♔♕♖♗♘♙
Тэхён не знал, что закат бывает настолько красивым, что реальность на фоне его ярко-огненного цвета блекнет до тусклого серого, почти туманного, стирая проблемы этого дня. Такое чувство, будто это сгорает время, его не вернёшь, а вместе с ним сожаления, невыполненные дела, чувства, и… почему этот лилово-розовый цвет кажется каким-то знакомым? Будто Ким уже где-то прежде мог очень долго за ним наблюдать. — Малыш. Голос альфы заставляет отпустить ту тоненькую нить паутинки, что на мгновение просочилась под запертой дверью сознания, Тэхён держит её оборванный край, снова упускает что-то очень важное, поворачивается и смотрит на главу особого отдела, который пришёл за ним. Рабочий день заканчивается, результатов от допроса двух пойманных омег никаких, и Чон оставляет все дела на завтра, а сейчас он уделит всё внимание своему омеге. Ким послушно спускается со стула, забирает со стола фотографии из базы в клубе и замирает, когда слышит: — А разрешение спросить? Тэхён снова ощущает это странное чувство, ведь у него даже не возникло мысли, что ему нельзя этого делать. Будто ему разрешено всё. — Ничего, — заверяет Чонгук, решая не акцентировать на этом внимание, то, что шатену именно эти фотографии показались необходимыми, может натолкнуть его на нужные особому отделу воспоминания, — забирай. Ким складывает пару фотографий и выходит из кабинета, накидывая куртку, пока они спускаются на лифте. На улице Тэхён по-прежнему замечает за ними слежку, две машины сопровождают их до самой квартиры, и шатен совершенно случайно замечает в Чоне какое-то… раздражение? Альфа напряжён, челюсти плотно стиснуты, когда он разговаривает по телефону, пока они идут до двери квартиры, и Тэхён закусывает губу, начиная перебирать варианты, что он сейчас может сделать, чтобы помочь расслабиться. День определённо был трудным, да и прошлой ночью Чонгук не спал из-за него, к этому времени альфа должно быть сильно устал. Дверь квартиры закрывается, мир за ней перестаёт существовать, когда Чон помогает Тэхёну снять куртку, ласково проводит взглядом по парню и задерживает внимание на фиолетовой пружинке, что снова оказалась на его запястье, пытаясь вспомнить, разве омега не говорил, что оставил её здесь. Снова начал лгать? — Выпьем? — предлагает альфа, проходя к кухне. — Ты любил пить со мной вино. — Я не уверен… — Не отказывай мне, — мягко говорит Чон, забирая с полки два бокала, — хотя бы сегодня, я устал жить без тебя. Сердце пропускает удар, Тэхёна пробирают мурашки, что щекочут лёгкие, заполняя их трепетом чьих-то бархатных крыльев, он ощущает что-то гораздо больше, чем благодарность. Влюблённость. Ту самую, от которой на ногах стоять тяжело, а внутри оседает тяжёлое чувство нужности. Чонгук устал жить без него. Омега сглатывает, пытается спрятать взгляд, отражающий собственные чувства, и кивает, соглашаясь. На лице Чона улыбка, он провожает шатена, который сказал, что сейчас вернётся, скрываясь наверху, чтобы привести себя в чувства. Альфа сполна ощущает омегу в своём доме, в его руках под его властью, и это больше, чем возбуждает. Лидер сопротивления полностью под его контролем. Тэхён останавливается в коридоре, прислоняется к стене и скатывается по ней вниз, хватаясь за грудь, под которой пытается вырваться собственное сердце. Это оказывается больно, но эта боль приятная, словно медленно стекающая лава, заполняющая изнутри полностью, обжигающая и до дрожи приятная. Неужели из-за сопротивления Тэхён мог предать того, кого так сильно любит? Какой должна быть причина, чтобы пойти на подобное? Шатен хватает свои горящие щёки, делает глубокий вдох и медленный выдох, отбрасывая все мысли — ему пора прекращать думать, это только всё усложняет. Нельзя жить прошлым, его не изменить, какими бы вескими причинами не были все его поступки, сейчас они не имеют значения, Чонгук его простил, забрал к себе и теперь сбережёт. Надо жить настоящим, здесь и сейчас, с маленькими проблемами, но настоящими чувствами. И Тэхён решает больше не терять времени. Каждая ступенька лестницы отдаёт ритмичным ударом внутри, перемешивается с щекотливым чувством беспокойства и предвкушения — Ким пил вино, он помнит фрагменты, жгучее наслаждение, когда напиток стекает по горлу и оседает послевкусием на языке, но то, по чему омега действительно соскучился, было не красное. — Идёшь? — Чонгук стоит в проходе между ванной комнатой, смотрит на шатена из-под полуопущенных век и терпеливо ждёт, чтобы забрать того, кто принадлежит ему. Никому не понять этого чувства, когда несломленный жизнью, продажей и пленом, законом лидер самого сопротивления послушно идёт прямо в руки, слепо вверяет своё сердце, душу, тело, невинным взглядом пытается улизнуть от собственного желания перед альфой и облизывает розовые губы, нервничая. Никому не понять — Чон никому его больше не отдаст. Ему совсем не стыдно за свой поступок, лишивший омегу ценных воспоминаний, ничуть не мучает совесть за то, что он этим пользуется, лжёт, строит новое прошлое, разрушая будущее, и особенно за то, как мучительно медленно стягивает с Тэхёна одежду. В прикосновениях альфы не прослеживается грубость, ни намёка на принуждение, он внимательно следит за шатеном, которого ещё вчера бросило в дрожь от одного только упоминания, что они спят вместе, и Ким действительно чувствует себя в безопасности. Обманчивое это чувство или нет, но Тэхён на него поддаётся, верит Чонгуку и погружается в воду, что пахнет чем-то ненавязчиво приятным, цветочным. — Надеюсь, ты уже вспоминаешь, как любил лежать здесь, — Чон устраивается рядом, нарушая только успокоившуюся гладь воды, нисколько не стесняется своей наготы, пока Тэхён рядом подгибает ноги, взгляд уводит, но это ненадолго, брюнет уверен, и добавляет ещё одно маленькое изменение прошлого: — со мной. — Да, — тихо выдавливает из себя Ким, забирая у альфы бокал, — что-то знакомое. — У меня есть тост. Чонгук касается вытянутым горлышком бутылки вина до края бокала, нарушая тишину секундным звоном и заполняя бокал Тэхёна красным, любимым цветом омеги, вином. — За новое прошлое, — Чон поднимает бокал, смотря в глаза лидеру сопротивления, чью личность он стёр, — неизбежное настоящее, — он покончит с этим раз и навсегда, — и несуществующее будущее. Звон бокалов заполняет помещение, звучит точно как молоточек, что ударяет в зале суда, оглашая приговор, и Тэхён выпивает, заливает любезно предоставленный яд, отбрасывая все подозрения — он будет жить своими чувствами. Напиток остаётся на губах, омега от него вздрагивает, мурашки уходят по телу под воду, вино оказывается не совсем таким, каким Тэхён его смутно помнил, но понимает, что было сладко на самом деле, когда Чонгук болтает небольшой баллончик, после чего выдавливает белую, ароматную розоватую консистенцию и подносит к губам. — Слизывай, Тэхён. Сладкий вкус перебивает предыдущий, позволяет расслабиться и почувствовать слабое головокружение. — Вкусно. Помнит. Тот вечер, то вино, те сливки, что омега пробовал, опустошая свой бокал, но не того Чонгука. Это не обязательно, Тэхён делает ещё глоток, не хочет вспоминать, ему уже достаточно, чтобы убедиться, что альфа говорит ему правду, остальное не важно. Позже Ким