Карма-бабочка

au, где Юхён внезапно посещает интуитивное озарение о предстоящем конце света, и она решает сделать то, на что не могла набраться смелости в течение нескольких лет. Конец света не пришёл в виде орды зомби, или атомной бомбы, или мировой войны. Он, в общем-то, потихоньку разворачивался на протяжении сначала нескольких месяцев, затем лет — после того, как он стал обыденностью, люди постепенно вошли в колею и стали думать, что ничего хуже уже не случится. Юхён поправила загнувшийся уголок плотной матерчатой маски и с жадностью проглотила проникший на мгновение кусочек свежего воздуха. Свежим его можно было назвать с натяжкой: магазин, где она работала, располагался прямо в центре, дверь, которую без конца тянули на себя покупатели, выходила на проезжую часть. Кислород здесь давно свернулся, потяжелел, насытился парами алкоголя и крэка, который в последние месяцы было слишком легко достать (Юхён лично знала трёх человек, что могли притащить ей пакетик по одном щелчку пальцев и шороху грязных купюр — только наличные, на банки положиться больше нельзя). Эпидемия шагала по городу размеренными широкими шагами, словно матрос, только что сошедший с борта корабля, и тяжёлыми подошвами давивший пожухлую траву, а вместе с ней и мелких букашек, червей, и прочие порождения земли. Каждый день Юхён просыпалась к сообщению, уже ставшему нормальным — десять тысяч новых случаев, триста пятьдесят смертей. Вирус поражает молодых людей, которые начинают испытывать крайнее утомление и постепенно гаснут, не испытывая никаких других симптомов. В городе откуда-то появилось оружие. Иногда, протирая большую стеклянную дверь дезинфектором, Юхён задумчиво наблюдала за очередной толпой толстых, неповоротливых полицейских, пытающихся повязать сумасшедшего, размахивающего пистолетом. Чаще всего они успевали это сделать до того, как тёмная жидкость расплёскивалась по асфальту и попадала на стекло (как-то раз, несмотря на все возражения, Юхён пришлось отмывать кровь с наружной стороны двери — она плакала и с трудом сдерживала тошноту, но прибавка в 25 тысяч вон к зарплате была слишком соблазнительной). Конец света никто таковым не называл: большинство новостных источников использовали такие термины, как «новая реальность», «переходный период», «тяжёлая эпоха для человечества, которую мы преодолеем только совместными усилиями». Юхён честно верила этим сообщениям в начале и даже совсем недавно — даже когда она закончила университет и попыталась устроиться на нормальную работу с полной занятостью. Нужно всего лишь немного подождать. Она подождала год, два, три — и все ещё протирала дверные ручки дезинфектором вместо того, чтобы устраивать кинофестивали. Кино, кстати, умерло в прошлом году — его проводили тихо, печаль и отчаяние любителей фильмов утонули в громких криках тиктокеров и ютуберов. Весь контент теперь был персональным, оплаченным, зрители больше не измерялись в количестве человек, а лишь в количестве денег, которые они могли заплатить за свои безумные фантазии, исполнявшиеся в короткий срок на тысячах веб-сайтов-близнецов OnlyFans. Кто-то сделал погромче старенький телевизор: по нему показывали очередное выступление мэра. Юхён слушала краем уха, пытаясь понять, есть ли в его сообщении хоть какая-то новая информация, кроме привычной «мы проигрываем битву, но у нас все еще есть шанс все повернуть вспять». Облака сгущались над торговым центром напротив, обещая в скором времени разразиться тяжёлым дождём с острым химическим запахом. Юхён рассеянно наблюдала за старушкой в маске, сшитой из старой футболки. Женщина испуганно вертела головой по сторонам, а затем нерешительно приоткрыла дверь магазина. — Вы здесь, чтобы забрать свой заказ? — на автомате спросила Юхён. Мэр тем временем вещал что-то о войсках федерального правительства, которые уже на пути, чтобы восстановить порядок в городе. Порядок? — Лотерея! — старушка была явно не местной и едва знала язык, к тому же проглатывала окончания от возбуждённого волнения. — Я выиграла много денег! Как забрать? Юхён вздохнула: офис выигрышей находился прямо по соседству. Пожалуй, старушке с котомкой не стоило так громко кричать о том, что у неё скоро будет много денег. Особые войска будут награждены правом остановить гражданина на улице и поинтересоваться, куда он направляется… Первая капля дождя упала прямо на старушкин нос, красный и в рытвинах. Она будто этого не заметила и продолжила кричать о том, как она пыталась постучаться в дверь по соседству, но там закрыто, и как же ей забрать свои деньги… Через дорогу кто-то громко завопил: наверняка, очередной крэковый трип очередного бездомного. Юхён схватилась за сердце и принялась его осторожно массировать: не потому, что оно болело, а потому, что оно будто приостановилось на мгновение и перед глазами всё померкло. В это мгновение она явно и чётко поняла, что конец света наступил, и у неё осталось всего лишь пару дней, прежде чем всё треснет по швам и пойдёт ко дну. Она