Enemies and lovers

Летний малиновый закат поблескивал на поверхности воды, игривыми бликами теряясь в золотых волосах. Теплый ветерок приятно обдувал тело, забираясь под сетчатую футболку и щекотя живот. Шорох карандаша по бумаге успокаивал, а тихий плеск озера отдаленно напоминал о соленом море. Гладь воды, едва шершавую от движения, медленно разрезали абсолютно прекрасные создания. Дикие, белоснежные, гордые птицы, которых редко встретишь в этих краях. Они держались парами, изредка утыкаясь друг в друга клювами в знак искренней любви и заботы, которые порой не знакомы даже человеку. Дейдара сидел в густом кустарнике почти с самого утра, наблюдая за птицами из импровизированного укрытия. Сначала он лишь присматривался, делал наброски, пытаясь как можно точнее передать анатомию лебедей. Рядом на примятой траве валялись предыдущие листы – разорваные в клочья или просто скомканные, но все с неудавшимися рисунками птиц. Тсукури действительно старался – тщательно выводил плавные линии острого клюва, тонкой длинной шеи, идеально сложенных в хвосте светлых перьев. Потом ему наскучило сидеть на месте, издали приглядываясь к белоснежным птицам, и, подгадав нужный момент, он осторожно приблизился к кромке воды, пригнувшись к самой земле. Но лебеди сразу заподозрили неладное, услышав слишком громкий шорох травы, и с появлением человека в такой недопустимой близости стремительно уплыли к противоположному берегу, быстро хлопая крыльями по воде, создавая потоки брызг, хорошенько оросивших подрывника с ног до головы. — Вот черт. Я за вами бегать не собираюсь, глупые животные, — шикнул Дейдара, когда птицы снова ушли у него из-под носа, а очередной рисунок был испорчен каплями воды, попавшими на бумагу. Тсукури утер лицо тыльной стороной ладони и скомкал неудавшийся мокрый набросок. Терпение подходило к концу с каждой секундой, отчего Дейдара гневно сжимал кулаки, мысленно проклиная себя за то, что решил не брать сумку с глиной. Карандаши громко трещали от сильного давления, грозясь сломаться на части прямо в руке. Тсукури посмотрел на последний чистый лист, лежащий рядом на траве, и понял, что у него осталась всего одна попытка. Тем более, что солнце почти наполовину скрылось за горизонтом, и вскоре стало бы слишком темно, чтобы рисовать. Дейдара встал с колен и выпрямился, внимательно осматривая небольшую рощу на дальнем берегу у самого озера. Деревья с пышными кронами стояли, склонившись ветвями так низко к воде, что если сидеть на них сверху, то можно было остаться незамеченным и спокойно рисовать. Лебеди вальяжно плавали прямо под тем местом, которое приметил подрывник. — То, что нужно, хм, — довольно хмыкнул Дей и скрылся в близрастущих кустах, направляясь в новое укрытие. С чего ему вдруг взбрело в голову пойти "охотиться" на птиц, Тсукури так и не смог логически объяснить ни себе, ни своему напарнику в лице Сасори. Вдохновение нахлынуло, как это бывает у творческих личностей. И получилось, что из множества видов прекрасных летающих животных, которых Дейдара особенно ценил за вольный образ жизни, он выбрал самых редко встречающихся в этой местности – диких белых лебедей. Они были в разы интереснее обычных пернатых и по строению, и по внешнему виду, что не могло не радовать художника, желавшего привнести в свою коллекцию нечто новенькое. Белоснежное оперение, ажурные веерные хвосты и голубые глаза несомненно привлекали внимание не только творцов искусства, вроде Тсукури, но и браконьеров, поэтому на прекрасных птиц стали охотиться в корыстных целях, и вскоре их осталось совсем немного. Лебеди покинули окрестности людских поселений и в теплое время года стали гнездиться далеко в лесу исключительно возле чистейших озёр. Дейдара вычитал это в каком-то толстом атласе окружающего мира еще будучи мальчишкой, но вспомнил совсем