Гарри Поттер и Хранитель магии

      Домовик перенес Гарри прямо к барьеру на вокзале. На волшебной платформе было еще безлюдно, и машинист, куривший возле первого вагона, равнодушно проводил мальчика взглядом, не узнав или сделав вид, что не узнал. Поттер оттащил тяжеленный чемодан к стене и сел на него, замотавшись в мантию.       Он едва смог проснуться утром; Нарцисса, свежая и цветущая, как всегда, поймала его взгляд за завтраком и подмигнула, а потом, когда Гарри выполз из гостиной, поймала его в коридоре и дала крошечную чашку с почти черным напитком. — Сразу проснешься, — заверила она, и Гарри проглотил кофе одним комком, скривился от непривычного вкуса, но в голове действительно прояснилось. Нарцисса поцеловала его в лоб и пригладила волосы — за лето они у Гарри отросли и повисли, перестав топорщиться, и как он ни заправлял за уши, они все равно лезли в глаза. Гарри даже думал постричь их самостоятельно, но потом подумал, что это будет выглядеть ужасно, и попробовал рассчитать, что если его волосы растут с такой скоростью, совсем скоро он сможет их завязывать в хвост. Или это будет слишком?       Гермиона Грейнджер всегда приезжала на вокзал Кингс-Кросс заранее, ей нравилось прогуливаться по пустой платформе, не таская за собой сундук, рассматривать поезд, редких волшебников, которые так же, как и она, прибывали задолго до отправления. Волшебство начиналось здесь, на платформе девять и три четверти, и Гермиона, распрощавшись с родителями, именно здесь переживала вход в свою магическую жизнь.       Пройдя сквозь барьер, она почти сразу заметила Гарри, одиноко сидевшего на своем чемодане, обняв колени руками, подошла, опустила свой сундук и села на него в ту же позу. — Они опять доканывали? — тихо спросила она. — Кто? — поднял голову Гарри. — Дурсли, — мигнула Гермиона. — А… э-э… нет, — Гарри помотал головой, который о Дурслях за этот месяц и думать забыл. — Вообще нет. Я подумал… — Становится страшно слышать от тебя эту фразу, — рассмеялась Гермиона. — Как от тебя «я пошла в библиотеку», — не остался в долгу Гарри и тоже улыбнулся. — Я подумал, почему меня отдали родственникам мамы, а не отца? — Может быть, у него не осталось родственников, — неуверенно сказала Гермиона. — Вообще никаких? Он ведь из чистокровной семьи, у него должно быть полно кузенов, тетушек и прочих. — И ты хотел бы жить с какой-нибудь старухой вроде Снейпа в юбке? — хмыкнула Гермиона. — Не оскорбляй моих несуществующих бабушек, — Гарри поглядел на нее с усмешкой. — Хотя бы она меня не ругала бы за магию. И не относилась бы так, как будто я — причина всех бед. И вообще. — Гарри, но не может же все быть настолько плохо, — рассудительно проговорила Гермиона. — Если бы все было совсем ужасно, разве Дамблдор оставил бы тебя там? — Но он же оставил, — пожал плечами Гарри. — Он не знает, что там происходит на Тисовой улице. Может, он просто не подумал, что родственники могут не любить друг друга. У него самого есть родственники? Жена, дети? Ему столько лет, могли бы и внуки быть, и правнуки. — Не знаю, — Гермиона нахмурилась. — Правда не знаю! Это нигде не написано, хотя я три версии его биографии читала. Гарри, это очень интересно, про семью Дамблдора. — Или друзья. У моего отца же должны были быть друзья, а у мамы — подруги. Почему меня не отдали им, почему маглам? — продолжал рассуждать Гарри. — Было бы более логично отдать меня волшебникам. — Это еще почему? — вдруг напряженно проговорила Гермиона. — Потому что магия, — раздраженно пояснил Поттер. — Я всегда был самым глупым на курсе, ты не замечала? Я ничего не знал о магии, я один! Даже ты знала, а я нет! — Что значит «даже я», — прищурилась Гермиона. — Ты на что намекаешь? — Ни на что, — огрызнулся