не знала как или откуда эта мысль пришла к ней, но знала наверняка, что она не ошибается. — Обойдите здание вокруг, задняя дверь должна быть открыта, — грубо ответила она, схватила свою ветровку со спинки стула, аккуратно сняла бейджик компании и положила его на стол. — Ты чего? — с удивлением спросила её начальница, сверявшая скудные продажи тут же, неподалёку. — Я ухожу, — заявила Юхён и перепрыгнула через стол, преграждавший покупателям дорогу в магазин — шоппинг внутри был запрещён, можно было лишь забирать заранее оформленные заказы. — И вам того же советую. — Ким Юхён! — недоумевающий крик донёсся до Юхён, когда она уже сворачивала за угол: длинные ноги, хотя и расслабившиеся за последние месяцы, проведённые дома, наконец почувствовали свободу, а по мышцам разлилось приятное тепло усилия. Дышать и бежать в маске было тяжело, поэтому Юхён подцепила резинки за ушами двумя пальцами и вышвырнула её вон. Всё равно конец света уже здесь. Она бежала по выщербленному асфальту, мимо перевёрнутых мусорных баков, лопнувших многоразовых шприцов, трупов птиц — их стало слишком много, словно прошёл дождь из мёртвых тел. Юхён могла бы сесть на автобус или поймать такси — большинство из них всё равно скучающе толпились у обочины в ожидании беспечных богачей — но почему-то считала себя обязанной бежать. Она не могла положиться ни на что, кроме собственного тела и собственных чувств в это странное, уродливое, исковерканное время. Пробежав мимо цветочного магазина, она на секунду остановилась: не купить ли ей любимых орхидей? Юхён окинула взглядом пожухлые лепестки и махнула приободрившейся продавщице — нет, спасибо. Слишком недостойно. Какого цветочные магазины вообще открыты? Когда она пробежала где-то две трети пути, в груди начало остро покалывать, а сердце забилось так сильно, что, приложив руку к рёбрам, можно было его нащупать и обхватить пальцами. Юхён зачарованно прикоснулась к маленькому кусочку плоти, который поддерживал её на бегу все эти двадцать шесть лет и причинял её столько боли. Спасибо за каждую секунду, малыш. Ты поработал на славу. Дождь застал её врасплох: видеть было сложно из-за крупных капель, стекавших по толстым стёклам очков. В какую-то секунду она даже хотела избавиться от них, как и от надоевшей маски, но потом подумала, что хочет видеть, когда прибудет в место назначения. Это слишком, слишком важно. Охранник на вахте всхрапнул и открыл один глаз — окинув взглядом запыхавшуюся Юхён, он лениво усмехнулся. — Чего, к бойфренду прибежала? Маску надень. Юхён торопливо закивала и натянула на лицо шейный платок, прятавшийся под толстовкой. Охранника эта небрежная попытка удовлетворила. — В какой квартире? — Шестнадцатая, — не дождавшись, пока охранник откроет книжку и сверит всю информацию — но там не проживает никаких мужчин, ты не ошиблась, деточка?.. — Юхён пробежалась к лестнице и рванула на себя дверь, которая тут же ударила её в лоб, оставляя на нём красную, уродливую отметину — позже она превратится в шишку, а затем в фиолетовый синяк. А может и не успеет. На четвёртый этаж она взлетела как птица, сердце к тому времени совсем успокоилось, будто обретя второе, нет, третье дыхание. Оказавшись перед обитой синим кожзамом дверью, Юхён на секунду замерла и посмотрела на себя в разбитый экран смартфона. Какой кошмар. Она протянула палец к звонку и не успела его нажать. Дверь распахнулась: Минджи, наверное, только что проснулась (неудивительно, ведь она работала ночные смены в больнице). Она стояла в своей красной фланелевой пижаме, поседевшие волосы собраны в неаккуратный пучок, глаза красные с потяжелевшими веками, на носу и вокруг рта — красный, непроходящий след от респиратора. Милая, милая! — Что ты здесь делаешь? — выдохнула Минджи и протянула руку, но мигом её отдёрнула — привычки медсестры соблюдать безопасность, отсутствие физического контакта. — Юхён, я… — У нас нет времени, — лихорадочно прошептала Юхён. — Конец света наступит скоро. Минджи это совсем не удивило, её глаза зажглись ярким. — Ты тоже? — прошептала она. — Я думала, что схожу с ума. Юхён замотала головой и переступила порог квартиры. В этот раз Минджи не отстранилась. — У тебя кровь, — сказала она тихо. — На лбу, надо обработать. — Потом, — Юхён взяла её за запястья и положила её руки себе на плечи. — Минджи, я пришла сказать тебе что-то очень важное. Мир умирает, но я не хочу уходить, пока ты не узнаешь… Минджи улыбнулась — в этой улыбке проскользнула её былая красота, из недавнего прошлого, которое теперь казалось таким нереальным. Она аккуратно отбросила прядь волос, прилипшую к мокрому лицу Юхён, и прижалась к её щеке. — Я знаю, — сказала она, а потом коснулась губ Юхён языком, увлекая её в медленный, осторожный поцелуй. Он был первым, но казался таким привычным, таким естественным и почти что обыденным. Девушки прижались друг к другу: Юхён дрожала от холода и волнения, а Минджи заслоняла её от всего мира. — Я тоже тебя люблю, Ким Юхён. Теперь можно и умереть.