задумывается о том, что не так страшно и быть обманутым — даже если Чонгук что-то изменил в новом прошлом, это не так принципиально — главное то, что сейчас они вместе. Ванная погружается в тихие воспоминания, рассказы совместного проживания, и Тэхён внимательно слушает, иногда осушая свой бокал. Смущение постепенно оставляет омегу, тёплая вода заметно расслабляет, и на смену приходит что-то тягучее, пытливо-сладкое, оставляя поцелуи россыпью алого на щеках. Чонгук рассказывает про их первый поцелуй, Тэхён его, конечно, не помнит, для него он случился совсем недавно, в лечебнице после прогулки с заверением в чувствах. Но в обоих случаях он был подарен Чонгуку, и Тэхён нисколько не жалеет. Приглушённый свет создаёт слишком яркую атмосферу, вино в бокале игриво поблёскивает, время близится к полночи, и в квартире слышен смех омеги. Тэхён пьян, он уже сидит на бёдрах альфы, позволяет ему оглаживать спину, запрокидывает голову, чтобы Чон оставил укус на шее, а потом зализал его, специально долго, старательно, заставляя младшего заливаться смехом от щекотки. Он невероятно чувствительный, опьянённый, доступный, Чонгук опускает ладони ниже, сминает ягодицы и ловит тихий стон с губ Тэхёна, теряя над собой контроль. Невинные приставания меняются на откровенные, шатен отвечает на ласку, двигается ближе, податливо размыкает губы и зарывается пальцами в тёмные волосы. Внутри всё горит, Ким впервые ощущает столь сильное влечение к альфе, не может ему противостоять, двигается ближе и хочет большего. Тэхён не думает, в этом вся свобода, он просто поддаётся своему желанию, позволяет прикасаться к себе, спуститься рукам гораздо ниже, неторопливо обводя колечко мышц, морально подготавливая его. Ему всё ещё страшно, но не с Чонгуком. Альфа покрывает его лицо поцелуями, когда Тэхён жмурится и принимает в себя два пальца, прерывисто пытаясь набрать воздуха, но не останавливая его. Странные ощущения заполненности и скользящие движения кружат голову, омега ловит ртом воздух, начиная мелко подрагивать, когда Чонгук подхватывает его из воды, выносит из ванной, оставляя мокрую дорожку позади них, и укладывает на диван, на секунду заглядывая в глаза, что блестят искрой желания в темноте. Чонгук стирает прошлые чужие поцелуи с этих губ, ставит свои метки по всему телу, присваивает Тэхёна полностью себе, каждый сантиметр оглаживает, чтобы на нём были только его прикосновения, и толкается бёдрами вперёд, чувствуя, как шатен задерживает дыхание. Их последний раз был страстным, сумасшедше отчаянным, Тэхён впервые не хотел от него уходить, и это заставило альфу пойти по такому пути, по которому омега его возненавидел бы — покончил с сопротивлением. Сейчас же Ким снова его, полностью и без остатка, без яда к закону в мыслях, чистый и такой красивый. С шрамами, поломанный, затуманенным взглядом и одинокий, брошенный всеми и сохранённый лишь Чоном. И он постарается, чтобы так осталось навсегда.♚♛♜♝♞♟
Ночной город Хосоку нравится куда больше, ведь в полумраке, освещённым лишь улицами, передвигаться значительно проще, а шанс остаться незамеченным растёт в положительную для омеги сторону. Хотя, учитывая последние обстоятельства, даже база больше не является безопасным местом — им надо оттуда уходить. Другой вопрос, куда? Как долго они ещё будут прятаться и бегать, преследуемые законом? Сдаться? Оставаться в тени и не рисковать жизнями дорогих людей, подтвердить слова альф и с позорным поражением всю оставшуюся жизнь скрываться? Это даже звучит нелепо, ведь само сопротивление состоит из тех людей, что никогда не отступят, могут сомневаться, но не сделают шаг назад пока их надежда всё ещё воплощается в лидере. Хосок, правда, в него уже не верит. С Тэхёном давно надо было что-то делать, как только его визиты к главе особого отдела участились, как-то отгородить его от ошибок, лучше следить, но разве кто-то вообще способен его остановить? Один мог. Чон заходит в здание больницы со входа, куда подъезжают автомобили скорой помощи, проникает внутрь без лишних глаз и сворачивает на лестницу к человеку, что подобрался к сердцу лидера чуть ближе, чем остальные. Для всех подрывник был лишь тем, кто протянул руку помощи Тэхёну в другом городе после похищения, укрыл от страхов, был рядом и дал защиту, а вместе с ней необходимые навыки. Хосоку не довелось многое узнать про то время, что младший провёл с командой подрывника, но заметил как тот смотрит на лидера. Омега, чьего имени никто не знал, слишком открылся для Тэхёна, позволял ему большее, скрывая свои чувства, которые бы мешали цели. Подрывник своенравный, им невозможно командовать, а Тэхён это мог. Йен тоже мог влиять на лидера, и это могло бы поменять то, что происходит сейчас, если бы не та часть Кима, что хотела спасти главу особого отдела от суда. Возможно, именно Йен станет тем ключом, что откроет запертую дверь сознания Тэхёна. Остановившись у палаты омеги, Хосок прислушивается к шагам позади, которые затихают вместе с остановкой парня. На этом этаже не должно быть способных ходить пациентов, лишь медицинский персонал, но и он к этому времени уже должен был завершить обход. Хосок опускает ладонь на ручку, всё ещё не веря, что особый отдел смог добраться до подрывника — они не оставили никакой зацепки, чтобы его найти, и лишь Чонгук мог узнать его. Но особый отдел не мог найти это место так быстро. Хосок резко садится, успевая уклониться от захвата, сбивает мужчину позади и достаёт пистолет, направляя на второго, только его выбивают из руки, с громким падением на пол дав понять омеге, что его опасения были ненапрасными. Чон пользуется приказом запрета от главы особого отдела использования огнестрельного в стенах больницы, вытаскивает из ботинка нож и вонзает его в бедро альфы, получая шанс на побег. Когда Юнги подбирал это место, он учитывал подобный вариант событий, поэтому палата подрывника находилась на втором этаже — прыгать невысоко. И Хосок понимает, что у него нет другого пути отхода, потому что со стороны лестницы поднимается подкрепление, он зажат особым отделом с двух сторон. Тогда парень врывается в первую попавшуюся палату, пробегает мимо коек и открывает окно, смотря вниз — путь чист. — Не двигайся или мы откроем стрельбу! — звучит позади. — Руки за голову, спускайся! Хосок чувствует на себе прицелы в затылок, спину, смотрит вниз, на выступ крыши, который смягчит падение и медленно начинает поднимать руки к голове. Но как только позади делают шаг ближе, омега срывается вниз. Команда разделяется: двое подбегают к окну, остальные направляются вниз, и на улице раздаётся пара выстрелов. Омега из сопротивления скрывается за поворотом.♔♕♖♗♘♙
