— Вау, — саркастичный шепот прямо над ухом и мгновенный холод по позвоночнику.
Раньше такого никогда не было. Рядом с ним.
Неужели она ошиблась?
Девушка сжала ладони в кулак и постаралась открыть глаза, но получалось плохо. Кажется, он свернул ей шею после того самого вопроса. Позвонки неприятно зудели, напоминая, что совсем недавно были вправлены обратно, а правая нога ныла. Её тащили?
— Господин, — слышится словно из далека покорный и восторженный голос в знак… приветствия?
Кэролайн сжалась всем телом.
В висках запульсировало.
Она ожидала многое, но точно не этого.
Он даже не стал говорить с ней, просто свернул шею и куда-то утащил. Быть может она прямо сейчас лишится жизни во блага его воссоединения с волчьей стороной?
Девушка приоткрыла глаза, замечая перед собой какой-то совершенно обычный стол темно вишневого цвета, стул, шкаф с книгами. Еще мгновение и руки осязают приятный материал пледа. Она лежит на диване. Зрачки расширяются и сужаются каждый раз, когда девушка пытается сфокусироваться на каком-то отдельном предмете, но пока все мутно.
Зудящее ощущение, что за ней кто-то наблюдает.
Это словно проникает прямо под кожу и царапает изнутри.
Блондинка медленно поворачивает голову в сторону окна и замечает там Кэтрин Пирс. Напуганную и дерганную. Былая уверенность вдруг куда-то исчезла из глаз и стойки вампирши, отчего Пирс стала больше походить на Елену, если бы не эти кудри. Двойник пытается поднять подбородок, чтобы показать, что она не сломлена. Вопросы так и крутились на ее остром и лживом языке, но тяжелые шаги словно спугнули ее. Темные глаза мгновенно опустились, фигура сгорбилась.
Эта новая версия вампирши кажется нереальной. Кэролайн может поклясться, что даже в своей голове никогда не представляла ее такой напуганной. Такой сломанной.
— Оставлю вас ненадолго, девочки, — вдруг появляется Ник, кивает своей ведьме и потирает руки в предвкушении, — мне нужно совершить ритуал.
Кэролайн дернулась от его голоса.
Чужой.
Все в нем чужое.
Это так дико, ведь еще несколько дней назад… Но не для него.
Кэтрин подозрительно смотрит на блондинку и переводит взгляд на первородного. Она явно не понимает, что здесь делает эта вампирша и почему не участвует в жертвоприношении. Ведь ее план был блестящим.
— Ник, — устало протянула девушка, стараясь разглядеть в нем своего мужа, но он встречает ее взгляд полным отсутствием заинтересованности, его сердце стучит ровно, — нам нужно поговорить.
Пирс напряглась всем телом.
Ник? Она сказала «Ник»?
Мужчина лишь слегка хмурится, но это больше похоже на игру. Он легко мазнул взглядом по своей… жене?
Боже, он действительно похож на серийного убийцу со своим изощренным почерком.
— Я так не думаю, — после недолгого молчания процедил вампир и устремил взгляд на двойника, — я хочу, чтобы ты проследила, чтобы эта блондиночка, — указывает одним кивком головы на Кэролайн так, словно она никогда для него ничего не значала, — не смогла покинуть эту квартиру, пока я не приду. А потом я уже решу вашу судьбу.
Его новая и абсолютно ненормальная для Кэролайн улыбка пробудила тревожность.
— Ник! — более настойчиво проговорила девушка и медленно поднялась с дивана. Сложно, но пора вставать, — нам
нужно поговорить, — с нажимом.
Клаус устало выдохнул, явно борясь с противоречивыми эмоциями, но тут же усмехнулся. Как бы хотелось пробраться в его голову и понять, что там происходит.
— Дорогуша, ты сейчас не в том положении, чтобы что-то требовать, — обманчиво мягко произнес мужчина. Однако чувствовалась угроза. Кэтрин Пирс готова была слиться со стеной, лишь бы не находиться с этими двумя рядом.
Его светлые глаза коснулись Кэролайн и слегка задержались на приоткрытых губах. Майклсон заметил, как она тут же облизнула их и рвано выдохнула.
Чертовски неприятно.
