Гарри Поттер и Хранитель магии

Смешанная
NC-17
В процессе
1355
автор
Размер:
планируется Макси, написано 1 200 страниц, 171 часть
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
1355 Нравится Отзывы 864 В сборник Скачать

Глава четвертая, в которой снова появляется Грэхем Монтегю и делает предположение, а Гарри опять сталкивается с последствиями своих действий

Настройки текста
      Директор довел его до дверей в гостиную Гриффиндора, и Гарри, обернувшись, чтобы попрощаться, заметил отступившего в темноту за колонной Монтегю. Черт! — Директор Дамблдор, вы поймали меня после отбоя в неположенном месте, — сказал он, вглядываясь в тень. — Вы не могли бы снять с меня баллы? — Ну что ты, Гарри, — добродушно сказал директор. — Ты хотел попросить прощения у соперника, это благородно. — Но нечестно, — возразил Поттер. Очки-половинки блеснули в полутьме, Дамблдор улыбнулся: — Минус десять баллов с Гриффиндора за прогулки после отбоя, — Гарри облегченно выдохнул. Монтегю вызывал у него какое-то органическое неприятие с приветливым голосом, ласковыми руками и откровенными угрозами, он чем-то напоминал Нотта, но Теодор к Драко относился добродушно, и хоть и посмеивался над ним и поддразнивал, делал это без злого умысла, просто ради того, чтобы побесить Малфоя. — …и двадцать баллов Гриффиндору за честность и благородство.       Да он издевается. Гарри посмотрел вслед удаляющемуся директору, с тоской перевел взгляд туда, где скрывался Грэхем. Слизеринец помедлил еще немного и наконец сделал шаг вперед. — Какая непростая ситуация, — задумчиво проговорил он, поигрывая палочкой. — Признаюсь, я не ожидал. Чем же ты так угодил директору, малыш? — Я не малыш, — огрызнулся Гарри. — Давай подумаем, что же нам делать, — Монтегю схватил Гарри за плечо так крепко, что не вырваться, сел с ним вместе на лестницу. — Ты попросил снять баллы, но тебе их добавили. Вроде как ты не виноват, но какая мне разница, верно? — Зачем тебе этот проклятый Кубок школы? — спросил Гарри, стискивая в руках мантию-невидимку. Надеяться, что Грэхем ее не заметил, глупо. — Ты не знаешь, малыш? — удивился Монтегю. Когда он находился рядом, у Гарри появлялось чувство, что он в театре. Все эмоции Грэхема были наиграны, красивы и ненатуральны. — Если ты выпускаешься из школы, а в этом году твой факультет получает Кубок, это считается достижением. Флинт в прошлом мае едва не устроил акт ритуального самосожжения, когда понял, что его мечте не суждено сбыться из-за того, что у директора целый факультет любимчиков. — Я не… — Гарри повесил голову. Интересно, сколько у него теперь врагов? Весь седьмой курс Слизерина, который выпускался, когда Гарри был на первом; профессор Снейп — это даже без разговоров, Маркус Флинт лично… — Я придумал отличный выход, — Монтегю прижал его к себе еще сильнее. — Я буду сам оценивать твои выходки. Не бойся, я прекрасно знаю систему. Итак, твои прогулки должны были стоить тебе пяти баллов, но в сумме тебе их добавили, итого ты должен десять. Завтра сделай какую-нибудь глупость на десять баллов, лучше перед Макгонагалл. — У меня алхимия завтра, с меня снимут баллы за существование, — пожал плечами Поттер. — Не пойдет, — покачал головой слизеринец. — Снейп и так снял бы с тебя баллы, а нам надо, чтобы с тебя сняли десять баллов дополнительно. — А я так надеялся на спокойный год без приключений, — вздохнул Гарри. — А я — на Кубок школы в прошлом году, — отозвался Грэхем. — Не делай глупостей, а то придется проштрафиться по полной. Директор на многое закрывает глаза, малыш, — ласково добавил он. — А мои глаза всегда открыты, — он, как тогда в магазине, поцеловал Гарри в волосы и отпустил. — Только не надо меня трогать, — заявил Гарри, вскакивая. Монтегю несколько секунд