Утро подкрадывается с противным смехом вернувшихся на работу альф, Чимин с неприкрытым отвращением смотрит в ответ, когда те проходят мимо и облизывают рыжеволосого взглядом, и выдыхает, касаясь затылком холодной стены. Вчера он видел Тэхёна здесь, в кабинете главы, а значит, и сегодня вполне возможно Ким будет там же. В случае штурма, омега оттуда никуда не денется, и Чимин сможет его забрать. Мила находится тоже где-то рядом, их не разъединят и не переведут в другое место, пока не добудут нужную информацию. Ещё через два часа народу прибавилось, кто-то засуетился, в коридоре стало особенно оживлённо, и Чимин наблюдает за ними через стекло стен и незакрытые жалюзи. Должно быть, что-то случилось. Мимо проходит работник с двумя стаканчиками кофе, и он же через несколько секунд заходит к Паку уже с одним, молча ставит на стол и уходит — должно быть тот отнёс Миле. Завтрак так себе, омега даже не пьёт кофе, но что говорить о внимании к предпочтениям, когда само отношение к омегам в этом мире отвратительное. — Надеюсь, ты выспался, — раздаётся слишком бодрый голос главы особого отдела, который с улыбкой превосходства входит к омеге и коротко осматривает его. — Не хочешь ничего рассказать? — То, как я к тебе отношусь, ты уже знаешь, — язвит Чимин, пытаясь бросить взгляд в коридор, чтобы заметить Тэхёна. — Чудно, тогда буду держать тебя в курсе положения сопротивления, — Чонгук бросает на стол отчёт с прошлой ночи. — Подрывник под наблюдением, Хосок вчера был подстрелен. Мы его ещё не нашли, поэтому можешь питать пустые надежды, что он пока жив. Только, долго ли он протянет без медицинской помощи? У вас ведь в сопротивлении нет врачей. — Не беспокойся, без чужой помощи всегда справлялись, — натянуто улыбается Пак. Чон наклоняется, опираясь руками на поверхность стола, смотрит в глаза омеги и не перестаёт наслаждаться медленным поражением сопротивления. — Вы лишились своего главного козыря — подрывника, девчонки, в чьих карманах нашли детали для сборки бомб, а следовательно, запасного козыря, Хосока, что не сможет достаточно длительное время быть полезным, и своего лидера, в которого вы все так наивно верите. Что сейчас осталось от сопротивления? Чонгук больше ничего не говорит, покидает помещение и оставляет омегу одного. Чимин прекрасно знает нравы исполнителей закона, что пытаются морально задавить, омега не глупый, уже достаточно времени провёл за пределом сказочного дома, где их благотворили и заверяли, будто весь мир создан для них. Пусть альфа считает, что сопротивление претерпевает поражение, эта уверенность сыграет с ним злую шутку, когда лидер снова вернётся на своё место. А вернуться он должен очень скоро. Услышав слабый скрип двери, Чимин уже хотел было нагрубить главе особого отдела, но как только оборачивается, замирает, увидев совершенно не того, кого ожидал. Взгляд родных глаз смотрят на рыжеволосого слишком пусто, Пак не может рассмотреть в них ни намёка на надежду, а тем временем парень напротив делает несколько шагов и оборачивается, удостоверяясь, что за ними не следят. — Ты… — У нас нет времени, — перебивает Тэхён, прислоняясь спиной к стене, что не просвечивала насквозь и позволяла ему скрыться. — Мне нужно знать, что вы сейчас планируете. Чимин ничего не понимает, внутри что-то громко обрывается, трос за тросом ломаются от осознания страшной вещи, которая подтверждается, когда Ким нервно обводит губы, не дождавшись ответа, и очень тихо говорит: — Я ничего не забывал. Всё это было лишь игрой? Для чего? Вопросы один за другим нападают на Чимина, он ударов собственного сердца не слышит, лишь эхом разносящееся в голове «помнит». Но всё было слишком реалистично, эти эмоции и панические атаки, слёзы, любовь к человеку, что сломил его, отчуждение к сопротивлению — разве всё это можно подделать? — Тогда какого хрена ты всё ещё здесь? — Пак поднимается со стула, ударить друга, если честно, хочется за обман, но он не может знать, что тот задумал в этот раз. — Я дал поймать себя только из-за тебя! Мила тоже здесь, как теперь ты планируешь всё это распутать? Или как долго ещё собираешься лежать под Чоном? Гордости совсем не осталось? — Но я люблю его. Чимин хмурится, не понимает, с чего вдруг Тэхён говорит так, будто оправдывает альфу, и шатен тут же прочищает горло. — Не важно, — Ким складывает руки на груди, отводя взгляд в сторону, — просто дай мне знать, что вы сейчас планируете. — После всего, что он сделал с тобой, ты серьёзно? — не меняет тему Чимин. — Вытащил из психушки, предотвратив возможность оставить меня там навсегда? — теперь во взгляде Тэхёна просачивается агрессия, он и правда защищает альфу. — Мы теряем время, меня уже скоро начнут искать, мне нужен ваш план. — Да нет никакого плана, — с натяжкой улыбается рыжеволосый, — я просто хотел найти тебя и сбежать вместе, а Мила пошла со мной, понятно? Наверное, как раз сейчас Хосок разрабатывает какой-нибудь план, если вообще живой от подрывника ушёл! — Далеко от больницы до базы? — А ты не помнишь, где база? — Я не знаю, где больница. В голосе пропала та твёрдость, Тэхён говорит тихо и мягко, оглядывается постоянно и слишком переживает о том, что их услышат. — Далеко, — Пак садится обратно на стул, — Хосок хочет сменить базу, говорит, она стала ненадёжной после твоего… ухода к Чону. — И какие у него версии? — Точно то, что будет не в твоём духе — этот ход уже очевиден. Может быть, что-то подальше от центра, уж слишком заперты мы здесь. Только переезд придётся отсрочить. Когда намереваешься сбежать? Или ты уже передумал и не планируешь добиться своего? — Я не помню всего, — Тэхён слишком холодно отвечает, немного резко, и эта смена настроения Пака пугает, — думаешь, мне сейчас просто? Я даже не помню, где база, не напомнишь? — Слишком уж сильно тебя интересует её месторасположение, неужели, это действительно для тебя важнее всего? — Не представляешь как. Почему? Если Тэхён и правда не смог вспомнить базу, но её расположение играет важную роль в его плане, Чимин должен ему сказать, но он не уверен. Их могут подслушивать, это же так очевидно, да и предчувствие странное. — Сбежишь с нами, и я тебя приведу, — заверяет Чимин, дав понять, что не назовёт место. — Договорились. Тэхён отталкивается от стены, уходит в коридор и сворачивает в соседнюю комнату, где встречается с Чонгуком и улыбается, снимая напряжение и получая короткий поцелуй. — Ты был великолепен, малыш, — альфа притягивает шатена к себе за талию, тычется носом в шею и выдыхает, услышав всё, что было ему необходимо — радиус поисков сужается до центра. — Мне казалось, меня вот-вот раскроют, — признаётся Тэхён, обвивая шею Чона руками, — это было сложно, не заставляй меня больше так делать. Тэхён не притворялся, он действительно ничего не помнит, всё происходящее не фальшь и его план, а реальные чувства. Поэтому в разговоре он защищал альфу и так страстно желал узнать место базы. Сопротивление для него — преступники, и лишь один человек ему дорог. Правда, кое-что в словах того рыжеволосого всё же немного смутило Кима. — После всего, что он сделал с тобой? И что значило его «я дал поймать себя из-за тебя, чтобы сбежать вместе»? Ким помнит, что был информатором у сопротивления, но почему складывается ощущение, будто они всё ещё хотят его вернуть? Для чего? Тэхён великолепно справился со своей ролью, теперь ему осталось подождать совсем немного, а пока у него есть возможность заняться настоящим, в котором его мир заканчивается на Чонгуке. — Босс, — мужчина резко входит в помещение, совершенно не обращая внимание на омегу рядом с главой, — Мин Юнги вышел на связь. — А вот это интересно, — улыбается Чонгук, делая глубокий вдох, потому что с этого момента сопротивление можно считать расформированным — им уже