MewGulf The Series: 12 ep and special

      Не только Мью тяжело давались предстоящие сцены — ведь эпизоды планируются и правда очень драматические, поэтому Галф, радуясь такой отсрочке, буквально порхал, пока снимали остальные промежуточные кусочки в последние несколько дней, которые оставались до поездки на курорт. Видимо, это его настроение уловил и старший, когда они вместе перекусывали во время очередного перерыва в последний день перед отъездом:              — Ты выглядишь эти дни крайне довольным.              — Мгм, — Галф вынужден был прожевать кусок мяса и проглотить его, прежде чем смог внятно продолжить. — Я чувствую сейчас себя студентом, у которого перенесли сложный, но важный экзамен, поэтому радуюсь даже этой небольшой отсрочке. И даже финальное объяснение героев отодвинули, как сказал Пи`Ти, “чтобы ты лучше разобрался в мотивации Тайпа и реакции Тарна”. А что тут разбираться? Он должен был решить проблему — и сделал это.              — То есть ты считаешь, что он поступил правильно? — Мью даже перестал есть свой рис и удивленно-неверяще уставился на друга.              — Ну да. Своей цели Тайп добился: устранил Лонга, что позволит им всем жить дальше свободно и счастливо, — Галф был абсолютно уверен в своей правоте, поэтому не понимал удивление Пи`.              — Ты сейчас серьезно? — старший буквально замер, не веря своим ушам. — Ты правда думаешь, что все средства хороши, когда нужно добиться цели — пусть даже такими жестокими методами?              — Эммм… ну, может он немного перегнул, но да: крутые времена требуют крутых решений, — Галф не помнит, где он слышал эту фразу, но тут она пришлась как нельзя кстати. — Ситуация была и правда патовая, поэтому Тайп был вынужден это сделать.              — Сделать что? Расстаться с парнем, зная, как тот болезненно переносит разрыв? Молчать и не говорить любимому человеку о таких важных вещах? Оставить его мучиться в неизвестности? — голос Мью еще никогда не был таким в разговоре с парнем: гнев, боль, злость и отчаяние смешались воедино, а лицо стало почти непроницаемой маской, как будто он закрылся от нонга.              В ответ Галф мог только молча хлопать глазами, не в состоянии выдать что-то членораздельное, потому что таким он Пи` еще не видел… Тот, вероятно, принял молчание парня за согласие, потому что порывисто встал, отставил контейнер с едой я не голоден и буквально сбежал из их закутка, не оглядываясь. Младший только проводил его взглядом, не в силах прокомментировать. Вот и что это было?              На съемках сегодня у них больше не было совместных сцен, поэтому у Галфа не получилось выцепить старшего для объяснений, а в конце дня тот не подошел как обычно перекинуться парой слов, лишь кивнул издалека на прощание. Не понял... Вечером Мью не принял его видео-звонок, а на многочисленные сообщения через какое-то время ответил, что очень устал, поэтому хочет отдохнуть перед долгой дорогой на Самет. Что вообще тут происходит??? Они всего лишь обсуждали как всегда их персонажей, но Пи` как будто подменили. Младший только один раз сталкивался с таким игнором: когда невольно обидел Майлда, а Мью принял это на свой счет. И сейчас, получается, тоже это случилось? Но в этот раз он даже не дает шанса им обсудить, объясниться…              В глубине души парня начала пышным цветом расцветать обида: они же близкие друзья, даже что-то большее — и почему он так себя ведет? Почему не дает возможности им поговорить? Ни лично, ни по телефону у парня так и не получилось достучаться до Мью, поэтому эта ночь для него была поистине мучительно длинной и бессонной, что не могло не сказаться на его состоянии утром: как говорится, в гроб краше кладут.              Галф в целом никогда не был жаворонком, а сейчас так вообще еле сполз с кровати, с десятого раза выключив будильник на телефоне. Покрасневшими глазами он уставился на экране на панель оповещений, даже перезагрузив пару раз приложение. Ноль. Зеро. Ни одного сообщения от Пи`, который вообще-то каждый день желает ему доброго утра в LINE, потому что всегда встает раньше нонга и пишет что-то приятное и ободряющее, что наполняет пробуждение парня радостным предвкушением — и уже не так сложно открывать глаза по утрам. Но не сегодня. Блять! Это реально уже не смешно, Мью!              