— Дорогуша? Серьезно? — уже более уверенно произнесла вампирша и скрестила руки на груди, словно защищая себя от его колючего взгляда. Словно? Да именно этим она и занимается. Впервые ей с кем-то настолько неуютно. И это несмотря на то, что именно он является самым близким для нее человеком.
Никлаус лишь пожал плечами.
— Я опаздываю и мне совсем не интересно знать, что ты хочешь там сказать, — словно от назойливой мухи отвернулся от девушки мужчина и направился к выходу из комнаты.
Кэролайн взбесилась. Она ожидала, что он может повести себя, как засранец, но даже в далеком прошлом он никогда не был таким. Ни с кем. Тягучее чувство безысходности царапает позвоночник. Ника надо остановить!
— Хотите сказать, что вам действительно не интересно узнать про ту самую ночь, мистер Майклсон? — совершенно официально произнесла девушка. Он дистанцируется, она тоже. Может это не лучшая идея, но подмоченная гордость противно давит на мозг.
Мужчина притормозил, но оборачиваться не стал. Кэролайн кажется, что резкий и максимально тихий вздох сорвался с его губ, но списывает это на желаемую фантазию. Ему совершенно плевать на нее, ведь так?
— Кэтрин, я хочу, чтобы ты свернула ей шею. Видимо это единственный способ заставить ее заткнуться, — угрожающе тихо проговорил мужчина, бросая ленивый взгляд на двойника.
Брюнетка робко кивнула и устремила хищный взгляд на блондинку. Кэролайн приоткрыла рот, стараясь выдать очередную порцию недовольства, но заметила, как Кэтрин сжала руки в кулаки, начиная надвигаться.
— Серьезно? Свернуть шею? Второй раз за день? Вот это выход, вот это решение. Достойное великого и ужасного, — выплевывает блондинка, не сводя глаз с Пирс.
Катерина нахмурилась, но ее грация впечатляет. Ловко обходя препятствия в виде стола, стульев и какого-то растения, девушка становится практически напротив блондинки. В глазах же нет никакого желания делать эту грязную работу, но раз Никлаус приказал…
Клаус возобновил путь к выходу.
— Если ты убьешь Елену, я никогда тебя не прощу! — вдруг выкрикнула Кэролайн и мгновенно поставила блок от удара Кэтрин, которая ловко обошла его и ударила блондинку в грудь.
Кэтрин смотрела за руками, но цель была одна — шея. Она должна ее свернуть, иначе пострадает сама.
Но размытое пятно откидывает двойника к противоположному углу комнаты. Слишком быстро и слишком сильно. Девушка больно ударяется головой о стену, настолько больно, что перед глазами мгновенно появляются то белые пятна, то черные. Мерзкое чувство тошноты неумолимо затопило сознание, но она даже не успевает это осознать, потому что при попытке поднять голову внутри что-то словно щелкает и весь мир становится темным, все звуки заглушаются, превращаясь в глухую пустоту. Удар получился слишком травматичным для вампирши. Тело обмякло, а вокруг головы расплываются алые лужи крови.
Кэролайн же схватилась за солнечное сплетение, старясь выровнять дыхание, но Клаус тут же с силой прижимает ее к стене, девушка от удара выпустила весь воздух из легких, а первородный схватил за шею, больно оттягивая голову вбок.
Но мужской аромат тут же проникает в нос. Даже запах теперь другой. Рябина и немного мяты. Раньше от него приятно пахло свежим лесом, кедром и чем-то брутальным, что она так и не смогла узнать. Сейчас перед ней совершенно чужой человек. Ее Ника больше нет и пора уже себе в этом признаться. Она потеряла его. От этого захотелось завыть.
Щемящая близость оказалась… разочаровывающей.
— Запомни раз и навсегда, Кэ-ро-лайн, — ядовитый и злой бас бьет прямо по ушам, он не смотрит ей в глаза, так как отвел ее голову в бок, припечатывая щеку к стене, сам же буквально дышит в ухо, — мне абсолютно плевать, что ты думаешь обо мне, мне абсолютно плевать простишь ты меня или нет, я в этом не нуждаюсь. Не нуждаюсь точно так же, как и в тебе. И ты тут, а не на жертвоприношении, только для того, чтобы я смог насладиться сладким чувством мести. Ты прекрасно скрывалась столько столетий, лучше, чем Катерина, но ты еще пожалеешь, что решила появиться, — он тут же отпрял от нее, морщась от отвращения, словно коснулся прокаженную. А может это реакция на свои действия? Девушка прижала к шее ладонь. Покрасневшие глаза от перенапряжения метнулись в сторону тяжело дышащего первородного. Он действительно зол.