ничего не поможет. Чон целует омегу в висок, оставляет его, шёпотом заверяя, что скоро вернётся за ним, и уходит, уже догадываясь, зачем с ним хочет связаться Юнги. В отличие от других знакомых Чонгуку, Мин первый, кто проявлял к омегам излишнее внимание, и то было не платоническим, присущее большинству, а сочувствующим. С их первого совместного задания Чон заметил иное отношение к этим существам, не стал уделять этому внимания, а стоило бы. Столько лет проработать рука об руку, чтобы в конечном итоге напарник оказался крысой, помогающей сопротивлению. Альфа заходит в зал, где уже включают компьютер, чтобы отследить звонок, забирает мобильник и смотрит на парня, который пальцами показывает нужное количество времени. — Зачем звонишь, если знаешь, что я не отпущу этих двоих? — Зачем отслеживаешь, если знаешь, что я выброшу мобильник и скроюсь? — звучит в ответ, и Чонгук усмехается. — Как себя чувствует Хосок? Вернулся? — Тебе не об этом стоит беспокоиться, — Юнги перехватывает мобильный другой рукой, выруливая с главной дороги на ответвление. — Хотя, уверен, нервишки у тебя каждый раз шалят, когда ты видишь, как меняется взгляд Тэхёна, думая о том, что он мог что-то вспомнить. Поишь его той дрянью из психушки? — Пою лучшим вином — для бывшего лидера сопротивления ничего не жалко, ведь именно он приведёт меня к победе. Почему не заедешь поговорить? За своего рыжика не переживаешь? Ах, точно, вы же не смогли ему уделить внимания, из-за чего последней надеждой для него стал наивный план дать себя поймать, чтобы увидеть Тэхёна. Чонгук переводит взгляд на монитор, где загорается красная точка сигнала вызова, и улыбка с лица начинает исчезать от осознания, куда направляется его бывший напарник. — Не пойми меня неправильно, Чон, — альфа останавливается, достаёт оружие и открывает дверь автомобиля, жестом показывая остальным омегам рассредоточиться, — но раз уж мы — преступники, я подумал, будет правильно оправдать это. — Ты подвергнешь опасности граждан… — Это уже моя забота, — Юнги делает вдох, спуская пистолет с предохранителя, — к слову, месть — очень забавная вещь, которую можно использовать. Я продемонстрирую это наглядно для тебя. Чонгук отдаёт приказ послать всех патрульных, находящихся рядом с тюрьмой, задействовать все силы, но остановить сопротивление, что решило оправдать своё имя преступников, взяв таковых в свои ряды. Месть — не просто забавная вещь, это сильная движущая сила, способная управлять людьми, стоит только дать им направление, и Мин даст. Он лично освободит всех, кого посадил Чон. — Ну так что, — Юнги ногой пинает сетчатую дверь, что служила территориальным ограждением, — заедешь поговорить со своими знакомыми? — Сукин ты сын, Юнги. Чону даже в голову не пришло, что сопротивление прибегнет к помощи преступников, альф, хотя с самого начала там не были одни лишь омеги. С ними с самого начала был Юнги. — Я — сопротивление.Шестнадцать лет назад.
— Тебе не кажется это странным? — Что именно? Старшеклассник смотрит на парня скептично, не понимая, он только делает вид, что вопрос остался ему непонятен, или и вправду ничего необычного не замечает. Молодой альфа начинает тушеваться, не решаясь продолжить тему, потому что этим вопросом не принято задаваться в обществе, нельзя интересоваться его происхождением, незаконно пытаться его изменить. — Ну, — парень смачивает пересохшие от волнения губы, — странно как-то, что от омег напрямую зависит демография, а в обществе они не занимают хотя бы равную позицию альфам… — Мин, ты перегрелся? Юнги тянется ладонью к своей макушке, трогает и вправду нагретые волосы от пятнадцатиминутного пребывания на улице, пока идёт обеденная перемена, и слышит смех одноклассника. Альфа не понимает, почему этот вопрос воспринимается, как что-то безумное, смотрит долго на парня напротив и взглядом показывает, что он не шутит. — Подожди, ты серьёзно? — успокаивается одноклассник. — Да ладно, всем известно, что омеги — недалёкие существа, природа наделила их только возможностью рожать, на большее они не способны. — А это кто-то проверял? Вот теперь всё веселье растворяется в шоке парня, который понять не может, что такое с его другом, который внезапно затронул подобную тему. Юнги, заметив, что выбрал плохого кандидата на обсуждение этой проблемы, выдыхает и кидает травинки, говоря, чтобы он забыл об этом. Мин вообще не понимает, почему сверстники ни разу об этом не задумывались. Конечно, всё ещё зависит от воспитания, обучения в школах, где только и говорят о превосходстве сильного пола, информационной среды, да всего вокруг. Иногда Юнги кажется, будто весь мир находится под влиянием какого-то отравляющего разум наркотика, что не позволяет людям элементарно задуматься над правильностью их поступков. — Мин Юнги, — знакомый голос учителя раздаётся с конца класса, из-за чего названному ученику приходится отклониться, чтобы встретиться взглядом с мужчиной, — задержись ненадолго. Альфа ничего не отвечает, закатывает глаза и бросает в рюкзак тетради, догадываясь, для чего его просят задержаться. Это ещё одна причина, из-за чего Юнги в столь раннем возрасте уже имеет ненависть к людям и не имеет близких друзей. Парень дожидается, когда класс опустеет, подходит к учительскому столу и облокачивается бёдрами на парту позади. Последний учебный год даётся особенно сложно, ведь у подростков формируется собственное мнение и мировоззрение, а Юнги бы сказал навязанное обществом. В любом случае у них уже сформировались представления о собственном государстве и иерархии по вторичному полу. И именно к концу обучения школьников, учителя должны сформировать эту личность, только вот с Мином возникли значительные проблемы. — Возможно, — мужчина сложил руки в замок, пытаясь начать разговор как можно мягче, — у тебя есть какие-то вопросы, которые ты хотел бы обсудить? — Есть, — Юнги не отводит взгляда, — но не с вами. — Почему? — Вы уже не имеете своего мнения в отличие от старшеклассников, кому ещё не так сильно промыли мозги. Юнги слишком пылок, в нём кричит несправедливость, ему правда хочется сделать нечто большее, чем узнать ответы на свои вопросы. Это чувство не понять сформированным людям. Будто тебя затягивает в трясину, а вокруг все стоят и просто смотрят, не слышат и не хотят этого делать. Будто ты одинок в мире, куда попал по ошибке. — Могу ли я пригласить твоих родителей, Юнги? — пробует другой вариант учитель, надеясь повлиять на ученика через другой «рычаг давления». — У меня нет родителей, — молодой альфа отталкивается от парты и закидывает рюкзак на плечо, — не парьтесь, три месяца — и меня вы больше не увидите. Опасения мужчины напрасны, ведь, что может сделать один альфа против закона? Ничего…? — Подожди, — раздаётся голос учителя за спиной, и парень останавливается на школьных ступенях, со вздохом разворачиваясь назад. — Наверное, всё же я смогу тебе помочь, — мужчина протягивает какой-то буклет университета, — здесь, ты сможешь найти ответы на свои вопросы и разобраться, кто, когда и зачем установил законы. Юнги пихает буклет в карман куртки, тихо бросив благодарность за потраченное на него время, и направляется домой. Он с самого детства понимает, как ему повезло