Гарри Поттер и Хранитель магии

      Гарри посмотрел из окна, как Драко взлетает, и отошел, осторожно сел на кровать, оглядываясь, потом попрыгал, проверяя пружинистый матрас. У него никогда не было такой просторной комнаты с высокой кроватью, на которой две подушки, атласное одеяло, толстое, но легкое, и своего стола, полностью своего. На него можно даже локти положить, и никто не скажет, что ты мешаешь или занимаешь слишком много места. Гарри прошелся по комнате, потрогал меч, потом тяжело вздохнул: надо найти в библиотеке рецепт того зелья и выучить, Снейп ему точно спуску не даст, наверняка спросит самым первым. Драко сказал, что все залы в главном доме, значит, библиотека там же.       Лестниц было величайшее множество. Гарри даже подумал, что они — естественная защита мэнора от воров, любой чужак просто заблудится в этой системе коридоров, лестниц и переходов; он прошел по мосту — мост в доме! — над бальным залом, глядя вниз, на закрытую чехлами мебель, и ему показалось, что единственными звуками во всем мире остались только его шаги.       Малфой-мэнор всегда окутывала тишина. В доме тети Петуньи вечно раздавался ор Дадли или брюзжание Вернона, звуки с плиты или включенный на полную громкость телевизор, в Норе постоянно кто-то что-то ронял, смеялся, кого-то звал, про Хогвартс и говорить нечего. Но здесь царила первозданная пронзительная тишина, и в сочетании с белыми стенами она создавала ощущение, что Гарри находится один на космической станции далеко-далеко от Земли.       Прекрасное чувство. Гарри и не осознавал, насколько ему не хватает тишины. Одиночеством он был сыт сполна, но то было другое одиночество, чувство ненужности, когда все кругом вместе, и только его никто не принимает; сейчас же он просто находился один в большом пространстве. Он шел куда глаза глядят, пока окончательно не пришел в состояние душевного покоя и не заблудился, и только тогда обратился к одному из портретов, с любопытством его рассматривающих: — Уважаемый сэр, вы не подскажете, как найти библиотеку? — До конца этого коридора и вниз по широкой лестнице, направо в синюю галерею, в конце ее вход в библиотеку, юноша, — ответил портрет колдуна средних лет с полотна, заполненного книгами по астрономии и звездными картами. — Представьтесь, молодой человек. — Гарри Поттер, сэр. — Поттер, Поттер… — начал припоминать маг на портрете. — Знавал я Поттеров, и отца, и сына… как там звали этого мальчишку, Чарльз, кажется? Ну идите, молодой человек, не стану задерживать.       Высокая узкая дверь вела в просторное темное помещение, резко выбивающееся из общего белого стиля Малфой-мэнора и больше напоминающее Хогвартс или какой-то старый магловский университет из фильма. Библиотека показалась Гарри лабиринтом, какие бывают в кошмарах: висящие в воздухе рядами книги покачивались, шевелились, словно дышали, как будто Гарри шел внутри огромного живого существа. У него перехватило дыхание. В библиотеке не было света и окон, но тем не менее все было видно, наверное, какие-то особые чары. Гарри тихо и медленно, оглядываясь, читая названия на корешках, шел дальше, пока не оказался в самом центре библиотеки, где горел неяркий желтый свет.       На небольшом свободном пространстве, к которому сходились все ходы между рядами книг, стояли мягкий диван и два кресла, между ними находился журнальный столик. В одном из кресел сидел Люциус Малфой и в полумраке читал; страницы книги слабо светились, из-за чего ему не нужен был огонь. Гарри с удивлением заметил на его лице очки в изящной оправе, тонкой, как паутина. — Что хочешь почитать, Гарри? — не поднимая головы, спросил Люциус и перевернул страницу. — Мне нужен состав зелья Феликс Фелициас, — сразу сказал Гарри. Люциус мельком глянул на него и поднял руку, в нее тотчас же влетел тяжелый том из одного из проходов, и Гарри сделал вывод, что отец Драко знает про задание Снейпа. — Скажи название зелья, и книга откроется на нужной странице, — сказал Малфой. — Можешь взять книгу в свою комнату. — Спасибо, — Гарри замер в нерешительности, думая, что лучше делать, уйти или остаться. Книгу он получил, но хотел провести время именно в библиотеке, с другой стороны, здесь был Люциус. — Садись, — проговорил он, на миг вскинув взгляд. — Я собираюсь с тобой поговорить.       