Скучные вечера

Желтое хаори развевается от резких движений светловолосого истребителя. Вторая ката дыхания грома даже на тренировках почти не подчинялась Зеницу. Но несколько лет, проведенных в бесконечный боях бок о бок с Геньей, дают о себе знать. Не получается — значит все равно сделаем и выгрызем себе путь через чужие глотки. Катана кажется безмерно тяжелой, но Агацума отмечает это лишь краем сознания, пытаясь не упустить из виду слишком шустрого демона. За его спиной опора в виде сильного Геньи, перед глазами сверкают собственные безмерно-яркие и слепящие глаза молнии, а ноги по щиколотку в чужой липкой крови. Он не торопится, теперь уже привычно легко определяет угол удара и нужное место. Рассматривает демона с неким бессмысленным интересом. Длинные красные волосы, завязанные черной лентой в высокий хвост; красивая серебристая юката, так варварски разорванная в нескольких местах, вся в ярких брызгах крови. И глаза, зашитые белыми нитками. От этой безмерно выразительной детали у Зеницу ком в горле все выше и выше, но он с улыбкой заставляет себя забыть об этом, подавляет закравшийся в душу отвратительный страх, замахивается для решающего удара и смотрит на отрубленную голову, покатившуюся ему под ноги. Генья, к счастью, успевает вовремя отскочить и даже выхватить из дрожащих рук катану, потому что у Зеницу подгибаются колени и он тут же опорожняет все содержимое желудка на землю. Как говорит Шинадзугава, это выходят все остатки того милого, светлого и невинного мальчика, которым тот был в шестнадцать лет. Зеницу снова старательно воспринимает это с улыбкой, вытирая губы рукавом грязного хаори. Теперь можно и домой. Спихнуть надоедливого Генью на Кочо: пускай возится с ним, как обычно безумно много, и отрицает свою глупую детскую влюбленность. Ему безбожно все равно на это. Его дома ждет явно заебавшийся от жизни Томиока, его родные сильные руки и удивительно притягательные глаза цвета ночного неба и Зеницу мечтательно жмурится, предвкушая долгожданную встречу, легко касается своих губ тонкими пальцами. Он соскучился. Он переживал. *** Томиока дома. Ждет Зеницу с задания уже недели две, дергается от каждого шума в надежде, что это наконец-то вернулся его мальчик, желательно целый и невредимый, со своей теплой улыбкой и забавными ямочками на щеках. Он снова заунывно гудит Ренгоку под ухо, что не выдержит очередной разлуки со своим юным истребителем и просит разрешения ходить на задания вместе с Зеницу. Ренгоку как всегда заебанно отводит взгляд в сторону, резко хватая того за руку, злобно шипит, чтобы он не дурил, потому что ходить на задания вместе им категорически нельзя. Томиока не знает, но Ренгоку сам не раз за собой замечал, как его ведет на заданиях, когда он вместе с Танджиро. Признаться честно, начинается жуткая трясучка за Камадо. И мало волнует тогда, что его мальчик в состоянии прикончить всех демонов в одиночку. В общем, переживания друг за друга безумно мешают, особенно в бою со сложным противником. Кеджуро задумчиво трёт переносицу, чувствуя себя безмерно усталым от не в меру разбушевавшегося столпа воды. Взгляд Томиоки темнеет и Ренгоку запоздало чувствует эту сильно нагнетающую атмосферу, вокруг никого нет и он невольно отшатывается назад от гневно настроенного парня. Даром, что еще совсем недавно Гию был под его строгим надзором, как один из младших столпов и он старательно обучал его чему мог после господина Урокадаки. Но сейчас он почувствовал чужую жгучую ненависть, зародившуюся в пылком сердце и, пока юный истребитель не наделал еще больших глупостей, Ренгоку выхватил из рукава хаори оранжевый тэссэн и неохотно выставил его перед собой. Драться здесь было по уставу не положено, применять силу любых кат тем более, поэтому Ренгоку вступил в бой первым, пытаясь защитить Томиоку от самого себя. Но стоило ему лишь процарапать тонкую кожу на щеке Гию, как тот замер, ошарашенно смотря в пустоту и прошептав сбивчивые извинения ушел, размазывая кровь по лицу бледной ладонью. *** Дома тепло. Зеницу осознает это с невольным удивлением, довольно скидывая обувь куда-то в угол, устало направляется в сторону родной ванны. С кухни доносится пряный запах свежезаваренного чая, и приглушенный водой, мелодичный голос Томиоки. — Зеницу? Зеницу, это ты?! Через мгновение Агацума уже тихо смеется, разбрызгивая капли с сырых волос по овальному зеркалу, и млеет, потому что теплые руки пробираются под его убитое в край хаори и прижимают еще ближе к телу. — Да, это я. Тихо шепчет он и тянется за поцелуем, невольно замечая на щеке Гию новый, еще до конца не заживший порез, с нежностью касается чужих манящих губ, что увлекают его в тягучий сладкий поцелуй. Он мягко ерошит черные как ночь длинные волосы Гию, расслабленно перебирает шелковистые пряди и довольно стонет, чувствуя, как горячее дыхание опаляет его шею. Томиока жмурится под его руками, наслаждаясь легкими касаниями тонких пальцев и, кажется, сейчас замурчит, безмерно изголодавшийся до любой ласки. Целует выразительные изгибы тонкой белой шейки и тонет в переизбытке таких губительных для них чувств. Снаружи так некстати слышится характерное покашливание и Зеницу, глянув исподлобья на Томиоку, стыдливо возвращает хаори на место, юркает в их комнату, переодеваться и приводить себя в порядок. За дверью внезапно обнаруживается запыхавшийся от бега Кеджуро: — Томиока, на вот, — Ренгоку устало