Please, Save Me

Если Том и ненавидел что-то, так это дурацкие школьные балы. Раздражение уже охватило его, он поправил свой зеленый галстук и бросил последний взгляд в зеркало. Он осторожно провел рукой по темной ткани своего пиджака. Костюм, в который он был одет, конечно, был довольно дорогим, но это не было похоже на то, что он заплатил за него. На его лице появилась кривая ухмылка. Он потянулся за мантией, висевшей на спинке стула, и скользнул в нее. Она идеально подходила к его костюму и была расшита замысловатыми серебристыми узорами на лацканах и краях рукавов. Это было очень странно. В этом году Том с нетерпением ждал бала, но каким-то образом утратил свой энтузиазм. Чувствуя себя недовольным, он сунул палочку в карман мантии и вышел из общей комнаты старост. У него действительно не было никакого желания провести вечер запертым в комнате, полной зрелых идиотов. К сожалению, как школьный староста, он не мог пропустить это событие, особенно теперь, когда вся школа следила за каждым его шагом. Ему нужно было надеть безупречную маску, чтобы слухи вокруг него утихли. Том устало вздохнул, спускаясь по движущейся лестнице. Это была слишком короткая прогулка, и он уже добрался до Большого Зала. Когда взгляд Тома скользнул по залу, на его лице появилось презрительное выражение. В воздухе плавали заколдованные лампионы, повсюду были натянуты гирлянды, а зал был битком набит людьми, громко болтающими и смеющимися, а надоедливая музыка все гудела и гудела. Том с трудом спрятал мрачную гримасу за фальшивой улыбкой. Он едва успел сделать несколько шагов, как на него напала Беллатрикс Блэк. Одетая в узкое бальное платье с высоким разрезом, девушка выглядела потрясающе красивой. Но Том не обратил никакого внимания на ее красоту. Он хмуро посмотрел на нее сверху вниз, когда Беллатрикс вцепилась в его руку. – Тооом, - пропела она, безжалостная улыбка искривила ее полные губы. – Где же ты пропадал? Ты опоздал. Ведьма надула губы, а ее глаза, моргая, смотрели на него с опасным блеском. Том изящно изогнул бровь. У него не было терпения иметь дело с этой сумасшедшей девчонкой. – Я бы вообще не пришел, если бы не был вынужден, - раздраженно сообщил он ей. Беллатрикс совсем не впечатлило его отвратительное настроение. Вместо этого она ухмыльнулась ему и игольчато-сладким голосом прошептала: – А где же твоя пара, Том? Только не говори мне, что у тебя нет ни одной претендентки. – А почему тебя это волнует? - прошипел он, и яд сочился из его голоса. Злобная жилка исчезла с лица Беллатрикс, и она посмотрела на него с чистой невинностью. Мило улыбнувшись, она пожала плечами. – Ну, не знаю. - фальшивое беспокойство сочилось из ее слов, когда она предложила: – Может быть, ты бы не чувствовал себя таким одиноким, если бы подождал с разоблачением до конца бала. Ухмылка на ее губах насмехалась над ним, и Том раздраженно стиснул зубы. Он не скрывал угрожающей резкости в своем суровом голосе, когда огрызнулся: – Беллатрикс, хватит. Столкнувшись с гневом Тома, презрение тут же покинуло Беллатрикс, и она осторожно отступила от него. Она настороженно посмотрела на него. Том свирепо посмотрел на нее и даже не потрудился сдержать свою магию, которая теперь яростно терзала Беллатрикс. Она вздрогнула и затем угрюмо пробормотала: – Я просто пошутила. Дорогой Мерлин, Риддл. Не вымещай это на мне. Это не моя вина, что ты испортил свою игрушку. Она демонстративно расправила свое элегантное платье и поправила Серебряное ожерелье. – Я возвращаюсь к своей паре. Найди меня, когда ты больше не будешь чувствовать себя таким убийственным. - резкая улыбка снова появилась на лице Беллатрикс. - ...