Кэролайн ужаснулась.
Ее глаза буквально расширились от осознания полной потери.
Её Ник бы никогда не сделал ей больно. Никогда.
Холодный взгляд резко меняется. Майклсон словно восхищен сам собой. Видит, как болезненно она морщится и усмехается еще сильнее. А чего она ожидала? Чего хотела?
— Ты даже не даешь шанса объяснить тебе, — с усталостью произносит девушка, — но после демонстрации твоей силы ко мне, я думаю, что объясняться не имеет более смысла.
Внутри холодно.
Внутри лед.
Она должна отключить эмоции по отношению к нему.
Он хочет убить ее друзей. Он что-то сделал со своей семьей. Его сегодня возможно убьет Элайджа. А она вдруг решила, что он увидит ее и сразу растает? Какая же она глупая!
Нужна трезвая голова.
Тут нет речи о любви. Больше нет. Это совершенно другой человек. Клаус похоронил Ника без возможности вернуть его с того света. Больно.
То как он смотрит, то как ведет себя. Она почувствовала себя маленькой белой мышкой перед огромной змеей, которая точно сцепит на теле свои клыки и переварит.
Разочарование.
Он ненавидит ее.
Мужчина демонстрирует свою самую коварную ухмылку и снова оценивающим взглядом проходится по телу.
— Это могло бы иметь смысл еще веков девять назад, но теперь ты мне не интересна, — с ленцой в голосе растягивает первородный, заколачивая в сердце девушки ржавые, пропитанные ядом, гвозди.
Кэролайн кивнула и сглотнула вязкую слюну. Холодок пробежался по позвоночнику и остановился в районе шеи, пульсируя, переходя в жжение. Она словно и не дышит вовсе.
— Но тебе интересно помучать меня, ведь так? Ты что-то сказал про сладкую месть, викинг, — ее хмурый взгляд припечатывает Майклсона.
Мужчина склонил голову вбок, делая вид, что все еще изучает ее.
— Это мое хобби, люблю мучать людей, знаешь ли, — уже несколько оптимистично произнес он.
— Ты совершишь огромную ошибку, если убьешь Елену и Тайлера, — девушка потерла шею, стараясь разогнать неприятные ощущения под кожей. Но из души эти мысли и боль уже не выгнать. Они пришвартовались к сердцу и не собираются отчаливать.
— Да что ты? — притворно удивился мужчина.
Скользко. Кэролайн словно стоит на льду и сейчас Клаус столкнет ее с верхушки его личного айсберга, чтобы она более не пыталась взобраться. Не получится.
— Да, Клаус, — выплевывает девушка, делая шаг вперед, выставив в мужчину указательный палец, — если ты убьешь моих друзей, я лично приду за тобой, несмотря на все то, что между нами было.
Клаус лишь широко улыбается. Уголки его губ слегка подрагивают, словно он пытается скрыть подступающий смех.
— И ты думаешь, что я… боюсь тебя? И, если честно, между нами не было ничего особенного, я тебя даже почти не помню, дорогуша. Я и твое имя то вспомнил только потому что тебя представила моя ведьма.
Кэролайн нервно моргнула.
И эти его слова должны вызвать разрывную боль, однако…
— Ты путаешься в показаниях, викинг. Ты же сам сказал, что я прекрасно пряталась эти столетия. Значит искал? И какой смысл мстить мне, если тебе так на меня плевать?
Мужчина прищурился и снова улыбнулся. От улыбки веяло могильной прохладой. Пустота. За ней нет ничего хорошего. Только злость.
— Слишком много ненужных слов и предположений, дорогуша, — просто пожимает плечами, — ты действительно думала, что мне будет интересно слушать твой бред, когда я тебя не видел лет так девятьсот? Ты настолько глупа? И ты думаешь, что я так просто спущу все на тормоза, когда ты крутишься возле моего двойника? Браво, нашла ее раньше, да вот только понять не могу для чего. Как ты хотела повлиять на меня?
