Треугольник

      Прошло ровно три месяца с тех пор, как Вики перестала пытаться выпрашивать у Люцифера обратный билет домой. Зима окончательно накрыла землю белым холодным покрывалом, заодно забравшись в душу и к одинокому ангелу, затерявшемуся в своей стеклянной клетке.       Уокер не хотелось ни с кем разговаривать. Упрашивать, умолять, выторговывать своё возвращение. С приходом зимы она окончательно сдалась, опустила руки и позволила себе плыть по течению. Не заглядывала теперь с надеждой в глаза приходящим демонам, а сердце не начинало бешено стучать от одних упоминаний о небесах. Вики больше не надоедала ни Маарифу, ни Люциферу извечным немым вопросом, стоящим в голубых глазах словно гигантский исполин. Вики больше не могла бороться.       Камин в гостиной и спальне теперь горел непрерывно, благодаря магии архивариуса и заботе милого Хосе, который исправно приносил круглые поленья, складывая их аккуратной стопкой. Совершенно не догадываясь, что тепло в доме поддерживается и без его труда. Они часто болтали с Вики у огня до самого вечера, угощаясь крепким ароматным чаем, пока девушка не закрывала глаза, убаюканная рассказами старого мексиканца «о том старом славном времени». Мирно посапывая, она не замечала, как, добро и по-отечески улыбаясь, Хосе поплотнее укрывал её одеялом, подбрасывал пару поленьев и, тихо шоркая ногами по паркету, уходил прочь.       Сны Вики совсем не снились. Ей казалось — даже этот факт был дурацкой насмешкой над ней. Когда ты хочешь уйти от мрачной реальности, лучше всего погрузится в мечтания и сны о лучшем, но и этого её лишили. Миг — ты засыпаешь, а в следующий уже открываешь глаза и снова погружаешься в очередной серый день, наполненный только сожалениями и слабой, еле трепещущей надеждой на лучшее. Вялой, почти угасшей надеждой, но Уокер всё ещё ждала — не могла не ждать любого намека, любой крохотной возможности вернуться. По крайней мере, этого отнять у неё никто не в силах.       Но дни шли, а ничего, хотя бы как-то похожего на перемены и обещанного архивариусом волшебного возвращения, не было. На все её расспросы об этом он либо отмалчивался, либо переводил тему разговора, упорно не желая отвечать на поставленные вопросы. Вики не понимала такой его перемены. И это её задевало.       Как задевало и то, что Люцифер всё реже появлялся здесь. Перестал приходить по ночам, а днём всё чаще был в компании архивариуса и как будто бы не замечал ангела. Они почти никогда не оставались наедине, а если это случалось, Дьявол не заводил разговор и старался держаться подальше. И от этого Вики чувствовала себя как никогда одинокой.       И гордость — такая глупая женская гордость — не давала ей подойти и выяснить отношения, вывести его на чистую воду. Как только Вики открывала рот, набравшись храбрости, чтобы высказать ему всё в лицо, чертёнок вопил, что есть сил:       «— Если ты сделаешь это, я за себя не ручаюсь!       — Но это глупо, я хочу знать, что с ним происходит?       — Ты хочешь знать, что происходит? Сейчас я тебе скажу что происходит — твой ненаглядный просто форменный мерзавец, раз позволяет себе вести себя так! Особенно после того, что чуть было не произошло!       — Люцифер не такой, он не стал бы…       — «Лютифел ни тякой» — ты сама себя слышишь?! Он снова поигрался тобой, ему наскучило, а сказать в лицо — духу не хватает. Жалкий трус твой Люцифер, и не смей в следующий раз даже здороваться с ним — пусть знает, что нам такие, как он, даром не нужны!       — Такие, как он?       — Да! Трусливые, жалкие мальчишки, убегающие от собственных чувств, у которых не хватает храбрости признаться, что влюбился! Такого ты заслуживаешь, Вики Уокер?»       Но Вики уже не знала, чего она заслуживает. Анализируя всё произошедшее, можно сделать вывод, что она заслуживает целое ничего, иначе не оказалась бы здесь, в Богом забытом уголке Земли, совершенно одна и без возможности вернуться обратно. И чем больше Вики об этом думала, тем прочнее в мозгу оседала мысль, что, если она срочно не изменит хоть что-то, то точно сойдет с ума.       