Анри де Грамон

- Во мне нет жалости! Нет! Чем больше червь извивается, тем сильнее мне хочется его раздавить! Какой-то нравственный зуд. И я расчесываю язву тем упорней, чем сильнее становится боль. (Эмилия Бронте/ Грозовой перевал) Мы решили не затягивать с отъездом. Поднявшись незадолго до рассвета, я собрал необходимые на день вещи, остальные должны будут доставить в имение д’Эпине позже, и, написав принцессе проникновенное письмо, спустился в холл. Генерал уже ждал меня. - Вы быстро собрались. - Я же не барышня, мне много не надо, - с улыбкой ответил я. Мы вышли во двор. Светало. Хоть предложение генерала и стало для меня неожиданностью, я не мог не отметить его логичность – во дворце и вправду стало тесновато. Генерал приобнял меня, я склонил голову ему на плечо. Идея несколько дней пожить вместе казалась мне замечательной. Думал ли я, что изменю свое мнение в тот же день? - Я так хочу вас, Анри, - шептал генерал, гладя мой обтянутый узкими бриджами зад. - Так день же, - возражал я. Его спальню заливал полуденный свет, окрашивая мебель темного дерева в бронзу. – Хотя бы шторы завесьте. - Не хочу. Хочу видеть вас, - он начал торопливо раздевать меня, продолжая при этом целовать. Расстегнул бриджи, стянул их к коленям, взялся за сорочку. – К черту пуговицы! – он силой дернул ткань и резко отстранился. - Что это? – от недавнего ласкового тона не осталось и следа. - Где? - Здесь, - он ткнул пальцем мне в грудь чуть выше правого соска. Я посмотрел, куда он показывал. - Черт! – чертов Стефан, щенок несдержанный, наградил меня алым засосом. А я и не заметил, собираясь в путь ранним утром. - Что это, Анри? – строго спросил генерал. - Засос, - ответил я, не видя смысла отрицать очевидное. - Откуда он? - От вас, откуда еще? – я как можно равнодушнее пожал плечами. Генерал резко толкнул меня, прижал к стене и, глядя мне в глаза, прошипел: - Я никогда не оставляю засосов, Анри. Никогда! И тут я испугался. Взгляд, каким он на меня смотрел, не предвещал мне ничего хорошего. - Кто он? - О чем вы, Кристоф? - Так вот куда вы сбежали с бала! К нему? Кто он? – он прижал предплечьем мое горло, я судорожно вздохнул. - Не было никого! – выдавать Стефана я не собирался ни при каких обстоятельствах. И дело здесь было даже не в том, что я по-своему любил его, а в том, что он знал обо мне вещи, которыми я предпочел бы ни с кем не делиться. Генерал зверел на глазах. Он не верил мне, ни капли не верил. - Последний раз спрашиваю вас, кто он? – нажим на мое горло усилился. Я молчал, борясь за глоток воздуха. – Я все равно узнаю, Анри. И тут я совершил ошибку. С силой оттолкнув его и глубоко вздохнув, я сказал: - Да какое право имеете вы указывать мне, с кем спать! Он ударил меня открытой ладонью по лицу, я дернулся и покачнулся, прижал руку к горящей щеке. - Вот как вы заговорили, значит? – он расстегнул свои штаны. Я метнулся в сторону двери, но был пойман. – Чем он лучше меня, Анри, чем? – в его голосе злость мешалась с отчаянием и разочарованием. – А, может, я был слишком нежен с вами? – я задрожал. Он собрал в кулак мои волосы и дернул резко, заставляя меня упасть на колени. – Так я могу и по-другому. Перед моими глазами мерно покачивался его возбужденный пенис: блестящая красная головка, набухшие венки на стволе. - Откройте рот. - Не надо, - я попытался отвернуться. – Прошу вас, не надо, - я снова был семнадцатилетним мальчишкой в шатре де Блуа, слезы застилали глаза, и казалось, что это опять он передо мной, что мой кошмар ожил. - Откройте рот! – с нажимом повторил де Блуа голосом д’Эпине. Я покорился. И едва не задохнулся. – Что он дал вам такого, чего не смог я? – шипел он, при каждом движении доставая, как мне казалось, до легких. Вдоволь наигравшись с моим ртом, он вновь поднял меня за волосы и толкнул к кровати. – На четвереньки. И тут сознание мое сжалилось надо мной. Нет, оно не покинуло меня, но я стал видеть происходящее словно со стороны. Себя на четвереньках, д’Эпине, с остервенением вколачивающегося в мой зад, слезы на своем лице, кровь на бедрах. Прекратилось все как-то внезапно. Он отодвинулся, встал. - Кто он, Анри? - Не было никого, - тихо ответил я. Генерал шумно вздохнул и прикрыл лицо ладонью. - Господи… но… как же… - Уходите. Он послушался. А я, услышав, что дверь закрылась, попытался встать. Боль была адская, но я, держась за стену, все же дошел до двери в ванную комнату и, толкнув ее, вошел и прислонился к обратной стороне спиной. Опустошенный, я сел на корточки, опустил голову на колени и замер. - Анри, - раздалось через некоторое время из-за двери. – Хороший мой… Мне было больно, очень больно. И дело было даже не в покалеченном теле – это-то как раз пройдет без следа, а в душе. Кажется, еще никогда мне не причиняли такой боли. От де Блуа я ждал подвоха каждую секунду, я был собран и готов ко всему, не расслаблялся, зная, что, как только проявлю слабость, он тут же этим воспользуется. С Кристофом я позволил себе гораздо больше – позволил себе поверить ему, позволил любить себя, отдался. И снова проиграл. Переоценил. Злые слезы жгли глаза, а у меня не было ни сил, ни желания вытирать их, пусть текут, пусть. - Анри, - я услышал шорох, генерал, по-видимому, сел так же с другой стороны двери. – Поговорите со мной. - Зачем? – тихо отозвался я. – Вы, кажется, уже все мне сказали. Я съеду сегодня же. - Нет! – возразил он страстно. – Я не отпущу вас! В серьезность его слов я не верил. Как можно продолжать отношения после такого? Я давно уже не был юным лейтенантом, готовым терпеть боль и унижение без удовольствия для себя. Да и генерал не был похож на человека, которому подобное было бы в радость. - Я сорвался, Анри, - прошептал он. Я услышал. – Не знаю, что на меня нашло, как затмение какое-то. Понимаю, что прощения мне нет, - он затих, очевидно, ожидая ответа. Я молчал. После паузы он продолжил: - Вы нужны мне, Анри. - Вы дали мне это понять, - со смешком ответил я. Чуть пошевелился, садясь задом на пол. Зашипел, стараясь сдержать стон – позвоночник прострелила боль. - Анри… я клянусь вам… - Не нужно. Не нужно клятв, мой генерал, - сейчас ставшее любимым обращение не вызывало ничего, кроме горечи. - Как я могу заслужить ваше прощение? - Никак! – ответил жестко. – Никак. Я провел рукой по волосам. Мы молчали. Я знал, что он там, сидит на полу. Казалось, я даже слышал его дыхание. - Анри, я так раскаиваюсь. - Разумеется, от этого мой зад заживет быстрее. И синяки сойдут, - прошипел ядовито. В тот момент я его ненавидел. Наверное, больше, чем де Блуа. Потому что де Блуа я не верил. - Вы ненавидите меня теперь? Я молчал. - Хороший мой, любимый… позвольте мне все исправить. - Вы наглядно доказали мне свою любовь, Кристоф, увольте от продолжения. - Вы никогда не любили меня? – его вопрос вывел меня из равнодушно-злого ступора. Любил ли я его? Не знаю, честно, не знаю. Наверное, любил. Мои чувства были замешаны на безграничном уважении, что я испытывал, на любовь генерала просто невозможно было не ответить. Временами мне казалось, что он, глядя на меня, видит именно меня. В такие дни я отдавался особенно пылко, забывая о себе, даря все, что имел. - Он не был мне верен, - сказал вдруг д’Эпине, словно подслушав мои мысли. Призрак де Биля вновь стоял между нами. - Изменял постоянно. Я терпел. Слишком его любил. Но однажды… однажды сорвался. - Как со мной? – спросил я. Голос мой был совсем тихим, но генерал услышал. - Нет. Просто нашел в себе силы выгнать его. - И он ушел? - Сначала да. Такой гордый, красивый. Уже не мой. - Сначала? – я чуть придвинулся спиной к двери, по полу размазалась кровь. Я скривился, тронул ее пальцем, размазал по теплому дереву пола. «Кристоф», - написал. Потом размазал снова, так, чтобы было не прочитать. Ни к чему сентиментальность. - Мы все-таки слишком вросли друг в друга. Никто другой не был мне нужен. Ему, как он говорил, тоже. Мы снова были вместе. Только ничего не изменилось, Анри, ничего. Мне отчего-то больно было все это слышать. Я представлял, как его раз за разом предавал любимый человек, как каждый раз рушилось с трудом восстановленное доверие. Думаю, генерал жил, как в аду. С его-то жаждой обладать единолично. - Вы выгнали его опять? - Да. Чтобы снова принять через полгода. Он клялся, что больше никогда… что любит. И я любил, каждый божий день любил его. Ждал. Я закрыл лицо руками. Было страшно. Страшно от того, насколько сильно он зависел от де Биля. А де Биль, похоже, имел со мной гораздо больше общего, чем мне казалось. И чем хотелось. - Он вернулся. Совсем вернулся, - тихо продолжил генерал. – Я сказал, что убью его, если он еще раз… он смеялся, говорил, что сравнил достаточно, чтобы убедиться, что лучше меня нет. Что готов быть верным мне до конца дней, и никто другой ему не нужен. - Так и вышло? - Да, - генерал шумно выдохнул. - На следующий день он погиб. За меня. Я закусил губу. Сидеть было неудобно, пострадавший зад мой онемел, но сил двинуться не было. Я жалел д’Эпине. Сумасшедший, я жалел человека, жестоко меня изнасиловавшего, едва меня не убившего. Более того, сидя на полу в луже собственной крови, я оправдывал его. Все-таки, прав был Стефан, с головой у меня порядка не было. - Анри, как вы? Я усмехнулся. - А как вы думаете, Кристоф? До чего же по-дурацки все обернулось! И как глупо! - Откройте мне, прошу. Я пальцем вас не трону. Я открыл.