Но на этом все не закончилось. Когда Галф смог собрать себя по частям, запинать в душ и даже вымыть голову, а потом ценой не менее титанических усилий дотащить свою сонную тушку до такси, которое привезло парня на место общего сбора, то там уже был Пи`, который так усиленно изображал хорошее настроение, что у парня просто скулы свело, как будто он лимон сожрал целиком без сахара. Тот мог кого угодно обмануть, но не Галфа: он опять видит эту натянутую улыбку, которая не касается глаз старшего. Этот обманчиво бодрый голос выдает какие-то шутки и остроты, от которых покатываются от смеха коллеги, но Галф слышит в нем скрытое напряжение.              Для кого этот спектакль, Пи`? Что ты задумал? О, ты обратил на меня внимание? Заметил, что я приехал? Однако, ты даже мне кивнул издалека и сложил руки в приветствии… Как официально, будто мы с тобой только шапочно знакомы. То есть ты считаешь, что никто не догадается? Стафф уже на нас косится так, что скоро дырку протрет, потому что где это записать, что Пи`Мью и Нонг’Галф уже целых 5 минут находятся в зоне досягаемости, но еще не подошли друг к другу и не обнялись. Что же, тогда я подыграю тебе, Мью. Я тоже могу обижаться и молчать.              В микроавтобусе, который довезет их до корабля, они сидели порознь, хотя раньше такое даже не обсуждалось: место возле Мью всегда бронировалось для его нонга. Галф изо всех сил делает вид, что не происходит ничего необычного, вытаскивает дорожную подушку из сумки, засовывает ее под голову, бурчит что-то про поспать для окружающих и закрывает глаза, только чтобы не ловить этот внимательный взгляд старшего, который старательно не смотрит на него. Блин, как же неудобно спать на этой чертовой подушке вместо привычных объятий, когда, находясь в кольце крепких рук, утыкаешься носом в шею и слышишь легкий смешок щекотно, нонг, потому что дыхание усиленно сопящего Галфа так похоже на хом. Парень был слишком измотан бессонной ночью, поэтому смог задремать на те несколько часов, что они ехали, но проснулся он с больной шеей и затекшими руками. Ну, Пи`, тебе придется взять за это на себя ответственность! Ты меня приручил и приучил к комфорту рядом с собой, поэтому у тебя нет другого выбора.              Но на корабле все продолжилось в том же духе: активные разговоры и шутки для коллег и полный игнор для Галфа, который вообще в итоге находился на другой стороне палубы от всех, потому что его сильно укачивало, хотя утром он вообще ничего не ел, так как ходячие мертвецы не питаются сразу после того, как восстали. Поэтому парень тихонько сидел и страдал, бросая тайком взгляды на веселую компанию, которой, казалось, качка вообще ни по чем, пока к нему незаметно не подобрался Майлд, который вместе с бутылкой воды сунул ему в руку какой-то прямоугольник:              — На, выпей, нонг.              — Что это, Пи`? — Галф, еле соображая и с трудом фокусируя взгляд от тошноты, разглядел на ладони блистер с таблетками.              — Я тебе ничего не говорил, потому что иначе меня точно убьют. Но это Мью отправил меня тебя спасать и сказал, что язык отрежет, если я сознаюсь, от кого эти таблетки от укачивания. Поэтому если сериал останется без одного из ведущих актеров, который просто не сможет произносить свои реплики — это будет на твоей совести, — тот лукаво подмигнул и потом закатил глаза с выражением ну, блин, вы и дети малые.              Хотя внутри еще была жива обида на Мью, который вот так продолжает на него дуться без объяснения причин и игнорировать его, в груди Галфа начало разливаться тепло, потому что даже несмотря на ссору его Пи` все равно внимательно за ним наблюдает и заботится, пусть даже не готов в этом признаться открыто и играет в шпиона вместе с другом.              — Спасибо, Пи` Майлд, ты реально спас меня, — парень немного повысил голос на имени приятеля, чтобы кто-то с другой стороны палубы, который опять не смотрит сюда, услышал.              Майлд фыркнул в ответ, пытаясь сдержать смех:              — Ой все, разбирайтесь сами между собой, — и резво поскакал обратно к шумной компании.              