Гарри сел на краешек дивана и обнял книгу. Люциус казался расслабленным, немного усталым; спокойствие картины портило только стоящее неподалеку инвалидное кресло. Он или не замечал, что Гарри снова его рассматривает, или не испытывал дискомфорта от чужого внимания. Поттер подумал, что Драко, как ни старается, не похож на отца. Цвет глаз и только, все остальное в нем от Нарциссы; он вырастет очень красивым, даже смазливым, но однозначно не настолько притягательным, как Люциус. В Драко чувствовалась та же нервозность, как и в Нарциссе; откуда Гарри было знать, что океанское спокойствие и выдержка Люциуса — результат многолетних усилий, а на самом деле он вспыльчив до безобразия. О том, что лорд Малфой может закатить истерику с магическими выбросами, что является нонсенсом уже и в двенадцать лет, знал только Сметвик, но он целитель, а те хранят тайны пациентов. Гиппократ со смехом говорил, что никому никогда не расскажет, не выдаст страшную тайну, что Малфой тоже человек.       Люциус закрыл книгу и положил ее на журнальный столик, откинулся на спинку кресла и принялся бесцеремонно разглядывать Гарри в ответ. Тот занервничал, и Люциус, удовлетворившись впечатлением, начал: — Тебе нравится твоя комната? — Да, сэр, — не ожидавший такого вопроса, ответил Гарри и осторожно отложил книгу в сторону. Почему он спрашивает? Разве ему может не нравиться, разве он может считать, нравится ему или нет, у него что, есть на это право? — Признаюсь, я был удивлен, увидев дом тех маглов, — продолжил Люциус. — Ты отличался от них не в лучшую сторону. Как получилось, что какие-то маглы держали в подчинении волшебника? — Они же старше, — Гарри опустил взгляд. — И дядя и тетя. Я должен был их слушаться.       Люциус поджал губы и наклонился вперед, лицо у него было злое. — Почему? — Так положено, — Гарри совсем ничего не понимал. — Они ведь дали мне крышу над головой. Они не хотели, я мешал…       Малфой на миг закрыл глаза, вздохнул, потом продолжил: — Итак, Гарри, начнем с самого начала. Расскажи мне, чем и кому ты мешал.       Гарри напрягся, но не смог вспомнить ничего конкретного. Дело было в самом его существовании, оно выводило Дурслей само по себе. А уж когда начались странности, вспышки магии, которые могли что-то испортить, жизнь вообще стала не сахар. Так он Люциусу и сказал, опустив подробности: не хотелось жаловаться, да и чем они виноваты, если он действительно не их ребенок, они его не хотели? На Малфоя было страшно смотреть. — Профессор Дамблдор сказал, что они мои единственные родственники, — смотреть на Люциуса было неуютно, и потому Гарри бросился на защиту. — К тому же бил меня только Дадли, а не дядя с тетей, поэтому… — Они не единственные твои родственники, — прервал Люциус. — Они единственные родственники по матери. Твой отец в родстве с Блэками, Малфоями, Макнейрами. Слабые связи есть с Гринграссами. У Поттеров есть младшая ветвь семьи в Америке. Возможно, родственные связи не гарантируют привязанности, но никто не стал бы заставлять работать единственного наследника рода и бить его!       Гарри молчал. Он понятия не имел, что у него есть другие родственники; а почему он не интересовался? Он ведь хотел посмотреть родословное древо, точно хотел, но потом началась эпопея с драконом Норбертом, и он и думать обо всем забыл. — Продолжим, — Люциус заметил, что Гарри побледнел, и смягчил тон, чтобы его не пугать. — Дамблдор отдал тебя в семью маглов. Скажи, как ты думаешь, он знал, что твои родственники ненавидят магию? — Наверное, да, но не настолько, — нашел ответ Гарри. Ну вот, сейчас Малфой начнет говорить, что Дамблдор нарочно так сделал, будет настраивать его против него. Держись, Гарри. Не отступать! — Хорошо, — покладисто