Там, где Дом

      Постепенно жизнь наладилась: мы обе работали, в свободное время гуляли по городу и его окрестностям, в общий выходной могли выбраться в кофейню. Ни в какое сравнение с прошлым, наполненным адреналиновыми горками, не шло. Рутина была приятной и успокаивающей, затягивающей в череду ежедневных дел и размышлений. Нельзя сказать, что обыденность была приторной, как сироп – конец того месяца мы доживали на рисе и воде.       Марго ненавязчиво взяла на себя приготовление еды, походы за продуктами, и поддержание чистоты в доме – свободного времени у нее все-таки оказалось ощутимо больше, чем у меня, по уши загруженной работой.       Я устроилась официанткой в кафе, но, зачастую выходя в двойные смены, дома появлялась исключительно чтобы поспать. Работа эмоционально и физически выжимала из меня все соки – после уже ничего не хотелось, только растечься лужицей по кровати. День сурка шёл по накатанной; в то же время мне постоянно казалось, что я живу в ожидании. Типичное состояние, знакомое ещё по прошлой жизни: добежать до пятницы, проморгать выходные, понадеяться на скорое окончание месяца, периода, года, застыть в мгновении на секунду, помноженную на вечность. Страх вытеснило постоянное чувство дежавю, что не привнесло больше ментального комфорта. В смысле, это хорошо, когда ты не пугаешь людей внезапными паническими атаками на улице (а пугаются они больше тебя, не часто такое можно наблюдать на улице), но душевного спокойствия по-прежнему не было: пластинку в проигрывателе заменяют, но граммофон из раза в раз вместо чистого звука выдаёт помехи, мелодия понятна, только вот слышны невнятные ошибки, раздражающие в своей непредсказуемой частоте. В иные моменты ощущение вовлечённости в одну большую игру, где расположение каждой фигуры предопределено, вытесняло все из головы, но стоило лишь моргнуть, и эта общая картинка распадалась на куски и растворялась воздушным миражём.       – Разве ты сегодня работаешь? – сипло прокаркала Марго, грея руки о чашку с чаем.       – Поменялись с Мари, она попросила взять вечернюю.       В отличие от Марго, выбирающей всегда и везде зелёный чай и имеющей привычку долго медитировать над ним, я не видела жизни без кофе (какая радость, что здесь он был повсеместно распространён).       – То есть, вместо человеческого выходного у тебя два рабочих дня?       Промычав утвердительно, я предпочла сосредоточиться на напитке в джезве*. Мурлыча себе под нос песню и дирижируя ложкой над плитой, я наслаждалась именно таким, растянутым и неспешным утром.       – Планирую до смены сходить к морю.       – Был бы толк, мы ж видели твои успехи в плавании – это убийственно смешно, – растянувшись на столе, подруга карикатурно скривила лицо.       – Не поверишь, но, после всего океан так и тянет к себе, невозможность к нему прикоснуться, делает его только желанней.       Фыркнув и выразив таким образом свое к сказанному отношение, Марго погрузилась в чтение утренней газеты. ***       Путь к облюбованному мной утёсу проходил через весь город, поднимался и петлял змейкой среди хвойных холмов и цветочных полей. Протоптанная дорожка поворачивала в сторону ферм, дальше нужно было идти сквозь редкий подлесок. Корни деревьев переплетались, надёжно удерживали почву на утёсе и прилежащих склонах. Вид открывался захватывающий: море, уходящее до самого горизонта, белые шапки волн, распадающиеся при столкновении со скалами в небольшой бухте, далеко справа виднеется маяк, освещающий путь кораблям, и бесконечно необъятное небо.       Мне нравилось сидеть здесь, часами наблюдать, витать в собственных мыслях, тренироваться в использовании фрукта. Не знаю уж, почему этот берег не пользовался популярностью у местных, но за все время, проведенное на утесе, кроме Марго, никто не нарушал моего одиночества. Брюнетке нравилось смотреть на иллюзии, создаваемые с помощью фрукта, да и её взгляд со стороны помогал быстрее продвигаться в этом направлении. Самым большим достижением пока стала возможность «транслировать» картину на весь ракурс зрения человека, если он находился в пределах действия фрукта, что на данный момент составляло не очень большое расстояние. Так, я могла, например, ослепить, воплотив непроглядную тьму непосредственно перед глазами. Марго, великодушно согласившись стать подопытной мышью, выдала: «Усраться можно» – и технику одобрила.       