***
Еще одной привычкой, которая появилась у Галфа, стало обсуждение персонажей с Мью перед съемками, когда в очередной раз у него случается затык с понимаем их мотивов. Вот и сейчас нонг, уже почти что обыденно привалившись под бок к парню на их матрасе, озадачивается вслух: — Я никак не могу понять, почему Тайп разрешил Тарну себя трогать в душе, целовать и даже… — тут он запинается, внезапно засмущавшись произнести перед пи слово “минет”. — И даже позволил заняться с собой оральным сексом? — Мью приходит ему на помощь, усмехнувшись над таким стеснением, за что тут же получает тычок локтем в бок. — Ох, вот за что… — Это я репетирую сцену после душа, — в ответ Галф показывает ему язык и ехидно хмыкает. Но потом опять становится серьезным. — И все таки — почему? До этого он так остро негативно реагировал на прикосновения, на попытки Тарна до него дотронуться, когда тот пытался его утешить. А теперь что? Куда делась его травма? — Она никуда не “делась”, нонг. Просто ты пропустил очень важную часть развития их отношений — давай разберемся по порядку. Самое главное, что произошло — Тарн понял, что был неправ, что он поступил плохо с Тайпом и тогда ночью, и в сцене после мастурбации. Он по реакции Тайпа осознал, что дело не в гомофобии или дурном характере парня, а есть что-то другое, гораздо более серьезное. И окончательно это понимание к нему пришло той ночью, когда во время кошмара Тайп умолял помочь ему, умолял именно Тарна. То есть в его жизни было что-то настолько страшное, настолько ужасное для него, что он был готов просить своего ненавистного соседа о помощи. Мью на минуту останавливается, чтобы перевести дыхание, а Галф во все глаза на него смотрит и ждет продолжения. — И именно это заставило Тарна все переосмыслить. Именно поэтому он утешал плачущего соседа, чувствуя свою вину за случившееся. А когда Тайп проснулся окончательно, осознал происходящее, а потом оттолкнул и ударил его — он, возможно, в какой-то степени посчитал, что заслужил это как наказание за содеянное, поэтому его ответная реакция была не такой резкой как обычно, а с примесью горечи и сожаления. Галф прижимается к нему, оперевшись головой о руку и задумчиво прикусив губу, обдумывая услышанное, но потом дергается от мысли: — Да, но как это соотносится со сценой в душе? Почему все зашло так далеко? — А тут мы подходим к самому интересному, — Мью внимательно смотрит на собеседника, как будто не хочет не упустить малейшей реакции на свой вопрос. — Вот скажи, как ты выражаешь чувства к человеку, которого ты любишь? — Люблю?.. — Галф снова задумывается, пытаясь анализировать свои отношения с Пум. — Ну, я стараюсь проводить с ним больше времени, наверное… — Хорошо, а как ты понимаешь, что тебя любят? Вот что даст тебе 100%-ую уверенность в этом? — Хм… — да, сегодня Мью заставляет мозг парня конкретно поднапрячься — и вообще он столько о таких серьезных вещах за предыдущие несколько лет не думал, как за последние дни с пи. — Наверное, когда для меня что-то делают приятное, когда заботятся. Но все-таки Галф предпочитает умолчать о том, как особенно он воспринимает прикосновения. Почему-то ему было неловко признаваться в этом. И в том, как ему это нравится получать от Мью. — Воооот, — видимо пи остался доволен ответом, так как тот улыбается и ерошит волосы нонга, на что он фыркает и трясет головой, устраивая еще больший беспорядок на ней. А Мью тем временем продолжает: — Вот и Тайп понял, ну или по крайней мере почувствовал, что Тарн для него — особенный человек, потому что тот позаботился о нем, пока тот болел — и скрыл этот факт, чтобы не травмировать. Это первое, на что нужно обратить внимание. А второе — как Тайп реагирует на прикосновения Тарна, когда тот гладит его и отгоняет кошмары. Он через них осознает, что есть человек, который о нем заботится, который своими действиями изгоняет страх из его снов и который, наконец, дает ему таким образом ощущение безопасности и комфорта. И в его голове как будто формируется четкая связь “Тарн трогает меня — мне хорошо, безопасно”. Поэтому он как будто отменяет наказание для Тарна за все то, что тот сделал ранее, потому что его сосед раскаялся и заслужил помилование в его глазах такими своими бескорыстными действиями. Мью сейчас как-то особенно внимательно смотрит, как будто жадно ловит реакцию Галфа на каждое слово: — И поэтому сердце Тайпа замерло, когда он вернулся в их комнату и увидел Тарна, который с надеждой смотрит на него. С надеждой на другие отношения между ними — и Тайп, можно сказать, что неосознанно, но позволяет этим отношениям случиться, когда не отталкивает его в душе, когда принимает его прикосновения, потому что где-то глубоко внутри себя он знает, что