Шаг к ней и между ними уже сантиметров тридцать. Это слишком близко. Хочется задохнуться.
Глаза в глаза. Зрачки Майклсона расширены. В них словно отражается целая вселенная, в них столько тайн и интриг… Девушка осознает, что именно в этих глазах она видела обожание, а сейчас… они острые, колят ее и разрывают на куски. Режут без анестезии. И в этом нет ничего хорошего.
— Раньше ты не любил делать поспешные выводы, но сегодня определенно бьешь рекорды, Ник, — тихо проговорила и прикусила губу, — позволь мне сказать…
— Нет, — резко обрывает ее и отворачивается.
Кэролайн мгновенно устремила свой взгляд на его профиль, заламывая себе пальцы, и нахмурилась. Но на нем очевидно очередная маска напускного безразличия. Ну, или ей просто хочется в это верить.
И почему «нет»? Чего он боится?
Кэролайн резко подошла ближе, так близко, что можно кожей ощутить его тепло и прикоснулась к ладони, намереваясь установить телесный контакт. Быть может так эта заносчивая задница захочет ее выслушать.
Клаус отшатнулся от нее.
Блондинка замерла на месте с приподнятой рукой и тут же разочарованно опустила ее. Колется в груди. Между ними не пол метра, нет, между ними целый Гранд-Каньон.
— Ник, — почти одними губами, но вампир слышит. Слышит и хмурится.
Что он думает? Что он чувствует?
Почему хочется кричать во всю глотку, лишь бы он перестал
так смотреть на нее?
Так реагировать на нее?
— Я опаздываю, — цедит он и делает еще один шаг назад, смотрит на свои руки. Руки, которыми он душил ее несколько минут назад.
Блондинка дернулась.
— Пожалуйста, — снова шепот, но в нем столько надежды, столько мольбы, столько отчаянья.
Он совершит ошибку, а она не сможет простить. Да и нет смысла прощать, им больше не быть вместе. Это Кэролайн поняла только в эту самую минуту. Ей не пробиться через эту броню. Она в это пока не верит.
Между ними девять веков.
И ей больше не место рядом с ним.
Он ее не примет.
Он ее не простит.
Не простит за то, что она не совершала.
— Все-таки ты глупа, — кивает первородный, видя, как она разочарованно выдыхает. Видит, как гаснет маленький огонек в ее глазах. Видит, как ее плечи слегка опустились, словно она ссутулилась.
И почему она так реагирует? Хм.
— Тогда убей меня, — совершенно бесцветным голосом произносит блондинка, откидывая волосы назад.
Клаус широко улыбнулся (раз тридцатый за последний час?), из него вырвался смешок.
— Какая экспрессия, — слишком величественно произнес Майклсон, вспоминая своих уже давно мертвых знакомых поэтов и ораторов, как бы копируя манеру речи.
Девушка лишь пожала плечами. Ей больше нечего спасать.
— Ты не понял, убей меня на своем ритуале, — она даже слегка выгибает бровь, — будет очень символично умереть вместе с лучшей подругой. Ведь если ты не убьешь меня сейчас, — переходит на угрожающий шепот, — ты даже не представляешь, что я сделаю.
«Я и сама не представляю».
— Это слишком просто, Кэролайн, ты этого не достойна, — с презрением произносит мужчина.
— А чего я достойна? Вместо того, чтобы развязывать еще одну войну, лучше позволь мне рассказать тебе…
Кэролайн смотрит на Ника своими светлыми глазами. Глазами, которые так и норовят стать влажными. К горлу подступает ненужный и мешающий ком, но она должна бороться до победного.
Щелчок.
Словно весь мир остановился и потерял свои краски. Словно подступающее полнолуние лишь усугубило все.
Клаус и сам не осознает зачем, но придержал стремительно подающее тело, вдыхая миндальный аромат кофейного напитка, выпитого еще несколько часов назад с Тайлером в машине, словно неверя, что это действительно происходит. Руки словно не слушаются. Мужчина слишком осторожно положил бездыханную блондинку с неестественно кривой шеей на тот же самый диван. Жгучее желание поправить прядь волос с ее глаз тут же отразилось нестерпимой волной злости. Ладонь превратилась в кулак.