недавно, когда исчерпал запас идей для создания новых фигурок из глины. Однако полноценно творить из столь капризного материала на траве и в не совсем неудобной позе было неразумно, поэтому Тсукури решил, что его искусство вполне можно перенести и на обычную бумагу, которая за ненадобностью пылилась в выдвижном ящике стола уже долгое время. Дейдара буквально загорелся идеей и, едва забрезжил оранжевый рассвет, покинул убежище с увесистым альбомом и целой охапкой карандашей, распиханных в спешке по карманам. В тот день погода должна была быть солнечной и теплой – идеально для рисования на природе. Тсукури шел, настолько погруженный в свои восторженные мысли о сотворении своего нового искусства, что совершенно не заметил, как вслед за ним из Амегакуре вышел ещё один человек, который по воле случая направлялся в то же место. Широкая ветка слегка прогнулась под весом подрывника, и несколько зелёных листочков упали на воду, тут же подхваченные ветерком, гуляющим у поверхности. Дейдара чертыхнулся, подумав, что это снова может напугать птиц, но лебеди не обратили на это никакого внимания и продолжили безмятежно плавать, полоща крылья в воде. Работа закипела. Подрывник постоянно ерзал, менял позу, шумно вздыхал, сдувал с лица выбившиеся из хвоста пряди, кряхтел, гневно грыз кончик карандаша, щурился, разглядывая белых птиц на озере, мысленно проклинал себя за бредовую, замороченую идею с лебедями, но никак не мог остановиться рисовать, поймав то самое нужное ему вдохновение. Сумерки тихо опустились на рощу, и последние лучи солнца скользнули по листу бумаги, на котором вырисовывался силуэт прекрасного лебедя на озёрной глади. Тсукури лёгким касанием грифеля штриховал тени и дорисовывал мелкие детали. Лебеди уже смирились с присутствием человека и безбоязненно суетились на поляне возле самой воды, щипая траву и просушивая перья. — Почти готово, — хмыкнул Дейдара, с довольным видом разглядывая рисунок, аккуратно держа его руками перед собой, чтобы не запятнать лист измазанными в грифеле пальцами. По достоинству оценив собственную работу, Тсукури свернул лист трубочкой и приготовился прыгать вниз, но ветка, итак удерживающая слишком большой вес, ощутимо прогнулась и резко отпружинила вверх, буквально выбрасывая Дейдару вперёд. Подрывник вскрикнул от неожиданности и взмахнул руками, чтобы удержать равновесие, но ноги предательски соскользнули с довольно гладкой коры дерева, и Тсукури стал падать вниз, тщетно пытаясь ухватиться за одну из ветвей. Однако все они были слишком тонкими и ломкими, чтобы выдержать такую нагрузку, и Дейдара хаотично цеплялся за все подряд, лишь бы не рухнуть в воду к диким птицам. Последняя ветка оказалась прочнее предыдущих, и Тсукури крепко ухватился за нее руками, подтягивая себя наверх. — Фух, думал навернусь… — выдохнул подрывник, переводя дыхание, снова забравшись на дерево и усаживаясь в более менее устойчивое положение. — Ну, хоть рисунок не намочил. А? Где он? Дейдара тупо уставился на пустую ладонь, которой по идее он должен был держать лист, но его там не оказалось. Как и во второй руке, и во всех карманах, и даже в густой кроне дерева. Тсукури не помнил, в какой момент он потерял рисунок, но то, что бумага преспокойненько могла потонуть в озере, пока Дейдара старался не упасть туда же, было ясно как день. Поток нецензурной брани вырвался спонтанно и не прекращался, пока лебеди не стали перекрикивать подрывника таким же громким испуганным гоготом. Подрывник на мгновение стих, наблюдая за тем, как белые птицы копошатся на траве в окружении обрывков бумаги со знакомыми закорючками. На смену гнева пришло осознание, а затем и принятие. Дейдара устало вздохнул, смиряясь с безвозвратной утратой, неспешно спустился вниз с дерева, безразлично прошел мимо насторожившихся лебедей, угрожающе