†
Гермиона пожалела, что не может ненавидеть Р.А.Б.а за то, что он разорвал ее пузырь. Но она не могла этого сделать. Кем бы ни был Р.А.Б., он наконец-то открыл ей глаза. И только за это она должна быть ему благодарна. – Том? - крикнула Гермиона в гостиной старост. Ответа не последовало, и она шагнула вглубь комнаты. Как ни странно, отсутствие старосты девочек поразило ее. Она уже давно не вспоминала о Лизе Терпин, но теперь Гермиона удивлялась, почему староста девочек предпочитает общежитие Рэйвенкло. Что же случилось такого, что заставило ее избегать Тома Риддла? В конце концов, Терпин предупредила Гермиону, чтобы она держалась от него подальше. Мрачное чувство заставило ее слегка вздрогнуть, когда Гермиона поднялась по лестнице в комнату Тома. Она обнаружила, что дверь закрыта и заперта. Когда она уставилась на дверную ручку, на ее лбу появилась глубокая морщина. Том наложил на дверь очень сильные и, как она теперь думала, незаконные чары. Для любого человека войти без приглашения было бы нецелесообразно. Кроме самого Тома, только Гермиона могла спокойно войти в его комнату. Раньше она была в восторге от того, что он позволил ей быть так близко и доверял ей до такой степени. Теперь она задавалась вопросом, почему он был настолько параноиком, что чувствовал необходимость так сильно охранять свою комнату. Гермиона открыла дверь, и защита защекотала ее кожу, когда она вошла без помех. Комната Тома, как всегда, была чиста и опрятна. Кровать была застелена, и на нее наброшено зеленое слизеринское одеяло. Стол был совершенно пуст. Все было на своих местах – от чернильницы и крошечного ножичка для заточки перьев до свитков пергамента и стопки книг. Гермиона шагнула дальше в комнату, мучительно чувствуя себя незваной гостьей. Неужели ей вообще здесь рады? Действительно ли приглашали? Она поджала губы и позволила своим глазам блуждать. Ее палочка лежала в руке, и магия ощетинилась вокруг ее кончика. Она знала, что он будет здесь. Скрывать что-то действительно не было сильной стороной Тома. А может быть, он был слишком самонадеян, чтобы вообразить, что кто-то сможет противостоять его щитам. Гермиона взмахнула палочкой в длинном изгибе и позволила одеялу своей магии упасть на комнату. Она чувствовала, как он касается всех поверхностей. Тут и там вспыхивали проблески магии. Большая его часть была собрана вокруг полки. Многие книги, находившиеся у Тома, пахли темной магией. Гермиона проигнорировала их, но сосредоточилась на сиянии магии, которое витало вокруг одной из плит каменной стены. Она подошла ближе и позволила своей магии коснуться ее. Над камнем была соткана прочная защита. Гермиона чувствовала, как она пульсирует под кончиком ее волшебной палочки. Защита Тома попыталась оттолкнуть ее, покорно защищая свою тайну. Магия Гермионы лизнула камень. Она не атаковал барьер полностью – это только спровоцировало бы его, – но мягко толкала и тянула. Она даже не пыталась разрушить магию Тома. В конце концов, Гермиона знала, каким одаренным волшебником он был. Нет, она осторожно отодвинула щит в сторону, совсем чуть-чуть, чтобы можно было дотянуться до него снизу. Гермиона балансировала барьером Тома на кончике своей волшебной палочки, и по мере того, как он двигался, иллюзия таяла на стене и теперь показывала небольшую щель там, где раньше не было ничего, кроме гладкой каменной поверхности. Тем не менее, бережно держа защиту Тома, Гермиона другой рукой потянулась в расщелину. Она даже не удивилась, когда ее пальцы коснулись чего-то холодного, металлического. Она отстранилась, и теперь на ее пальцах болталось золотое ожерелье. Мягкое покачивание ее палочки и заклинание Тома упало обратно на место, запечатав теперь уже пустое укрытие. Гермиона посмотрела на медальон, лежащий у нее на ладони. Он казался тяжелым в ее руке, и магия сердито закружилась вокруг него. Словно взбешенный ее дерзостью, он попытался оттолкнуть ее. Гермиона стиснула зубы, глядя на фамильную реликвию Слизерина. Он был уродлив, неуклюж и источал самую темную магию. Это было не совсем сознательное решение с ее стороны. Просто она чувствовала, что должна что-то сделать. Представить себе душу Тома, запертую в этой хрупкой маленькой штуковине, было отвратительно. Это было неправильно и отвратительно. Через несколько шагов Гермиона добралась до камина. Ей не потребовалось много времени, чтобы направить свою магию в поленья и разжечь огонь. Не колеблясь, она бросила золотой медальон в огонь. Он бесцеремонно приземлился на один из тлеющих