кивнул Люциус. — Он не знал, что они ненавидят магию. Допустим, незнание его даже извиняет. Но ты — последний из рода Поттеров, и если есть хоть малейшая вероятность того, что эта ненависть будет, а в случае маглов это отрицать нельзя, отдавать ребенка в такие… условия — преступно. — Почему?! — возмутился Гарри. — Это не преступно! Он не знал. Он хотел меня защитить! — Но была вероятность! — не менее горячо ответил Малфой. — Ты знаешь, что такое обскури? — Что? — переспросил мальчик, впервые услышавший это слово. Малфой поднял руку, и к нему прилетел еще один толстенный том. — Обскур — это ребенок-волшебник, который вынужден скрывать или подавлять свои силы по тем или иным причинам, в результате чего внутри него образуется паразитический сгусток темной энергии, — внушительно сказал он, ведя пальцем по строчкам. — Когда обскур теряет над собой контроль, он принимает форму обскури. Размер и мощь зависят от врожденной силы хозяина: чем сильнее обскур, тем сильнее обскури. Ты убил Темного лорда. Как думаешь, какого диаметра воронка появилась бы на месте дома номер четыре? — Но Дамблдор… — Я не говорю, что Дамблдор сделал это нарочно, — перебил Люциус, захлопнув книгу. — Он просто не подумал. И именно потому я хотел сместить его с поста директора: когда имеешь дело с детьми, надо думать, надо просчитывать все варианты! — Но вы не просчитали с Джинни, — не удержался Гарри. — Я и не директор. И не несу ответственности за Уизли. Мои отношения с Артуром — отдельная тема, я просто не мог предположить, что он настолько не интересуется собственными детьми, что те могут взять в школу артефакт, а он даже не заметит. — Но вы в Попечительском совете! — В Попечительский совет входит двенадцать колдунов и ведьм. Пятеро из них занимаются Гриффиндором, по трое — на Хаффлпафф и Райвенкло. Угадай, кто в одиночку решает вопросы Слизерина. Сколько раз ты встречался с членами Попечительского совета, отвечающими за Гриффиндор?       Гарри промолчал. Он даже не знал, что у Гриффиндора есть свои попечители. Если попечитель Слизерина в одиночку содержит команду, а в гостиной дорогая мебель, гобелены и книги, которых нет в библиотеке, то в башне Гриффиндора все должно быть по высшему разряду. Гарри вспомнил факультетские метлы, на которые члены команды подрабатывали и долго копили, выцветшие ковры и стены, на которых нет ни гобеленов, ни портретов, и ему стало неловко. — Отвечай, — велел Малфой. На его бледном лице проступили некрасивые красные пятна, настолько четкие и яркие, что в тусклом свете казались язвами. — Нисколько, — шепотом ответил Поттер. — Продолжим, — голос Люциуса снова стал спокойным, мирным. — Мой сын сказал мне, тебе сообщил о том, что ты волшебник, Хагрид, служащий в Хогвартсе лесником. Это так? — Да, — не ожидая ничего хорошего, кивнул Гарри. — Он не входит в преподавательский состав, не имеет палочки, а его умственное развитие, судя по речи, находится на уровне пятилетнего, — продолжил Люциус. — Как думаешь, почему за тобой, ребенком, отданным в магловскую семью и, следовательно, не имеющим представления о мире магии, отправили того, кто не сможет просветить тебя в силу ограниченности мышления? — Хагрид не ограниченный! — отчаянно воскликнул Гарри. У него наворачивались слезы, он никак не мог уесть Люциуса: когда он говорил про Джинни, тот мгновенно переводил стрелки, мол, все остальные должны были заметить, что с девочкой что-то не то. А сам он враждует с Артуром, все было направлено против него, при чем тут дети? — Ограниченный, — припечатал Малфой. — Его палочку сломали, колдовать и учиться запретили. Он неграмотен. Лично я не вижу в этом ничего плохого, каждому свое, он замечательно ладит с опасными животными, и будь на его месте тот, кому я хотел бы помочь, он не проводил бы свою жизнь в сарае возле школы, а пошел работать в заповедник; но он не преподаватель, — он помолчал, давая Гарри осмыслить услышанное. — Гарри, тебе надо учиться оценивать окружающих вне зависимости от их к тебе отношения.       