Масяшки в карантине

Я выхожу на площадку и присаживаюсь рядом с видеооператором, пытаюсь не шуметь и внимательно наблюдаю за Наоми, за тем как она позирует на камеру. Она такая сексуальная, такая чувственная. Идеальная актриса. А ещё, мне кажется, как будто она позирует исключительно для меня, что она меня соблазнить пытается. Или это так ревность выражается, ведь судя по её словам, она ревнует Ти-Лайта ко мне. Но когда я здесь, а не с ним наедине в гримёрке, она может успокоиться и сосредоточиться на съёмке. Она мне подмигивает, а я улыбаюсь ей в ответ. - Юля, ты готова? - Одёргивает меня режиссёр. - Да, коротко отвечаю я. Ко мне сразу же подбегает девочка визажистка и ещё раз проходит пудрочкой по мордашке, потому как здесь довольно жарко, а надо, чтобы блеска не было. Я выхожу на площадку, здесь столько света, что мне кажется каждую трещинку, каждую морщинку на моём теле должно быть отлично видно. Одна надежда на то, что у меня их нет. Хотя, кого я обманываю. Я ещё никогда не стояла под таким освещением и на меня ещё никогда не было направленно одновременно столько камер. Если не считать вчерашних проб. И тут в самый неподходящий момент звонит мой телефон. - Так, я сказал телефоны отключить и сдать! – Свирепеет режиссёр. Я выхватываю телефон и присматриваюсь к экрану. Это Ирка звонит. А я не могу сбросить, когда она мне звонит. Во-первых, дома я получу за это, а во вторых – как я ей потом объясню, чем это я была таким занята. - Бли-и-и-ин! – Мне хочется плакать. Я смотрю на Наоми, и она по одному моему взгляду всё понимает. - Т-ч-ч-ч, - прикладывает она указательный пальчик к губам, приказывая режиссёру молчать. В зале на секунду повисает абсолютная тишина, и я беру трубочку. - Да, любимочка, - от волнения едва не всхлипывая, отвечаю я. - Привет Юль, ты где сейчас? Я окидываю глазами павильон и судорожно вспоминаю, где я должна сейчас быть. Таким врушкам, вроде меня, нужна хорошая память. - У мамы дома, - наглейшим образом обманываю я любимую. - Передавай ей привет, тут у меня такое… - она несколько секунд пересказывает мне свою тренировку. А я стою и слушаю, с меня по идее должен бы катиться пот от волнения и от жара прожекторов, но я же никогда не потею, я слишком щуплая для этого. - Знаешь, - всхлипываю я в трубочку. – Мне сейчас не слишком удобно разговаривать. - А-а-а, - огорчается она. – Ну ладно, перезвонишь, как освободишься. Буду ждать, мне столько всего тебе нужно рассказать. - Окей, - кладу я трубочку. Стою и чуть не рыдаю. «Зачем я всё время вру? Так больно врать любимке». - Всё, освободилась!? – Ревёт режиссёр. – Давай свой телефон. - Подождите, я выключу, - зажимаю я кнопку, а он как назло не отключается. Блин ещё и телефон глючит. А после Иришка допытывать будет, почему у меня телефон отключился. Чёрт как же тяжко жить во вранье. Я протягиваю телефон режиссёр и выхожу на площадку. Первая сцена, которую мы должны снимать – это я лежу на диванчике, почти голая, но накрашенная. Звоночек в дверь и я со словами: - Это ты любимый? – Открываю, но вижу там Наоми. Но для начала, мы просто снимаем то, как я лежу. И ещё непонятно, что из этого войдёт в дурацкий клип, может быть ни одного кадра, а может быть все. Я ложусь на кроватку, в туфельках, из одежды на мне лишь лифчик и трусики. Их выдали костюмеры. Ничего своего в это клипе, мне снимать не разрешили. Подо мной пушистое одеяло, похожее на шкуру полярного медведя, я лежу и листаю смартфон, жаль, что мне свой. Особо внимательно снимают моё оголённое бедро и мои длинные ноги, каждый пальчик. Слава Богу у меня всегда идеальный педикюр. Мои ножки ещё подмарафетили, намазали каким-то кремом. Так что они блестят как будто я в колготках. Обожаю свои ножки. Я раньше сама их целовала, когда представляла, как буду заниматься сексом, я ведь довольно поздняя. Первая девушка у меня появилась аж сейчас. - Смартфон не канает, дайте её журнал! – Громко произносит режиссёр. Он всегда говорит таким голосом, будто убить меня хочет. Сейчас вот набросится и порвёт на мелкие кусочки, и всё не будет Юлечки. - Никто сейчас не считает журналов дома, - пытаюсь я возразить, но