или когда твои убийственные побуждения направлены на кого-то, кто не является мной. Может быть, тебе стоит взять себе что-нибудь выпить? Это может тебя немного расслабить. С этими словами она уплыла прочь, явно намереваясь насладиться сегодняшним вечером. Глаза Тома превратились в узкие щелочки, пока он следил за ведьмой. Весь этот вечер был пустой тратой его времени. Вяло, он позволил своему взгляду бродить по комнате. Оркестр установил свои инструменты на сцене, их музыка только вызывала головную боль у Тома, в то время как несколько пар демонстрировали свои сомнительные танцевальные навыки. Том закатил глаза, разглядывая пышные платья девочек, некоторые из которых неприятно блестели в свете прожекторов, и плохо сидящие костюмы мальчиков. Их пронзительный смех и заискивающие улыбки действовали ему на нервы. Чувствуя себя совершенно пресыщенным этим зрелищем, Том обдумал предложение Беллатрикс. И она была права. Ему нужно было что-нибудь выпить, иначе он начнет проклинать этих идиотов. Он очаровательно улыбался фальшивой, но привлекательной улыбкой, проходя через Большой Зал и кивая в знак приветствия то тут, то там. Наконец он заметил столик с закусками. Там даже было несколько бутылок вина, удовлетворенно отметил Том. Он тут же направился к бутылке с вином, но вскоре остановился как вкопанный. Его глаза расширились, и вспышка удивления пронзила его насквозь. Как завороженный, он уставился на девушку, стоявшую за буфетным столом. Руки были заняты разливкой напитков, это была никто иная, как Гермиона. Том изо всех сил старался взять себя в руки. На лице Гермионы застыло каменное выражение, когда она разливала напитки. Она никогда ни на кого не смотрела снизу вверх. Что она здесь делает?! Потрясенный взгляд Тома скользнул по ее фигуре. Гермиона была одета в бесформенное, ужасно уродливое платье, которое свисало с ее стройного тела. Это сразу напомнило ему платье, которое она носила в Малфой-Мэноре, когда он встретил ее в первый раз. Неожиданно мысли Тома перескочили на черное платье, которое он купил ей для этого самого бала. Когда он смотрел на девушку, его грудь странно подергивалась. Неужели она работает в Хогвартсе? Гермиона была бледна и выглядела какой-то больной. Том нахмурился: Он думал, что она наконец оставит его в покое. Он избавился от нее, так что ее предательство больше не причинит ему вреда. И вот теперь она была здесь, словно воскресший призрак. Том чувствовал, как его магия пульсирует в нем, как сердитое смятенное месиво. Стараясь не привлекать к себе внимания, он скользнул к одному из маленьких столиков рядом. Его взгляд был устремлен на Гермиону, как он сидел. Но она его не видела. Том уже имел дело с вероломной грязнокровкой. Как смеет Гермиона продолжать мучить его? Это было совершенно невыносимо. Его магия, возбужденная и дерганая, обвилась вокруг уз, которые приковывали ее к нему. Только сейчас он сумел удержаться от того, чтобы не потянуть ее за нити, приказывая ей подойти ближе. Его гнев опасно вспыхнул, и он смерил девушку убийственным взглядом. Она все еще сидела с опущенной головой, кудрявые волосы скрывали ее лицо, и Том не испытывал облегчения от того, что она все еще жива. Нелепая. Выйдя из себя, он оторвал от нее свой пристальный взгляд. Он свирепо уставился на разложенные на столе цветы. Он почувствовал непреодолимое желание броситься к Гермионе и схватить ее, просто чтобы почувствовать ее успокаивающее присутствие. Том яростно зарычал. Его магия вспыхнула, и цветы загорелись. Он быстро затушил огонь одеялом своей магии. Том сжал губы в тонкую линию, все еще не глядя на нее. Почему это так его расстроило? Это сбивало с толку. Он осторожно посмотрел на Гермиону. И снова его охватило непреодолимое желание подойти к ней и прикоснуться. Том отрицательно покачал головой. Гермиона была опасна для его планов. Она уничтожила медальон Слизерина. Но это не остановило его от желания вернуть ее обратно. Том сердито дернул себя за запонку рубашки, пытаясь успокоиться. Может быть, он смотрел на все это не с той стороны? Гермиона принадлежала ему. Неужели это действительно так странно, что ему будет приятно, что его имущество не пострадало? Грязнокровка, какой бы коварной она ни была, все еще была очень могущественной, ее магический талант был ценным приобретением. Поджав губы, том окинул взглядом девушку, о которой шла речь, и в его голове созрел план. Может быть, это и к лучшему. Он мог не доверять Гермионе, но это не означало, что он должен был отказаться от собственности. На этот раз он должен был убедиться, что она безоговорочно подчиняется ему. Если Том гарантировал абсолютное подчинение Гермионы ему, то действительно не было причин, почему бы ему не использовать ее до сих пор.