Она решила — поскольку неизвестно, сколько ещё ей предстоит куковать в треклятой ловушке, надо чем-то занять себя — тогда и время побежит быстрее, и её временное пребывание здесь покажется более ярким.       Сначала это было рисование. Вики стояла у мольберта часами, искала вдохновение буквально везде, начиная от столовых приборов и заканчивая видами с небоскребов у ближайшего города, куда ездила вместе с Хосе, удивлённого её талантами. Когда было потрачено тысяча пятьдесят часов и столько же литров краски, Вики закрыла кладовку с несколькими сотнями законченных и незаконченных картин и выбросила ключ в озеро, окончательно разочаровавшись в своих творческих способностях. На этом с рисованием было покончено раз и навсегда.       Зато следующим безумием Вики стал шоппинг. Выпросив у Люцифера золотую карту с неограниченными финансовыми возможностями, Уокер стала пропадать в дорогущих бутиках, на модных показах и в самом роскошном ателье. Она брала билеты в Рим, Париж, Милан, Нью-Йорк, оставляла в магазинах до 1.000.000$ за раз, обедала с лучшими модельерами и ведущими дизайнерами всех стран мира, ненавязчиво подчиняя их своей воле, и всё равно не чувствовала удовлетворения. Когда Вики летела на частном самолете обратно домой, одетая в лучший костюм от Шанель, и шея болела от тяжести бриллиантов, Уокер взяла калькулятор, в сумме прикинув, сколько она успела потратить. Спустя две тысячи девятьсот восемьдесят восемь часов и почти два миллиарда долларов золотая карточка была убрана в самый дальний ящик и запечатана на семь замков.       Вики пыталась завести домашних животных, занималась садоводством и огородничеством, знакомилась с соседями, устраивала званые ужины и посещала их сама, занималась волонтерством и даже стала почетным членом своего жилого кооператива, но не могла отделаться от мысли, что больше не принадлежит этому миру. Ей казалось, она проживает чью-то чужую жизнь, пытается навести порядок там, где царит хаос, и дурит саму себя дорогими шмотками и бессмысленными картинами. Старалась не замечать появившегося недовольства архивариуса, его досадливые вздохи и жалостливые поджимание красивых губ, потому что знала — всё это ненастоящее.       Конечно, как следствие, следующим пристрастием Вики стали наркотики. Ни вино, ни сигареты не могли ввести в хмель ангела, зато лошадиная доза героина, кокаина и амфетамина справлялись с этим на ура. Замки были сорваны, и золотая карточка, покрытая толстым слоем пыли, была поднята из глубин ящика. Нужные контакты были налажены, и Вики ежедневно потребляла огромное количество наркотиков, запершись в своей комнате и никого туда не впуская. Крепкий ангельский иммунитет пошатнулся, и Вики ощутила на себе всё действие отравляющих веществ. Успешно прятав всё от Люцифера и Маарифа, Уокер пребывала почти всё время в экстазе, отказываясь общаться и «выходить в свет», ссылаясь на плохое самочувствие.       И это не осталось не замеченным.       Выйдя однажды из душа и начиная чувствовать подступающую депрессию, настигающую всегда, когда заканчивалось действие препаратов, Вики не обнаруживает в своем секретном ящичке ничего. Перерыв все коробки, обыскав все столы и шкафчики, залезши даже в корзину с грязным бельем, она с нескрываемой злостью понимает — пусто, её тайное пристрастие раскрыли. Забрали то единственное, что приносило радость и заставляло чувствовать кайф.       Со скоростью света натягивая на себя первую попавшуюся одежду, попутно набирая номер продавца, Вики вдруг не обнаруживает ни карточки, ни наличных. Кто бы здесь ни был, он забрал всё, не оставив ни цента. Входная дверь оказалась заперта снаружи, и как бы Уокер ни пыталась её открыть — та не поддавалась, а значит здесь явно поработал сильный маг.       — Будь ты проклят, Люцифер! — надсадный отчаянный крик, вырвавшийся из горла пугает даже саму Вики. Сильнейшая депрессия накрывает с каждой минутой и, не удержавшись на ногах, Уокер сползает по стене, держась дрожащими пальцами за влажные волосы. — Ненавижу…       Сознание покидает Вики, и слабая дрожащая рука роняет мобильный телефон, всё ещё передающий исходящий вызов.