Галф, сдерживая рвотный рефлекс, закинул в рот две таблетки и через силу проглотил, запив их водой, молясь всем богам, чтобы они не решили выйти обратно, но, видимо, провидение сжалилось над ним, потому что через 15 минут ему уже стало намного лучше и он смог даже опять же немного подремать в неудобной позе на лавке, чтобы компенсировать свой глобальный недосып. Сквозь дрему он уловил оживленный шум, когда корабль наконец причалил — это Ран начал вопить о том, что ему плохо, он устал и вообще никак не может снимать влог, а это нужно сделать ну просто кровь из носа. И тут он услышал преувеличенно бодрый голос Мью, который вызвался на добровольной основе подменить местного балагура и побыть влоггером для этого выпуска.              Что же, Галф нисколько не сомневался в его способностях и многочисленных талантах, потому что с той секунды, как включили камеру, Мью просто не замолкал ни на мгновение, болтая со стаффом и актерами о погоде, съемках, их новой локации и вообще обо всем на свете. Но не с Галфом, конечно, хотя он все-таки не смог себя сдержать и окликнул нонга с тревогой в голосе, когда тот медленно и апатично поднимался по лестнице, чтобы покинуть корабль, но тот уже был в силах, чтобы ответить, что с ним все в порядке, поэтому Мью все же успокоился и направил свою неуемную энергию на остальных.              Трансфер до отеля был на маленьком автобусе с открытым верхом, и свободное место оставалось только возле Пи`, поэтому у Галфа просто не было выбора как сесть рядом и делать вид, что они нормально общаются между собой, потому что камера все еще не выключалась ни на минуту. Но напряжение между ними явно витало в воздухе, так как все вокруг продолжали беззастенчиво пялиться на парней то недолгое время, пока они ехали до своего временного жилища. Но даже и там не было покоя: нужно было оставаться на виду у оператора, пока их регистрировали в отеле, болтая с коллегами, а потом дружной толпой тащиться, чтобы посмотреть номер Мью как главного ведущего всего этого цирка. Хм, а комната у него и правда приятная, уютная такая — вполне в духе его Пи`, но Галф решил повредничать, когда его спросили о впечатлении:              — Тут вкусно пахнет, — все, на что хватило его фантазии в данный момент. В ответ он услышал знакомый тихий смешок Мью, но когда перевел взгляд на лицо старшего, то уже было снова невозмутимым, а глаза смотрели в сторону. Вот засранец, продолжает гнуть свою линию!              И правда: когда они несколько часов отдохнули перед ужином и собрались в холле, чтобы все вместе выдвинуться в местный ресторанчик, старший опять активно рассказывал что-то на камеру вместе с Раном, в то время как Галф сидел недалеко от них на диване и бросал угрюмые взгляды. Видимо, его паршивое настроение заметил и Майлд, который плюхнулся рядом и начал тарахтеть о том, как тут классно и как им повезло сниматься в такой чудесной локации — да еще и Пи`Маме сняла для них целиком этот курорт! Эта болтовня немного отвлекла Галфа от тяжелых мыслей, а еще и порадовал пристальный взгляд Мью на их такую дружную компанию. Вот не так уж тебе и все равно, Пи`!              Но за ужином они сидели все равно поодаль друг от друга. И, что удивительно, почти никто их по этому поводу не подкалывал — достаточно было одного мрачного взгляда старшего на шутника, как тут же тот прикусил язык. Вот да, теперь Галф понимает, почему некоторые говорят, что Мью может быть весьма устрашающим — просто нонг ни разу не сталкивался с этой ипостасью своего Пи`, потому что к нему была обращена исключительно солнечная его сторона, согревающая нежностью и заботой.              Так как на сегодня по расписанию никаких съемок не предвиделось, то компания коллег радостно гудела очень долго, активно болтая и вспоминая забавные рабочие моменты, а алкоголь только разжигал веселье еще больше. Но Мью, видимо, не разделял всеобщего куража, потому что как только камеру отключили — он как будто погас и замкнулся в себе. Какое-то время он пытался поддерживать беседу, старательно ковыряясь в тарелке, но потом извинился, сославшись на усталость, и сказал, что покинет их на сегодня, чтобы отдохнуть перед завтрашними съемками. Все для вида немного повозмущались, но вскоре отвлеклись на более веселые вещи, что дало ему возможность улизнуть.              