Ночь Странствий

Курильщика охватила паника. — Эй, есть здесь кто-нибудь? — закричал он, размахивая фонариком, луч которого, обглоданный темнотой, уже почти ничего не освещал. В левом отростке что-то зашевелилось. — Кто здесь? — голос Курильщика от страха сорвался на писк. Кто-то, скорчившийся у левой стены, распрямился и сделал к нему два шага. — Чего кричишь? Потерялся? — мелкий худой паренек в кожаной жилетке на голое тело показался Курильщику совершенно незнакомым, так, что он даже не сразу сообразил, что на самом деле это девушка. Неужели он спьяну забрел в девичий корпус?.. То-то все посмеются над ним, когда узнают. А Черный с хмурым видом скажет: «Опять ты пил всякую дрянь». — Нам нельзя разговаривать с девушками, — Курильщик даже попытался осадить коляску назад, пока не сообразил, что лучше нарушить этот неведомо зачем придуманный закон, чем окончательно заблудиться в темноте. Девушка на него не глядела, она рассматривала свое предплечье, на котором Курильщик, к своему ужасу, заметил крысу, оскаленную и шевелящую голым хвостом. Снова отшатнувшись, он издал горлом невнятный звук, и девушка усмехнулась. — Со мной можно, — сообщила она. — Я — проводник. — Проводник — куда? — не понял Курильщик. — К подарку, который сделает тебе Дом. «Так это все-таки взаправду?..» — Курильщик в растерянности заморгал, но вдруг кое-что вспомнил: — Слепой говорил, что нужно узнать три новые вещи, а я узнал всего две… — Третью я расскажу тебе сама. Девушка не стала предлагать ему никаких настоек или снадобий, просто заговорила. И, пока Курильщик, широко распахнув глаза, слушал ее сказку, темный коридор заполнялся звуком, цветом и запахом неведомого ему мира. Жила-была девочка. Или мальчик. Ей (ему) было все равно, только немного раздражало, что это было так важно для всех остальных, и они упорно называли его (ее) девочкой. Но если бы кто-нибудь спросил ее (или его), кем он (или она), считает себя сам, то мальчик (или девочка) ответил бы: «Крысой». А если бы кто-нибудь спросил, почему, она (или он) ответила бы, что крысы умны и отважны, и умеют путешествовать между мирами. Девочка (или мальчик) знала об этом. Однажды она нашла крысиную нору и, припав глазом к входному отверстию, смогла разглядеть маленький кусочек иного мира, незнакомого и такого манящего, не похожего на все, что ее окружало. С тех пор она часто проводила время около этой норы, мечтая о месте, куда не могла попасть, так что настоящие крысы скоро стали считать ее своей. Им понравилась странная музыка, всегда звучавшая в ее наушниках, а ей — соленый вкус крови только что пойманной добычи. Но она не могла находиться с крысами подолгу. Те, кто считал ее девочкой, настаивали, чтобы она делала множество ненужных и неприятных ей вещей, которые положено делать девочкам. Они морщились от ее любимых песен, и ругали ее, когда она колола пальцы, чтобы слизнуть красные соленые капли. Когда ее предок и породитель застал ее за поеданием лягушки, то избил ее так, что она несколько дней не вставала с постели. А потом, когда она снова вышла на улицу, то повстречала крысиную фею. Крысиная фея не была похожа на крысу, а волшебство свое творила иглами и краской. Девочке (или мальчику) она сразу понравилась. У нее (или него) не было денег, но фея сразу почуяла в ней крысиную душу и предложила ей подарок — крысиное обличье. Для всех это выглядело как татуировка на предплечье, но рисунок на самом деле был необычный. Лунной ночью, когда девочка (или мальчик) засыпала, он оживал. Крыса почесывалась, разминала лапки и сбегала с руки, отправляясь странствовать по другим мирам, и душа ее хозяйки — вместе с ней. Она попадала в миры, где была зверем и где была человеком, где была мальчиком и где была девочкой, и даже туда, где все это было неважно, где она могла петь свои странные песни и пить теплую кровь. А потом она сама стала феей, дарящей подарки, и проводником между мирами. — И это — твой подарок, — закончила девушка. Сейчас она уже совсем не похожа была на девушку и даже на человека: кости просвечивали сквозь бледную кожу, губы и глаза побелели. — Где? — сдавленно пискнул Курильщик. — Где мы? Вокруг было темно, как до того в коридоре, но в то же время совершенно по-другому. Коридорная темнота была душной и пыльной, а сейчас Курильщика обдувал прохладный воздух, выветривший из него остатки алкоголя, над головой шелестели листья, а под колесами шуршала трава. Никаким разумом нельзя было этого объяснить. — Впереди. Идем. Девушка сделала несколько быстрых шагов и превратилась в тонкий бледный силуэт между черных стволов. Курильщик в панике рванулся за ней и едва не выпал из коляски. Колеса застряли в высокой траве. — Иди же! Он даже не мог сказать, что ноги его вдруг стали слушаться. Нет, они стали им руководить. Он сделал шаг, другой и застыл, разглядывая, как светятся его красные кроссовки на фоне темно-лиловой травы.