***
Лежа под боком у матери, Мэн Яо неслышно всхлипывал, давясь слезами. Женщина нежно проводила худой рукой по сбившимся волосам мальчишки. Крошечные детские ручки крепко держали грубую ткань ханьфу. Наклонившись ближе ко лбу ребёнка, женщина ласково поцеловала темную макушку. Коротко всхлипнув, Яо поднял заплаканные глаза, встретившись с завораживающей улыбкой на измученном бледном лице. — А-Яо, всё хорошо, это всего лишь сон, не бойся, — заправив выпавшую прядку за ухо ребёнку, женщина легла на кровать, уложив дитя себе под бок. Мальчик снова шмыгнул носом. — М-ату-ушка, почему мне во сне снится много крови? Я скоро умру? — Мэн Яо беспомощно уткнулся в грудь родительницы, продолжая беззвучно ронять слезы. Женщина смотрела на сына с невероятной усталостью. Тяжело вздохнув, она попыталась успокоить сына. — Что ты говоришь, глупый, — нежно пропела женщина, продолжая гладить напуганного до смерти ребёнка. Малыш поднялся, утерев кулачками слезы. Яо обнял бледную руку матушки, прижавшись к ней опухшей щекой. — А-Яо, милый, мне скоро на работу, поспи немного, хорошо? Женщина сняла со своей груди сына, положила его на старую скрипучую кровать, укрыв совсем не греющим одеялом. Мальчишка испуганно забегал глазами по худому бледному лицу. Он знал, что матушка вернется не скоро, с множеством синяков и тяжелых побоев, с такими же, как у него сейчас, заплаканными глазами. — Не уходи!.. — попытался вскрикнуть Яо, но из-за долгого плача вышел только жалкий сип. — Я скоро вернусь, А-Яо, спи, ничего не бойся, — прежде чем уйти, женщина потрепала сына по взъерошенным волосам. Шмыгнув носом, мальчик без сил свалился на кровать, провожая женщину печальным взглядом.***
Матушка умерла через несколько лет, оставив сына на растерзание хозяевам публичного дома, в котором она работала и растила его. Из-за накопившихся долгов матушки, которые ей приходилось брать на содержание сына, Мэн Яо поставили перед фактом, что необходимо будет выплатить долг, как только ему исполнится шестнадцать лет. Тело Яо перестало ему принадлежать, по крайней мере, до тех пор, пока он не сможет выкупить самого себя. Но мириться с таким положением дел Мэн Яо не хотел, и в пятнадцать лет он сбежал из борделя, в котором провел всю свою сознательную жизнь. До его шестнадцатилетия оставалось всего несколько дней, а это значит, что время выплачивать долг наступило. Перспективой идти по стопам матери не мотивировала Мэн Яо. У юноши были иные планы и взгляды на жизнь. Девять лет назад, перед смертью, матушка призналась, что его отец никто иной как Глава именитого Ордена Ланьлин Цзинь — Цзинь Гуаншань. Потрясение, которое в тот момент руководило разумом шестилетнего ребенка, не дало до конца осмыслить и понять всей ситуации. Слова матушки он вспомнил только через несколько лет, понимая, что это его, пожалуй, единственный шанс к спасению. Хотя он даже понятия не имел о Ордене Ланьлин Цзинь, до таких глухих мест редко доходит информация извне. Мэн Яо пришлось рано повзрослеть, в тринадцать лет он начал планировать свой будущий побег. Рыская по зданию борделя в поисках наилучших лазеек и попутно прикидываясь покорным мальчиком, чтобы завоевать доверие хозяев. Юноша собирал вещи, копил деньги и украл карту у одного из управляющих, благо, тот этого даже не заметил. Юноша взрослел, хорошел, смазливые черты лица перерастали в аккуратные изгибы, тело приобрело форму. Завидев явные изменения в чертах юноши, хозяева решили, что на таком как он в будущем можно будет хорошенько заработать: точенные скулы, глаза, цвета янтаря, впалый нос, аккуратная линия губ — всё было при Мэн Яо. Юноша помнил, как к нему в старую каморку вошла хозяйка. Обычно она редко посещала выделенные