— Я не нуждаюсь в тебе, Кэролайн, — так тихо, чтобы слышала только она, хоть и не в состоянии, — я больше никогда не позволю этим глупым чувствам завладеть мной. Это самая большая ошибка, делающая больно, вампир не имеет право на такую слабость. Я не знаю, какие коварные мысли в твоей голове и зачем ты появилась, но можешь быть уверенна, ты никогда не увидишь в этих глазах былые чувства. Я тебе обещаю.
И если бы у него спросили, сколько еще раз Майклсон способен свернуть шею Кэролайн, то ответ был бы «бесконечно». Сейчас он по-особенному зол на нее.
***
Кэролайн со стоном прикоснулась к шее, которая буквально дернулась в момент вправления и пробудила хозяйку.
Трус.
Он опять сделал это.
В комнате тусклое освещение, к которому глаза привыкают быстрее, Кэролайн пытается найти часы и понять сколько время. Шарит по карманам, но телефона нет.
Боже.
Она может опоздать.
— Очнулась, — заключила Кэтрин, опираясь о косяк межкомнатной двери, держа в руках бокал с виски.
Кэролайн метнула свой взгляд на вампиршу и резко встала с дивана.
— Как давно я без сознания?
Пирс закатила глаза и прошла вглубь комнаты.
— Да черт его знает, — хмыкает она, — мне интересно другое, как я смогла упустить тот момент, когда ты начала спать с Клаусом? Я всегда знала, что ты скоростная, но настолько…
Блондинка поморщилась и отмахнулась от двойника.
— Скажи мне, что тебе известно? Где этот ритуал будет проходить?
Пирс отпила виски и с безразличием уставилась на нервную девушку.
— Дам тебе один маленький совет: держись подальше от ритуала. Я не знаю, почему он хочет держать тебя здесь вместе со мной, но поверь, лучше не вставляй ему палки в колеса.
— Я не спрашивала у тебя совета, я жду конкретную информацию, Кэтрин, — шикнула девушка.
Пирс усмехнулась.
— Ты все равно опоздала.
Блондинка нахмурилась. Слишком много рисков. Слишком много боли.
— Говори, что знаешь.
— Я знаю, что Клаус пока жив, — хмыкнула брюнетка, — возможно все в самом разгаре.
Нет никакого четкого осознания, принесла эта новость облегчение или нет.
— Я все еще не могу выйти из квартиры, так как на меня действует его внушение, — устало проговорила Кэтрин, — но сюда приходил… Деймон.
Кэролайн напряглась.
— Деймон? Сюда? Зачем?
— Не будем забывать, что он поставляет мне вербену, — хмыкнула девушка, — ну и он хотел узнать, где прячут оборотня и вампира для ритуала. Я рассказала пока Клаус отсутствовал со своей ведьмой. Деймон спас мальчишку Локвуда, пришел сюда, кичился этим. Разозлил Клауса. Но… кажется, Клаус был готов к… форс-мажорам…
Сердце Кэролайн сжалось.
— Что это значит?
Пирс прикусила губу.
— У Клауса в запасе был еще один оборотень, он спрятал ее в другом месте.
Её?
— Джулс, — от осознания перехватило дыхание.
— У, пять балов, Форбс, — кивнула головой вампирша.
Но что-то не так. Пирс ведет себя странно.
— Кто стал вампиром, Кэтрин? Кто то из наших? — внутри все сжалось.
Двойник крепче сжала бокал.
— Мне пришлось позвонить Дженне и выманить ее. Клаус обратил ее, Дженна новая жертва ритуала.
Все в теле похолодело.
Только не Дженна! Боже, нет!
Она почти заменила Елене мать. Это просто ужасно. Что Ник натворил? Зачем все это? Все эти жертвы?
Аларик…
Дженна…
Елена и Джереми. Столько разрушенных судеб.
Столько боли.
Внутри все мгновенно обдало огнем. Руки пробила мелкая дрожь. Он не посмеет.
Она лично придушит Никлауса.
Взгляд метнулся к Кэтрин.
— Молись, чтобы Дженна осталась жива, Катерина Петрова, — прошипела блондинка. Кэтрин бы засмеялась, но от Форбс словно повеяло опасностью. На каких-то низких частотах Пирс уловила от Кэролайн нотки власти, силы и влияния. В душе тут же поселился неугомонный страх, что захотелось склонить голову прямо как перед Клаусом. Какого черта? — скажи мне место! — оглушительных рык.