Гарри, сбавляя тон. — Я вроде как Избранный, а знаю о магии меньше всех. Ты могла хоть с родителями обсудить, пусть они ничего про магию не знали, но они же взрослые и могли помочь тебе разобраться, да и читать про магию ты дома можешь спокойно, не боясь, что тебе за это ремнем прилетит. — Но ты ведь неплохо учишься… — Неплохо? Снейп, когда смотрит в мой котел, готов плакать, на астрономии я не могу найти одну половину звезд потому, что у меня плохое зрение, а вторую половину, потому что я не понимаю куда смотреть. Все баллы, которые я приношу факультету — это квиддич и подарки Дамблдора. — Снейп просто не любит гриффиндорцев, — вздохнула Гермиона. — Малфою он всегда завышает оценку! Я все делаю по учебнику, а он придирается и занижает даже мне, хотя все получается правильно. — Почему? — спросил Гарри. — Что почему? — Почему именно Малфою? Разве нет других слизеринцев? Почему он не завышает той же Паркинсон, например? Может, все дело в том, что у Малфоя что-то получается лучше, чем у тебя?       Гермиона смотрела на него широко распахнутыми глазами, губы у нее подрагивали от обиды. Гарри, болезненно поморщившись, потер лоб ладонью. И зачем только сорвался на Гермиону? Просто очень уж выбесила она тем, что с такой уверенностью сообщила, что, знай Дамблдор, он непременно бы его спас. С чего бы? Неужели Лили никогда не говорила о том, какая отвратительная у нее сестра? Неужели Джеймс не предусмотрел своей смерти и не оставил завещания? — Завещание, — вдруг сказал Гарри, проясняясь лицом. — У моего отца наверняка есть завещание!       Нужно немедленно написать Люциусу, он сам ведь не может попасть сейчас в Гринготтс, если, конечно, завещание хранится там. А если в министерстве, то опять же надо обращаться к Люциусу. — Если он оставил завещание, то там наверняка сказано, кому надо меня отдать! И уж точно не тетке, — Гарри передернулся. Воодушевление захватило его волной, ему даже жарко стало, и он расстегнул мантию. — И ты думаешь, никто не читал завещание, если бы оно было? — скептически спросила Гермиона. Гарри отвернулся от нее. В Гринготтсе он просто опешил, увидев свой забитый золотыми монетами сейф, но если осталось золото, должен быть и дом; Поттеры — древний род. Неужели Джеймс не оставил завещания?       Тут он подумал, что если завещание найдут и прочтут, может оказаться так, что он не сможет незаметно проводить целый месяц у Малфоев, а Люциус обязал его как вассала. Наверное, не стоит искать завещание публично, но все равно узнать о нем надо; должен же быть дом. Собственный дом, только его, куда его не пустили пожить на время, а который будет принадлежать ему одному.       Платформа быстро заполнялась учениками и их родителями. Вон пробежал вдоль поезда Нотт, на руке перчатка, за которую цепляется самый настоящий сокол; Блейз стоит рядом с женщиной в черном платье, ее лицо закрыто густой вуалью, видны только пухлые, четко очерченные губы ярко-красного цвета. Девочка с Райвенкло, которая играет за ловца, что-то довольно резко говорит родителям, вот ее отец отвлекается от спора с дочерью и раскланивается с матерью Симуса. Панси Паркинсон с матерью: Гарри заметил впервые, что у нее сине-зеленые глаза, раньше зрение ему этого не позволяло. Миссис Паркинсон, внушительная высокая колдунья в бархатной многослойной мантии, которая делала ее еще больше, приподняла лицо дочери за подбородок и что-то проговорила ей прямо в глаза; девочку на миг оплели серебристые искорки, Панси передернула плечами и бросилась к Нотту и Забини. Появились Драко и Нарцисса — у них портключ прямо на платформу, хотя это один из самых дорогих, большинство даже состоятельных магов покупают в специальную будку возле вокзала. Малфои подошли к кружку родителей слизеринцев, и Гарри буквально услышал, как все расспрашивают Нарциссу про Люциуса, понял по сочувствующим лицам. Мать Блейза взяла ее руки в свои, что-то говоря, потом поцеловала Нарциссу в щеку. Миссис Паркинсон взяла ее под локоть, махнула палочкой, и над ними словно раскрылся полупрозрачный зонт без ручки, который закрыл их от солнца. Драко обступили однокурсники, судя по тому, что он то и дело пренебрежительно махал рукой, он рассказывал о том, что ничего страшного с лордом Малфоем не произошло.       