Люциус Малфой старательно разрушал самые счастливые воспоминания Гарри. Первый поход в мир волшебства был связан именно с Хагридом, но теперь Гарри задумался, и выводы напрашивались неутешительные. Он ведь действительно считал Хагрида интересным и добрым, но разве все его поступки не показывали полувеликана как, мягко говоря, недалекого? Он притащил в Хогвартс драконье яйцо, проговорился столько раз о философском камне… — Профессор Дамблдор доверяет ему, — упрямо сказал он. — Еще раз повторяю, Дамблдор может верить, не верить, думать, не думать, но он — директор и должен нести ответственность. За студентами, живущими вне мира магии, приходят профессора, умеющие убеждать родственников, знающие мир маглов и не выделяющиеся в нем. Дамблдор хотел тебя защитить и потому спрятал у маглов; я только спрошу, Хагрид что, такой незаметный? — Может, профессор Дамблдор не хотел, чтобы за мной приходили деканы, — прищурился Гарри, вспомнив, что Шляпа предлагала ему Слизерин, и решив воспользоваться своей слизеринской сущностью. — Они, раз уж они умеют убеждать, склонили бы меня к своему факультету.       Люциус смотрел на него насмешливо. — А Хагрид совсем не нахваливал Гриффиндор, ведь на нем учился сам великий человек Дамблдор, — передразнил он восторженную интонацию Хагрида очень похоже. — Хагрид не владеет даром убеждения, но для тебя и этой бездарной пропаганды оказалось достаточно. Впрочем, это доказывает, что Гриффиндор тебе подходит. — Шляпа предлагала мне Слизерин. — Даже Шляпа пыталась тебя спасти, — фыркнул Люциус. — Продолжим. Я в курсе истории с драконом.       Драко их сдал, вспомнил Гарри. Ну да, и с точки зрения Люциуса он наверняка молодец, ответственный мальчик и будущий староста, а сам Гарри, Рон и Гермиона — глупые дети, пытающиеся найти себе развлечение поопаснее и способ самоубийства пооригинальнее. — Представим себе, что ты тогда включил мозги, — Гарри удивленно поднял голову; такой реплики он точно не ожидал. — Если бы ты сделал это, то пошел бы к Дамблдору. Хагрид ведь тебе наверняка тысячу раз сказал, что считает Дамблдора великим. Ты считаешь, Дамблдор не помог бы? Ладно я, у меня свои причины для недоверия. Почему ты сам так думаешь?       Гарри понятия не имел. Малфой словно нарочно находил малейшие неувязки и, потянув за одну ниточку, распускал полностью все кружево жизни Гарри. Действительно, почему? Не хотел подставлять Хагрида? Это правда, но Дамблдор же не наказал бы его. Или наказал, но это было бы за дело, и он не стал бы поступать с ним жестоко, он только научил бы его, это правильно, когда кто-то делает ошибку, наказать его так, чтобы научился.       Сразу же засвербила неприятная мысль, что Дамблдор так никогда не делал. Он поймал его у зеркала Еиналеж и даже не снял баллы за ночную прогулку. В конце года он вообще наградил их, хотя они нарушили все мыслимые и немыслимые правила. — Потому что он никогда не помогал мне, — наконец сказал Гарри. — И никто не помогал. — Правильный вывод, — тихо проговорил Люциус. — Гарри, подойди ко мне.       Гарри встал с дивана и шагнул к нему. Было странно смотреть на Малфоя сверху вниз. — Ты каждый день будешь обращаться ко мне с какой-либо просьбой, — сказал Малфой, мягко сжав его руку в своих, длинные пальцы коснулись запястья. Гарри всегда думал, что если человек сильный, то руки у него должны быть грубые, с мозолями, но Люциус держал его так, что не вырваться, а ладони у него были шелковые. — Я могу как исполнить ее, так и отказать, и это ничего кардинально не изменит. Запомни, «да» и «нет» весят одинаково, и когда у тебя какая-то проблема, вопрос, сложная ситуация, ты должен сначала обсудить ее с кем-то из взрослых. Ты ребенок. Мне совершенно плевать, Избранный ты или нет: ты показал, что не способен оценивать ситуацию и анализировать свои и чужие поступки самостоятельно. — А Драко разве умеет? — спросил Гарри, подавленный странным чувством: его никогда не держали за руку, только когда дядя Вернон тащил