углей, и теперь копоть запятнала золото. Пламя лизнуло медальон, но было недостаточно горячо, чтобы причинить какой-либо вред. Гермиона впилась взглядом в золотую поверхность и в порыве гнева бросила в огонь еще больше магии. Огонь мгновенно разгорелся выше и приобрел неестественный синий цвет. Она смотрела, как золотой медальон Слизерина был поглощен магическим пламенем. Какое-то мгновение он сопротивлялся, затем жар огня, подпитываемый магией Гермионы, преодолел защитные заклинания, и медальон медленно согнулся. Золото таяло, и Гермиона смотрела, как жалкие остатки медальона собираются в лужицу на грязных камнях камина. Зеленые драгоценные камни, которые образовывали изящную букву "S", теперь лежали разбросанными, навсегда отделенные от имени Слизерина.{{{{{{{{+}}}}}}}}
Долгое время Гермиона просто стояла и смотрела в огонь. Том еще не вернулся, и она все еще была одна в его комнате. Медальон Слизерина исчез, и пламя погасло. Но предательство Тома все еще жгло ее. У Гермионы перехватило дыхание, когда она почувствовала, как что-то сжалось в груди, и гнев медленно поглотил ее. Но это еще не конец. Она сунула палочку обратно в карман мантии, прежде чем покинуть покои старосты. Пришло время поговорить с Томом. Она собиралась заставить его хоть раз быть честным с ней. Не будет никакой мягко произнесенной лжи, чтобы успокоить ее, и никаких нерешительных извинений, чтобы успокоить ее гнев. На этот раз ему придется быть с ней откровенным. Она нашла его на первом этаже, прямо перед Большим Залом. Ученики Хогвартса медленно брели в Зал обедать, и Том, увлеченный разговором с Долоховым, прошел между ними. Хмурое выражение появилось на лице Гермионы, когда она в очередной раз заметила, как другие ученики широко расступились перед двумя Слизеринцами. Почему они все так боятся Тома? – Том, - позвала она его. Услышав свое имя, он обернулся к ней. Ухмылка искривила его губы, когда он узнал ее. Гермиона шагнула к нему и не могла не заметить, как сильно забилось ее сердце. Яростная решимость заставила ее идти дальше. Она подняла голову и встретилась с завораживающим голубым взглядом Риддла. Запретив всякую неуверенность в своем голосе, она заявила: – Нам нужно поговорить. Это заявление заставило Тома вопросительно приподнять бровь, а лицо Долохова расплылось в широкой улыбке. – О-о, - усмехнулся слизеринец. – У кого-то проблемы. Том сверкнул глазами на Долохова, и в них мелькнуло предостережение. Тот действительно заткнулся, но ухмылка осталась на лице Долохова. Том свирепо посмотрел на него и ледяным тоном произнес: – Оставь нас наедине. Каким бы спокойным ни был его голос, Гермиона не могла не заметить, что этот приказ лучше не нарушать. Долохов, казалось, тоже это слышал. Он поднял руки в знак примирения. – Ладно, ладно. Я оставлю тебя наедине с этим. С этими словами Долохов оставил их и проскользнул в Большой Зал. Внимание Тома снова переключилось на Гермиону, и он с интересом посмотрел на нее. – Что я могу для тебя сделать, Гермиона? Ее имя плавно слетело с его языка, как будто он владел им, и Гермиона прищурилась, глядя на него. Не было никакого смысла пытаться облегчить ему разговор на эту тему. Поэтому она коротко сообщила ему об этом, – Я разговаривала с Меропой. Легкое любопытство на лице Тома мгновенно сменилось бурным выражением. Его челюсти сжались, и он спросил, приближающийся гнев окрашивал его тон, – Что ты сделала? – Я навещала твою мать, и мы поговорили, - холодно повторила Гермиона. Некоторое время Том молчал. Он просто смотрел на нее, злобно сверкая глазами, пытаясь вернуть себе самообладание. Наконец, он выдавил: – Ты уехала в Литтл-Хэнглтон, ничего мне не сказав? Чтобы поговорить с моей матерью? Его возмущение могло бы показаться забавным, если бы она не почувствовала, как его магия болезненно покалывает ее темную метку. Гермиона сжала губы в тонкую линию и холодно ответила: – Что ты думал, произойдет? Ты не можешь навязать мне всю эту идею с Хоркруксами и ожидать, что я буду бездействовать. Том резко втянул в себя воздух и огляделся, проверяя, не слышал ли ее кто-нибудь. К этому времени все студенты уже вошли в Большой Зал, и большие двойные двери закрылись. Том и Гермиона были совершенно одни в коридоре. – А мы не могли бы поговорить об этом там, где нас никто не услышит? - прошипел Том. Он схватил Гермиону и оттащил ее на несколько шагов от дверей. Он быстро наложил на них плотное заклинание тишины, чтобы никто не смог их подслушать. И снова Гермиона была обеспокоена его