кто меня глупышку будет слушать. И визажистка вновь подравнивает мои реснички и подкрашивает губки. Чтобы снять это дурацкий кадр, меня всё время приходится подкрашиваться. Я как кукла, как манекен. Но всё-таки это работа. Быть красивой это очень важная и сложная работа. Особенно волосы, к ним мне даже прикасаться запретили, чтобы они не потеряли лоска. - Супер, с журналом лучше, - говорит режиссёр. – Смотри в камеру! Прикрой рукой ротики, сверки зубками, улыбочку. Ресничками похлопай… С тобой приятно работать, если бы не твоя зависимость от телефона… Я хочу возразить, но не могу. Я же в кадре. - Ножку немножко сюда, плечико ближе к лицу, смотри в одну точку. Супер! Ты где-то училась? - Нет, - зачем-то отвечаю я. - Не отвечай мне, идёт съёмка! – Опять орёт на меня режиссёр. – Тяни пальчики, сильнее выгибай щиколотку правой ножки. А попу приподнять можешь? Наоми смотрит на это и улыбается, прикусив пальчик. Она предвкушает нашу лесбийскую съёмку. Честно говоря, если бы не Иришка, я бы уже запала на Наоми. Мне хочется попробовать, как оно с другими девушками. Но я же помню, что у меня уже есть любимка, и не имею права причинять ей боль. - Закончили, можешь расслабиться, - командует режиссёр и огромная яркая лампа, светящая мне прямо в глаза, вырубается. Следующая сцена – звонок в дверь. Дверь у нас в соседнем павильоне. То есть я как бы встаю с диванчика и бегу на шпильках к двери, открываю, не глядя в глазок, и вижу Наоми. - Мотор, - команда режиссёра, а вместо звонка звучит хлопок. Им лень было настоящий звонок устанавливать, и они решили таким образом дать сигнал о том, что надо вставь и идти к двери. Я подхожу и инстинктивно тянусь к глазку, но как бы ничего там не вижу. Здесь должна быть склейка. Радостно улыбаюсь и открываю дверь. Тут самая сложная актёрская игра. Хотя при наличии стольких дублей это совершенно не сложно. Мне нужно показать одновременно удивление и страх, что при наличии длинных ресниц с подкрученными кончиками не так-то сложно. Наоми как всегда при параде и во всей красе. Блин, мне так нравится, как она играет: её эмоции, её ревность, страсть. И то, как она направляет на меня ствол своего пистолета. Мне реально в этот момент становится страшно. Я делаю полшага назад и случайно спотыкаюсь об какой-то элемент реквизита. Падения в сценарии не было, но режиссёр не кричит мне «Стоп», а вместо этого орёт: - Хорошо получается, снимаем дальше! Наоми держит меня на мушке. А я упала и удалилась, мне больно, мне страшно, я реально вжилась в эту роль. Я пытаюсь что-то сказать, но она опускает ствол, протягивает мне руку и помогает встать, а после заключает меня в свои объятия. - Стоп, снято! С первого дубля, отлично! Переснимать не будем, - радуется режиссёр. - А может, на всякий случай сделаем ещё дубль, - комментирует один из его ассистентов. - Не сейчас. Пока они в таком настрое, снимаем постельную сцену. А мы с Наоми реально стоим перед ними в обнимку, её рука лежит на моей талии и опускается ниже до моей попочки, наши глаза друг напротив друга и губы слегка приоткрыты, вот-вот сомкнуться в поцелуе. - Мотор, мотор, начали! – Орёт режиссёр, и мы нерешительно тянемся друг к дружке губами, пока, наконец, не соприкасаемся в поцелуе. Наоми прячет пистолет в сумочку и обнимает меня двумя рукам. А я как безвольная кукла в её руках, могу лишь подчиняться её воле. Наконец я обнимаю её за талию, помогая избавиться от одежды. Я, как опытная лесбиянка, ложусь на кровать первой, сексуально улыбаюсь и маню её к себе пальчиком. А Наоми склоняется надо мной и вновь целует меня в губы. Потом она целует мою шейку, она так страстно сосётся, как бы засосов не оставила. Иначе что я потом Иришке скажу. Наоми целует меня в грудь, в ключицу. Я снимаю с себя лифчик, а она прикасается губами моему плоскому животику и опускается ниже. Нежно приспускает с меня трусики и вот её губы прямо напротив моей кисульки. Наши глаза встречаются, и тут она стягивает с меня трусики. Ещё немного, ещё чуть-чуть и мы займёмся сексом. - Стоп! Снято! – От измены меня спасают только эти слова. Хух, я аж испугалась: - Ты так натурально