его в чулан, но теперь было совершенно не так. У Гарри мурашки бежали, он словно оказался под гипнозом, в ловушке. На миг ему стало даже страшно. — Драко угнал машину и врезался на ней в Дракучую иву? — поднял бровь Малфой, не замечая, что творится с Гарри. — Драко тащил на Астрономическую башню дракона? Драко бродит после отбоя и попадается при этом? Если происходит что-то серьезное, Драко связывается со мной или говорит своему декану. Уверен, практически всех проблем можно было бы избежать, подходи ты с вопросами не к Хагриду, а к Макгонагалл. Гарри, — Люциус резко выдохнул и отпустил его, уронил руки на колени. — Честно говоря, я в замешательстве. Обычно школа помогает воспитывать, но тебя не наказывают за провинности. Тебя и твоих друзей. Ты ведь понимаешь, что в конце первого курса произошла самая омерзительная сцена, которую только можно было себе представить? — Почему? — возмутился Гарри. — Потому что что-то, неизвестно что, произошло ночью, то есть после отбоя, с нарушением правил, за что следует снять баллы, но вам их начислили, — Люциус выпрямился, отчего показался сразу выше. — Затем… за шахматную партию? Баллы факультету? Вы там с Дамблдором на желания играли, что ли?       Гарри не удержался и фыркнул, представив себе это. — Вы нарушили правила и получили поощрение, лишив его тех, кто трудился в течение года. Причем сделал это директор, являющийся выпускником Гриффиндора и поощряющий собственный факультет. Ты и мисс Грейнджер возмущались моим подарком Слизерину? Но я хотя бы не дарил им Кубок школы. Это вопиющий фаворитизм и несправедливость, которая заставила даже нейтральных прежде учеников Слизерина возненавидеть тебя, мистера Уизли и мисс Грейнджер. Как ты считаешь… — Гарри уже возненавидел это слово, поняв, за ним обязательно идет вопрос, который подорвет его веру в устоявшиеся истины снова. — …Дамблдор не подумал о том, что вызовет такую реакцию? Или ему было все равно?       Поттер опустил взгляд, чтобы не смотреть в глаза Люциусу. У него самого появилось нехорошее чувство, когда вдруг заплакала Панси Паркинсон и сказала, что уже написала маме, и та так обрадовалась и обещала ей праздник, а Грэхем Монтегю орал, что зря его запирали на ночь в спальне, чтобы он не нарушал, потому что ясно же, Мальчик-который-выжил ведь на Гриффиндоре, ему обязательно нужен Кубок, без этого идол будет неполноценным. Панси ему никогда и слова не говорила, а Грэхем даже на квиддичном поле весело подмигивал, заметив, что тот нервничает перед взлетом. Конечно, пока Слизерин не проиграл, но все равно он относился к нему ровно и только после окончания первого курса стал кривиться и оскорблять. Дамблдор сказал, что не стоит распространяться о том, что Волдеморт погиб в школе, и Гарри честно молчал, но потом директор сам добавил баллы, и действительно со стороны кажется, что ни за что… — Я скажу тебе свои выводы по поводу поведения Дамблдора позже, — сказал Люциус. — Намного позже. Вероятно, у тебя к тому времени уже будут свои дети. Вполне возможно, что и ты тогда расскажешь мне о том, что на самом деле происходит в школе. Но пока что ты должен научиться разговаривать со взрослыми и просить помощи. Надеюсь, мне не придется тебе напоминать. — Но что я должен просить? — Гарри заранее сгорал со стыда. Он никогда ничего не просил, тем более у Малфоя! Тем более Люциус… стоящее рядом с ними инвалидное кресло напоминало о чувстве вины, а ему еще придется о чем-то просить его! — Что хочешь, — Люциус снова взялся за книгу, выражение лица у него стало таким, словно что-то причиняло ему сильный дискомфорт. — Не стану тебя задерживать. Увидимся за ужином, Гарри.       Поттер не собирался уходить, но когда его так настойчиво выпроваживают, не стал спорить, подобрал трактат по алхимии и ушел в книжный коридор, обернулся, прежде чем свернуть, и увидел, как Малфой неуклюже пересаживается в коляску и несколько мгновений отдыхает, закрыв лицо руками, прежде чем начать переставлять ноги, неловко оставшиеся на полу.