паранойей. Как же она раньше этого не замечала? – Ты рассказал моей матери о моих планах?! - потребовал ответа Том. Гермиона все еще чувствовала, как его разгневанная магия облизывает ее темную метку. Она оттолкнула его своей собственной магией, сердито вырываясь из его крепкой хватки. – Я не говорила твоей матери, - резко уточнила Гермиона. – Так что ты можешь перестать вымещать свой гнев на мне. Яростное выражение не исчезло с лица Тома, но, по крайней мере, он убрал свою магию от нее и сделал шаг назад, давая ей больше пространства. – Прекрасно, - отрезал он. – Тогда что же заставило тебя навестить ее? Гермиона оскалила на него зубы и зарычала. – Ты! Ты и твоя глупая жалобная история. – Я даже не знаю, о чем ты говоришь, Гермиона, - язвительно ответил Том. Гермиона больше не могла сдерживаться. Весь гнев и разочарование, чувство предательства вырвались наружу, и она громко закричала на него: – Ты солгал мне, Том! Все это было ложью! Твой отец никогда не запирал тебя в маггловской психиатрической больнице. И твоя мать никогда не бросала тебя. - она в гневе всплеснула руками. – Я была дурой, когда поверила хоть одному слову, слетевшему с твоих губ. Лицо Тома превратилось в непроницаемую гладкую маску. Лед застыл в его голубых глазах, и он прошептал, скрывая в своих словах предупреждение: – Они действительно заперли меня." Гермиона фыркнула на него. Она не могла поверить, что он все еще настаивает на своей лжи. Взволнованная, ее магия начала кружиться вокруг нее, и она сорвалась, – Да, так оно и было. И не без оснований. На этот раз Том ничего не ответил. Он просто продолжал смотреть на нее ледяным взглядом. Гермиона ничуть не испугалась. В ее организме было слишком много гнева, чтобы даже думать об этом. – Ты убил своих бабушку и дедушку, Том. Ты убил их! - она шагнула к нему и обвиняюще ткнула пальцем в грудь. – Тебе было семь лет, и ты убил их. Я спрашиваю тебя, если не в психиатрической больнице, то где именно, по-твоему, ты находился бы? На лице Тома не отразилось ни малейшего намека на эмоции. Холодным голосом он спросил: – Это то, что сказала тебе моя мать? – Но ведь это правда, не так ли? - выпалила Гермиона. – Ты ведь убил их, так? На его лице по-прежнему не было никаких эмоций, но теперь губы Тома искривила жестокая ухмылка. Это заставило Гермиону вздрогнуть. Шелковисто-мягкий, отметил он, – Ты так и не сказала мне, зачем тебе понадобилось обсуждать с моей матерью старую семейную историю. Под всем этим шелком Гермиона слышала угрожающее подводное течение. От ее внимания не ускользнуло, как он уклонился от ответа. Сжав руки в крепкие кулаки, она горячо зарычала, – Я была очень зла. Зла на твоих родителей. Потому что я думала, что это все они виноваты. Я думала, что они заставили тебя стать... - Гермиона с отвращением сморщила нос, указывая на Тома. – Им. – И что именно ты хочешь этим сказать? - с языка Тома сорвалось жестокое презрение. Гермиона встретилась с ним взглядом и четко произнесла: – Убийцей. Ухмылка снова появилась на лице Тома. Он ничего не отрицал. Напротив, он выказал извращенную гордость, услышав ее обвинение. Гермиона уставилась на него, не желая верить, что он может получить хоть какое-то удовлетворение от убийства людей. – Твои бабушка и дедушка... Невилл Лонгботтом... - дрожащим голосом прошептала она. – Что... Том, что с тобой не так? Том презрительно усмехнулся: – Со мной все в порядке. Гермиона только покачала головой, выведенная из равновесия его полным пренебрежением к человеческой жизни. Ее голос был сдавленным, когда она сказала: – Я не могу в это поверить... - она с беспокойством взглянула на него. – Неужели убийство людей для тебя ничего не значит? Неужели ты ничего не чувствуешь? Том насмешливо изогнул бровь. Что-то опасное таилось в его голосе, когда он ответил: – Ой, я что-то чувствую. Прямо сейчас, например, я чувствую себя очень сердитым. - он сверкнул на нее зубами в угрожающей улыбке. – Может быть, тебе лучше перестать говорить. – Нет. Гермиона глубоко вздохнула. Она плотно обернула свою магию вокруг себя, черпая уверенность в силе. Слова Тома выбили ее из колеи, но она не собиралась сдаваться. Ее глаза вспыхнули от гнева, когда она посмотрела на него. – Не смей мне угрожать, - огрызнулась Гермиона. – Это ты тот кто съехал с катушек. Только посмотри, что ты наделал. Тебе ведь все равно. Никаких угрызений совести. - сердитая магия танцевала вокруг нее, Гермиона крепко схватила Тома за руку и потрясла его. – А теперь? Ты хочешь убить еще больше людей, чтобы