они для него безопасны. А Тарн в свою очередь чувствует, что его сосед, несмотря на свои страхи, явно что-то к нему испытывает, поэтому ведет себя так смело и идет на риск. Галф очень надеется, что ни один мускул не дрогнул на его лице после этих озвученных мыслей, потому что он невольно холодеет от того факта, что Мью описал именно его ощущения. Он сам признавался ранее, что ему очень комфортно рядом с ним. Но то, что произошло недавно на съемочной площадке — это уже что-то из ряда вон выходящее, когда Мью одним только своим присутствием, своими прикосновениями и голосом смог вывести его из болезненного состояния паники и беспомощности, в которое он свалился, пытаясь прожить эмоции Тайпа, а вместо этого утонув в своих собственных. Галф думает и о том, что уже подсел на ласковые прикосновения и скиншип, милые подтрунивания, на то, как Мью перебирает длинными музыкальными пальцами его волосы или нежно их ерошит. Как через эти прикосновения получает часть теплой энергии этого человека, этого солнца. Его личного солнца. Как он чувствует себя нужным. Цельным. Важным для пи. Любимым? Последнее слово эхом расходится в его голове, но он все еще надеется, что Мью не заметил его состояние, поэтому улыбается и кивает: — Теперь мне понятно, пи. Спасибо, что объяснил. И отводит взгляд, потому что боится. Боится, что Мью узнает. Боится, что он сам узнает о себе что-то такое, что окончательно и бесповоротно изменит его жизнь.***
Сцена в душе — это очередное испытание для выдержки Галфа, для тестирования его актерских способностей. Он должен доказать всем, и в первую очередь себе самому, что он справится, что сможет отключить стыд и стеснение, что сможет на какое-то время стать кем-то другим, более смелым и открытым. Они выслушивают последние наставления от пи’Ти о том, как им надо двигаться и как взаимодействовать, и проходят в ванную комнату, где уже стоят камеры и выставлен свет. Галф бросает неуверенный взгляд на Мью и нервно сглатывает. Тот замечает его реакцию и кладет руку на плечо, несильно сжимая: не волнуйся, ты справишься. Галф в этом не уверен, но “action!” Он стоит топлесс возле стены, только полотенце на бедрах, а под ним — плотно облегающие боксеры телесного цвета, чтобы создать иллюзию наготы. Его рот приоткрыт, а глаза с волнением смотрят, как Мью одним движением стягивает с широких плеч белую рубашку и подходит еще ближе. Рука Галфа касается его груди, чтобы… оттолкнуть?, но по факту эффект совсем обратный: ладонью он чувствует учащенное сердцебиение, которое эхом отдается в его голове. Рука сжимается в кулак, чтобы не дать тому придвинуться… или чтобы не позволить себе трогать еще больше? Мью томно смотрит на парня перед собой и пытается приблизиться к нему, фиксируя положение того руками по обеим сторонам его тела и тем самым заставляя прижаться к холодной стене, от чего Галф невольно вздрагивает, но все еще пытается удержать встревоженно-недовольное выражение лица Тайпа, упираясь сжатой в кулак ладонью в мускулистую грудь. Он как будто не обращает внимание на сопротивление, прикрывает глаза и крааааайне медленно наклоняет голову, чтобы вызвать табуны мурашек на коже, коснувшись области ключицы носом и подарив партнеру хом. Свежий приятный аромат наполняет легкие Мью, и он невольно улыбается, почувствовав легкую дрожь реакции на свои действия. Он почти что нехотя поднимает голову, смотрит в настороженное лицо “Тайпа” и говорит сущую правду: — Ты приятно пахнешь. — Что ты делаешь? Ах да, Тайп же должен сопротивляться и выражать неудовольствие. Но руки Галфа пусть и сжаты в кулаки, но упираются в грудь партнера только для вида. “Тарн” это тоже понимает, поэтому усмехается и наклоняется, чтобы подарить этому упрямцу поцелуй. Но тот с гримасой отворачивается: — Какого черта ты творишь? Но это, видимо, мало смущает Мью: он нежно целует Галфа в щеку, а потом постепенно опускается вниз по шее, помечая касаниями губ каждый сантиметр кожи на своем пути. Но “Тарну” этого мало, поэтому он мягко дотрагивается ладонью до лица парня, поворачивая к себе, чтобы встретиться глазами и уже наконец коснуться губ, таких теплых и нежных... раскрывающихся ему навстречу с готовностью и желанием продолжить и углубить поцелуй? — Стоп, снято! — пи’Ти прерывает их — ему явно что-то не понравилось. Пока они пытаются отдышаться и немного вернуться в реальность, тот обращается к Галфу: — Галф, мы же проговаривали на воркшопах: Тайп не отвечает на поцелуй в полную силу, он сейчас просто позволяет себя целовать Тарну, поэтому никаких интенсивных ответов с твоей стороны быть не должно! Ребятки, прогоняем с самого начала эту сцену, так как снимаем длинным кадром. Мью, надевай рубашку — и на исходную