She knows - Amber Coffman
Ветер налетел коршуном, впиваясь когтями – градом – в тело. На палубу мы опустились, когда меня уже не потряхивало, но ощутимо трясло. Волосы покрылись ледяной коркой, а лицо саднило, будто по нему прошлись наждачной бумагой. Ноги не слушались. Прежде чем я без сил осела на мокрое дерево, Марко подхватил меня на руки и внес в помещение. Зубы выстукивали чечетку, но едва не откусив себе язык, я смогла выдавить: «Татч. Не отходи от него». Передав меня медикам, Марко стремительно покинул лазарет, оставляя за собой лужи. В четыре руки с меня содрали одежду. Находясь в шоковом состоянии, я даже не обратила внимание, кто был рядом. Только после того, как меня обмотали словно гусеницу в простыню, я разглядела сосредоточенное лицо Роз. – Ты у нас живучая, может и пневмония обойдет. Вот придурок великовозрастный, чего вас в шторм понесло? Упаси вас дьявол занести инфекцию, карантином не отделаетесь. Оба, – грозно глянув на меня, сквозь зубы прошипела медсестра. В руки мне впихнули кружку с кипятком, а под пятки сунули грелку. Дверь хлопнула несколько раз, следуя за носившейся медсестрой. – Пей мелкими глотками, не отключайся, – Роз вернулась, чтобы с той же гневной прытью, придавить меня шерстяными одеялами с такой силой, будто пытаясь утрамбовать в матрац. – Спасибо, – искренне поблагодарила. – Пожалуйста, – отозвалась женщина. Тихие попытки сбежать несколько раз пресекались, пока наконец Роз не убедилась, что симптомов переохлаждения более не наблюдается. Пожелав больше не попадать на больничную койку, мне ласково велели убираться восвояси и выставили за дверь. Первым делом проверив камбуз и не обнаружив там искомого, я направилась в сторону командирских кают. Движения размывались акварелью, как во сне. Казалось, что время утекает сквозь пальцы, и изо всех сил я стремилась его нагнать. Татча не оказалось в его каюте, но зато я нашла аж трех комдивов в хоромах Марко. – В честь чего разводим чайную церемонию? – Татч придержал меня за плечи, когда я влетела в него, стискивая в объятии. – Наш птиц ни словечком не обмолвился – утащил в свое гнездо. Всмотревшись в комнату, я поняла, о чем кок говорил. Изо и в правду организовал церемонию по всем правилам. На пару с Марко они чинно цедили чай из крохотных пиал. По центру стола лежал дьявольский во всех смыслах плод. Яблоко раздора. Первый смешок сорвался с губ недозвуком, переходя во всё более криповые хрипы, но я не могла остановиться. Странное карканье с бульканьем заполонили комнату. Никто больше не смеялся, пока я потихоньку скатывалась в истерику. Феникс отставил чашу и взял меня на руки, вернулся в кресло и позволил уткнуться в мгновенно намокший воротник. – От него нужно избавиться, – были первый слова, которые я произнесла, немного успокоившись. – Что тебя натолкнуло на эту мысль? – шелестяще-тихий голос Изо прервал воцарившееся молчание. – Фрукт принесет несчастья. – Лапуля, ты сейчас, как те суеверные бабки говоришь, – с кривоватой улыбкой ответил Татч, которая, впрочем, завяла под мрачным взглядом Марко. – Я знаю это, Татч. Чувствую. Интуиция, называй это как хочешь. Но что-то нужно сделать и быстро, – он мне не верил или не хотел верить. Потому что дурная пиратская удача; море, что изредка одаривает; фрукт, стоящий баснословных денег – неведомая сила, способная сокрушить врагов и защитить близких. – Мы даже не знаем, какие способности он дает! К тому же, продать? Его могут купить наши противники, а задарма отдавать силу… Уничтожить? Он переродится, и кто знает, что произойдет тогда? – это было рационально, но абсолютно до нутра неправильно. – Тогда съешь его, – предложил Изо, – Что ты теряешь? – Не учи меня. Сам знаешь, что теряю! – рыкнул Татч. Неподъемная тяжесть опустилась на плечи. Я вновь уткнулась в ключицу Марко, глубоко вдыхая его запах. – Ты мне не веришь. Беда уже стучится в наш дом, в мой дом, и потом будет поздно, – я шмыгнула носом. – Просто будь осторожен, не ходи один. – Считаешь, среди наших братьев есть предатели?! – с вызовом бросил Изо. – За языком следи, йой, – осек его Феникс. – Предчувствия и ставки Лис сбылись. Значит сейчас ты прислушаешься и сделаешь всем нам одолжение, и побережешь себя. – Другим надо рассказать. Не дело это. – Я сам командирам расскажу, остальных посвящать – лишнее. Обойдется, славно, не обойдется… – все понимали, что скрывалось за этой фразой и от того она осталась висеть в воздухе недосказанной.***