создать Хоркруксы? И это все? Том грубо стряхнул ее руку с себя и выпалил: – Да. Это основа нашего плана. – Я не могу в это поверить! - воскликнула Гермиона. – Это же безумие! Магия потрескивала вокруг нее, и она начала ходить взад и вперед перед Томом. Ее рука дрожала, когда она взволнованно провела пальцами по волосам. Том просто продолжал наблюдать за ее вспышкой, холодный и неподвижный, как всегда. Через мгновение Гермиона остановилась и посмотрела на него снизу вверх. Страшась ответа, она все же спросила: – Неужели все это было ложью? Все, что ты мне о себе рассказывал? Ты что...? - она немного поколебалась, но затем продолжила: – Ты использовал меня, не так ли? Чтобы получить медальон Слизерина. Я тебе вообще нравлюсь, Том? Или я просто маленький винтик в колесе, который является твоим планом стать бессмертным? Что ты видишь во мне? Одну из твоих вещичек, которую ты можешь превратить в Хоркрукс? Том изящно изогнул бровь. Он бессердечно отмахнулся от ее беспокойства: – Ты слишком драматизируешь, Гермиона. – Конечно, нет, - прошипела Гермиона, чувствуя, как ее охватывает гнев. – Ты просто болен. Меропа рассказывала мне истории о тебе... о том, как ты рос. Тут что-то не так. Действительно не так. Том ничего не ответил, но на его лице появилось презрительное выражение, которое заставило Гермиону закипеть от злости. Сверкнув зубами, она прорычала: – Ты действительно этого не видишь, не так ли? Я уже говорила тебе, что думаю о Крестражах. Они просто отвратительны. Том пожал плечами, нисколько не признавая ее беспокойства. – Почему ты раздуваешь все это так непропорционально? – Ты собираешься принести человеческую жертву, чтобы обрести бессмертие, - язвительно сказала Гермиона. – Я бы сказала, что это большое дело! Это совершенно неправильно. Услышав это, Том тревожно сверкнул глазами. – Я делаю нечто великое. Это неизведанная часть. Здесь нет ни правильного, ни неправильного. – Нет! - с жаром воскликнула Гермиона. – Нет. Это неправильно. Я не позволю тебе этого сделать. Том поджал губы и пристально посмотрел на нее. Его голос был опасно мягким, как он спросил: – Позволишь мне? – Да, позволю тебе, - яростно прошипела Гермиона. – Ты не справишься с этой безумной идеей о Хоркруксах. Я тебе этого не позволю! Том тихо и насмешливо рассмеялся. – Дорогая, не обманывай себя. Ты никогда не сможешь остановить меня. Это было последней каплей. Магия Гермионы яростно прижалась к магии Тома, и она прорычала: – Ну, это мы еще посмотрим, правда? Ухмылка сползла с лица Тома, сменившись глубоким хмурым взглядом. – Что ты имеешь в виду? - спросил он с подозрением в голосе. Теперь настала очередь Гермионы резко улыбнуться. – Я ни за что не позволю тебе превратить предметы Основателей в Хоркруксы. Я скорее уничтожу их. Челюсть Тома сжалась, заходили желваки, когда он боролся за самообладание. Следы его ярости резанули по краям его голоса: – Что ты сделаешь? Гермиона пристально посмотрела на него и упрямо повторила: – Я собираюсь остановить тебя. Том схватил ее за руки и притянул ближе к себе. Его холодные глаза впились в нее, а губы едва шевелились, когда он прошипел: – Гермиона! Что ты сделала? Гермиона потянула за руку, но он не отпускал ее. Она посмотрела на ярость, исказившую его красивое лицо, и с мрачным удовлетворением бросила ему правду, – Я его уничтожила. Этот дурацкий медальон. Медальон Слизерина. Том отпустил Гермиону, словно обжегшись на ней. Он даже отступил на шаг назад. Шок отразился на его лице. В то же самое время его разгневанная магия рухнула сама по себе и оставила после себя почти болезненную пустоту. Какое-то мгновение он просто смотрел на нее, не веря своим ушам. – Ты этого не сделала, - выдохнул он дрожащим голосом. – Да, я сделала, - яростно заявила Гермиона. – Ты мне солгал. Ты обманом заставил меня украсть этот ужасный медальон. Я ворвалась в поместье Хепзибы. Это была я, кто получил все те раны, меня почти поймали и убили. Я достала оттуда медальон. Также я имела полное право его и уничтожить, что я и сделала. – Н-нет, - прошептал Том. Его голос звучал странно пустым и слабым. Гермиона отмахнулась от него и с вызовом сказала: – Его больше нет. Расплавлен. Она ожидала, что Том в конце концов выйдет из себя. Она была готова к тому, что в ее метке вспыхнет боль. Ее волшебная палочка все еще лежала в кармане мантии, и Гермиона была готова вытащить ее и защищаться. Но Том даже не пытался ее проклинать. На самом деле он почти ничего не делал. Ожидаемое сердитое рычание не появилось