выдыхает, протягивая ему красный, обшитый золотыми нитками, мешочек с монетами, — передай это Зеницу. Гию заторможенно кивает и, закусив припухшие от поцелуя губы, растерянно смотрит на бывшего наставника, забирает деньги и запоздало кидает взгляд на тяжелые грозовые тучи, похожие на больших мохнатых зверей, слабо улыбается. — Спасибо, Ренгоку-сан, я обязательно передам Зеницу, что вы заглядывали. Его тон довольно холодный, а во взгляде теперь читается острое равнодушие. Он уже хотел закрыть дверь и вернуться в обволакивающее тепло дома к своему мило краснеющему Агацуме, но Кеджуро останавливает его, невзначай касаясь чужой руки. — Так и быть, можете идти на следующее задание вместе. Но лишь через два дня, как только Зеницу немного отдохнет. И я прошу тебя. Пожалуйста. Не спускай с него глаз. Ты ведь знаешь, какой он невнимательный. Совсем еще мальчишка. И будьте предельно осторожны, я не переживу если с вами что-то случится. Ренгоку смотрит ему прямо в глаза и резко разворачивается, устремляясь прочь. Гию удивленно смотрит в удаляющуюся спину огненного столпа, дёргано сжимая в руках все тот же красный мешочек, и закрывает дверь только тогда, когда на землю падает несколько крупных холодных капель и наигранно беззаботно выдает: — Зеницу, у нас задание через два дня. *** Демоны окружают неровной стаей, и Зеницу на миг теряется в собственных ощущениях окружающего мира, не чувствуя рядом такого надежного Геньи, ведь сейчас к его лопаткам затравленно прижимается перепуганный Томиока. И он больше не чувствует той слепящей, сносящей с ног уверенности в том, что они выживут, которая всегда исходила от сильной спины Шинадзугавы. Он сейчас даже готов поверить в то, что Томиока боится сугубо за его хрупкую жизнь, за его неустоявшуюся вообще никак психику и ебануто-ненормальное мировоззрение, а не за свою душонку, но ему от этого нисколько не легче, ведь он только теперь понимает, что для него Томиока напарник абсолютно никудышный, если даже не никчемный. Он прижимается спиной к какой-то корявой ветке, желая сейчас только не свалится с этого чертового высокого дерева, использует седьмую карту дыхания грома, разрубая одного безумно надоедливого демона на пополам и оседает, удерживая себя на дереве лишь катаной, которая легко в него вошла. На мутное озерцо крови, образовавшееся вокруг распластанных кусков мяса у него под ногами, он смотрит уже без малейшего намека на отвращение, устало трёт глаза и пропускает чужой когтистый удар. Боли почти нет, но Зеницу видит, как быстро его желтое хаори приобретает красный цвет и липнет к телу. Демон злорадно смеется, другие довольно облизываются и принюхиваются, предвкушая вкусный и скорый обед. Зеницу беспомощно оглядывается назад, на Томиоку, желая ощутить хоть толику поддержки в родных глазах. Но видит лишь его голую спину и неровный блеск катаны. Несколько демонов подходят все ближе и Зеницу бесшумно спрыгивает прямо в алое море, выставляя катану перед собой, беглым взором пересчитывает это дьявольское отродье и слепо верит в то, что Томиока останется жив. «Ну нет, не можем же мы тут вдвоем сдохнуть» Он горько усмехается. Его судьба уже предрешена. Чертова когтистая лапа нанесла ему совсем не смертельную рану, зажило бы. И не с такими ранами из огня вылазили. Но вот о том, что там может быть яд Зеницу изначально как-то не подумал, а сейчас уже все, поздно метаться. Яд растекается с кровью по его венам, противно жжет внутренности изнутри и кто бы знал, каких ему усилий стоит хотя бы не закрывать глаза, потому что губительное действие отравы уже сказалось на его теле и он медленно оседает на землю на одно колено, с трудом опирается на катану, чувствуя отвратительное зловонное дыхание на своей шее. Томиока что-то кричит, поздно заметивший его гибельное состояние и пытается прорваться сквозь плотное кольцо насмехающихся демонов. Зеницу видит слепящий блеск алой катаны, которая занесена над его головой, удивляется, что демонам не чуждо подобное оружие и кидает слабую, полную боли улыбку растерянному Томиоке. И закрывает глаза. Говорят, легче, когда ничего не видишь И Зеницу почти в это верит, чувствуя лишь горячие и сырые дорожки на щеках и ощущая нежные дуновения ветра, который словно хочет успокоить напуганного скорой смертью юного истребителя. Ему, наверное, уже почти не страшно. И воздух, который он случайно задержал в легких, нещадно бьется под его грудной клеткой, отвратительно пульсируя в такт сердцу. И на выдохе, как ни странно, нет боли от среза, который он чувствует, как поцелуй в шею, гибельный и противно-сладкий. Только тьма наконец-то окутывает его истерзанное тело, даря спасительный покой и долгожданную прохладу. Он уже не слышит чужого, полного безнадежного отчаяния, крика. Не видит, как демон выдергивает катану из его теперь уже безвольных рук и дразнит Томиоку своим новым трофеем. Шестая ката дыхания воды позволяет Гию все-таки выжить в этом неравном бою и забрать катану, принадлежащую Зеницу, у его убийцы, но это не возвращает ему его возлюбленного, это не возвращает ему тепло, коим он был окутан вместе со своим милым солнечным мальчиком. Он со слезами смотрит на свои руки, которые по локоть в демонской крови и снова кричит от снедающей его боли, прижимая перепачканное оружие к груди. Смерть твою мне больно принимать. Слезы будут высыхать в тиши, Но я буду очень рад знать, Что мы до сих пор друг в друга влюблены.