шипящих на незнакомца, и остановился у кромки воды, глядя на прозрачную жидкость, бликующую в свете уходящего солнца. Озеро было настолько чистым, что можно было разглядеть дно с гладкими камушками и стайками рыб, сновавшими туда-сюда. Тсукури распустил спутанные светлые волосы, единожды прочесав их пальцами от корней до кончиков, стянул сетчатую футболку со смуглого от долгого нахождения на солнце торса и небрежно скинул сандалии, оставшись в одних штанах. Не долго думая, подрывник снял и последний элемент одежды, предпочитая купаться голышом, чем возвратиться в убежище наполовину мокрым. Теплая озёрная вода мягко окутала тело, заставив все негативные мысли в миг испариться. Дейдара доплыл примерно до середины озера и нырнул с головой, уходя все дальше вниз, пока не уткнулся спиной в песчаное дно. Если бы он мог дышать под водой, то пролежал бы так целую вечность, глядя на лучи, проходящие сквозь толщу золотистыми мутными крошками. Но кислород быстро кончился, и пришлось усиленно грести руками и ногами, чтобы не захлебнуться и выплыть на поверхность. Тсукури резко вынырнул, запрокинув голову назад, чтобы длинные волосы не прилипли к лицу, и, прикрыв глаза, медленно поплыл к берегу, лежа на спине. Солнце уже полностью скрылось за горизонтом, и вода стала терять тепло, отчего мурашки непрерывно бежали по остывающей коже. Но Дейдара продолжал лежать в озере у самого берега, не обращая внимания на столпившихся вокруг него лебедей, едва покачиваясь от слабых волн, создаваемых прохладным ветром. В волосы бесконечно забивались мелкие песчинки, а живот щекотали длинные водоросли, которые подрывник небрежно перебирал между пальцами. На поверхности озера виднелось только его лицо, остальное тело было погружено в воду, и издалека было сложно заметить, что кто-то находился на озере. Внезапно послышался громкий шорох, и лебеди испуганно плюхнулись в воду все разом, поднимая столпы брызг, хлопая крыльями и гогоча, отплывая все дальше от берега. Холодная волна капель опросила лицо Дейдары, затекая в прикрытые глаза и нос. Тсукури зажмурился и резко сел, утираясь ладонями и кашляя. — Вот же тупые курицы! Кхм! — рыкнул подрывник и тут же замер. — Ха? За спиной явно кто-то стоял. Чужая, но все же отдаленно знакомая чакра ощущалась совсем близко. Дейдара убрал руки от лица и медленно повернул голову, глядя на неожиданного гостя через плечо. — Что!? Ворон? Какого черта ты здесь делаешь? — в ответ на удивленные возгласы Тсукури, черная птица с неестественно красными глазами лишь переступила с лапы на лапу и громко каркнула. — Охотится. Ворон, словно получив команду, взлетел вверх, проносясь прямо над Дейдарой, которому даже пришлось пригнуться, чтобы острые когти птицы не задели его, и завис в воздухе над озером. Лебеди засуетились, сбиваясь в большую стаю посреди воды, шипя и вытягивая длинные шеи. Черная стрела резко метнулась вниз, и только тогда Тсукури успел заметить, что ворон был намного больше обычного. Птица схватила когтями одного из лебедей, яростно вонзаясь в белую тушку заточенным клювом. Белоснежные перья вмиг окрасились красным, и как бы остальные члены стаи не старались защитить сородича, ворон легко отбивался от них своими сильными крыльями. Подрывник не стал дожидаться кульминации охоты и выскочил из воды, поспешно натягивая одежду на оголенное влажное тело, попутно вычисляя местоположение хозяина птицы. Тот оказался совсем недалеко – как раз на той же ветке, где Дейдара изрисовал последний лист и позорно потерял его, чуть было не свалившись в озеро. — И давно ты там сидишь, извращенец гребаный? — Тсукури хотел, чтобы тон получился как можно более язвительным, но голос предательски дрогнул из-за сковавшей все тело дрожи. Все-таки вечера довольно холодные в этих краях, да еще и после воды нечем было утереться. — Вообщем-то, я