родиться альфой, но вместе с тем это же ненавидит, потому что является тем большинством, что ставят себя выше всех. Мальчик, что слишком рано повидал весь грязный мир, вынужден вечно искать ответы на свои вопросы и каждый раз, падая ночью в постель, осознавать свою бесполезность — Юнги ничего не может изменить. — Я дома, — громче обычного сообщает альфа, закрывая дверь на несколько замков, после чего разувается и проходит мимо кухни, бросая взгляд на задний двор, где было всё перекопано им. Грядки подготовил. — У тебя проблемы? — молодого альфу встречает омега, останавливается в метре и натягивает тёплую кофту на плечи, прячась от реальности. — Я по голосу слышу, не обманывай. — Как рука? — игнорирует Мин, смотря на зафиксированный повязкой перелом, естественно, самодельной, ведь никому нельзя знать, что творится в этом доме, а следовательно и выходить из него. Болит. У Юнги под рёбрами тоже болит. — Не нарывался бы ты на неприятности, — омега нежно оглаживает щёку парня, чувствует к нему что-то близкое, но не кровное, и Юнги не может понять, за что его любят, если он даже не родной. — Ты знаешь, я не могу… Знает. Омега в этом доме знает. Мин уходит к себе в комнату, бросает рюкзак к стене и падает на постель, закрывая глаза и ненавидя себя за то, в каком состоянии сейчас находится последний любимый человек. Он просто не успел вовремя вернуться, задержался в школе, но если бы пришёл раньше, смог бы многое предотвратить. Например, убийство. На грядках надо что-нибудь посадить, иначе это выглядит слишком очевидно. Мин Юнги, ученик старшей школы, сирота. Два года назад из жизни ушёл омега, чьим кровным сыном был Мин, оставив его полностью на альфу, жестокость которого свела его же в могилу в буквальном смысле. Юнги обо всём узнал, когда в доме появился новый омега, и отец стал избивать его. В один из таких дней Мин услышал то, что въелось в душу, впилось в сердце и отравляет его по сей день — первую омегу до смерти избил собственный отец за то, что он являлся всего лишь жалкой омегой. Юнги вытягивает руку, смотрит на посиневшие, залитые гематомами костяшки рук и не чувствует никакого сожаления или вины. Мин Юнги, альфа, непойманный убийца собственного отца. Вначале, когда в доме появился новый омега, парень не хотел его принимать, избегал, не разговаривал, относился холодно, почти как все, и только после открытия правды, открылись и глаза Мина. Он прятал омегу у себя, обрабатывал его побои, ругался с отцом, защищая того, кто для него заменил родного человека. Юнги не понимал, почему омега любил его, ведь он не родной сын, да и разница в их возрасте была не слишком большой. Почему омега так относился к альфе, когда к нему относились жестоко? И эти существа слабы? Их не сломать, они улыбаются, даже когда хочется реветь от безысходности, вывернуть душу наизнанку, хоть немного доказать невиновность в своём существовании. Неожиданно парень нащупывает в кармане вместо телефона какую-то бумажку, вынимает её и смотрит на название высшего учебного заведения, где учитель предложил найти ответы на свои вопросы. Академия службы безопасности, правоохранительные органы, служителя закона — Юнги усмехается. Он правда пойдёт учиться на тех, кого презирает? Он уже является преступником. Лишь омега знает страшную правду давности, когда парень вернулся со школы и увидел, как ломаются кости. — Увидел, запомнил, повторил, да, отец?! — последнее, что сказал Юнги, перед тем, как замарать свои руки в крови, а потом в сырой земле на заднем дворе, в ливень, где вода смешалась с чужой плотью, пропитывая почву гнилью общества. Мин ничего не чувствовал, когда копал, закапывал, сидел на ступеньках до рассвета и пытался понять, как жить дальше. Ответ пришёл безысходностью, маленьким буклетом приглашения в университет, где не преданный суду убийца (а Юнги бы сказал судья, воздавший за грехи) получает специальность и некоторые ответы. Альфа ещё на выпускном курсе пошёл подрабатывать в полицию, начал вливаться в мир, где на самом деле существовали и те, кто считал данную систему неправильной. К выпуску Мин начинает отвозить пойманных омег к себе в дом, скрывать их от собственных владельцев и закона. На первой своей работе Юнги раскрывает преступления, укрывает собственные и по рекомендации начальника его вскоре направляют на новое место работы. Юнги просто не понимает законов этого общества, но обязательно всё выяснит. В руках документы, перед ним здание особого отдела — обратного пути нет.Настоящее время
Свежие новости кричат о побеге пары десятков заключённых, телефоны разрываются, репортёры требуют комментариев, ведь к моменту, когда патруль подъехал к тюрьме, они обнаружили лишь фиолетовую пружинку. Печать, оставленную сопротивлением. Верхушка крайне разочарована событиями, что могут изменить ход всех событий, в которых закон почти покончил с террористами. У них лидер, трое важных омег, подстрелен ещё один, и такой провал. Теперь они требуют передать бывшего лидера во избежание его спасения сопротивлением, ведь именно на это сейчас нацелены омеги. Чон паркует автомобиль рядом со входом в здание, оставляет ключи и не глушит мотор, взглядом прослеживая, как Тэхён отстёгивает ремень безопасности и выходит. Нельзя его теперь привозить с собой в офис. Альфа провожает шатена до квартиры, оставляет ему телефон с одним единственным своим номером и ставит на стол баночку с таблетками. Он уже достаточно сделал, дальше его память не понадобится. — Звони, если кто-то сюда придёт, — Чон заметно нагружен сложившимися обстоятельствами, но пытается как-то это всё быстро урегулировать — Тэхён видел, как оживился офис после какого-то звонка. — Всё очень плохо? — решается спросить Ким, останавливая альфу в коридоре. — Не думай об этом, — Чонгук ласково касается щеки омеги, оглаживая её прежде, чем оставить на сомкнутых в линию от переживания губах поцелуй, — я со всем разберусь и вернусь к тебе вечером. В такие моменты Тэхён хочет, чтобы сопротивления не существовало. Оставшись в квартире в полном одиночестве, Ким уходит на кухню, намереваясь заварить себе чай, и в глаза бросается пузырёк с таблетками, которые раньше Чонгук пытался дать лишь раз, и то этого не сделал. Этикетки на ней не было, альфа представил их, как витамины, необходимые для восстановления подверженного простуде организму, только Тэхён отчего-то в это не верит. Если это витамины, почему Чон их сразу не дал? Задаваясь таким вопросом, Тэхён приходит к выводу, что альфа ему лжёт, только такая ложь бывает во благо — Чонгук сам ему вчера сказал, что о некоторых вещах ему приходится врать, чтобы не травмировать омегу. Тэхён не против быть обманутым. Шатен заваривает себе зелёный чай, медленно размешивает сахар и всё ещё смотрит на таблетки. Могли ли они быть тем самым условием, по которому главе особого отдела было разрешено вывезти омегу из лечебницы? Тэхён думает, вполне, поэтому забирает чашку и уходит в кабинет, где осталась ещё непрочитанная литература.♔♕♖♗♘♙