на его лице. Вместо этого голубые глаза Тома смотрели на нее, и в них плыло беспомощное недоверие. Даже его голос был слаб, не более чем шепот, когда он заикался, – Т-ты уничтожила... Его голос затих, и он просто продолжал смотреть на нее пустыми глазами. Гермиона нахмурилась, удивленная его внезапной мрачностью. Его гнев полностью исчез, оставив после себя опустошение. Казалось, он был искренне огорчен. Она склонила голову набок, глядя на обезумевшего волшебника. Это была совсем не та реакция, которую она ожидала. – Том, - строго сказала Гермиона. – Ты должен меня понять. Я просто не могу позволить тебе сделать это. Я знаю, ты думаешь, что должен это сделать, но ты просто не можешь, и я определенно не позволю тебе втянуть в это еще и меня или кого-то еще. – Пять лет, - прошептал Том бесцветным голосом. – Пять лет… Гермиона нахмурилась, глядя на него. Он выглядел потерянным, почти сломленным. Только сейчас до нее дошло, что Том Риддл-старший был прав с самого начала. Том действительно был неуравновешен. Ему нужна была помощь. – Ты мне все время лгал. Ты действительно причинил мне боль, - спокойно объяснила Гермиона. – Просто чтобы погнаться за этой иллюзией бессмертия. Откровенно говоря, я не думаю, что ты вообще способен объективно оценить ситуацию и понять последствия, которые повлечет за собой твой план. Вот почему я сейчас вмешиваюсь. Я остановлю это прежде, чем ты успеешь причинить вред другим и себе. – Я работаю над этим уже пять лет, - выдохнул Том дрожащим голосом, как будто вообще не слышал ее. – Это моя жизнь. Это же все. - он бросил на нее отчаянный взгляд. – И это все? После всего этого? ...Ты всегда хотела уничтожить меня? – Не говори глупостей, - язвительно упрекнула его Гермиона. – Ты – все, что у меня есть, и я защищаю тебя. Том пристально посмотрел на нее, ничего не ответив. Затем его тусклые глаза оставили ее и рассеянно уставились в пол. На его лице появилось выражение отчаяния, которого Гермиона никогда раньше не видела. Склонив голову, Том выглядел разбитым и безнадежным. Сердце Гермионы сжалось, когда она увидела его таким. Он действительно был болен. Она не знала, бредит он или нет... в конце концов, она не психолог. Но было совершенно очевидно, что времени, проведенного Томом в клинике Пинеля, оказалось недостаточно. – Том, - ровным голосом произнесла Гермиона. – Ты должен мне доверять. Она потянулась к нему и провела пальцами по его щеке. Том никак не отреагировал. Опустив глаза, он стоял перед ней, и Гермиона не знала, как с ним обращаться. Ей больше не хотелось кричать на него. Ясно, что она не сможет достучаться до него ни с помощью логики, ни с помощью гнева. – Поверь мне, - твердо повторила Гермиона. – Я делаю это потому, что так будет лучше для тебя, а не потому, что хочу причинить тебе боль. Она положила два пальца ему под подбородок и приподняла его голову, чтобы он посмотрел на нее. Ее желудок болезненно сжался, когда она заметила страдание в его прекрасных голубых глазах. Возможно, ей придется связаться с Меропой. Женщина была знакома с врачами клиники Пинель, и ей, возможно, придется обратиться к тем за профессиональной помощью. – Хоркруксы – это не то, что нужно, - объяснила Гермиона, стараясь говорить твердо. – Я должна была остановить тебя. Ты не должен создавать никаких Крестражей. Они уничтожат тебя. Я не позволю этому случиться. Том по-прежнему не реагировал, но продолжал смотреть на нее с совершенно потерянным видом. Гермиона вздохнула и шагнула ближе к нему. Она встала на цыпочки и поцеловала его в губы. – Том, - тихо сказала она ему. – Я люблю тебя. Но я не позволю тебе продолжать в том же духе.{{{{{{{{+}}}}}}}}
Том посмотрел на девушку, стоявшую перед ним. В глазах Гермионы мелькнуло беспокойство, когда она внимательно посмотрела на него. Он стиснул зубы, когда его захлестнула невыносимая волна эмоций. Она обжигала все его тело и скручивалась в болезненный узел в глубине живота. Медальон Слизерина исчез. Исчез. Один из объектов Основателей ...