молча смотрел на него, потом ненатурально улыбнулся. — Тебе неприятно? — спросил он, вглядываясь в лицо Гарри. — Мне непонятно, зачем ты это делаешь, — с внутренней дрожью сквозь зубы отозвался Гарри. На ум пришли сегодняшние насмешки Гермионы, да и Нотт поцеловал Малфоя так, что у него самого дух захватило. Но Теодор казался более безопасным, к тому же все знали, что этот слизеринец постоянно стремится к тактильному контакту, что уж, до сих пор все помнят, что он половину первого курса проходил со Снейпом за ручку, отказываясь отпускать декана, а когда Гарри и Рон проникли в гостиную Слизерина, то, что сильнее всего их поразило, были не русалки, смотрящие в подводные окна, а Теодор Нотт, дремлющий на диване с книгой, закинув голову на колени одному старшекурснику, а ноги — другому. Монтегю же совсем другое дело: Гарри никогда не видел, чтобы он дотрагивался до других сам, но он обнимал его и целовал на прощание. Разве так не делают только с теми, кого любят? Зачем же тогда Грэхем начинает? — Потому что тебя приятно обнимать, — пожал плечами Монтегю, пристально наблюдая за его реакцией. — Ты милый. Тебе никто не говорил?       Судя по тому, что Гарри вытаращился так, что глазам стало холодно, он был шокирован именно настолько, насколько показал. Что это значит? В каком смысле приятно? Кто ему должен был об этом говорить?! — Какие испорченные нынче дети, — закатил глаза Грэхем. — И глупые. Если бы я хотел что-то сделать с тобой, я бы уже сделал. Ты просто всегда так смешно дергался, когда хоть кто-то обращал на тебя внимание, даже если только смотрел, что я не удержался, — смилостивился и объяснил тот. — Ты бы видел свое лицо, — он фыркнул. — Так я милый, или ты поиздеваться хотел? — криво улыбнулся Поттер. — Определись уже. — Львенок показывает зубки, — передразнил Грэхем. — Засчитано, Поттер. Играешь наравне с нами и портишь нам жизнь — будь готов к тому, что мы будем выводить тебя из строя без скидки на возраст. — Объявляешь мне войну? — Ни в коем случае, я больше не играю в квиддич, — Грэхем вздохнул. — Я просто предупреждаю, что если твои слабые места кому-то известны, эти кто-то будут их использовать. Ты теряешься от внимания к себе, я это заметил — все заметили, и я проверил. Избранный боится внимания. Это показалось мне интересным, я заинтересовался причинами и вдруг понял, что никто не знает, как жил золотой мальчик до школы, — вдруг лицо его изменилось, стало злым и отчего-то испуганным, словно то, о чем он подумал, показалось ему самому ужасным. Он выпрямился и заговорил четко и быстро. — Да и сейчас. Тебя били? — Нет, — непослушными губами выговорил Поттер, окончательно растерявшись от его резкой смены настроения. Неужели так заметно со стороны? Почему даже чертов Монтегю заметил, что с ним что-то не так, а Дамблдор нет? Миссис Уизли тоже нет? У нее-то нет оправдания, у нее семеро своих детей, можно было понять, что с ним что-то не так. — Насиловали? Ты неплохо держишь удар, но ласка для тебя в разы хуже, значит, добровольно-принудительно, но без увечий. — Нет же! — Держали под Империусом? — Под чем? — он ведь не должен знать об этом заклятии. — Ты же знаешь, — прищурился Грэхем. — Маленький милый лжец, — ласково промурлыкал он. — Скажи, или я сам доберусь до правды. — О чем? — едва ли не со слезами спросил Гарри. — Я ничего, ничего не понимаю!       Монтегю проворно поднялся со ступеньки и снова обнял Гарри, лишая воли, но на сей раз как-то по-другому, почти не касаясь, словно окружив своими руками, но не сжимая. Почему-то в его руках Гарри сжимался и ждал, пока все кончится, но на сей раз не было неприятно. — Откровенность за откровенность, Поттер, — шепнул он. — Идем. Я расскажу тебе о тебе, а потом ты ответишь на пару вопросов. — Есть то, о чем я не имею права говорить, — сказал Гарри. — Дай мне клятву, что если я скажу, что не могу ответить, ты не станешь искать информацию сам. — Ого, — тихо сказал Грэхем. — Нет, клятву я давать не буду, но я так сделаю, если ты не станешь злоупотреблять. — Мне доверять тебе? — скептически спросил Поттер. — Доверие — основа торговли, — пожал плечами Грэхем.       