***

      В тот день он даже не собирался приходить сюда. Маариф за каким-то чёртом настоял, что, раз у него появилась свободная минутка, неплохо бы проведать подопечную, «нашу запертую на время ласточку», как он её называл. У Люцифера губа каждый раз самопроизвольно дёргалась, когда он слышал это «наша».       Только моя, Сатана вас всех раздери.       Всё ещё усиленно делая вид, что судьба Уокер ему безразлична, сам не зная, кого пытался обмануть этим дешёвым спектаклем, Люцифер хмурит брови, но следует совету архивариуса. Последнее время ангел не выходит на связь, и это удручало. Это чувство было ему в новинку — скучать по кому-либо, когда ты в любой момент можешь её увидеть, было странно. Люцифер понимал, что ему не достаточно таких отношений, которые у них есть сейчас — душа и тело требовали большего. Но Дьявол не привык заводить отношения, а отношения, которые в любом случае закончатся трагедией — тем более.       Закончатся ли?       Когда он пришел в дом и обнаружил обыкновенно запертую дверь спальни чуть приоткрытой — не удержался от соблазна и заглянул туда. Непривычный запах смутил демона ровно настолько, насколько его совесть позволила копаться в девичьих вещах. Смутно догадываясь, что здесь происходило, и в душе надеясь, что этого не было, Люцифер без труда находит маленькую деревянную коробушку.       Сдержав яростный рык, но трясясь от злости, как в лихорадке, Дьявол захлопывает проклятый ящик, забирает все деньги и направляется обратно. От злости позабыв о своем деле, ради которого он, собственно, и прибыл на Землю, Люцифер шепчет проклятия под нос, пока замуровывает стеклянную дверь так, что сам Шепфа туда не войдет. От демона за версту разит злостью и таким гневом, что все посаженные Вики цветы у дома мгновенно вянут от столь сильной энергетики. Грозовые тучи сгущаются, и гром вот-вот грянет, потому что Люцифер взбешён не на шутку.       Он терпел все её выходки, позволил делать, что хочет, когда хочет и где хочет, но сейчас Уокер явно заигралась и перешла границы дозволенного. С ней явно надо что-то делать, и только один демон знает, как решить эту проблему.       По прибытии в Ад, Люцифер был полон решимости прямо сейчас начать воплощать то, что планировал уже несколько сотен лет. С каждым шагом, что гулко отдавался от мраморного пола в пустынном коридоре, дьявольская уверенность росла и крепла — что бы ни говорил Маариф — ждать больше нельзя. Пока сам Люцифер силён и молод, пока действие чертового яблока не закончилось — необходимо поступить так, как он считает нужным.       И плевать, чем эта авантюра может обернуться.       Громко хлопнув дверью, Люцифер стоит посреди своих покоев, затаив дыхание, когда осознаёт, что действительно готов это сделать. Готов воспользоваться орудием убийства, которое уже несколько месяцев лежит в ящике письменного стола. Тягчайшим ярмом висит на шее самого Люцифера, при одной только мысли о том, что придёт время — и Дьяволу необходимо будет воспользоваться магическим ножом, который он так долго искал.       Люциферу кажется, что всё это происходит не с ним. Со стороны наблюдает, как красивый мужчина медленно подходит к столу, открывает второй ящик. Достаёт красивый клинок, отражающий тусклые лучи комнатного света, смотрит на древний пергамент, что лежит там же, пытаясь разглядеть хоть какую-то зацепку, обходной путь. Прекрасно зная, что его нет. Очерчивает мизинцем линии треугольника, задерживаясь на последней точке — связующее звено, без которого ритуал не завершить. Сжимает скулы так, что зубы начинают болеть, но что-то большое и тёплое в груди при мысли о том, что ему предстоит совершить, начинает болеть сильнее.       Это же не навсегда, верно?       