исчез навсегда. Фамильная реликвия Слизерина стала бы его первым Крестражем. А теперь Гермиона его уничтожила. Руки Тома сжались в крепкие кулаки, когда сильный толчок пробежал по его магии. Он планировал ... планировал это так долго. Он был наследником Слизерина. Имя Слизерина было его правом. Медальон и жертва возвысили бы его до величия. В конце концов, он превзошел бы саму жизнь и навсегда остановил бы смерть. Том уставился на Гермиону. Она все испортила. Он был таким глупцом. Именно она должна была стать последним Крестражем. Эта мысль заразила магию Тома яростным желанием уничтожить, разорвать на части. Грязнокровка смотрела на него с мягкой, успокаивающей улыбкой на лице. Однако она ни в коем случае не выглядела виноватой или стыдящейся своих поступков. Он должен ей доверять? При этой мысли разгневанная магия Тома дрогнула. Он отдал Грязнокровке все, а теперь она ударила его ножом в спину? – Том? Гермиона моргнула, глядя на него с притворной невинностью на лице. Улыбка все еще касалась ее лица, и Тому ничего так не хотелось, как вырезать ее из ее плоти. – Я знаю, что ты думаешь, - сказала она. О, он сомневался в этом. – Это было правильно, - настаивала она, как будто ее предательством можно было гордиться. – Ты не сможешь осуществить свой план. Это тебя погубит. Я обещаю, мы все исправим. Том посмотрел на маленькую фигурку Гермионы и позволил своей магии выйти. Она обвилась вокруг него, извиваясь все сильнее. Болезненный узел в животе превратился в гневное пламя, которое прожигало его насквозь, давая ясность там, где раньше было смятение.{{{{{{{{+}}}}}}}}
Том по-прежнему ничего не говорил, и Гермиона не знала, что делать дальше. Она всерьез подумывала о том, чтобы прямо сейчас отвезти его к Меропе. Гермиона только хотела открыть рот, чтобы осторожно предложить это, как Том двинулся. Его глаза закрылись, и он глубоко вдохнул. Когда его глаза снова открылись, они потеряли свой затуманенный, пустой взгляд. Он резко перевел взгляд на Гермиону. Отчаяние исчезло, и она оказалась лицом к лицу с холодной сталью. Том наклонился к ней, и Гермиона напряглась от этого резкого движения. Он был так близко. Но стальной блеск все еще плясал в его глазах. Том едва шевелил губами, когда шептал ей: – Ты думаешь, что можешь уничтожить меня, а я не стану мстить? Его слова были медленными, отягощенными ненавистью, окутавшей их, и угрожали задушить Гермиону. Они не имели для нее никакого смысла. Руки Тома блуждали по ее рукам, и вдруг его пальцы больно впились в нее. – Ты заплатишь, - заявил Том, и холодная ненависть исказила его голос. Внезапно, темная магия хлынула из волшебника, врезавшись в Гермиону с жестокой силой, которой она не ожидала. Тихое хныканье покинуло ее, когда она почувствовала, как магия Тома просачивается в ее темную метку, разрезая и разрывая ее собственную магию. Это была жестокая, холодная сила, которая не оставляла места для милосердия. Мгновенно горячая жидкость потекла по ее левому предплечью, и Гермиона поняла, что ее метка кровоточит, разорванная гневом Тома. Она вскрикнула от боли. Такого раньше никогда не случалось, и внезапно ее охватил страх, от которого перехватило дыхание. Чувствуя себя неуверенно, она посмотрела на Тома. Больше он ничего не сказал. Вместо этого он отвернулся от нее и, все еще грубо удерживая одной рукой, потянул ее за собой. – Т-Том? - прошептала Гермиона дрожащим голосом. Возможно, ей следовало бы взять свою волшебную палочку. Может быть, ей следовало больше сопротивляться. Что-то. Что-нибудь. Гермиона не могла, ее мысли неслись вскачь. Она не могла ни за чем уследить и была парализована. Единственное, что она чувствовала, были пальцы Тома, болезненно сжимающие ее, его мощная магия в воздухе и горячая липкая кровь, стекающая по ее руке. Она была вынуждена слепо следовать за Томом. Он был безжалостен, когда тащил ее за собой в Большой Зал. Гермиона споткнулась и чуть не упала. Она смутно слышала шум толпы студентов. Зазвенели вилки и ножи, сопровождаемые болтовней и смехом. Шум стих, когда Гермиону тащили через холл, множество глаз провожали ее и Тома. Следующее, что она помнила, это то, что она была в середине Большого Зала. Пальцы Тома больно сжали ее руку, когда они стояли прямо перед учительским столом. Том развернул ее так, что она оказалась лицом к четырем столам дома. Гермиона видела, как на нее уставилось море студентов. Неумолимая хватка Тома и любопытные взгляды студентов и профессоров вызвали у Гермионы бурлящий страх. Она робко попыталась вырвать свою руку из рук Тома. Ей хотелось ускользнуть от того света, в который она была вынуждена попасть. – Том? - она прерывисто вздохнула. – Отпусти меня... В ответ его пальцы сжались сильнее, и он встряхнул ее. – Я так не думаю. – Мистер Риддл! - воскликнула потрясенная профессор МакГонагалл. – Немедленно отпусти ее!" Гермиона взглянула на женщину. МакГонагалл вскочила со стула. Когда она посмотрела на Тома, на ее лице отразились негодование и гнев. Остальные учителя следили за этим зрелищем, не менее