здесь часто бываю, чтобы ворон мог поохотиться. Но тебя на озере вижу впервые, — Итачи бесшумно приземлился на траву перед подрывником, оглядывая того с головы до ног. Все тот же взгляд черных глаз, но не пробирающий до костей, а какой-то другой, будто затуманенный и совершенно не злой. Бледное лицо, казавшееся совсем мертвым в полутьме рощи, расслабленные плечи, на которые был накинут фирменный плащ с красными облаками – не от холода, а для более устрашающего вида. Дейдара только хмыкнул, одергивая прилипшую к влажному телу футболку, и бесстрашно заглянул в ненавистные демонические глаза, пытаясь совладать с колотящимся сердцем. Чертов Учиха как всегда прекрасен, аж руки чесались швырнуть в него остро заточенный карандаш. Итачи незаметно сглотнул, отмечая себе, что такой растрепанный вид ничуть не портит Тсукури. Немая перепалка заводила обоих, заставляя молодую кровь бурлить, а разум отключаться. Но никто не делал первый шаг, а только пожирал оппонента хищным взглядом. И почему-то от такого взгляда Итачи Дейдара чувствовал себя тем лебедем, которого ненасытно поглощала черная птица за его спиной. Тем временем ворон уже закончил с четвертованием мертвой тушки лебедя и подлетел к Учихе, садясь к тому на предварительно вытянутую руку. Длинные острые когти, полностью вымазанные в крови и внутренностях жертвы, ощутимо впились в кожу предплечья, оставляя едва заметные царапины. Дейдара обернулся и в последний раз посмотрел на озеро, где в самой его середине плавало разодранное тело лебедя, а вода вокруг окрасилась в грязный бордовый цвет с вкраплениями выдернутых, еще белоснежных перьев. Другие лебеди уже улетели, так как их не оказалось ни на воде, ни на другом берегу. Голубые глаза мертвой птицы потухли и слепо уставились в одну точку. Дейдаре на секунду показалось, что они смотрели именно на него – с укором и невыносимой грустью. Тсукури быстро отвернулся и зажмурился, почему-то ощущая себя виноватым. — Ты их рисовал? — Итачи прервал затянувшееся молчание, кивнув в сторону кровавых останков лебедя. — Да… То есть, не твое дело, Учиха! — немедля подтвердил догадки Итачи Дейдара, но опомнился, резво подобрал выпавшие карандаши и снова распихал их по карманам. — Я возвращаюсь. — бросил он напоследок и направился вглубь рощи в сторону убежища. — Как знаешь, — тихо сказал Итачи, глядя вслед удаляющейся фигуре подрывника. — Я бы еще понаблюдал за твоим искусством. Когда шаги Тсукури стихли, а светлые волосы больше не маячили среди деревьев, Учиха отпустил ворона, стирая ладонью с расцарапанного предплечья капли крови и прилипшие клочки белого лебединого пуха. Ворон взмахнул крыльями и, пролетев всего пару метров, приземлился вновь, озадаченно смотря красными глазами то на Итачи, то на какой-то белый сверток, застрявший в прибрежных камышах. Учиха подошёл ближе, отогнав птицу, пытавшуюся достать лапой до интересующего ее предмета, и осторожно поднял листок. Тот оказался совершенно сухим, несмотря на то, что на камышах уже выступила вечерняя роса. Итачи развернул бумагу и едва слышно усмехнулся. На листе был нарисован лебедь. Один единственный, но проработанный до мельчайших деталей. Каждое пёрышко, изгиб тонкой шеи, изящного клюва – Дейдара передал все это, используя лишь простой карандаш. Учиха разглядывал творение Тсукури ещё несколько минут, прежде чем бережно сложить рисунок и убрать его под плащ. Снова накрапывал ненавистный дождь.