играешь, мне казалось ты сейчас сделаешь следующий шаг. - А почему ты решила, что это тебе только показалось? – Подмигивает мне Наоми. Следующие несколько кадров мы кувыркаемся в постели. Обычные кошачья прелюдия лесбияночек. Вот мы в обнимочку, обнимает друг друга ножками, а вот и 69. Честно говоря, меня так заводит аромат её тела, её прикосновения. Так же мне нравятся очертания её трусиков, хочется заглянуть, что там под ними. Очертания её нежной кисочки, как она просвечивается сквозь тонкое кружево. Как угадывается там тоненькая полосочка волос, и чувственные половые губы. Блин я так завелась, приеду домой – наброшусь на Иришку. Самый долгий кадр - как мы сосёмя, и как я целую её в плечо и в губы. Не факт что что-то из этого войдёт в финальный монтаж, но больше красивых кадров это ведь хорошо. Последняя на сегодня сцена - это две наши голые попочки в кадре. Мы идём в коротеньких ночнушках в ванную, держимся за ручки и целуемся. Наоми толкает меня попкой, а я возбуждённо смотрю ей в ответ. Следующий кадр, где мы сосёмся уже в душе – будет сниматься уже в другом павильоне. Они мне говорили что-то о съёмках в бассейне. Неужели Ти-Лайт арендовал целый бассейн лишь для того чтобы снять один этот кадр. Когда я сюда пришла, то ещё не подозревала, что самым трудным будет вовсе не сниматься обнажённой, переодеваться по десять раз и краситься каждые пять минут. Самым трудным для меня стало ожидание, бесконечное ожидание пока снимутся другие. Учитывая то что у меня забрали телефон, ожидание стало невероятно тягостным. А мысль о том, что мне сейчас звонит Иришка и дозвониться не может, особенно отравляет душу. В такие моменты я пытаюсь убедить себя, что это работа, просто работа, которую надо выполнить, раз я уже подрядилась. А я такая, что не люблю бросать на середине и должна выполнить её до конца, раз согласилась. В курилке ко мне подошёл режиссёр и шепнул: - Умница. Отлично держишься в кадре. Мы отсняли всё за половину времени, даже пересъёмок не надо. - Спасибо, - ответила я ему, хотя он вряд ли услышал ответ. Ведь он побежал другие сцены снимать. А я так и осталась на курилке. Хотя назвать курилкой то место где никто не курит, а все пьют кофе, можно с натяжкой. Но по традиции всё так называют. Я сама пью уже третью чашку растворимого кофе без кофеина. И всё равно это слишком много для меня, я никогда не пила столько кофе. Ко мне подошла Наоми, чем скрасила моё одиночество. Просто ни с кем другим я как-то не наладила общения, что и не странно, учитывая то, что я интроверт. - Хух, ну и денёк, - устало произнесла Наоми наливая в своей стаканчик с растворимым Маккофе горячей воды из кулера. - Я не знаю, – говорю. – Мне не с чем сравнить. Я впервые на съёмках. - А стримы снимать разве проще? - Никогда не думала об этом. Их всегда Иришка организовывала, чтобы я чувствовала себя в кадре максимально комфортно. - Да, она у тебя молодец, - вздыхает Наоми и пытается убирать ресничку, попавшую в глаз. - Дай гляну, - говорю я и, присмотревшись своим падающим зрением к её глазам, вижу в них злополучную ресничку, аккуратненько пальчиком убираю её. В этот момент мы с ней близко друг к другу, насколько это возможно. И именно в этот момент заходит Ти-Лайт. - Ух, девчонки, потише, - делает он вид, что прикрывает глаза от смущения. Хотя, похоже, этот мачо вообще не умеет смущаться, потому как считает себя ну просто таки неотразимым. Думает, небось, что ни одна девушка ему не откажет. Самовлюблённый сморчок, мне иногда даже жалко Наоми, неужели она хочет связать себя, свою красоту, своё тело, свои глаза, вот с этим. Да даже здесь на съёмках есть парочка парней куда симпатичнее его. Но он же типа звезда. А с другой стороны, какая разница, звезда он или нет. Мне важно, чтобы человек мне нравился внутренне и внешне, чтобы мне с ним нескучно было. А деньги, деньги приложатся, деньги это дело наживное. Главное что крыша над головой есть, на кусок хлеба хватает и рядом с тобой любимый человек. Вот со мной рядом Иришка, и я бы ни за что не променяла её на какую-то стрёмную тётку лишь потому, что та знаменитость и у неё куча денег и поклонниц.