***
Огонь плясал из стороны в сторону, заканчивая один круг и превращаясь в другой. Языки пламени ласково встречали первородного, когда он переходил от одной жертвы к другой.
Плевать на их чувства. Плевать на их слезы и уж тем более мерзкий вой. Все это стоит того, чтобы добиться своей цели.
Что дальше? Сложно сказать. Вроде целостность чувствуется прямо на языке, но внутри пусто. Чего-то не хватает.
Его личное сумасшествие.
Мир поменял краски после
ее ухода. Но все осложнилось сразу же после убийства братства. Кто же знал про их проклятье.
Пятьдесят два года, три месяца и девять дней. Никлаус превратился в машину для убийств. Убийств в первую очередь самого себя.
Сначала охотники нашептывали ему о его не чистом происхождении, влияли на мозг, играли с сознанием. Страдала вся семья. Все так же не могли понять, как Кэролайн покинула их, почему именно сейчас… в такое трудное для семьи время. Но Клаус принял этот выбор. Он настолько любил и уважал, что смог наступить на свое же сердце, лишь бы Кэролайн была счастлива.
Он верил, что однажды она вернется. И все расскажет.
Ровно до того момента, как в агонии проклятия видением не стала сама девушка.
Ох, именно ее слова его задевали куда сильнее, именно ее прикосновения приносили боль, именно ее издевки и напутствия были самыми ядовитыми.
Клаус был готов заживо сдирать с себя кожу, жарить на солнце, бросаться на пики, лишь бы не слышать ее смех:
«Я никогда тебя не любила! Ты себя видел? Жалкий трус! Слабый и убогий! Ты хилый и немощный! Даже меня удержать не смог. Я ушла потому что ты ничтожество».
Это длилось годами. Настолько пропиталось сознание, что только стоило ей появиться, он сразу падал на колени и… рыдал.
Ничтожество.
Ничтожество.
НИЧТОЖЕСТВО!
Клаус не ожидал и не верил, что его любимая жена могла так просто покинуть их. Его. Но был уверен, что она вернется. Он дал ей время. Элайджа же с этим согласен не был. Он развернул полномасштабные поиски, знал, что его брат сейчас даже не способен адекватно мыслить. Но именно в этом состоянии, именно в эти темные времена для Майклсонов особенно остро нужна была частичка света. И все знали кто был этой частичкой. Кто всех сплотил. Кто бы и сейчас развеял темноту над Ником.
Но она словно и не существовала.
Ведьмы разводили руками, сыщики пожимали плечами.
Годами Ник истязал себя, в часы тишины тихо звал Кэролайн. Пока ее появления в виде «призрака» не стали приносить странное чувство неправильного удовольствия.
Она издевалась, он наслаждался ее лицом. Она внушала убить себя, он лишь тянул к ней руки.
И тогда это закончилось.
Ранее утро. Солнце еще не успело взойти полностью, лишь редкие лучики света начали проникать в особняк.
Из комнаты Ника больше не слышны крики, не слышно, как бьется посуда.
— Она исчезла, — шептал он, как сумасшедший.
И без того ослабший. Обозленный.
— Пятьдесят два года, три месяца и девять дней. Она бросила нас, — заключил Ник, поправляя рубашку.
— Проклятье братства еще на тебе? — тихо спросила Бекка, стараясь не говорить о Кэролайн. Уводила тему как можно быстрее.
— Нет, я их больше не чувствую. И знаешь, сестра? — как-то слишком нервно обернулся мужчина, — я вообще больше ничего не чувствую, кроме злости. Я верил ей! Я был предан ей! Я жил ей! Она просто сбежала, словно ждала этого момента. И как удачно, что братство пришло именно в ту ночь, — выплюнул мужчина.
Ребекка напряглась всем телом.
— Мы не знаем, что случилось, Ник, может она попала в беду, — нахмурилась девушка, искренне веря, что Кэролайн бы никогда их не оставила.
Но Майклсон лишь громко засмеялся.
— Прошло слишком много времени, даже, если бы она попала в беду, Элайджа бы об этом узнал. Но она просто сбежала, скрылась от нас, словно мы ничего не значащая пыль. Но поверь мне, Бекка, однажды она очень пожалеет.
Девушка резко встала.