— Атмосферно, — усмехается альфа, выкуривая чуть ли не третью по счёту сигарету, наслаждаясь долгожданной свободой в стенах базы сопротивления, что освободило заключённых раньше срока. — Тут ещё остались работающие омежки? — Тронешь хоть одного, вернёшься обратно, — рычит Юнги, притаскивая ещё одну сумку с оружием, — и не факт, что с целыми конечностями. Это относится ко всем. — Не злись, папаша, — альфа садится рядом с Хосоком, — выпивка нас тоже устроит. — Напьётесь после работы, — Чон медленно меняет положение, стараясь как можно меньше опираться на один бок, куда ему любезно всадили пулю. К счастью, важных органов не задело, но заметно обездвижило, из-за чего Хосок теперь вне любой операции сопротивления. Они потеряли доступ к подрывнику, и последней каплей стало возвращение ночью Хосока, держащегося за бок, где насквозь всё пропиталось в крови, и после этого Юнги совсем потерял ту грань, которой они придерживались. Сопротивление не может больше оставаться лишь борцами за свободу, Тэхён был прав, когда говорил, что лишь преступники совершают революции. Им нужно стать преступниками. — Наша главная цель — две омеги, — Юнги вешает на доску фотографии Чимина и Милы, начиная объяснять задачу для заключённых. — Их будут перевозить по южному шоссе, где мы должны будем перехватить особый отдел, стараясь избежать многочисленных жертв. Если заметите этого, — Мин вешает фото Тэхёна, известного всем, как лидера сопротивления, — попытайтесь забрать его, хотя вряд ли он там будет присутствовать. — А что с главой? — скалится альфа. — Он ваш. Такой расклад устраивает всех, ведь платой за это маленькое, но сладкое, преступление будет свобода — куда более ценное, чем любые деньги, что не смогли обеспечить выход из-под заключения. Правда, Хосока смущает это самое разрешение, что даёт Юнги, по поводу главы особого отдела. Убив Чонгука, они могут потерять Тэхёна, у них будет крайне мало времени, чтобы успеть найти и вытащить его. Это не секрет, что с ним хотели сделать в лечебнице, поэтому, оставив лидера сопротивления без альфы, что сделал действительно много, чтобы забрать омегу к себе, они могут потерять его окончательно. — Юнги, — Хосок понимает, что альфа пойдёт на всё, чтобы вернуть омег, и это слишком рискованно, учитывая, как он мог разозлить Чонгука этим ходом, — ты не отступишь, если всё пойдёт не по плану, поэтому… — Я верну их, — перебивает Мин, потому что знает, что прозвучит после, но Хосок не должен винить себя в случившимся, не должен чувствовать беспомощность из-за ранения, что приковало его к базе, не имея возможности быть там, вместе со всеми. — Обещаю. Это и пугало.♚♛♜♝♞♟
Стрелка на циферблате медленно подходит к началу перевозки омег, потому что особый отдел является не самым надёжным для заключения террористов местом, но верхушку не смущает, что сопротивление не просто так освободило преступников несколькими часами ранее. Судя по тому, что никто до сих пор не объявился, Юнги ждёт именно перевозки, и тогда они и встретятся. — Босс, — парень выводит главу из мыслей, и по взгляду альфа всё понимает, — подкрепление прибыло, федералы тоже. Началось. — Собирай всех, — отдаёт приказ Чон, уходя за омегами. Чонгук сделал большую ошибку, когда отпустил Юнги из своей квартиры живым. Нет, до этого, когда пошёл на обмен с лидером сопротивления и позволил крысе сбежать. Но больше Чон подобного не допустит. В кобуре пистолет, два магазина в кармане, бронежилет и предвкушение от встречи. Чонгук останавливается перед девчонкой и рыжеволосым, что уже были готовы к переезду, закованы в наручники, и медленно выдыхает, всё ещё считая, что разделять их нельзя, так сложнее будет следить сразу за двумя. С другой стороны, вместе их вытащить будет легче. Но у главы особого отдела приказ, нарушить его он не может, поэтому подталкивает омег в сторону коридора и девчонку отдаёт другому. Они разделятся. На улице погода испортилась, снегопад значительно затрудняет передвижение транспорта, и рыжеволосый, как только выходит на улицу, начинает трястись от холода. По обеим сторонам стоит вооружённый наряд, чёрный автомобиль подъезжает прямо ко входу, куда заводят сначала девочку, а в следующий парня, и Чонгук садится вместе с ним. Это напоминает поездку до суда, только в этот раз конечной цели они не достигнут. Перед глазами мелькают автомобили, что обгоняют наряд сопровождающих полицейских. Чонгук сканирует каждую, ждёт какую-то определённую, знает, Юнги использует что-то получше, чем вертолёт — эта птичка лишь у одного на службе. Снег медленно оседает на землю, и это уносит в воспоминания, в то время, когда они готовы были жизнь друг за друга отдать.Десять лет назад.
— Кто? — Чонгук хмурится, смотрит на босса, вполне чётко расслышав имя, произнесённое секундой ранее, но надеется, что сейчас над ним сжалятся. — Я не буду брать того, кто только из академии выпустился! — У него стаж работы в полиции, — спокойно вразумляет мужчина. — Как будущий глава особого отдела, ты должен быть непредвзятым к своим сотрудникам. Не бывает плохих полицейских, бывают плохие руководители, — альфа протягивает брюнету дело. — Уложитесь за сутки, я в вас верю. Чонгук от возмущения чуть ли не краснеет — мало того, что он чаще работает без напарника, так ему ещё и этого, зелёного на побегушках, поставили. Он что, нянькой тут работает? Или его предыдущие раскрытые преступления и посаженные им преступники просто так, для украшения, не делающие его куда более опытным сотрудником? Между прочим, на место следующего главы особого отдела зарекомендовал себя Чонгук, сын того самого Чона, что подавил восставшее сопротивление. Брюнет медленно выдыхает, расправляет плечи и разворачивается, направляясь по коридору в сторону общего офиса, где сидят сотрудники, занимающие начальную должность в особом отделе. Чонгук не может проигнорировать приказ, отец воспитал его быть верным закону, даже такому незначительному, как взять на задание Мин Юнги. Альфа его всего пару раз видел, сотрудники находят парня странным, хотя рекомендации у него и правда неплохие, но в первую их встречу Мин пролил на ботинки Чонгука кофе, когда столкнулся с ним плечом. Брюнет и не надеялся, что они ещё раз пересекутся, но увы, жизнь, порой, складывается непредсказуемо. — Мин Юнги, — Чон привлекает к себе внимание парня, что незаинтересованно отрывается от компьютера, но всё ещё продолжает печать, и брюнет почти усмехается на то, как перед ним выделываются. — У тебя пять минут, жду внизу, — бросает на стол папку с их заданием и уходит. Рабочий день должен был закончиться точно не на таком деле, которое заметно испортило молодому Чону настроение, но альфа себя уверяет, что это в первый и последний раз. Для успокоения он покупает в автомате кофе и выходит на улицу, не успевая сойти со ступеней, как рядом паркуется рабочий автомобиль, за рулём которого уже сидел парнишка из академии. Чонгук усмехается — Мин и за руль успел прыгнуть. Но и комментарии про то, кто должен сидеть на водительском, брюнет растворяет вместе с сахаром в кофе, садясь на переднее пассажирское и молча забирая с приборной панели то самое задание, чтобы ещё раз удостовериться в своих заключениях. — Пристегнись, — слышится сбоку, и Чонгук перемещает взгляд на парня, — однажды это спасёт тебе жизнь. — Следи за дорогой, а не за мной, — всё же вырывается у Чона, после чего он возвращается к кофе. Всё, что им требовалось, это проверить один