Гарри подобрал ноги, чтобы полностью сидеть на чемодане и никто не наступил на ботинок, и накинул на голову капюшон, полностью закрывшись от всех. Ему необходимо было подумать. Гермиона посмотрела на него и горько отвернулась; как-то странно начинается этот учебный год.       Уизли чуть не опоздали на поезд, и до последнего поджидавшие Рона Гарри с Гермионой едва успели забросить чемоданы и запрыгнуть, как раздался сигнал, и поезд тронулся. Гарри, проходя по платформе, успел еще раз увидеть Малфоя: тот стоял с Нарциссой, Панси и Блейзом, чьи родители отошли к Ноттам, и, заметив Гарри, смерил его презрительным взглядом и отвернулся, задрав нос. Гарри стало смешно. — Я прочитала ту книгу для юных волшебниц, — кисло сказала Гермиона, идя за Гарри по узкому коридору поезда. — Удивительное терпение учеников Хогвартса заслуживает отдельного памятника каждому, кто хоть раз имел со мной дело. Боже, я говорила Рону, как произносить заклинание! — Зато он точно запомнил, — фыркнул Гарри, оборачиваясь. — Правда ведь, Рон? — Знаешь что, Гарри? — притворно возмутился тот, поворачиваясь к нему. — Что? — невинно переспросил Гарри. — Заклинание Вингардиум Левиосса? Знаю. Никогда не забуду.       Выискивая свободное купе, они дошли до самого первого вагона: везде было полным-полно народу. В этом году было огромное количество первокурсников, человек восемьдесят, не меньше: об этом даже в «Пророке» писали. — Чертова мелюзга! — раздалось спереди, и гриффиндорцы нос к носу столкнулись с выходящим из очередного купе Драко Малфоем, который, видимо, тоже искал свободное место. — Что пялишься, Поттер? Судя по тупым лицам, там нет ни одного кандидата на Слизерин!       Они оба посмотрели на дверь последнего непроверенного купе: там сидел только один человек и очевидно спал, все остальные места свободны. Гарри стрельнул глазами на книгу, которую Малфой держал в руке — видимо, ушел от своих однокурсников, чтобы спокойно почитать, и на тебе, никакого тихого места. Переглянувшись, Малфой и Поттер рванулись в дверь одновременно, Драко влетел первым, но Гарри отпихнул его в сторону, и оба рухнули под сиденья. — Тихо! — зашипела Гермиона, появляясь следом и указывая взглядом на закутанную фигуру спящего. — Это профессор! Ни звука, или мы станем первыми студентами, добившимися снятия баллов до приезда в Хогвартс! — Уберись с меня, Поттер! — беззвучно простонал Драко и заполз на сиденье, где уже находился профессор. Гриффиндорцы втроем, обняв сумки, сидели напротив него и сверлили его мрачными взглядами. Драко устроился как можно удобнее, закинул ногу на ногу, всем своим существом демонстрируя, как же ему комфортно, раскрыл книгу и углубился в чтение. — Вот откуда ты знаешь, что он профессор, Гермиона? — спросил Рон шепотом. — Откуда она все знает, Гарри? — Не тупи, — отозвался Драко, не поднимая глаз. — Хотя ты не в состоянии. Написано же на чемодане: Р. Дж. Люпин. Да и кто из взрослых может ехать на школьном экспрессе? Только тот, у кого нет денег на портал, то есть преподаватель. — Если ты такой богатый, что ты сам делаешь в поезде? — прищурился Рон; Малфой вскинул взгляд. — С простыми смертными. Ваше высочество должно считать оскорбительным то, что дышит с ними одним воздухом. — Какая неожиданная проницательность от Уизли, — Драко чуть наклонил голову набок и захлопнул книгу, потом достал из кармана белый платок — по купе сразу разнесся запах духов — и демонстративно приложил его к лицу, делая вид, что дышит через него. — Теперь гораздо лучше.       