Галф проводил старшего внимательным взглядом, когда тот проходил мимо — и снова нонг увидел эти тревожные больные глаза, которые так задевают его за живое. Но Мью лишь немного дернулся в ответ на визуальный контакт, но не остановился — и стремительно вышел из комнаты, незаметно для остальных прихватив с собой бутылку вина с общего стола. Он решил напиться один у себя в номере? Так не похоже на него… Но Галф, чтобы не палиться, высидел еще минут 5, а потом тоже промямлив что-то про усталость, выбрался из-за стола и решительно направился к номеру Мью, благо, что сегодня ему провели полную экскурсию по нему и он помнит, где остановился его старший. Но дверь была закрыта, а окна без малейшего проблеска света — его там не оказалось! Парень на мгновение замешкался, пытаясь сообразить, где еще тот может быть, а потом бегом ломанулся к своим апартаментам — а вдруг Пи` его там ждет. Но нет, снова промашка… Галф от напряжения обхватил голову руками: думай, думай... Мью, вероятно, хочет побыть один, поэтому мог уйти подальше от людей с территории отеля на пляж. Но тут есть один человек, которому остро надо с ним поговорить, поэтому его планам не суждено сбыться. Нонг, которого озарила внезапная идея, буквально на минуту заскочил в свой номер, чтобы стянуть с постели плед, так как вечером возле моря может быть прохладно, а еще не хватало, чтобы Мью заболел, а потом устремился в сторону пляжа.              Он не знает, почему он пошел именно этой тропинкой, потому что вообще впервые на курорте и не ориентируется на местности — видимо сработало то самое таинственное притяжение между ними, потому что буквально через пару десятков шагов парень увидел деревянные качели под навесом, на которых в окружении мягких подушек сидел обладатель очень знакомого профиля и смотрел вдаль на сумеречное море. Тот как будто ждал парня, потому что, даже не поворачивая голову на звук шагов, чтобы посмотреть, кто идет, он немного подвинулся, освобождая место возле себя. Галфа не нужно было упрашивать дважды: он скинул сандалии и с ногами забрался рядом, благо сидение было настолько широким, что можно было почти лечь, чем тот и воспользовался, предварительно расправив плед и накрыв им их обоих. Чтобы потом, откинувшись на подушки, прижаться щекой к плечу Мью и удовлетворенно выдохнуть: наконец все правильно и все на своих местах.              — Будешь? — тот протянул ему бутылку с вином, в которой уже прилично поубавилось напитка, причем обычно утонченный Мью даже не взял бокал и приговаривал эти слезы виноградной лозы прямо из горлышка. Но парня это совсем не смутило, поэтому он молча кивнул, взял бутылку и сделал один глоток, второй. Красное, наверное полусухое, потому что на языке осталась терпкая горечь послевкусия — прямо как его внутреннее состояние.              — Прости меня.              Что?.. Галф в удивлении уставился на старшего. Он вроде совсем немного выпил, пусть и на голодный желудок, так что не должно быть слуховых галлюцинаций, но ему явно не послышались эти слова, потому что на его плечи опустилась знакомая теплая рука, которая привлекла его к себе поближе — о да, так намного лучше. Но Мью все еще смотрит на море, когда начинает говорить, как будто боится чего-то, что он может увидеть на лице нонга, в его глазах:              — Прости, что вспылил и вот так себя вел — это было очень по-детски. Мы столько раз с тобой обсуждали ошибки наших персонажей, что они не разговаривают друг с другом, не слышат друг друга, а сам поступил точно так же с тобой. Как я могу после этого что-то говорить о коммуникациях в отношениях, когда сам так и не научился это делать? — его голос звучит тихо, но в нем слышна горечь, через которую пробивается дрожь от внутренней сдерживаемой боли. Галф понимает, как сложно его Пи` признаваться в таком, поэтому он еще сильнее прижимается к нему, обхватывая руками за талию, пока тот продолжает свой монолог, невольно сильнее сжав плечо парня, как будто цепляясь за него:              — Прости меня, мой хороший, но когда ты сказал, что не видишь ничего такого в том, что можно умолчать, как это сделал Тайп, не поделиться такими важными вещами с дорогим для тебя человеком, чтобы добиться своей цели, пусть и благородной в итоге, оставить его мучиться в неизвестности — у меня просто помутился рассудок, у меня в голове как будто что-то перещелкнуло и откинуло к воспоминаниям, которые лучше вообще никогда не упоминать. Но я сейчас достаточно пьян, чтобы быть немного храбрым, и недостаточно трезв, чтобы останавливать себя, боясь тебя напугать.              