Люцифер убирает нож за спину, прикрывая рукоятку пиджаком, шумно выдыхает, на автомате запирает ящик и идёт в знакомый холодный кабинет. Отец должен быть на месте — он всегда прохлаждается в это время у себя, если не занят чем-то особенно важным, вроде выбора блюда на ужин или наказания для слуги, что пролила каплю кофе на его стол. Или подготовки очередной порции розг для своего любимого сына.       Да всё равно. Скоро всё это закончится.       Два стука в массивную дверь, и властный голос даёт разрешение зайти. Люциферу, на удивление, плевать. Холодное равнодушие в каждой клеточке тела говорит о том, что он всё делает правильно. Жуткая уверенность в собственных действиях, как спусковой крючок, спровоцирована идиотской наркоманией Уокер. Казалось бы — где связь?       Но Люцифер просто устал. Устал от бесконечного гнёта отца, устал от растущих и крепнущих чувств к этой девчонке. Устал от удавки на шее по имени Лилит, которую он сам на себя нацепил много лет назад. Пришло время разрубить этот узел бесконечных бесплодных попыток всё изменить. Теперь у него есть только одна попытка, и он непременно ею воспользуется, будет идти до конца — чтобы первый угол треугольника зажёгся алым.       Отец, как всегда, слишком самодоволен и самоуверен в собственной неуязвимости. Сидит, король, на своём кровавом троне, смотрит на всех свысока и даже не подозревает о том, что приготовил для него его любимый сын.       — Я тебя не вызывал, — глухой грубый голос приветствует вошедшего мужчину. — Что-то случилось?       — Случилось, отец, — Дьяволу непривычно слышать лёгкие нотки беспокойства в голосе Сатаны.       В недоумении поднятые брови говорят лучше любых слов, и Люцифер медленно подходит к столу, не отрывая сосредоточенных карих глаз от сидящего напротив демона. Смотрит на отца, ищет любую причину, любой отблеск, просвет в ничего не подозревающих глазах, идентичных его. Пытается найти хоть что-то, похожее на любовь отца к сыну.       Ищет. И не может найти.       — Прекрасный костюм, отец, — издалека начинает Люцифер. — Жаль, что будет испорчен.       — С какой это стати? — недоумение на морщинистом лице растёт в геометрической прогрессии. — Ты забываешься, Люци.       — Да, ты прав, — соглашается демон. Обходит стол по кругу, ведя пальчиком по краешку стола, приближаясь к хозяину мрачного кабинета, всё так же не отрывая взгляд. — Я уже несколько столетий забываюсь. Забываю, кто я и кем был рождён. Забываю, чего достоин, и что должен был сделать уже давно, ещё несколько столетий назад, в ту самую ночь. Ты помнишь, отец?       Сатана сверлит отпрыска немигающим, чернеющим взглядом, а привычный человеческий образ уже готов лопнуться, выпустив настоящий облик Короля Ада.       — Ты всё ещё переживаешь о ней, — догадывается демон. Усмехается краешком губы, но напряжение во всём теле выдаёт его, чувствуя неладное, и это не ускользает от взгляда Люцифера. — Не стоит, сын. Она не была достойна трона. У короля должен быть только один наследник — и это ты.       — Мне плевать! — кричит Люцифер, вплотную придвинувшись к отцу и наклонившись ближе, перейдя на шёпот. — Мне плевать, что должно быть. Ты стравил нас как вшивых псов, заставил убивать родную кровь…       — Было весело, — казалось, Сатану забавляла вся эта ситуация. Он скалится, показывая жёлтые зубы, а маска безумия застывает на его старом лице. — Но мне надоел этот спектакль. Ты будешь наказан.       Люцифер усмехается, незаметно убирая правую руку за спину и обхватывая рукоять клинка. Сжимает его так крепко, что ещё чуть-чуть — и она начнёт крошиться. Но именно сейчас Люцифер как никогда уверен в правильности выбранных решений.       — Это вряд ли, — шепчет, делает ещё шаг вперёд и молниеносно вытягивает левую руку, притягивая за грудки, правой вонзая нож в самое сердце.       