***

В течение следующего дня погода испортилась до невыносимого ощущения безысходности. Новых миссий не предвещалось, а тратить глину на неудачные попытки изобразить лебедя – совершенно не хотелось. Дейдара тщетно воспроизводил по памяти фигуру птицы, но результат получался таким, что стыдно было даже Сасори показать. Засмеять ведь мог это жалкое подобие искусства. Поэтому приходилось спасаться от безделья за рисованием. Так как молчаливый напарник снова занял весь стол в их комнате, разложив многочисленные детали своих кукол, Тсукури решил не портить себе настроение беспочвенными ссорами за территорию и тихо ретировался на кухню. В душном помещении царила тишина. Лишь изредка трещал старый холодильник, и постукивали по подоконнику капли дождя. Дейдара удобно разместился на мягком угловом диване, разложил перед собой на столе чистые листы, всей душой надеясь на то, что никто не потревожит его ближайшие пару часов. Прежде чем начать, Тсукури глубоко вздохнул и прикрыл глаза, пытаясь воспроизвести картину лебедей на озере. Но мысли переносили его в тот момент, когда он натягивал на себя одежду под пристальным взглядом Учихи. По телу разлилось приятное тепло, концентрирующееся внизу живота. Дрожащая рука, сжимающая в пальцах карандаш, уж слишком напряжно скользнула по бумаге, с лёгким нажимом вырисовывая линии одну за другой. Подрывник творил, буквально с закрытыми глазами, изредка поглядывая на свой набросок из-под опущенных ресниц. Однако вместо прекрасного белоснежного лебедя он четко представлял лишь черное оперение ворон и красные глаза, которые непроизвольно напоминали только об одном человеке. Спустя целый час Дейдара наконец опустил порядком уставшую руку на прохладную поверхность стола и медленно открыл глаза, будто боясь увидеть результат. — Взорвать. Это. Немедленно. Хм, — только и смог выдавить из себя Тсукури, скрипя зубами от раздражения. Рисунок вышел кривым, и изображенное существо даже отдаленно не напоминало прекрасную белую птицу. — Все, хватит с меня этих лебедей! Надо кого-нибудь другого изобразить. Подрывник перевернул лист другой стороной, чтобы не тратить бумагу в случае новой неудачи, и снова взялся за карандаш. Но только кончик грифеля коснулся шершавой поверхности, Дейдара услышал скрип открывающейся двери и прервался. Мысленно проклянув вошедшего, Тсукури продолжил смотреть на пустой лист, нервно постукивая карандашом по столу. — Я не помешаю? — тихий вкрадчивый голос скользнул по ушам, и подрывник только отрицательно покачал головой, хотя сжатые губы говорили об обратном. Итачи прикрыл за собой дверь и проследовал к окну, чтобы впустить в помещение свежего летнего воздуха. Одной раскрытой ставни оказалось достаточно, и через пару минут дышать на кухне стало легче. Дейдара даже хотел поблагодарить Учиху, но сдержался, снова напомнив себе, как днём ранее щеголял перед Итачи голышом. Щеки зарделись сами собой, и в душе появилось непреодолимое желание провалиться сквозь землю от накатившего стыда. Даже не от того, что Учиха видел его в неглиже, а от того, что это был именно Итачи. Странное ощущение розовой волной дрожи пробежало по телу, и в горле невыносимо пересохло. Пальцы забарабанили по столу в такт дождя за окном, а светлая челка, как нельзя кстати, закрыла голубые глаза, хаотично бегающие по листу. Только бы не смотреть на него. — На счёт вчерашнего, — внезапно сказал Итачи, продолжая стоять спиной к Дейдаре, разглядывая Амегакуре под проливным дождем. Подрывник нервно сглотнул. — Я нашел это в кустах. Решил вернуть, думаю, это важно для тебя. Знакомый сверток опустился на стол перед Тсукури, но подрывник не спешил разворачивать его, уже зная, что в нем. — Спасибо, конечно… Но он мне не нужен, — тихо сказал Дейдара, пытаясь унять дрожь в голосе. — Я передумал рисовать лебедей. Не получаются они у меня. — Тсукури поджал губы и к возвращенному листу не притронулся. — Я, может быть, ничего не смыслю в рисовании и искусстве в целом, но этот лебедь мне понравился, — Итачи внимательно посмотрел на Дейдару, который, казалось, забыл, как дышать, и удивленно расширил загоревшиеся голубые глаза. Он ослышался, или его только что похвалили? И не просто кто-то, а