для сирот комнаты. — Вы посмотрите на это прелестное создание, — восхищалась темноволосая женщина, она ловко протянула руку к сидящему на циновках Яо. Юноша не дергался, стараясь не разозлить женщину, которая среди жильцов борделя славилась своим безжалостным характером по отношению к работникам публичного дома. И что любимчиков у неё было мало, а если и были, то проживали далеко на верхних этажах, в самых лучших и дорогих комнатах, носили только шелковые одеяния, ели персональные блюда и имели право выходить в сад. Они даже принимали гостей в отдельном зале. — Очаровательный! — лепетала барышня, а Мэн Яо изо всех сил старался не дрогнуть от таких нежеланных прикосновений. Хозяйка очерчивала контур его лица, касалась губ, провела вдоль носа, а вскоре её рука переместилась на голову. Проводя рукой по грязным волосам, женщина потрепала их. — Ну, отмыть тебя, подкрасить немного и станешь самым настоящим цветком, — Мэн Яо было неприятно от оценивающего взгляда глубоких аспидных глаз, но он держался, понимая, что возможно сейчас сможет пробраться на вершину, и, если повезет, стать любимчиком госпожи! Тогда сбежать из этого ада будет гораздо проще. — Малыш, улыбнись, — от такой просьбы Мэн Яо не удержался и всё-таки дрогнул, но поспешно выполнил приказ госпожи. Опустив голову, юноша поднял её уже с мягкой улыбкой на лице, разумеется, неискренней и натянутой. — Хочу видеть твою настоящую улыбку каждый день! С этого дня ты один из моих фаворитов, собирайся, я не намерена тебя здесь оставлять! — госпожа убрала руку и больше не касалась Яо, за что тот был ей безмерно благодарен. — Благодарю, госпожа, — поклонившись, Яо дождался, когда женщина покинет комнату, и принялся собирать немногочисленные вещи.***
Первым делом его отвели в купальню, где его уже ждали служанки, дабы привести в порядок. Юношу раздели догола, чему он рад особо не был, к тому же, хозяйка осталась наблюдать за процессом. Что делало ситуацию еще постыдней, но он терпел. Его смущение выдавалось лишь в неаккуратных движениях и пунцовых щеках. Мэн Яо привели в комнату с глубокой ванной. Изначально он приготовился к ледяной воде, но, стоя над ванной, он ощущал приятное тепло от исходящего пара. Мэн Яо удивленно вздохнул. — Давай, давай, залезай! — лепетали девушки-служанки, подталкивая его легонько по спине. Оказавшись по плечи в горячей воде, Яо вздохнул. Через минуту его уже окутали приятные ароматы различных масел и шампуней, он позволил себе блаженно прикрыть глаза и неровно вздохнуть. На его голову вылили кувшин с горячей водой, случайно вдохнув воду, Яо захлебнулся и закашлял. — Вот недотепа, — укоризненно выговаривала статная хозяйка, сложив руки на груди. Мэн Яо отметил, что женщина может разозлиться по любым мелочам. Значит, оплошностей надо стараться не допускать, особенно в её присутствии. Вскоре его голову намазали шампунем и натерли до белой мягкой пены. — Подрежьте ему волосы, чтобы были ровными, — указала госпожа. Служанки закивали, и, не дав Яо насладиться теплой водой, вытащили, одели в белые нижние одеяния и усадили на стул. — Теперь не дергайся, — за спиной раздались звук щелкающих ножниц, вскоре на полу оказались обрезанные неровные пряди. — Отлично, идем, — хозяйка погладила его по слегка влажным волосам, поднявшись, юноша пошел вслед за ней. Шли они долго, по длинному коридору. — Вот, малыш А-Яо, теперь ты живешь здесь! С того дня Мэн Яо стал считаться одним из фаворитов хозяйки — золотым лотосом. Впервые за всю свою сознательную жизнь он спал на такой мягкой кровати, с шатром и новой свежей постелью. Каждый день он завтракал, обедал и ужинал вкусной едой, забивая желудок до отвала. Но за внешним видом цветов неустанно следили. Чтобы