Галф замирает, потому что это так перекликается с тем, что говорил Тарн в баре Тайпу: алкоголь делает его храбрым. Так для чего нужна храбрость его Пи`? Он пристально всматривается в лицо человека рядом с собой: оно снова становится напряженной маской от тех эмоций, что кипят внутри, но которым так и не дают выйти наружу.              — Я совершил много ошибок, Галф, так много ошибок — ты даже не представляешь, сколько их было… Я сотни тысяч раз прогонял их в голове, пытаясь найти причины — и даже иногда это получалось, но так и не смог себя за них простить. Единственное оправдание, которое у меня есть: я был глуп, очень глуп, потому что влюбился и верил, что мои чувства взаимны.              Ох, бляяяяяять… Так вот, что мучает его Пи`: демоны из его прошлого пробудились, чтобы снова рвать на части его душу. И катализатором стали те фразы, что так легкомысленно сказал парень при их последнем разговоре. Сердце Галфа замирает от той боли, что он улавливает от Мью, который набрался смелости поделиться с ним своей агонией. И от собственной, потому что одно дело — подозревать, обладая жалкими кусочками информации из интернета, которая смешана с потоками ненависти от хейтеров, а другое — узнать все из первых уст. И теперь храбрость, чтобы это все выслушать, уже нужна самому парню, поэтому он делает большой глоток вина, вслушиваясь в тихий напряженный голос:              — Я действительно так думал, потому что он улыбался мне, обнимал меня в ответ, смеялся над моими шутками, благосклонно принимал мое внимание и подарки, проводил со мной свободное время, оставался у меня с ночевкой, — в ответ Галф невольно дергается. Он не готов это слышать, не готов! Но Мью понимающе обнимает его чуть крепче, поглаживая по плечу, как бы успокаивая:              — Нет, ничего серьезного — это были посиделки двух коллег, как потом оказалось, хотя я воспринимал это совсем по-другому. Но я был настолько неуверен в себе и в этих недоотношениях, что во мне проснулась самая темная часть моей натуры: я безумно ревновал его к друзьям, родным, коллегам, позволял себе высказывать недовольство, когда он проводил время с ними и пренебрегал мной, как будто у меня было на это хоть какое-то право… Это теперь я понимаю, как сильно я ошибался, но тогда от ревности у меня просто сносило крышу — и это, наверное, было тем, что оттолкнуло его в итоге. Как и то, что я один раз набрался смелости и поцеловал его, когда он был у меня дома. Он не оттолкнул и ничего не сказал — это дало мне надежду, что мои чувства взаимны. Как же я ошибался… Хотя я вообще не уверен, что меня можно любить: что тогда, что сейчас… — голос Мью прерывается, как будто его что-то душит. И Галф видит, как по щеке его Пи` катится слеза — и он протягивает руку, чтобы стереть ее, но за ней следует другая, третья… И весь этот поток слез сопровождается все тем же каменным выражением лица, как будто проявления эмоций для Мью сейчас под запретом. Он даже не смотрит на нонга — его взгляд прикован к морю, за горизонтом которого он, наверное, сейчас мысленно находится.              — Я об этом узнал из социальных сетей, когда он выложил ту трансляцию, которую ты, конечно, видел. Я узнал, что ему было противно, что он не хотел, чтобы я его целовал, но он тогда не оттолкнул меня и ничего не сказал. НЕ СКАЗАЛ! — и Мью срывается на крик отчаяния, его тело уже трясется от рыданий, но он поворачивается лицом к Галфу, чтобы с безумной болью в голосе и глазами, полными слез, спросить. — Почему, Галф, почему? Почему нужно молчать о том, что так важно для обоих? Зачем нужно было врать, что все хорошо, чтобы потом вот так наотмашь ударить? Неужели я такой страшный человек, что люди боятся сказать мне правду? Да, я потом от отчаяния и какого-то временного помешательства тоже наломал дров, строча в твиттере жалостливые сообщения о разбитом сердце — тут мне нет оправдания. Но неужели я настолько ужасен, что не заслуживаю личного разговора? Неужели я настолько ему противен, что он решил вот таким образом мне отомстить и на весь мир устроить мне принудительный каминг-аут? Я думаю, ты видел все комментарии по этому поводу — поверь, я тоже, тысячи раз. И мои друзья. И моя семья. И мой отец...              Мью плачет, его голос настолько хриплый от эмоций, что Галф с трудом разбирает слова, в то время как руки старшего больно вцепились в плечи нонга, как будто тот пытается таким образом то ли удержаться на краю этой бездны, то ли получить ответы на все эти вопросы, которые он с кровью и слезами выдавливал из себя, исторгал из самой души. Перед глазами Галфа все плывет, потому что не только его старший рыдает: его соулмейт страдает не меньше, проживая боль Мью как свою собственную, держа в ладонях прекрасное плачущее лицо, чья красота, как оказалось, на самом деле скрыта глубоко внутри, где ее не увидят камеры и не зафиксирует снимок самого талантливого фотографа. Потому что это красота обнаженной души человека, который так тонко чувствует и который способен настолько открыться, демонстрируя тем самым свои слабости и свою силу.       Который отчаянно страдает и душит в себе любые проявления этих чувств, чтобы никто о них не догадался, чтобы не понял, как ему больно на самом деле, когда за ярким и привлекательным фасадом скрывается сердце с глубокими шрамами.       Который признает свои ошибки и делает из них выводы.       Который отдает всего себя тому, кого любит: бескорыстно, открыто, целиком.       Который искренне считает, что его невозможно любить в ответ.       Который сейчас смотрит с немым вопросом на Галфа: вот он я, полностью обнаженный перед тобой со всеми моими недостатками и темным прошлым, в котором нечем гордиться. Ты тоже оттолкнешь меня теперь, когда знаешь всю правду? Ты тоже будешь показывать на меня пальцем и смеяться над глупым парнем, который оступился? Которого публично изваляли в дерьме и пинком выбросили из индустрии?              Галф плачет, он не может остановиться, но находит в себе силы нежно вытирать слезы со щек Мью и шептать срывающимся голосом:              — Нет, ты не страшный человек, не ужасный — никогда больше так про себя не говори… Ты чудесный, ты добрый, ты чуткий, ты самый нежный и заботливый! И ты заслуживаешь, чтобы тебе говорили правду и ничего не скрывали — можешь в этом не сомневаться, — он смотрит в темные больные глаза напротив, большие пальцы рук тянутся к ним, чтобы убрать слезы в уголках и смахнуть их с длинных ресниц, которые от влаги как будто склеились и стали похожи на елочку, что добавило к образу Пи` еще больше ранимости и беззащитности. — И если кто-то тебе врет или о чем-то умалчивает — поверь: проблема только в этом человеке. Он трус, который боится сказать, что чувствует на самом деле. Он предпочитает смалодушничать и сбежать, а не открыто все обсудить. Проблема не в тебе, Мью, потому что ты заслуживаешь самого лучшего в этом мире.              Лицо Мью светлеет и смягчается, как будто озаряется изнутри светом — да, это то самое персональное солнце Галфа, которое так надолго закрыли тучи. Но теперь оно снова сияет на небосводе, потому что эти нежность во взоре и тепло — это то, чего так не хватало в последние дни нонгу. Поэтому он одним движением перемещается на колени Пи`, удобно усаживается и порывисто обнимает его, чувствуя ответные теплые объятия и крепко-крепко прижимаясь головой к груди, которая пока еще неравномерно колышется от сбитого из-за рыданий дыхания, но размеренный звук биения самого большого и чистого сердца на свете наполняет душу Галфа радостью и умиротворением: оно так бьется сейчас только для него. Поэтому он закрывает глаза и счастливо вздыхает, снова каким-то невероятным образом чувствуя, что Мью сейчас тоже улыбается в ответ, когда нежно целует волосы парня на макушке, согревая теплым дыханием.