сам Итачи Учиха? Одновременно смешно и не очень, ведь они по сути враги. Враги, которые молча хотят друг друга и ни в какую не признаются в этом. Но самооценка Тсукури в тот момент едва не прошибла потолок. — Тогда забери себе. Если хочешь, — довольно хмыкнул подрывник и почему-то отвёл взгляд, дрожащей от волнения рукой протягивая сверток обратно. — Не откажусь. На какое-то время они замолчали, каждый занятый своими мыслями. Дейдара уже смирился с присутствием Учихи, но начать рисовать почему-то не мог. Образы без конца мешались и путались. Перед глазами отчетливо представал только Итачи возле озера с черным вороном на руке. На нем не было плаща и футболки, только голый торс, а ниже – лебединые перья, скрывавшие наготу. Полный полет больной пошлой фантазии. — Почему не рисуешь? — от голоса Учихи Тсукури едва заметно вздрогнул и шумно выдохнул, выныривая из минутного наваждения. Смотреть на Итачи теперь было ещё более невыносимо, чем ранее. — Это не так просто, как ты думаешь. Сам хоть когда-нибудь рисовал вообще? — подрывник пытался вести себя как обычно вызывающе, но получалось как-то обиженно-смущенно. — Нет, никогда, — Итачи пожал плечами, — Научишь? Дейдара в недоумении раскрыл рот, чтобы возразить, но, увидев робкую полуулыбку Учихи и блеснувшие искренней заинтересованностью глаза, почему-то смягчился и согласно кивнул, отодвигаясь к краю стола, чтобы уступить место Итачи. Учиха вообще не думал, что подрывник так легко согласится, а скорее пошлет его куда подальше в своей обычной манере, но этого к его счастью не произошло. Он осторожно приблизился к столу, все еще сомневаясь в том, что это не шутка, но Дейдара уверенно достал второй карандаш и терпеливо ожидал, пока Итачи не сядет рядом. Когда Учиха оказался настолько близко, что они почти касались друг друга локтями, Тсукури вдруг почувствовал приятный запах ветра и хвои, исходящий от Итачи и неосознанно придвинулся почти вплотную. — Эм, ну… Что ты хочешь нарисовать, гений? — с легкой насмешкой спросил подрывник, осознавая свое преимущество в этом деле. — Ворона, — ответил Итачи, взяв в правую руку карандаши покрутив его между пальцами. — Сначала попробуй сам, а я посмотрю, на что способен мой нерадивый ученик! — ухмыльнулся Дейдара и подвинул чистый лист к Учихе. — Давай, я жду. Итачи недоверчиво покосился на довольного Тсукури, но яркая улыбка Дейдары не дала ему и шанса, чтобы отказаться, и он все же неуверенно поднес карандаш к бумаге. Рисовать и вправду оказалось труднее, чем представлял себе Учиха. Даже если он отлично был знаком с вороном и практически ежедневно видел его вблизи, то передать все сложные пропорции птичьего тела на белый лист приравнивалось к самой сложной и невыполнимой миссии ранга А. Линии кривились, разъезжались, рука не слушалась и дрожала. Пот мелкими капельками проступил на лбу, но существо на рисунке едва ли напоминало желанного ворона. Тем временем Дейдара изо всех сил держался, чтобы не засмеяться в голос, наблюдая за тщетными стараниями Учихи. — Так, все. Стоп, приехали, — на выдохе сказал Тсукури, подавляя рвущийся наружу смешок. — Дай сюда. Итачи наконец расслабил пальцы, усердно сжимавшие карандаш, и позволил подрывнику действовать самостоятельно. Дейдара по-хозяйски положил ладонь на руку Учихи, осторожно перемещая его пальцы в нужное положение. Но этого оказалось недостаточно, чтобы Тсукури мог видеть весь лист и полноценно помогать, поэтому он подвинулся еще ближе, заводя свободную руку за спину Итачи и почти кладя подбородок ему на плечо. Учиха будто застыл, когда почувствовал теплое дыхание на шее, щекотавшее ухо тихим сиплым голосом. Едва надавливая на тонкие пальцы, Дейдара вел руку Итачи под своей, поправляя линии и неразборчиво комментируя свои действия. — Тут, короче, вверх, потому что крыло идёт так, а здесь