Он завел его в пустой класс и усадил за парту, сам сел на нее, поджав одну ногу и свесив другую. Только сейчас Гарри понял, что он в каком-то странном костюме, напоминающем одеяние ниндзя из магловского фильма. Черные волосы, завязанные в высокий хвост, только усиливали впечатление. — Итак, мы знакомы с тобой с твоего первого курса, — Грэхем наклонился вперед, грубо нарушив комфортное для Гарри личное пространство, и тот был уверен — намеренно. — Ты был застенчивым ребенком, самым младшим в команде. Ничего такого, но ты ведь Избранный, и даже твоя отвратительная магловская мода не отменяла того факта, что самый знаменитый волшебник в Англии после Дамблдора и Темного лорда — это ты. Второй курс — мы почти не виделись, но в июне… в июне мой отец, придя домой с работы, сообщил мне одну преинтереснейшую новость. В его отделение в больнице святого Мунго привезли пациента по имени Гилдерой Локхарт…       Черт, черт, черт! Гарри чуть не взвыл от досады. Конечно, его повезли в Мунго, и было бы странно, если б врач не заинтересовался природой странной амнезии профессора Хогвартса. — В больнице мой отец также заметил посетителя, у которого не было родственников, лежащих в ней, — продолжал Грэхем. — Этот посетитель разговаривал напрямую с главным целителем Сметвиком, прямым начальником моего отца. И этим посетителем был (Альберт Эйнштейн) мистер Гарри Поттер. Какой вывод сделал я? Единственный, кого ты знал в Мунго — это Локхарт, я проверил всех больных, ты говорил с главным целителем — то есть это серьезный вопрос, Локхарт недееспособен, после его попадания в Мунго ты резко изменился, это выражено даже внешне, причем в лучшую сторону. Ты ведь был на воспитании у Локхарта, верно? И теперь тебя взял кто-то другой. Это ведь Дамблдор?       Гарри молча смотрел на него, судорожно думая, согласиться с его версией или возразить. — И почему ты спросил меня, били меня или насиловали? — наконец спросил он. — Гилдерою Локхарту не зря было отказано в приличных домах, — сквозь зубы проговорил Монтегю, несколько преувеличивая. — Я знаю, мой метод проверить твою реакцию был… неоднозначным, но мне необходимо знать. — Почему? — выкрикнул Гарри. — Как почему, — не понял Грэхем. — Ты несовершеннолетний, Гарри, а мне уже семнадцать. Я просмотрел все документы, какие только есть в архивах на твое имя, и там нет ни слова о том, кто твой опекун, кто твой представитель и так далее. Твой поверенный — гоблин, он не может говорить от твоего имени. Я — крестный сын Дореи Поттер и могу представить твои обвинения министерству магии за оставление в опасности! Я понял, что это ты стер память Локхарту, отомстив за все, а директор, судя по его обычному к тебе отношению, это милостиво замял, наверняка сказав, что все шито-крыто, но ведь это готовый компромат на тебя! Он может быть применен против тебя в любой момент и разрушить твою репутацию! Если ты первый скажешь, обвинишь Локхарта, твои действия будут рассмотрены как защита, и никто тебя не упрекнет.       