключ. - Ир, ты дома? – голос её матери. Чёрт сейчас же резко придётся одеваться и опять краснея объяснять, что мы тут не делали ничего предосудительного. - Да мам! – Громко отвечает Ирка. - Ты там одна? - Нет, мамочка, так что лучше не заходи, - честно отвечает любимочка. Обожаю её за честность. - Понятно, - матушка незаметно проскальзывает мимо нашей немного приоткрытой двери в свою комнату. – Кто там у тебя, Юлька? - Ну а кто же ещё! – Нервно отвечает Иришка. Не понимаю я мою мусечку, почему она на мать всё время злится? - Юль, привет! – здоровается её матушка, не заходя в комнату. - Здравствуйте, - стыдливо отвечаю я, пока ищу свои трусики под одеялом, но тут вспоминаю, что оставила их в ванной. Иришка же только-только поставила стирку, думаю и мои трусики там. А значит, мне придётся ждать, пока они высохнут. Ну зашибись. - Побудь пока тут, - говорит мне Иришка, вставая с кровати. Она натягивает ночнушку на голое тело, вступает в мягкие тапочки и, зевая, выходит из комнаты. И там они с мамкой начинают о чём-то шушукаться. Я, как ни прислушиваюсь, не могу понять, о чём они там шепчутся. Единственное что я слышу: - Можно Юлька у нас переночует… - и дальше опять какой-то шорох и голос матери. - А насколько у вас всё серьёзно? - Серьёзней не бывает… - понимаю я из слов Иришки, точнее это единственное, что я могу разобрать. Она возвращается в нашу с ней комнату и, потягиваясь, смотрит на меня. - Ты не голодна? Хавать что-то будешь? – А что есть? - Яичница с беконом, глазунья. - Да, - улыбаюсь я. – Дашь что-то накинуть. Иришка заглядывает в шкаф и выкладывает передо мной свой спортивный костюм, широкие спортивные штаны и короткий топик. За неимением своего я одеваюсь в это. А она стоит пялится на моё голое тело, слегка ухмыляясь. - Блин, Юлька, какая же ты красивая. - Спасибо. - Не могу поверить, что я с это красотой каждый день трахаюсь. Завидую сама себе чёрной завистью, - она шлёпает меня по попке, натягивает джинсовые рваные шорты, и мы, держась за ручки, выходим из комнаты. - Привет, - снова здоровается со мной её мать. – Смотрю ты к нам насовсем перебралась. - Есть такое, - смеюсь я. - Домашние хоть знают где ты и с кем? Волноваться не будут? – По-отечески интересуется она. - Мама в курсе, я призналась ей, что я лесбиянка. - Фу-у-у, - как-то странно реагирует Иришкина мать. – Не используй это мерзкое слово. Сказала бы просто, что живёшь с девушкой. В Европе это нормально. Там каждый может встречаться с тем, кто ему нравится, надеюсь, когда-нибудь так будет и в России. - Ага, скорее бы уже, - говорит Иришка, ставя на плиту сковородку. – Ты что-нибудь будешь есть? – Смотрит она на мать. - Я на работе поела, - отвечает та. Фигуру блюдёт, я понимаю, в её возрасте это становится всё накладнее. Я вылезаю с ногами на стул и свешиваю ножку, а Иришка подходит ко мне со спины и целует меня в шейку, обнимает за плечи. Я поднимаю глаза и мы нежно сосёмся. - Вы и минуты без этих полизушек не может, - смеётся её мать. - Так, а ну не завидуй, - осаждает её Ирка, так что даже я улыбаюсь. - В твоём возрасте я была такой же, - говорит она. – Не в смысле, что по девкам, а в смысле, что всё время с кем-то сосалась. - Зачем мне кто-то, если у меня есть моя любимочка, - сжимает меня в своих объятиях Иришка. И мне так хорошо в её крепких руках.