прямо… Нет, не так! Я ж говорю, вот сюда! — подрывник без конца возмущался и смешно хмурил светлые брови, когда Учиха специально делал все наоборот. Дейдара уже спокойно закинул вторую руку на плечо Итачи, приобнимая его и даже иногда шутливо стукая его по спине кулаком, когда злился из-за очередной неправильной последовательности линий. Учиха беззвучно смеялся и все время смотрел только на Тсукури, позволяя ему буквально рисовать вместо себя. — По-моему, у нас отлично получается, — наигранно серьезно произнес Итачи, почти задевая губами мочку уха Дейдары. Тот вздрогнул и попытался спрятать выступивший румянец за длинной челкой, но Учиха не дал ему этого сделать, аккуратно собрав свободной рукой упавшие на лоб светлые пряди, и завел их за ухо подрывника. — Вот так. Чтобы не мешались. Тсукури пробурчал что-то вроде "спасибо", и Итачи сразу почувствовал, как сбилось дыхание Дея и вспотела его ладонь, накрывавшая его собственную. Как удобно оказалось, что они оба правши. Учиха будто невзначай провел пальцами по розоватой щеке, когда убирал руку назад, и хитро прищурился, скользя взглядом по припухшим губам Дейдары, которые тот без конца покусывал и облизывал от волнения. Голубые глаза метались по рисунку в поисках недоработанных деталей, но мысли улетали в совершенно другом направлении. Итачи разжал пальцы, удерживающие карандаш, и ловко перехватил ладонь Тсукури, которую тот хотел быстро убрать со стола. — Мне уже пора, я пойду, — Дейдара попытался отодвинуться, отлипая от Учихи, но Итачи крепко сжал его руку и резко потянул на себя. Тсукури не уступал ему по физической силе, но в тот момент еще больше почувствовал себя загнанным в смертельную ловушку лебедем, которого вот-вот растерзает красноглазый ворон. Подрывник напрягся и буквально выдернул конечность из цепкой хватки, но не рассчитал, что Итачи намеренно его отпустит, и по инерции повалился на спину, не успев подставить локти, чтобы предотвратить падение. Учиха тут же навис сверху, отрезая пути к отступлению. А Дейдара уже безвозвратно тонул. Тонул в хитром прищуре черных глазах, в длинных шелковистых волосах, которые щекотали его лицо, в сладкой ухмылке и сильных руках, сжимавших мягкую обшивку дивана. Разум полностью отключился, и только ослабевшее тело теперь реагировало на происходящее. Тсукури сам потянулся за поцелуем, не в силах больше сдерживаться. Он кусался, рычал, как дикий зверь, жадно вжимаясь в такие желанные губы. Итачи запустил руку в блондинистую копну, накручивая волосы на кулак, и грубо откинул голову Дейдары назад, открыв себе путь к тонкой шее с пульсирующей венкой, которую тут же легонько прикусил зубами, слыша одобрительный стон Тсукури. Учиха нарочито медленно опустился ниже к ключицам, оставляя дорожку влажных поцелуев. Переместив вес на одну руку, другой Итачи задрал футболку Дейдары, оглаживая напрягшийся пресс и часто вздымающуюся грудь, иногда, будто играясь, проходя ладонью ниже, где начинался край штанов, а напряжение было почти на пике. Подрывник лишь глухо мычал, закусив губу, и в ответ гладил широкую спину Итачи, впиваясь в нее ногтями от особо приятных ощущений. Итачи на миг остановился и посмотрел на разомлевшего под ним Дейдару – раскрасневшееся лицо, блестящие похотью глаза, растрепанные светлые локоны, задравшаяся футболка, приоткрытые влажные губы, шептавшие о большем. Прекрасный белый лебедь в когтистых лапах черного ворона. — Это ведь ты виноват. Тогда на озере я еле сдержался, когда увидел тебя таким, — низкий бархатный голос и усилившиеся запахи ветра и хвои заставляли Тсукури почти скулить от желания, и он едва смог подобрать слова для ответа. — Если бы твой ворон не растерзал того лебедя, то я бы ещё подумал над твоим предложением...