Поттера затошнило от страха. Он никогда не смотрел на произошедшее с Локхартом с этой точки зрения, а с Люциусом не обсуждал, чтобы не рассказывать про василиска. Теперь, видимо, придется. Монтегю, конечно, отдельный случай, но и еще кто-то может заинтересоваться. А ведь его действительно можно обвинить в нападении на преподавателя, пускай память себе Гилдерой стер сам, именно Гарри заставил его прыгнуть в лаз, ведущий в логово василиска. Причем он-то знал, кто их ждет. Даже если прямого обвинения не будет, Монтегю сказал правильно: от репутации ничего не останется. Не будет репутации — не видать ему достойного будущего для своего рода и семьи, никто не примет его в ученики, если он захочет стать мастером-артефактором, никто не станет обращаться к такому целителю. Что же делать, что же делать, что же делать? Грэхем терпеливо ждал. — Почему… почему ты хочешь сделать это? — наконец проговорил Гарри. — Ты ведь тоже хочешь сделать Дамблдора виноватым? Почему его хотят свалить? — Расскажу тебе историю, — Грэхем блеснул глазами. — Жил-был на свете мальчик, который, будучи в школе, сделал глупость, опасную и преступную. Его бы исключить из Хогвартса, посадить под домашний арест на три-четыре года под неусыпный надзор, потом отдать в кабальное ученичество, и глядишь, вышел бы мастер чар или астроном, имя располагало. Но добрый директор Дамблдор замял дело, точнее, пообещал замять, свел все на невинную детскую шалость и добавил баллов за смелость и самопожертвование одному из остолопов-участников этой шуточки, который спохватился и в последний момент не стал доводить ее до смерти. Еще и долг жизни навесил на жертву. Мальчик-шутник очень радовался своей безнаказанности, а слухи ползли. Жертва не могла рассказать о том, что с ней сделали, ведь долг жизни, и ей велели молчать. Но слухи все равно ползли. Репутация шутника была втоптана в грязь, его принимали только в тех домах, где жили другие участники шутки и… их друзья. Он не смог бы работать, даже если б захотел, люди не заключали с ним сделок и договоренностей. А почему? А потому что Дамблдор решил не портить мальчику жизнь и не позволил его наказать. — И ты считаешь, что меня надо наказать? — поднял брови Гарри. — О Мерлин, нет! В том случае репутацию очистило бы наказание, в твоем — признание. Кстати, — тут Монтегю сделал многозначительную паузу. — Мальчика звали (Альберт Эйнштейн! Да что ж такое-то) Сириус Блэк.       А остальных шутников — Джеймс Поттер, Ремус Люпин и Питер Петтигрю, а все вместе они назывались Мародеры, невесело подумал Гарри. Интересно, кто стал их жертвой. Грэхем наверняка знал, кто помогал Сириусу «шутить», но милосердно не сказал. — Кстати, Гарри, — словно невзначай добавил Монтегю. — Ты сказал, что я тоже хочу сделать Дамблдора виноватым. А кто еще? — Соратников ищешь? — хмыкнул Гарри. — Смотря кто они, — Грэхем наконец-то отклонился назад, и Гарри вздохнул свободнее. — Чем тебе так не нравится Дамблдор? — спросил он и торопливо добавил. — Кроме баллов мне. — Дети, Поттер, — ответил Грэхем. — Это потенциал и ответственность. Ты не понимаешь в силу возраста и того, что воспитывали тебя… как бы сказать, чтоб ты внешне был похож на Джеймса, а что внутри — плевать. Ты волшебник, но не чувствуешь магию во всем. Дети — потенциал, их нельзя использовать как инструмент. То, что об тебя в детстве убился Темный лорд, не делает тебя профессиональным борцом со злом, которого из тебя пытаются вырастить. — Ты хочешь помочь, потому что я ребенок? — скептически осведомился Поттер. — Да, — легко согласился Монтегю. — Ты ребенок, а я взрослый. Я ценю магию. — У тебя должна быть причина, — продолжал настаивать Гарри. — Может, ты мне просто нравишься, — подмигнул Грэхем и спохватился. — Не в том, не в том смысле! Мерлин, мы всегда шутим на эту тему.       