адрес закрытой фабрики, где по словам свидетеля каждый вечер наблюдаются подозрительные личности, а в связи с последними событиями пропажи омег, возникла теория, что собирается новое сопротивление. Их так и не могут найти, и Чонгук подозревает, что они не обошлись без чьей-то помощи. Прибыв на место, Чон замечает, что Юнги паркуется подальше, специально, чтобы остаться незамеченными, чем несомненно обнадёживает — ещё не всё так плохо, голова работает. Взяв по фонарику, альфы направились ко входу на фабрику, но удачно заметили в рабице проход, свидетельствующий о несанкционированном проникновении. — Разделимся, — Чонгук достаёт оружие, поднося кисти рук вместе, чтобы свет фонаря падал вдоль дула, — заходи сзади и двигайся к центру. Юнги коротко кивает, уходит, а Чон закатывает глаза на некомпетентность сотрудника, который не ответил чёткого «понял», что говорить о «да, босс», коим Чонгук является для него. Ничего, если он будет плохо справляться со своей должностью, брюнет его быстро обратно в полицию вернёт, там своевольных любят. Хотя Чон не может не отметить, что они чем-то похожи: зачем любезничать с человеком, который от тебя не в восторге? Альфа заходит внутрь, тут же отмечая слабые запахи, неприсущие закрытой фабрике, несмотря на запертую дверь чувствуется сквозняк, но тишина стояла гробовая. Чонгук прислушивается к эху от собственных шагов и не замечает ни намёка на чьё-либо присутствие, будто, даже если тут кто-то и был, то они уже успешно покинули фабрику. Брюнет открывает следующую дверь, ведущую в центральный зал, и её скрип разносится противным свистом, оповещая присутствующих о незваном госте. А присутствующие точно здесь, потому что Чонгук их слышит. — Эй, сходи проверь! Чон выключает фонарь, резко прислоняясь спиной к перегородке — он должен сначала узнать количество человек и, исходя из этого уже определить, справится он в одиночку или необходимо вызвать подкрепление. Стена впереди освещается светом фонаря, светлый круг перемещается вдоль, Чонгук слышит шаги позади себя. — Ну что там? — слышится нетерпеливый голос. — Дверь сквозняком открылась скорее всего, — фонарь пропадает, шаги начинают отдаляться, и Чонгук спешит подстроиться под них, идя следом. — Во сколько приходят сегодня? Судя по всему, здесь только двое, Чон больше никого не слышит, да и они никуда не уходят уже как пять минут. Чонгук ждёт, прислушивается к разговору, в котором фигурируют омеги, и это не похоже на дружескую беседу — они обсуждают стоимость продажи. Наводка оказалась не пустой. Чон выглядывает из-за угла в освещённое место, действительно видит двух мужчин и выходит, поднимая пистолет на уровень глаз. — Особый отдел. Подняли руки, так, чтобы я их видел, — Чонгук ловит на себе взгляды, следит за каждым движением двух альф, что медленно поднимают ладони, — на колени, руки за голову. Слишком уж спокойные для тех, чьи разговоры слышал сотрудник особого отдела, и Чон понимает, в чём причина, когда из соседнего помещения выходят ещё двое и открывают огонь. Чонгук резко отстраняется в сторону, садится и стреляет, попадая в одного. На фабрике стало слишком громко. Перестрелка затягивается, один из первых куда-то пропал, осталось двое, и Чонгуку приходится менять своё положение, пока он не попадает на середину, где с обеих сторон на него заходят альфы. Дело однозначно оборачивается не в его пользу сотрудника правоохранительных органов, но эти преступники ещё не в курсе, с кем связались, потому что Чон никому не даст уйти. Он захватывает зубами пистолет и подпрыгивает, ухватившись за балку и поднимаясь на ней, после чего открывает огонь на поражение, подстреливая сначала одного, затем другого. Спустившись, Чонгук подходит к ещё живому мужчине, пинает в сторону пистолет, до которого пытался тот дотянуться, достаёт наручники, коротко зачитав его права, после чего направляется за ту дверь, откуда пришли ещё двое. Но увиденное поразило молодого альфу в шок. На полу по стене были расстелены матрасы, на каждом из которых лежало по омеге, с прикованной цепью к лодыжке. Много крови, столько же слёз, они все запуганы до ужаса, один не двигался вовсе. Чонгук чувствует, как его ладони леденеют, ужас происходящего слишком очевиден — эти люди устроили здесь притон. Омеги на Чона смотрят, как на ещё одного низко падшего альфу, что пришёл сюда повеселиться с кем-то из них, на что брюнет убирает оружие за пояс, и достаёт телефон, чтобы вызвать сюда медпомощь, как слышит позади сбоку щелчок. Выстрел. Чонгук поворачивается на звук упавшего тела и видит Юнги, который держит дуло пистолета, направленное на брюнета, где между ними только что находился один из преступников, который успел лишь спустить оружие с предохранителя. Мин спас ему только что жизнь. — Спасибо? — проговаривает Чон, нажимая на кнопку вызова. — Там, — Юнги кивает по направлению, откуда пришёл, — ещё трое, я приковал их к трубам, потому что, видимо, твои не смогут больше заговорить. Чонгук видит, как альфа даже не пытается посмотреть на всех тех омег, что находятся здесь, держит стальной взгляд на нём, будто ему больно смотреть на это. Но внезапно с двух сторон подоспели ещё мужчины, Чонгук оборачивается, сталкивается спиной с Юнги и стреляет, доверившись Мину. Кажется, они очень неплохо сработались. На фабрике стало оживлённо, мигалки бросались в глаза на фоне тёмной ночи, все омеги госпитализированы, живые преступники были арестованы, здание опечатывается, а последнее задание для двух сотрудников особого отдела кончается на берегу реки под звёздным небом с несколькими бутылками пива. Им определённо надо стереть этот день из своей памяти. — … и когда отец решил пойти навстречу, смягчить приговор за восстание, какая-то омега всадила ему пулю в грудь, — усмехается Чонгук, вспоминая это куда более спокойно, чем раньше. — Он умер через три дня, и я пообещал ему, что до самой смерти буду предан закону, вот так я и оказался в особом отделе. Перед Юнги нетипичный представитель общества, которым движет справедливость за смерть родного отца, который возненавидел омег не из-за их сущности. Чон их не недооценивает, не относится, как к мусору, в каком-то роде защищает их на правах закона, и Мин думает, что он будет неплохим вариантом. — Как думаешь, — Юнги раскачивает тёмное в бутылке, решив рискнуть, раз они тут на откровенные темы разговаривают, — был бы мир другим, если бы альфы относились к омегам иначе? Скажем, не было бы этих классовых разделений, не было бы закона? Брюнет делает неторопливый глоток, не смеётся, не называет Юнги странным или двинутым от этих рассуждений, лишь смотрит куда-то вдаль своего прошлого, откуда начался его путь, где зародилась эта цель и месть. — Конечно, — соглашается Чон, — мир был бы ещё хуже. Если дашь омегам надежду, они же зацепятся за неё и начнут отстаивать свои права, а кому нужна эта головная боль? Кому нужны сильные омеги? Они занимают удобную для альф позицию, никто не станет ничего менять. — А ты, — Юнги смотрит на парня рядом, не представляя, на сколько лет задержится рядом и станет близким сотрудником, даже другом, — изменил, будь у тебя возможность? Звучит, как приглашение, но Чон лишь улыбается и глубоко дышит, что может делать только благодаря этому парнишке, что спас ему жизнь сегодня. И Юнги слышит ответ, за которым Чонгук ударяет их бутылки и допивает содержимое залпом.Настоящее время