поддерживать фигуру, Яо каждый день тренировался, нет, не во владении мечом, а в танцах с лентами и игрой на духовных инструментах. За весь день он сильно выматывался. Хозяйка борделя положила на него взгляд, поэтому, Яо часто вызывали к ней в кабинет, где женщина учила его играть на гуцине и красиво, а главное, правдоподобно лгать. — Вот так, зажимай пальчик здесь, смотри теперь, как звук отличается! — Ага. Женщина наставляла юношу, сидя за его спиной и держа его руки в своих сильных ладонях. В свои лучшие годы она была заклинательницей. На столе лежал дорогой и капризный инструмент, пока Яо не мог поднять его на руки, он был слишком тяжелый, но юноша старался совершенствовать свою игру на гуцине. — Госпожа, можно вас попросить? — Смотря, что ты хочешь, А-Яо, — госпожа убрала выпавшую из прически прядь волос юноши за ухо, на голове которого красовалась заколка с золотым лотосом. — Не могли бы вы обучить меня каллиграфии и чтению? — подступился Мэн Яо, женщина удивленно на него посмотрела. — А-Яо, зачем тебе учиться искусству каллиграфии? В твоей работе она не понадобится, — мягко напомнила женщина о его положении. Мэн Яо закусил губу, но сдержал лицо. — Значит, нет? Юноша погрустнел, опустив взгляд. Он знал: такой его вид сильно влияет на хозяйку и она становится намного лояльней, чем он бесстыдно пользовался. Врать госпожа его сама же и обучила, женщина также учила его контролировать эмоции. И когда хозяйка увидела опечаленный взгляд золотого цветка, её как будто подменили. — Если ты так хочешь, я найму тебе лучших учителей! — согласилась та, а Яо незаметно ухмыльнулся, спрятав улыбку за длинным рукавом.***
— А-а! — Мэн Яо подскочил с кровати и вскоре упал с неё же. Сидя на холодном полу, золотой лотос уткнулся носом в нижние одежды и вновь тихо заплакал. Опять кровь, очень много крови, мертвые люди и обнаженные трупы. Он словно чувствует их запах, запах обгорелой плоти. В глотке стал зарождаться ком, рвотные позывы давили. Рядом нет матушки, чтобы ласково погладить по голове и успокоить, теперь он один, а через пять дней наступит его шестнадцатилетие. Пора осуществлять план. До утра Мэн Яо пролежал, не смыкая глаз. Юноша боялся, что вновь увидит ту кровавую бойню. Сколько бы его ни учила врать хозяйка, он так и не смог врать самому себе. Яо прекрасно понимал, что такие сны — это связь с его родственной душой. Но с другой стороны, Яо осознавал, что единственный родной человек уже давно умер, а другого ему точно не надо. Мэн Яо уже давно понял, что его родственная душа явно не последний человек. Иногда ему в перерывах между кровью доводилось видеть шикарные апартаменты, но в большинстве какие-то бумаги, тексты, которых он не видел и прочесть не мог. И это ещё раз доказывало, что Мэн Яо никогда не будет счастлив со своей родственной душой. Она ему просто не по статусу. Какому знатному мужчине нужен будет мальчишка, сбежавший из борделя? Просыпались цветы строго в шесть часов. После пробуждения Яо выполнял все водные процедуры, приводил себя в порядок и следовал в кабинет госпожи. Сегодня утром слуга оповестил его о том, что хозяйка ждет у себя на серьезный разговор. Он уже знал, чему будет посвящена их очередная беседа. — А-Яо, ты же понимаешь, что через несколько дней ты впервые выйдешь в зал? — юноша сглотнул. Он знал, что скоро этот день придет, день осуществления его плана. И если он где-то промахнется, что-то не учтет, то этот шаг будет стоить ему очень дорого. Хозяйка не простит такой оплошности. — Да, госпожа, — кивнул цветок, мягко улыбаясь. Он знал, как ей нравится его улыбка. Женщина подняла руку и провела по мягким волосам. — Надеюсь, ты запомнил, что я тебе говорила? — Мэн Яо всё помнит. — Отлично.