Рон замахнулся, но Малфой мгновенно протянул руку к профессору, готовясь дернуть его за рукав, Гермиона схватила Рона, удерживая на месте. — Тихо, Рон, — проговорил Гарри, пристально глядя на Малфоя. — Он того не стоит. — Правильно, Поттер! — подхватил Драко. — Поразительные успехи! Он уже знает команду «тихо», но на твоем месте я бы начал с «сидеть».       Что-то он какой-то слишком отвратительный сегодня, подумал Гарри, мрачно разглядывая Малфоя. Молчание гриффиндорцев привело к тому, что Драко, разочаровавшись в угаснувшем скандале, снова уткнулся в книгу. Гарри заметил, что Гермиона пытается прочитать название. Хогвартс-экспресс выехал на мост и остановился; свет погас. — Ну просто прекрасно, — раздался в темноте саркастичный голос Драко. — Даже почитать нельзя! — Впервые за всю жизнь попробовал? — ехидно спросила Гермиона. — Ай, Рон, ты мне ногу отдавил!       Резко похолодало. Гарри, находившийся ближе всех к двери, зачем-то выглянул в коридор. Из других купе тоже высовывались любопытные. — Может, авария? — спросил сзади Рон. — Хотя нет, объявили бы. — Не знаю… — Гермиона потянула Гарри за пиджак. — Садись, вдруг резко тронется. — А я знаю, что это, — мерзко улыбнулся Малфой; надушенный платок исчез. Все его амулеты вдруг засветились прямо сквозь одежду, Гарри заметил серьгу в ухе, несколько цепочек на шее, браслеты на запястьях, от них цепочки идут под рукава, настоящая сбруя, даже пряжка ремня оказалась зачарованной. — И на меня это не действует.       Гермиона поджала губы, невольно вспомнив слова Гарри о том, что Малфой может что-то знать и уметь лучше нее. Что же, что же, что же? Гарри рядом с ней гулко сглотнул, и она с отчаянием поняла, что Гарри сейчас тоже догадался, глянула на него — на шее Поттера сквозь рубашку светился один-единственный амулет, который на него надели в банке, когда он пришел за кольцом наследника рода. Малфой тоже заметил и хмыкнул, непонятно, презрительно или одобрительно. — Тихо, — вдруг раздался хрипловатый голос. Профессор Люпин наконец проснулся. В купе забрезжил неяркий свет его палочки, и дети увидели усталое, серое лицо с неожиданно ясными, глубокими глазами, глядевшими настороженно, но в то же время весело. — Сомневаюсь, что голос на них как-то подействует, — издевательски отозвался Малфой. — Они глухие. — Кто «они»? — звенящим голосом спросила Гермиона.       Дверь вдруг медленно приоткрылась, и на пороге возникла высокая закутанная в черный балахон фигура. Лицо пришельца было полностью скрыто глубоким капюшоном. Глаза Гарри метнулись вниз, и к горлу сразу подступила тошнота. Из–под плаща высунулась рука: лоснящаяся, сероватая, вся в слизи и струпьях, как у долго находившегося в воде утопленника. Рука торчала наружу долю секунды: существо как будто почуяло взгляд Гарри и поспешно спрятало ее в складке черной материи. — Того, кого ты ищешь, здесь нет, — твердо сказал Люпин, поднимаясь. — Никто из нас не прячет Сириуса Блэка под мантией. Уходи.       Фигура даже не шелохнулась. — Говорю же, они глухие! — голос Малфоя выдавал скрытую истерику. Гарри вцепился в Гермиону обеими руками, и тотчас, словно почувствовав его движение, голова в капюшоне наклонилась в их сторону, раздался звук, как будто кто-то принюхивается. «Его нет здесь, нет, нет!» — мысленно закричал Гарри, глядя в непроницаемую черноту ткани балахона, и в тот же миг пришелец развернулся и исчез. Дверь в купе захлопнулась.