Возможно, тренируйся я чаще и усердней, результат был бы значительней, но вот страсти к чему во мне не было, так это к культивации и дисциплине. Даже спорт в моей прошлой жизни присутствовал периодически, под наплывом вдохновения. Так и начинаешь сожалеть, о собственной заурядности: могу и умею понемногу того-сего и ничего конкретного, в частности.       Сейчас я хотела поэкспериментировать с несчастным зверьём (нет на меня Гринписа), наложить на птиц слепоту, по идее с ними должно быть проще, чем с шустрыми мышами в траве. Приметив белоснежную чайку в полёте, я сосредоточилась на силе фрукта. Тёплые искорки мурашками пробежали по рукам, чётко представив образ, я выпустила его из себя, направив на птицу. В тот же момент она, будто врезавшись в стену, забилась рывками без явно выраженного направления, хлопая крыльями и пронзительно крича, потеряла высоту и рухнула в воду. Ох, ты ж морской чёрт! К дьяволу такие эксперименты, убивать никакую животину в мои планы не входило. Сомнительный из меня вивисектор**. Может быть, когда если это будет вопрос жизни и смерти, то я не побрезгую таким образом набивать руку… В любом случае, это вопрос будущего, надеюсь, далёкого.       Вопреки омрачённому настроению в голову настойчиво стучалась песня с незатейливым и весёлым мотивом, отдающей в воспоминаниях трескучими поленьями в костре и бойкой игрой на гитаре.       – Жил на Северном море один адмирал Из породы весёлых и смелых, От весны до зимы всё в морях пропадал, Возвращался по улицам белым. Я смотрела во след из окна своего, Лёгкий взгляд мимоходом ловила, Только горные ведьмы любили его, Так как смертным любить не по силам.       Парадоксально, как человека может тянуть к невозможному, недостижимому, даже не мечте, а просто тащить за нутро к чему-то словами невыразимому. Сколько себя помню, я до онемения боялась глубокой воды, сейчас и подавно, не только монстры (более чем реальные, на секундочку), но сама суть, прикосновение – губительны. И вот как бы не пиналась и не отбрыкивалась, а созвучно песне тоска не оставляла, только вот по океану, а не по людям. Абсурд! Дом, семья и всё родное и знакомое с каждым днём тускнело в памяти, расплывалось акварелью по холсту, будто и не было никогда, только фантастически реалистичный сон, который приятно перебирать на утро, точно бусины в чётках. Музыка оставалась тем тонким канатиком, шелковой лентой, связующей с той, настоящей мной, без примесей чокнутого гротескного мира. Может быть потому, что в жизни прежней Лис было так мало музыки и света. Мой свет и моя музыка заняли эту пустующую нишу в этом теле. Я обращала свои воспоминания в стеклянные шары, покрывала каждый стеклом – песней, чтобы не исчезло и не растворилось без следа. Важно было сохранить те кирпичики в фундаменте личности: пусть падают стены, крыша проваливается, теряя опору, это не так страшно, главное – основа, с ней дом можно выстроить заново. ***       Довольно печальный факт (для меня сегодня так точно), вечер – самое напряжённое и загруженное время, по крайней мере для кафе, в котором я работала. Причин устроиться сюда было несколько: во-первых, приличное место, где люди культурно проводили время, во-вторых, безопасное – с точки зрения расположения в хорошем районе Фир Тауна и, в-третьих, неплохие чаевые, складывающиеся из предыдущих пунктов. Мари, тонкая-звонкая девушка с забавной шапкой кудряшек, едва не придушила меня из чувства благодарности, стоило только накинуть форменный фартук и выйти в зал. У неё на вечер было запланировано какое-то семейное торжество и пропустить его было никак нельзя. Стремительно, даже впопыхах сдав смену, коллега пулей вылетела за дверь, и только ветер напоминал о том, что секунду