Ах! Итачи случайно коснулся бугорка на штанах Дейдара, и у того чуть искры из глаз не посыпались. Подрывник попытался свести колени вместе, но Учиха предотвратил это, наваливаясь сверху так, что между их телами не осталось пространства даже для листа бумаги. — Поздно. Охота продолжается. Тсукури успел прошипеть только "гребаный Учиха" и тут же выгнулся ему навстречу, когда прохладные пальцы коснулись его противоположно горячей спины, проходясь по позвоночнику и скользя ниже под резинку штанов и белья. Итачи действовал медленно, размеренно, наслаждаясь каждой секундой. Он и сам довольно сильно изнывал от желания, но мысль о том, что он может подразнить порядком взбесившего его за последнее время подрывника, приводила Учиху в тихий восторг. И словно ворон, он налетел на добычу, которая даже не оказывала сопротивление. Ну, если не считать единственной попытки сбежать и искусанных в кровь губ – Дейдара еще легко ему достался. — Стой, нас же услышат… — прохрипел Тсукури осипшим от стонов голосом. — Здесь только мы вдвоем и никого больше. Не волнуйся, — Итачи улыбнулся уголками губ и чмокнул Дея в приоткрытые губы. Аккуратно разведя в стороны ноги подрывника, Учиха поудобней устроился между ними, двигаясь медленно, давая Тсукури возможность привыкнуть к новым, пока еще непонятным ощущениям. Дейдара прикрыл рот рукой, чтобы заглушить стоны, и крепко зажмурился. На ресницах застыли капельки слез, которые Итачи невесомо смахнул кончиками пальцев, целуя сомкнутые веки. С каждым новым толчком боль отступала, давая место наслаждению. Тсукури метался по мягкому дивану, часто дышал и даже умудрился смахнуть со стола все листы, которые с тихим шорохом упали на пол, подхваченные сквозняком от окна. Итачи был тише, но по заметному румянцу на вечно бледных щеках, прикрытым глазам, смотрящим с нежностью, и подрагивающим пальцам, сжимавшим бедра Дейдары до синяков, было ясно, что и Учиха получал не меньше удовольствия от происходящего. Сколько они провели в состоянии эйфории, никто из них не знал. Дейдара пришел в себя, когда открыл глаза и увидел за окном рассвет, едва виднеющийся за грозовыми облаками над Амегакуре. Он лежал на груди у Итачи, устроившегося рядом вплотную, так как узкий диван не был рассчитан на двоих. Сладкая истома охватила тело, все еще мелко дрожащее то ли от приятных мыслей, то ли от сквозняка. Но вставать было совершенно впадлу, поэтому Тсукури лишь сильнее прижался к Учихе, утыкаясь носом в теплую шею, и закрыл глаза. Тот сквозь сон обнял его в ответ и тихо засопел. Громкий стук вырвал Итачи из полудремы. Дейдара тоже проснулся и непонимающе щурился в сторону странного звука. На подоконнике сидел ворон и переступал с лапы на лапу, когтями шкрябая по деревянной поверхности. Птица, завидев пробуждение хозяина, взмахнула крыльями и через секунду опустилась на стол, по-хозяйски роясь в альбомных листах. — Эй, дурной голубь, отдай мой рисунок! — воскликнул подрывник, когда ворон стащил сверток с единственным получившимся лебедем и вылетел обратно за окно, исчезая в серых облаках. — Ты же сказал, что он тебе не нужен, — тихо сказал Итачи, глядя на нахмурившегося Тсукури. — Да ладно. Нарисуешь мне нового лебедя. — Хм. Еще чего. Будешь сам теперь рисовать. И только своего дурацкого ворона, чтобы он тебе в страшных снах мерещился, — съязвил Дейдара, подняв с пола рисунок ворона, который они с Итачи усердно выводили несколькими часами ранее. И получилось у них вполне сносно для первого раза. — Только с твоей помощью, — усмехнулся Учиха, вновь засыпая под недовольное бормотание подрывника о глупых представителях всех пернатых. Ворон победил лебедя. Однако белая птица снова расправила крылья и гордо вытянула шею, не признавая поражения. Они сойдутся в схватке ещё не раз, и даже сама судьба не знает, каков будет исход их следующей битвы. Счастливый или смертельный, но победитель будет только один.