Телефонный звонок возвращает из воспоминаний в реальность, Чонгук осматривает окружение, не замечая никаких изменений в транспорте, и смотрит на экран сJoseph William Morgan — Enjoy the Silence
Юнги делает шаг, никто не стреляет, хотя альфа без бронежилета, покончить с ним сейчас было бы очень легко. Ещё шаг, он опускает взгляд на Чимина, взглядом заверяет, что вытащит его отсюда, не позволит к нему прикоснуться этим рукам и сжимает рукоятку пистолета, где пуль осталось не так много, но достаточно, чтобы закончить с главой особого отдела. Очередной шаг сокращает дистанцию, Юнги почти дошёл, останавливается и ждёт, не спуская взгляда с брюнета, что медленно убирает от омеги пистолет и отпускает его. Чимин свободен, но он боится идти, боится того, что должен Юнги за его освобождение, кусает губу почти до крови и делает шаг навстречу. Вдалеке послышались сигналы от подкрепления, и всё стало понятно — Чон тянет время. Пака тут же забирает один из преступников, уводит, поторапливая оставшихся вернуться по машинам, и лишь двое не двигаются со своих мест. Чонгук резко поднимает пистолет на Юнги, а тот не заставляет долго ждать, целясь в голову. Раньше они рисковали своими жизнями друг за друга, а сейчас готовы перекрыть кислород. — Помнишь, ты спросил, стал бы мир лучше без закона об омегах? — Чон не хочет вспоминать тот день, когда тот парень, только переведённый из полиции, спас ему жизнь, не хочет чувствовать ту спину, когда они доверились друг другу, и не будет. — Тебе правда нравится такой мир? — Сам-то помнишь, что ответил? Изменил бы ты его, будь у тебя возможность? — брюнет ошибается, это Юнги тянет время и даёт увести отсюда омег. — У тебя была такая возможность, Тэхён тебе её давал и не раз, но что-то ты не поступил так, как ответил мне. — Слишком многое изменилось. — Изменился только ты, — Юнги перехватывает пистолет, будто сомневается, но это сомнение не в его решении, в чоновом, что не стреляет в него. — Мы оба знаем, что ты не дашь мне уйти, а я не дам тебе остановить их. — Так покончим с этим так же, как начали. Вместе. Подкрепление уже подъезжает, начиная окружать образовавшуюся коробку, Чимина силой затаскивают в машину, заводят мотор, а парень, что садится за руль, поднимает взгляд на Мина и слышит два выстрела. Наверное, это время, что было растянуто Юнги, поможет омегам сбежать, он в это верит. Но уже не проверит это сам. Альфа касается своей груди, не ощущая тяжести оружия в своей ладони, чувствует пульсацию, что выбивает кровь из грудной клетки и жалеет лишь об одном. Он не успел посадить ромашки. Тело заметно слабеет, голова начинает кружиться, и Юнги падает на колени вслед за Чоном, не слыша, приближающихся полицейских, что окружают его. Сзади со свистом шин с места срывается внедорожник, который вернёт на базу Милу и Чимина. Его маленького, храброго Чимина, мальчика с добрыми глазами и невероятным сердцем. Чимин показал, что такое любовь, и за него не жалко совершить настолько глупый поступок, как позволить им уйти, оставшись здесь самому. Холодный асфальт встречает тёмными объятьями, нежно забирая сверкающую слезу. Юнги видит Чимина, он улыбается, он свободен. Юнги сейчас тоже впервые за свою жизнь действительно свободен. Больно не умирать, больно видеть, как умирает любимый человек. Юнги надеется, что Чимин этого не видел.♔♕♖♗♘♙
Проходят вторые сутки, Тэхён заперт в квартире без возможности узнать, что происходит за её пределами. Чонгук сказал звонить, последний вызов был утром и по счёту уже перешёл за двадцать исходящих. Каждый нервный укус губы отдавал противной болью, Ким никаким образом не может связаться с внешним миром, повторяя про себя обещание альфы вернуться к нему вечером. Но он не вернулся. Первую ночь Тэхён провёл у Чона в комнате, ждал его, а утром проснулся от странного беспочвенного беспокойства. День он провёл в напряжённом ожидании, прислушивался к каждому шороху, надеялся услышать удар входной двери, но тишина безжалостно давила на омегу. Следующую ночь Ким не спал, его охватила паника, но пара (тройка?) таблеток помогла успокоиться, на время перестать признавать реальность, только от неё всё равно не сбежишь. Вторые сутки проходили медленнее, будто специально запуская все страшные мысли в голову омеги. Тэхён сидит у стены на кухне, живот сводит от голода, который шатен не чувствует, не хочет есть, кусок в горло не лезет. У него предчувствие нехорошее, а вместе с этим его одолевают странные воспоминания. Омега нехотя вспоминает жизнь, которую не хотел бы помнить. Ким слышит хлопок двери, на несколько секунд замирает, не дышит, решив, что ему показалось, но потом резко поднимается на ноги и спешит в коридор. В глазах неприятно темнеет, свист в ушах из-за резкого поднятия нарастает, но всё приходит в норму, когда омега останавливается и видит его. Чонгук сильно побледнел, из него будто выкачали душу, вставили какой-то механизм, плохо заменяющий сердце, и отправили работать. Он пришёл не один, его под руку привёл какой-то мужчина, а, услышав хриплую благодарность, пожелал восстановиться и ушёл. — Малыш, — на выдохе произнёс Чон, протягивая руку к омеге и подхватывая его слезу, — не плачь, всё хорошо. — В каком месте хорошо?! — Тэхён видит забинтованную шею, успевает подхватить альфу, когда тот пытается сделать шаг самостоятельно, и утыкается в его плечо, стараясь не разреветься прямо сейчас. — Я пришёл к тебе, всё в порядке, — Чонгук слабо проводит рукой по макушке шатена, — я живой. Чон говорит за двоих, зная, что этих слов уже никогда не сможет сказать Юнги. Два выстрела, оба достигли своей цели. Глава особого отдела был ранен в шею, пуля прошла почти по артерии, большая потеря крови, но быстрая госпитализация позволила сохранить жизнь. Сердце Мин Юнги остановилось там, где начинается его свобода. Чонгук лишился своего лучшего напарника, сам его убил, а кто-то лишился своего мира. Шли вторые сутки, как Чимин умирал на глазах. Кто-то жестоко забрал его мир, лишил смысла существовать, пустил пулю в одно сердце, а убил сразу два. Слёзы больше не душили, их просто не осталось, холод вокруг начинает казаться привычным. Омега всё ещё надеется, что Юнги вернётся, начнёт извиняться за этот обман, о котором кричат новости, заверит, что больше его не оставит, что он живой. Чимин отказывается принимать реальность, в которой эта жертва служила прощением перед омегой за то, что Юнги позволил ему уйти, не остановил. Паку такое прощение к чёрту не сдалось, он не обижается, правда, ему ничего не нужно, лишь бы Юнги вернулся. Только он больше не вернётся. — Чимин… — Он придёт, — болезненно повторяет рыжеволосый, глотая очередную подступающую истерику, — придёт, вот увидишь, Хосок. Он обещал мне ромашки. Юнги всегда сдерживает свои обещания. Чимин себя ненавидит. Если бы он не ушёл, ничего бы не случилось. Пак не искупит эту ошибку ничем — остаётся только задохнуться. И Чимин задыхается в собственных слезах, потому что в этот раз Юнги и правда сдержал своё обещание — он вернул омег в сопротивление.