позицию. Галф опускает глаза — ему опять стало стыдно… Он по неопытности продолжает запарывать дубли и доставлять неприятности коллегам. Но его плеча касается рука — он поднимает голову, видит участливое внимание во взоре: “все хорошо, нонг, не переживай” и тепло улыбается в ответ. “Action!” И опять в воздухе разливается атмосфера томного ожидания. Рубашка красиво падает с рельефных плеч Мью, Галф зажат в тиски между руками и продолжает делать вид, что сопротивляется. Но в этот раз Тайп никак не активируется, как бы ни напрягался парень, поэтому ему приходится отдуваться за двоих: всем своим видом показывать, как неприятны прикосновения пи, и отыгрывать реплики по сценарию, сдерживая внутреннюю дрожь от каждого тактильного контакта. И вот, тот переломный момент, когда он не должен отвечать на поцелуй — и он почти справляется. Почти. Мью нежно касается сжатых губ парня, который старательно всей своей мимикой демонстрирует неприязнь, но его тело говорит об обратном: левая рука, которая скрыта от камер их телами, практически судорожно в него цепляется, притягивая ближе. И на следующие его поцелуи мягкие губы нонга уже начинают отвечать, но почти незаметно, крайне сдержанно, практически преодолевая внутреннее сопротивление. И от этого дуализма у Мью почти сносит крышу: его и притягивают, и отталкивают одновременно, отвечают на поцелуи, и показывают, что этого не хотят. Поэтому он забывается и углубляет поцелуй, чтобы уж наверняка узнать, чего хочет его партнер. Но тот, увы, отталкивает его: — Тарн, отпусти меня! Ах да, сценарий… Мью, ты увлекся и забылся. Он опускает голову, чтобы коснуться нежными поцелуями чувствительной кожи груди, ключиц — и искренне рад, что ему сейчас не надо смотреть на лицо парня, потому что боится не выдержать выражения удовольствия на нем. Потому что ему достаточно тихих вздохов и дрожи тела под его губами, чтобы быть крайне близко к помешательству и забить на сценарий, когда руки нонга судорожно стискивают от избытка чувств его плечи и даже царапают короткими ногтями кожу. Мью снова поднимает голову, смотрит в полуприкрытые затуманенные глаза и целует так, как ему хочется: нежно, трепетно, давая привыкнуть к ритму губ и дыханию, успокаивая, пока его рука медленно ползет по бедру парня, проникая под полотенце — и левая рука Галфа тут же отзывается на это прикосновение судорожным сжатием на его спине. Дальше — самое сложное, по крайней мере для выдержки Мью. Он, прокладывая дорожку поцелуев, медленно и томно опускается на колени перед своим чувственным божеством, чтобы губами попробовать на вкус нежный животик, который тут же напрягается от его прикосновений, а руки Галфа в это время буквально расчерчивают его спину ногтями, но who cares. Боже, как же хорошо… как хорошо, что для кадра нужен только вид его спины с руками нонга на ней, потому что это дикое от сдерживаемых эмоций выражение лица Мью явно не соответствует задумке режиссера. Осталась еще одна сцена: снять демонстрацию удовольствия от минета на лице Тайпа, поэтому Мью стоит на коленях, рука Галфа практически конвульсивно стискивает его плечо, в то время как его лицо выражает… Мью не хочет думать о том, что представляет Галф в это время. Не хочет. Потому что боится сорваться в этот самый момент, но сцену надо завершить, поэтому он дожидается финального почти болезненного выдоха нонга, после которого рука на его плече расслабленно разжимается — и так же медленно, как ранее опускался, поднимается с колен, чтобы увидеть послеоргазменное лицо “Тайпа” и выдохнуть практически ему в полуоткрытые губы с довольной усмешкой: — Я уже говорил тебе, что не только разговаривать умею, — и потянуться с поцелуем к таким желанным губам. Но сценарий безжалостен и беспощаден: Галф изображает на лице недовольство и отталкивает его: — Идиот… — подхватывает с пола упавшее полотенце и швыряет в Мью. — Сам постираешь! — и выходит из кадра. Мью закидывает полотенце на плечо и довольно ухмыляется, глядя ему вслед. Стоп, снято! Он тут же глазами ищет Галфа, чтобы убедиться, что с ним все хорошо, но тот почему-то отводит взгляд. Стесняется? Мью подходит и кладет руки тому на плечи: — Нонг, все в порядке? — ему нужно убедиться, что тот нормально перенес съемки такой интимной сцены. — Да, пи, конечно, — голос младшего звучит немного странно, но, видимо, тот еще не отошел от образа. Поэтому Мью кивает и участливо сжимает его плечи руками, чтобы поддержать. А Галф смотрит в прострации вперед, ничего не видя перед собой, потому что он пока никак не может себе объяснить, почему во время съемок, когда он изображал удовольствие от минета, перед его глазами стоял образ Мью, который потрясающе эротично пил воду в предыдущей сцене.