Когда отец рассказал Грэхему о Локхарте и своих подозрениях, Монтегю даже не подумал о сексуальном насилии. Слухи о молодости Локхарта, конечно, ходили, но о ком они в молодости не ходили, к тому же его приняли в школу преподавателем, никто не позволил бы человеку с запятнанной такими делами репутацией учить детей. Грэхем был уверен, что Локхарт пытался вырастить из Гарри героя, но так как сам было до смешного самовлюблен, просто убил в мальчике индивидуальность, сделав его дешевой копией Джеймса Поттера непременно в таких же очках и с ужасной стрижкой. Но если Джеймс был харизматичным, то Гарри был зашуганным. Монтегю вовсе не проверял его реакцию на прикосновения, он придумал это сразу, как только Гарри сказал, что ему неприятно. Конечно, это сразу выставило его уродом, зато уродом безопасным с точки зрения ребенка, возможно, пережившего насилие. Грэхем явно показал, что Гарри в сексуальном плане его не интересует.       Идея с проверкой биографии Гарри Поттера пришла в голову отцу Грэхема, как только тот понял, что память Локхарта ничем не спасти и не прочесть. Последними его мыслями, точнее, первыми после деформации сознания, был Гарри, держащий палочку, из чего Монтегю-старший сделал вывод, что именно Гарри стер ему память. Отец и сын засели за архивы, выяснили, что ни один волшебник не является официальным опекуном Гарри Поттера, Андромеде Тонкс было отказано по причине родства с Беллатрикс, к тому же кто-то вспомнил, что до Теда Тонкса она была помолвлена с Рабастаном Лестрейнджем. — Маглы? — неуверенно спросил Грэхем и стал объектом насмешек отца на весь следующий день. Маглам! Гарри Поттера! Единственного ребенка, пережившего Аваду! Жена, ты родила мне в наследники идиота! — За границу его отдать не могли, пристраивал его Дамблдор, значит, и иностранцам тоже, — глава семьи листал гигантский справочник, так и не переодевшись после рабочего дня. — Я бы поставил на самого Дамблдора, но он на виду. Ирландцев отсекаем. Шотландия… Макгонагалл нет, я был в их доме, там нет детей, Макнейр… Макнейр был связан с Темным лордом. Малфои ближе всего по родству, но у Люциуса только Драко, да и Дамблдор скорее бы отдал Поттера маглам, — он еще раз насмешливо глянул на покрасневшего сына и фыркнул. — Нет, ну надо же было так сказать! Маглам! Я бы понял еще — сквибам!       Проверив всех, кого только можно, Монтегю остановились на двух личностях: Ремус Люпин и Гилдерой Локхарт. Но если про Люпина обнаружились сведения о том, что он несколько лет жил в Канаде, то Гилдерой последний десяток лет сидел дома и строчил бестселлеры. Судя по ним, он был довольно сильным колдуном, а если учитывать его затворничество, то вероятно, Гарри Поттер скрывается именно в его доме. Вполне логично: ребенок у светлого сильного колдуна под защитой, тот его сможет отбить в случае атаки приспешником Темного лорда, но в то же время на него не молятся, потому что Локхарт и сам знаменитость и герой. Чудно.       Идеалистическую картину портил Гарри, появившийся в Хогвартсе первого сентября. Маркус Флинт тогда вытаращился на несчастное чучелко Джеймса Поттера среди первокурсников и слабым голосом спросил у Грэхема, не галлюцинации ли у него. Знаменитый Гарри Поттер выглядел как готовая агитка Темного лорда: пренебрегайте традициями, и ваши дети будут выглядеть вот так. Для Монтегю ситуация объяснялась просто: Локхарт изводил мальчишку, вообразив, что он сильнее всех, а тот, видимо, не выдержал того, что опекун еще и в Хогвартсе будет его третировать, колданул и со злости начисто стер личность героя-писателя.       Монтегю не думал поначалу, что Локхарт Гарри бил, но по мере того как обдумывал, вспоминал, что слишком уж стойко тот переносил боль и неприятные ощущения. Грэхему было его иррационально жалко, потому он и обнимал его — его тянуло к мальчику, но когда тот сказал, что ему неприятно, и болезненно замер в его руках, только тогда Грэхем подумал, что все могло быть гораздо хуже, чем он представлял. — Оружие светлых сил, — презрительно фыркнул Монтегю-старший, перед тем как Грэхем отправился в Косой переулок. — Очередная кукла без мозгов. Что еще могло вырасти у Локхарта под крылом у Дамблдора?       