Скучные вечера

Мудзану на коньки вставать было явно противопоказано. Но Камадо это, конечно, мало волнует. Он, довольный, тащит его за руку вперед, несмотря на чужие растерянные попытки вырваться. Коньки у Кибуцуджи разъезжаются в разные стороны, он вполне ожидаемо врезается в камадову спину и громко матерится сквозь слой пушистого шарфа на пол лица. Танджиро смешно. Распластавшемуся в итоге на льду Мудзану не очень. Но музыка на катке играет празднично-веселая. И дуться на эту милую моську, которая обеспокоенно пялит на него, у Кибуцуджи нет ни сил, ни желания. Он с трудом хватается за протянутую руку и заставляет себя встать хотя бы на колени, заебанно скользя дальше по заснеженному льду. У него здесь не только ноги разъезжаются, но и руки в варежках предательски скользят по мокрому снегу, и он уже готовится встретиться носом со льдом. Правда, Танджиро успевает его поймать, приземляясь рядом на колени. Вот теперь и Мудзану становится смешно. Кажется, Камадо хотел продемонстрировать все свои профессиональные способности любительского катания, а теперь сидит рядом с ним. Кибуцуджи на это лишь загребает пригоршню снега уже сырой варежкой и припечатывает это все на раскрасневшееся лицо напротив. Пока Танджиро охуевает от жизни и любовника, Мудзан отъезжает назад, сбивая по пути несколько человек. И буквально ползком добирается до бортика, чтобы встать. Больше падать нельзя. Он сам развязал эту войну. И если сейчас же эти чертовы коньки не поедут, а ноги не будут подчиняться ему, то снега всего мира не хватит, чтобы слепить белоснежный флаг проигравшего ради чужого прощения. Поэтому аккуратно оттолкнувшись от бортика, Мудзан скользит по льду, размахивая руками в разные стороны и несдержанно ойкает, врезаясь в людей. Все вокруг носятся прямо как настоящие снежные вихри. Музыка играет празднично-радостная, колется искрами под закрытыми веками, стучит в сердце, отзываясь ярким румянцем на заледеневших щеках. Здесь весело. Уже совсем не холодно. И если цепляться за каждого встречного, то можно довольно быстро передвигаться по катку. Люди на него удивленно смотрят, но вскоре поддерживают его странную игру, подталкивая нерадивого парня вперед. К слову говоря, прямо в коварные танджировы объятия. Враг сразу берет его в свой холодный плен и с жадностью припадает к обкусанным губам, путаясь озябшими пальцами в чужом заснеженном шарфе, и недовольно мычит в поцелуй, когда его в отместку роняют обратно на лед. Люди вокруг громко смеются, музыка все также щекотно колется на щеках, а Танджиро целует слишком горячо и вкусно, и кажется, что от его поцелуев скоро лед растает, давая трещины от обилия их общей любви.