— Что ты такое говоришь, брат?
Клаус лишь усмехнулся.
— Это говорит не он, а проклятье волчьего сердца, усиленного от проклятья братства пяти, — заключил Элайджа, входя в комнату, — тебе надо успокоиться. Это не ты.
— Не слишком ли много проклятий для одного человека? — хмыкает Ник, — и сейчас я мыслю куда более трезво, чем ранее. Любовь это ошибка. Это слабость. Это зло. У Кэролайн был шанс за это время хотя бы объясниться.
— Мы не знаем, что случилось, — напомнил Элайджа.
— Хватит! Вы все видели это письмо, написанное ее почерком, — взвыл Клаус, ему надоело говорить об этом. В руках тут же оказался уже прилично измятый лист с ее посланием, — отныне Кэролайн Майклсон умерла.
Лист тут же летит в камин. Его подхватили язычки пламени, лакомясь.
Но все меняется слишком быстро.
И все идет не по плану.
Завершив ритуал, чувство — пьянящее чувство — силы и единства приводят в экстаз.
Ровно до момента, как рука Элайджи оказывается в его груди, сжимая потрепанное временем и безумными чувствами, сердце. Кровь застыла в жилах, когда глаза братьев встретились.
Это предательство и его следовало бы ожидать.
Но физическая боль ничто и Ник понял это давно. Слишком давно, куда раньше, чем все остальные братья и сестра.
Однако странное чувство, что все не может закончиться вот так, уж точно не так, не в момент его триумфа, больно колотило по мозгам.
А еще вспомнились ее глаза. Этой чертовки. Клаус не вспоминал о ней, действительно не вспоминал последние лет триста. Запретил. Но он докажет всем — ей, отцу, братьям и сестре, что он не ничтожество, что он сильный и что он никогда не будет одинок, когда соберет свою стаю. И никто не покинет его, как когда-то Кэролайн.
Из далека словно слышится ее крик, прямо в момент, когда он говорит Элайдже, что вся семья жива. Что он бы не посмел их уничтожить. Что им снова надо соединить свои силы и стать семьей, все так как он действительно хотел, только плюс его… стая.
И Элайджа верит. Срывает план спасательного отряда имени Елены Гилберт. Отбивается от Деймона. На вампирской скорости уносит брата в безопасное место для обращения.
И лишь краешком глаза Клаус замечает ее.
На фоне этой темноты ее светлые волосы особенно ярко отражают луну. Ее голубые глаза безудержно глубокие и… печальные. Она просто стоит там на поляне и смотрит, как братья сцепляют руки и уносятся в даль.
Она разочарована.
И Клаус не понимает, что видит в ее глазах. Не понимает, почему она так ведет себя. Не понимает, почему именно сейчас ей хочется объясниться. Почему она сблизилась с двойником? Почему она не боится его? Почему она так разочарована? Ведь блондинка отчасти виновата в этом. Почему она падает на колени перед Еленой? Все это всего лишь секунда, за которую невозможно все правильно и грамотно анализировать. Но от нее невозможно оторвать взгляд.
До сих пор.
До сих пор ее близость пьянит. И хочется вырваться из рук брата, кинуться к ней, успокоить ее, стереть эти слезы. Наконец узнать почему так долго ее не было? Почему, Кэролайн?
Но если он даст слабину, она сможет снова предать! Может сделать больно! Она слабость. Рудимент, который надо удалить резко. Как сорвать пластырь с больного места.
Кэролайн лишняя.
Ей больше нет места в его жизни.
Он не будет мстить. Он будет выше этого. Теперь Клаус Майклсон гибрид и ему нет никакого дела до какой-то вампирши и плевать, что она его жена. Да, он до сих пор так считает.
Пусть живет и знает, кто он теперь такой.
Пусть знает на что способен.
Пусть осознает… осознает и жалеет, что покинула его.
И пусть хоть на коленях приползет — не примет.
Как бы сильно не просилось к ней его сердце, он жестко оборвет это.
Больше не позволит себе такую… боль.
— Боже, что же ты наделал? — прошептала в пустоту, прижимая к себе бездыханную Елену.
Теперь все изменилось. Черта, которую нельзя было переходить, была переехана бульдозером. Внутри все разбивалось на части. Все кипело и ломалось.
Что ей теперь делать?
Что делать?