Старший демон теряется от внезапных действий Люцифера, но спустя несколько мгновений осознаёт. Улыбается, готовый снова стать победителем в затянувшейся войне между отцом и сыном, но чувствует, что что-то не так.       — Где ты его взял?! — истошный рёв заполняет кабинет, и Люцифер впервые в жизни видит неподдельный страх в карих глазах. Видит, как отец пытается что-то ему сказать, но сам спешит в последние минуты жизни высказать тому всё, что давно лежало тяжким грузом на душе:       — Я ненавидел тебя с той самой минуты, когда ты отправил Лилит мучаться в Чистилище за то, что она отказалась убивать меня. Ненавидел за то, что ты убил нашу мать. Ненавидел за то, что ты разрушил семью и изощрялся в наказаниях надо мной столько лет. Я ненавидел тебя за то, что мне не повезло родиться твоим сыном, — горячие злые слёзы текут из глаз, но Люцифер не открывает взгляда от уже уходящего в Небытие Короля Ада. — Но, несмотря на всё это, я прощаю тебя, отец. Несмотря на всё это, твоя смерть сможет воскресить две несчастливые души.       Безжизненное тело повисает на руках у Люцифера. Впервые в жизни он видит отца таким безмятежным и спокойным. Мышцы лица расслаблены, глаза закрыты, а уродливые рога постепенно крошатся и оседают на плечах. Дьявол вынимает нож, кладёт его на стол. Укладывает мёртвого Короля обратно на стол, а сам садится рядом на пол.       Люцифер ничего не чувствует. В душе пусто, как и в голове. Это оказалось проще, чем он думал. Даже рука не дрогнула. Он собственноручно убил своего отца.       Умереть не встать.       Мужчина усмехается дурацкой шутке, запрокидывает голову и выдыхает. Ярмо спало, доволен ли ты? Теперь станешь следующим Королем. Только в Аду можно узурпировать власть, и никто ничего не скажет против. Здесь свои законы, не поддающиеся логике, здравому смыслу и общепринятым нормам морали.       Теперь ты свободен. Ты чувствуешь эту вседозволенность?       Люциферу хочется сейчас принять обжигающий душ, чтобы смыть с себя багровую кровь, высыхающую на ладонях. Не хочется думать, какой хаос начнётся сейчас, когда он выйдет из кабинета и объявит себя новым правителем. Не хочется думать, сколько критики, угроз и обязанностей свалится на него. Всё это неважно, пока он не закончит ритуал, не освободит душу Лилит и не станет окончательно и бесповоротно хозяином своей бесконечности.       Нерешительный стук слуги в дверь оповещает о том, что ужин готов и ожидает господ. Дьявол даже успевает поразмышлять о том, какой шок отразится на лице вошедшего, когда он застанет картину убийства сына Иваном Грозным. Забавно. А говорят такое только в книжках бывает.       — Войдите, — лениво разрешает Люцифер.       — Господин, ужин уже… — слуга осекается на слове, увидев картину и подавив истошный крик. Только бешено вращающиеся глаза выдают страх и непонимание происходящего.       — Всё нормально, Винки. Объяви всем, что теперь у вас новый Король, — Люцифер поднимается из-за стола, во всей красе показываясь перед испуганной демоницей. Улыбается, а у самого кровь стынет в жилах почему-то, и выть хочется сильнее ветра в морской шторм. — И да, — отряхивается нарочито небрежно, будто не произошло ничего. — Ужинать я не буду.       — Разрешите идти? — трясущимся голосом невнятно пищит Винки.       — Иди.       Снова оставшись один на один с мёртвым телом, Люцифер вдруг чувствует подступающую тошноту. Всё съеденное на обед вдруг хочет выбраться обратно, и демон не выдерживает — сгибается пополам и харкает на пол свиными отбивными вперемешку с кровью. Мерзкое зрелище — блевать рядом с бездыханным телом собственного отца, и Люцифер даже думать не хочет о том, как выглядит сейчас. Не то состояние.       Дьявол поднимается, вытирает кровь с лица и рук и идёт из проклятого кабинета, твёрдо пообещав себе запечатать дверь и больше никогда туда не возвращаться.