шокированные грубым поведением старосты мальчиков. На Тома по-прежнему не действовало неодобрение профессоров. Гермиона вздрогнула, увидев злую ухмылку, искривившую его губы. – О, я так и сделаю, профессор, - ответил он с угрозой, скрытой в его шелковистом голосе. – Но прежде я должен вам кое-что показать. Услышав садистский оттенок в его голосе, Гермиона наконец поняла, в какой опасности находится. И все же ее мозг был не в состоянии осмыслить последствия поведения Тома. Она едва могла дышать, глядя на него снизу вверх. Том снова посмотрел на нее, и в его глазах горела ненависть. Паника охватила Гермиону так сильно, что она уже почти не помнила, кто она такая. Кровь громко застучала у нее в ушах, и она почувствовала слабость от страха. – Т-Том?- она тревожно запнулась. – Что ты... делаешь? – Да, - Диппет наконец обрел дар речи. – Мы все хотели бы это знать. Том улыбнулся директору школы. Это была фальшивка, и Гермиона видела жестокость за его маской. Даже его вежливый ответ безжалостно врезался в Гермиону. – Прошу прощения за беспокойство, директор. Все будет объяснено в ближайшее время. С этими словами Том вытащил свою волшебную палочку. Гермиона в ужасе смотрела, как он резко рассекает ею воздух. Она чувствовала себя так, словно ее столкнули под ледяной водопад. Мощная магия Тома нахлынула на нее, с силой сорвав маску. Гермиона вскрикнула, почувствовав, как действие Оборотного зелья исчезает с ее лица. Если бы Том все еще не держал ее за руку, она упала бы на землю. Только онемев, Гермиона услышала шепот удивления, исходящий от студентов и профессоров, когда она трансформировалась обратно в свое собственное тело. Она сильно задрожала, когда ее густые кудри удлинились, а лицо и тело вернулись в свою первоначальную форму. – Ч-что все это значит? - воскликнул Диппет, потрясенный внезапным превращением Гермионы Руквуд. – О, боюсь, что это еще не все, - сказал Том с мерзким оттенком в голосе. К этому времени по щекам Гермионы уже текли слезы. Она почувствовала, как он крепче сжал ее левую руку, а другой рукой потянулся к ее рукаву. Гермиона полностью напряглась, когда до нее дошла реальность ситуации. Том потянул ее за рукав, и Гермиона начала сильно дрожать. Ее глаза были затуманены слезами, и она посмотрела на него снизу вверх. – Нет, - сокрушенно взмолилась Гермиона. – Нет, пожалуйста. Только не это, пожалуйста. Том был неумолим. Он пристально посмотрел ей в глаза, жестокий и неумолимый, когда скользнул рукавом вверх по ее руке. Гермиона не могла ни дышать, ни думать. Она посмотрела вниз на уродливую темную отметину, которая была выжжена на ее коже. Она почувствовала слабость. Незащищенная, на открытой коже. – Н-нет… Том вывернул ее руку вверх, явно демонстрируя ее предплечье на всеобщее обозрение. Гермиона была совершенно беспомощна. Она плакала, рыдания сотрясали ее тело. Она чувствовала на себе неумолимые взгляды студентов и слышала их возмущенные возгласы. Ее собственный взгляд был устремлен в пол. Гермиона не могла смотреть никому в глаза. Том снова крепче сжал ее руку. Затем он с силой оттолкнул ее. Гермиона потеряла равновесие и упала на пол. Она вскрикнула от боли и быстро свернулась калачиком, стараясь стать как можно меньше. Ее захлестнули голоса. Злые, громкие и обвиняющие. Отвращение, отвращение, отвращение. Гермиона свернулась еще плотнее и крепко зажмурилась.†
Что за этим последовало, Гермиона не помнила. Ее зрение было затуманено слезами, и она ничего не слышала из-за шума крови в ушах. Чьи-то руки хватали ее, тянули, отталкивали прочь. Ее волшебная палочка исчезла. Она тоже исчезла. Она оказалась в маленькой холодной комнате. Подальше от глаз студентов. Каменные стены были голыми, а комната тускло освещена. Гермиона молчала и могла только смотреть широко раскрытыми глазами на Диппета и Макгонагалл, пока они спорили. – Я не могу поверить в это, Минерва, - воскликнул Диппет, нервно ломая руки. – А что скажут родители, когда узнают об этом? Это же просто скандал! Мы никогда не переживем этого. Ужасно. А что, если пресса пронюхает об этом?! О, это ужасно... ужасно... Амбридж снесет мне голову… Гермиона скорчилась на холодном каменном полу, прижавшись спиной к стене, и наблюдала за своими... бывшими профессорами. Диппет нервно расхаживал взад и вперед, с каждым шагом все глубже погружаясь в панику. Профессор МакГо– Госпожа МакГонагалл, резко поправила себя Гермиона. МакГонагалл стояла там с каменным выражением лица, пока ее взгляд блуждал по Гермионе. Глаза-бусинки Диппета