Под ухом гулко и уверенно стучало чужое сердце. Шершавые пальцы лениво вырисовывали круги на лопатке. Сжавшись, я старалась не глядеть в углы комнаты: воображение рисовало в разрастающихся тенях глубину, наделяя темноту сознанием. Сползающую от моих ерзаний простыню поправили, укрывая плечи. – Тебе нужно поспать. – Как и тебе. Этот разговор… прости меня за него. – Тебе не за что просить прощения. – Я поставила тебя в неудобное положение. Изо прав, сомневаться в своих, гадкое это ощущение. – Мне уже приходилось. К тому же, ты не ради своей выгоды это говорила. – Очень даже ради своей. Я заинтересована в благополучии нашей команды. – Какой корыстный мотив, – по дрожанию грудной клетки под ухом я поняла, что надо мной смеются. – Ты встал на мою сторону. Спасибо, – произнесла еле различимым шепотом. Сон уже витал на задворках сознания. Слипались веки.***
Липкая тьма окружала со всех сторон, поглощала звуки, утягивала трясиной ноги, мешая продвигаться вперед. Шаги сопровождались чрезвычайным усилием воли. С каждой секундой деготь поднимался всё выше: лодыжка, колено, подол красной ночнушки мокнет и пропадает во тьме. Бездонная чернота заливается в рот, нос, покрывает глаза до тех пор, пока я не перестаю существовать, растворяюсь без следа в раскрывшей пасть бездне. Кошмар утянул меня так глубоко, что я даже не дернулась, когда в ужасе открыла веки и не увидела перед собой ничего. Через миг глаза уже начали адаптироваться к отсутствию света. Прислушавшись к глубокому дыханию Марко, я выползла из кровати, аккуратно убрав его руку с себя. В голове все еще давило эхо той жуткой тишины, и едва ступая на мысочках, накинув одежду, я вышла в коридор. Далекий рокот волн и качка успокаивали, но давление стен вокруг гнало меня на воздух. Бортовые огни казались более тусклыми, чем обычно. Разглядев у перил знакомый белый китель, я направилась к такому же полуночнику. – Будет закурить? Не оборачиваясь, Татч протянул пачку. Дым неощутимо скользнул меж губ. – Чего не спишь? – Кошмары. Каждый раз это кровь, темнота, угасающие вспышки огня и тишина. – А сестрички? – Знают. Не помогло. От таблеток голова тяжелая и просыпаешься, как из комы, а дурные сны всё равно мучают, – откровения выливались мутной, застоявшейся водой. Об этом я не рассказывала Марко, он не спрашивал, хотя наверняка догадывался. – Мне тоже иногда снится, – Татч перекатил в ладонях фрукт с завитушками, – как не успеваю из моря вытащить, и идете ко дну, потому как плаваете топором. – Ты поэтому не хочешь его съесть? – я вопросительно наклонила голову на бок. – В какой-то степени… ты чего, совсем дурища, босиком щеголять? – меня подхватили и усадили на борт так, что ступни остались болтаться в воздухе. – Упс, – я хихикнула, – виновата. – Будешь потом в лазарете, Марко всем мозги повыклевывает. – Слушай, я думала Изо с тобой пока будет тусоваться, – ночной холод неплохо бодрил, и теперь на свежую голову я чувствовала неясное напряжение. – Ага, сидел, бдил, а пока в карты играли, уснул сном младенца. Тонкий скрип половиц в пустой квартире, вот то ощущение, которое изморосью прокатилось по моей спине. Марко не проснулся, когда я выбралась из кровати, оделась. Изо сам рассказывал, что мог часами лежать с винтовкой в засаде. Тревожный звоночек прокатился по нервам и воздуха стало не хватать. – Лис, – обеспокоенно произнес Татч, – успокойся, дыши со мной: вдох, задержка, выдох. Вдох… И тут это произошло. Я сидела на борту и видела, как за спиной Татча вырисовывается мой оживший кошмар. Блеснувшее серебро. У меня была секунда, и не было воздуха в груди, чтобы крикнуть. Все силы вложены в единый рывок – глаза зажмурены от страха. Жжение между лопаток. Падение. Удар. Тяжесть, навалившаяся сверху. Темнота.