Как бесило Грэхема отношение к Поттеру! А тот факт, что мальчишка принимал как должное все поощрения, порой застилал ему мысли о том, что детство у него было не сахар. Когда он наехал на него в магазине, он был уверен, что теперь Поттер живет у Дамблдора, и ситуация с баллами станет еще хуже: Монтегю-старший все же отловил директора и припер к стенке, интересуясь, как там поживает надежда магической Британии, на что Дамблдор твердо ответил, что Поттер в надежных руках. — В руках директора, — скривился Монтегю, рассказывая об этом сыну. Грэхем был уверен в собственной правоте, но поведение Гарри его переубедило, и он мгновенно решил, что так все не оставит. Идея об обращении в Визенгамот родилась в процессе своего озвучивания, и теперь Монтегю был готов: он всегда любил возиться с детьми и мечтал о младшем брате или сестре. В магическом мире опекуном может стать любой совершеннолетний, все равно, какая разница в возрасте. — Зачем это тебе? — спросил Гарри, сузив глаза. — Тебе лично. В рассказы о том, что я милый, я не верю. — Это… взаимовыгодно, — Монтегю щелкнул пальцами, выбрав подходящее слово. — Ты получаешь свободу от опекунов и очищаешь свою репутацию. Я доказываю нейтралитет своей семьи и демонстрирую свою состоятельность как взрослого мага. Поверь мне, третировать я тебя не буду. Мы… — …валим Дамблдора, — закончил за него Гарри. — Ты уверен, что мне это нужно? — Ты включил мозги слишком поздно, — покачал головой Грэхем. — Теперь без этого не обойтись. — Ты ошибся, — подумав, сказал Гарри. — И твой отец тоже. Я никогда не был на воспитании у Локхарта. — Не может быть, — категорично возразил Монтегю. — Я лично прочитал все документы, где упоминается твоя фамилия. Ни один волшебник… — Именно, — перебил Гарри. — Не волшебник. Я жил у маглов, Дамблдор отдал меня маглам.       Лицо Монтегю отпечаталось в его памяти навечно: пожалуй, именно так должны реагировать волшебники, когда ребенка-мага отдают на воспитание маглам. — Но н-наверное… это были посвященные? У них был ребенок-маг? — замямлил мгновенно растерявший весь свой колдовской шарм Грэхем. — Они ненавидели магию, — чуть наклонил голову Гарри, внимательно наблюдая за Монтегю. — Ты очень интересно рассказал, правда. Я ведь даже не думал, что все выглядит со стороны настолько ужасно. И… ты опять ошибся, — он даже улыбнулся, застенчиво, но радостно. — Я думаю уже целое лето. Насчет баллов ты прав, — Гарри встал со стула и оказался лицом к лицу со слизеринцем. — Все то, что несправедливо начисляет Дамблдор, я буду снимать нарочно у Макгонагалл. — Ты мне не расскажешь, — утвердительно сказал Грэхем. — А ведь мы договорились. — Шляпа предлагала мне Слизерин, — вздохнул Гарри притворно, потом добавил уже серьезнее. — Я благодарен тебе за предложение помощи, честно-честно, и я это не забуду, но… мои обязательства перед теми, кто мне уже помогает, заставляют меня молчать. Скажи только, со стороны правда видно, что со мной что-то не так?       Грэхем оглядел его с головы до ног. — Уже нет, и теперь я понял, в чем причина перемен в тебе. Учти, то, что эти перемены замечаю не я один, — и в следующий миг опешил, потому что лицо Поттера стало настороженно-печальным, как на первом курсе, а глаза глянули наивно и глупо. Мгновение — и новый Гарри усмехнулся одним уголком рта. — Начинаю понимать Малфоя, который бесится от одного твоего вида.       Гарри не ответил, развернул мантию и исчез из вида, оставив Монтегю сидеть на столе в пустом классе, воздевать руки и снова и снова хвататься за голову.
Возможность оставлять отзывы отключена автором
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.