тоже остановились на Гермионе. В отличие от МакГонагалл, на лице директора не было печали. Он сердито посмотрел на нее. Повернувшись к МакГонагалл, он сказал с отвращением: – Нам нужно как можно быстрее снять с нее школьную форму. Глаза Гермионы расширились, когда она услышала это. Подсознательно ее руки сжались в кулаки вокруг красно-золотых лацканов мантии. Нет. Она хотела остаться. Сердце Гермионы болезненно сжалось. Она не могла вернуться к... к тому, чтобы снова стать никем. Гермиона умоляюще посмотрела на МакГонагалл. Не делай этого со мной. Когда МакГонагалл снова посмотрела на Гермиону, ее обычно столь суровое лицо дрогнуло. Ее глаза внезапно стали мягкими. Печаль и сожаление отразились на ее лице. – Директор, - осторожно сказала она. – Гермиона – отличная ученица. Она заслужила свое место в этой школе. Я действительно дум– – Минерва! - кипятился Диппет. – Все видели ее метку. Она же Грязнокровка! Очевидно, она жульничала на своих уроках. Я ни за что не позволю ей посещать эту школу. Родители меня линчуют. Он бросил яростный взгляд на Гермиону, которая испуганно вздрогнула. Затем Диппет вытащил свою волшебную палочку и беспорядочно замахал ею. Из ниоткуда появилась тонкая серая туника. Директор схватил тунику и резко швырнул ее Гермионе. – Вылезай из школьной одежды, - резко приказал он ей. Затем он снова повернулся к МакГонагалл и продолжил свои причитания. Гермиона дрожащими руками держала грубую серую ткань, а от страха и горя у нее болезненно сжалось горло. МакГонагалл, увидев слезы, катящиеся по щекам Гермионы, возмущенно сказала: – Давайте хотя бы выйдем наружу, пока бедняжка переодевается, директор. Однако Диппет даже не слушал ее. Он снова ходил взад и вперед, сердито топая ногами, и рисовал очень мрачную картину будущего Хогвартса теперь, когда Гермиона запятнала его. МакГонагалл бросила на директора кислый взгляд. Затем она встала между Диппетом и Гермионой, чтобы предоставить ей как можно больше уединения. Гермиона дрожала всем телом, и слезы не переставали течь из ее глаз, когда она начала раздеваться. Ее сердце болезненно сжалось, когда она выскользнула из своей гриффиндорской мантии. Вскоре за ней последовали джемпер, черный топ и джинсы. Гермиона чувствовала себя ужасно голой, стоя перед своими преподавателями в одних трусиках и лифчике. Она даже не подняла головы, чтобы посмотреть, наблюдают ли они за ней. Тошнота поднялась в ней, когда она потянулась к серой тунике и дрожащими руками скользнула в нее. Грубая ткань неприятно натирала ее кожу. Она была с короткими рукавами. Гермиона вздрогнула, когда ее метка оказалась теперь на виду у всех. – Я не могу поверить, что это могло случиться, - возмущенно воскликнул он. – Здесь, в Хогвартсе? – Может быть, нам стоит допросить Мистера Риддла, - послышался тихий голос МакГонагалл. – Он должен знать больше. В конце концов, он был очень близок с Мисс Руквуд. – Нет, нет, - тут же отмахнулся директор. – Я уже говорил с ним. Он совершенно невиновен в этом деле. Поверь мне, он и понятия не имел. Он только сейчас узнал об этом. Сначала он и сам не мог в это поверить. МакГонагалл скептически посмотрела на него и заметила: – Мистер Риддл был в отношениях с Гермионой. Как он мог этого не знать? Диппет печально покачал головой. – И это самое худшее, как ты думаешь? Такое предательство. Он был более чем слегка потрясен этим делом. Конечно, бедняга винит во всем себя. Одевшись, Гермиона проглотила слезы и стояла, склонив голову, в до боли знакомой позе, ожидая приказаний. Диппет все бубнил и бубнил, пока Гермиона была заперта в своем собственном аду, не в силах ничего сделать. Спустя целую вечность Диппет, наконец, ушел в раздражении, бросив последний смертельный взгляд в сторону Гермионы. – Мне так жаль, Гермиона, - сказала Макгонагалл с печалью в голосе. – Я попробую поговорить с директором школы. Гермиона слабо улыбнулась своему бывшему профессору и хрипло прошептала: – Все в порядке, госпожа МакГонагалл. Женщина вздрогнула, услышав это новое название. Что-то сжало грудь Гермионы, когда она увидела это, и она решила, что лучше не исследовать это болезненное чувство. – Меня зовут вовсе не Гермиона. Я – "Пенни"."{{{{{{{{+}}}}}}}} – Есть кладбища, которые одиноки, Могилы, полные костей, которые не издают ни звука, Сердца, движущееся через туннель, В них темнота, темнота, темнота, Как кораблекрушение, в которых мы умираем, уходя в себя, Как будто мы тонем в наших сердцах, Как будто мы жили, выпадая из кожи в душу. Пабло Неруда (1904†1973)