назад она была здесь. Жаль, что сегодня мы не работаем в паре: из всех сотрудников только с ней я более-менее сошлась, с остальными поддерживаясь вежливо-отстранённого нейтралитета. К сожалению, в данной ситуации даже не неприязнь, а скорее настороженность, очень неудачно сошлась с моей личностью, внешним её проявлением. Вежливость ко всем давалась легко, но более тёплое и участливое отношение получалось показать только Марго. С Мари в этом плане было просто – она выдавала такое количество слов и эмоций в минуту, что собеседник ей требовался чисто номинально. Вот и сложилось: мне не в тягость её болтливость (вообще-то крайне удобная альтернатива радио), ей – не нужно сдерживать словесный гейзер.       Ещё только начинало темнеть, было уже ясно – смена не слишком удачна: множество мелких неприятных проблем сыпалось градом. Объективных причин не наблюдалось и это только возбуждало подозрение, а не взял ли мой ангел-хранитель выходной. Не, ну а что? Звучит логично – у меня должен был быть выходной, планы поменялись в последний момент, а ангел успел выключить телефон и смотаться на рыбалку. Свой законный перерыв пришлось вырывать с боем, ведь именно в этот момент на перекур хотела выйти напарница. Минус в отношениях точно стоил того времени, что я потратила на успокоение и приведение себя в порядок. Мне нужна эта работа и эти деньги, а значит берем себя в лапки и с улыбкой возвращаемся назад. Осталось всего-то несколько жалких часов. Зря я сэкономила на выходном, зря. О себе нужно заботиться, печально, что иногда выбор стоит между поесть или поспать.       – Два чизкейка на пятый столик! Бет, ты нужна в зале, пошевелись! – зычный голос окликнул из раздаточной, подстёгивая не хуже кнута.       – Иду!       Заперев двери за последним посетителем, я с облегчённым вздохом прислонилась к стене. Долгожданную тишину в зале разбавляли разговоры персонала на кухне. Торопливо протирались столы, заменялись на свежие накрахмаленные кружевные салфетки. В конце концов помещения были готовы, а моя работа на сегодня окончена. Попрощавшись со всеми, я с чистой совестью отправилась в сторону дома. На улице было уже темно, только окошки домов и редкие фонари освещали ночной город. Громкой песней разливались цикады и сверчки. Прохладный ветер подгонял, кусая ноги под пышной юбкой, проникая сквозь тонкую ткань рубашки.       Лавируя среди многочисленных переулков, чтобы срезать путь, и прикрываясь иллюзией, я быстро шагала по каменным плиткам и внимательно бдела по сторонам. Внезапно мелькнувшая впереди фигура дозорного вызвала инстинктивную реакцию – затаиться. Рефлексы, чтоб их. Особых причин прятаться не было, но его поведение было странным. Оглядываясь по сторонам, мужчина скрылся в одной из арок. Не прошло и минуты, как за ним последовал человек. И вот тут стало уже не очень смешно. Освещения почти не было, но это не помешало мне разглядеть его и узнать – капитан шайки пиратов, у которого мы украли фрукт. Эти товарищи часто швартовались на острове Ливер, и его я знала в лицо. Скверно, что они связаны с дозором. Решение за ними проследить сформировалось мгновенно. Пискнувшая паранойя была отброшена прочь. Запрятавшись глубже в тени, я медленно приблизилась к подозрительной парочке.       – …как вы, позорное отродье, это допустили? У начальства будут вопросы, – шёпот говорящего сочился презрением, должно быть дозорный.       – Лейтенант, мы их ищем! Продать в Мортоне у них не получилось, был найден труп подпольного торговца, скорее всего, это их рук дела… – закончить фразу пирату не дали.       – Меня не волнует, как мелкая шваль смогла увести у вас из-под носа фрукт!       – Это не всё! – быстро заговорил пират, – Девку мы разыскали! Здесь, на этом острове!       Слова эхом отдались в голове. Сердце частыми ударами забилось в груди, страх спазмом свёл горло. Нас нашли, нашли, нашли спустя месяцы. В этом замешан дозор. Мысленно дав себе оплеуху, заставила себя прислушаться к разговору и похолодела.       – …проследили, она сейчас у нас на корабле.       Марго!