{{{{{{{{+}}}}}}}}

Это было просто нечестно. Трясущимися от гнева руками Джинни скрутила салфетку в комок и уставилась на Гермиону. Девушка была вынуждена стоять там, одетая в платье, которое откровенно напоминало мешок с картошкой, и разливать напитки, как безликая служанка. Гнев Джинни был близок к извержению, когда ей пришлось наблюдать, как группа скользких слизеринских шестикурсников смеялась над Гермионой и указывала на нее, злобно глядя на их лица. Гермиона так и не оторвалась от своей работы, вероятно, слишком испуганная. – Мы должны что-то предпринять, - прошептал глубокий голос на ухо Джинни. Она отвела взгляд от Гермионы и посмотрела на своего парня. Глаза Дина горели той же яростью, что и ее. Джинни взяла его за руку и грустно ответила: – Я не знаю, что мы можем сделать. Челюсть Дина напряглась, и он прорычал: – Мы вытащим ее оттуда. Это просто ужасно. Джинни кивнула и снова перевела взгляд на Гермиону. Теперь слизеринцы потребовали, чтобы Гермиона налила им вина. Мерзкие ухмылки украшали их лица, когда девушка поспешила подчиниться им. – Мы не можем, - заставила себя сказать Джинни. – Что значит "не можем", - фыркнул Дин с праведным гневом. – Все довольно просто. Я пойду туда, набью этим придуркам морды и вытащу ее отсюда. Джинни изо всех сил прикусила внутреннюю сторону щеки, чтобы удержаться и не подбодрить его. Ее сердце болезненно сжалось, когда она увидела, как один из слизеринских шестикурсников теперь презрительно фыркал на Гермиону, очевидно жалуясь на ту или иную глупость. Гермиона покорно поклонилась и быстро налила еще один стакан. Джинни пришлось отвести взгляд. Она прижалась к Дину и спрятала лицо у него на груди. – Я думаю, Дин все правильно понял, - вмешался другой голос. Водянистая улыбка тронула губы Джинни, когда она посмотрела на брата. Побагровев от гнева, Рон смотрел на нее выжидающе, почти с надеждой, как будто ждал ее согласия. Джинни очень не хотелось разочаровывать его, но она прошептала дрожащим голосом: – Мы сделаем ей еще хуже, если сделаем что-нибудь опрометчивое. Услышав боль в ее голосе, Дин быстро обнял ее за плечи и притянул к себе Джинни. Руки Рона сжались в злые кулаки и он выдавил: – Хуже, чем сейчас? Посмотри на нее. Посмотри, что они с ней сделали! Джинни судорожно сглотнула, стараясь не обращать внимания на подступающие слезы. Она никак не могла посмотреть им в глаза, как призналась сама себе: – Это моя вина. Глаза Рона расширились, и он пробормотал: – Ч-что ты имеешь в виду? – Сегодня я ходила к Диппету, - объяснила Джинни тяжелым голосом. – Я хотела ... заставить его взять Гермиону обратно в качестве ученицы. – Так это ты сделал? - Дин удивленно поднял брови. – Ты никогда мне этого не говорила. – Мне не следовало ходить, - прошипела Джинни, злясь на саму себя. – Я сделал только хуже. Диппет даже не слушал меня. Он просто пустился в разглагольствования о том, как Гермиона опорочила Хогвартс и все, что он символизирует. А потом он устроил мне встречу с Кэрроу, чтобы я могла вспомнить об этом, - Джинни заскрежетала зубами. – "Правильный Порядок Вещей". – Я думаю, Диппет заставил Гермиону работать здесь сегодня вечером, потому что я вмешалась, - сказала она, взяв Дина за руку. Он хочет, чтобы вся школа увидела, что ее наказывают. Глаза Рона расширились, и он снова перевел взгляд на Гермиону. – Что вы имеете в виду? Джинни вздохнула. – Ну, во-первых, он хочет убедиться, что у таких людей, как мы, нет никаких неправильных представлений о статусе Гермионы. - Джинни недовольно сморщила нос,указывая на слизеринцев. – А во-вторых, он хочет успокоить этих шишек, чтобы они не бегали к своим родителям и не рассказывали им истории о том, как Магглорожденные свободно бегают в Хогвартсе. Дин сжал губы в тонкую линию. – Черт. Ну и задница ползучая. – Ну и что?! - взорвался Рон. – Мы ничего не сделаем? Джинни посмотрела на мальчиков снизу вверх. – Мы не можем... если мы все испортим, то только одна ошибка, - ее взгляд снова скользнул к Гермионе. – и она может умереть.

{{{{{{{{+}}}}}}}}

Гермиона стояла за буфетным столом с вежливой улыбкой на лице. Это было так фальшиво, что причиняло боль. Время от времени мимо проходили люди, и она снова наполняла их бокалы или приносила новые. Гермиона старалась не смотреть на них слишком пристально. Она предпочла бы, чтобы они превратились в размытое пятно неузнаваемых лиц. Это не помогло. Гермиона чувствовала на себе пристальные взгляды и слышала, как они болтают о ней. Ей было очень стыдно. Почему именно она должна была прислуживать за фуршетным столом? Все могли видеть ее, показывать пальцем и смеяться. Чувствуя себя ужасно опустошенной, Гермиона посмотрела на танцпол. Все они были так хороши в своих платьях и костюмах. Ее лицо вспыхнуло от стыда, когда она вспомнила о своем отвратительном рабочем платье. Глаза Гермионы заметили ее бывшую соседку по комнате, Лаванду Браун, на танцполе. Ее блестящие волосы были заколоты наверх, и на ней было красивое розовое платье, которое привлекательно сверкало на свету. Счастливая улыбка задержалась на лице Лаванды, когда ее кавалер медленно закружил ее по танцполу. Парвати, находившаяся неподалеку со своим кавалером, улыбнулась своей лучшей подруге. Гермиона оторвала взгляд от счастливых пар и наполнила еще несколько бокалов вином, прежде чем расставить их на столе так, чтобы людям было легко до них добраться. И все это время она чувствовала постоянную боль внутри себя. Вежливая улыбка все еще оставалась на ее лице, но она чувствовала, что вот-вот расплачется. Возьми себя в руки. Гермиона вообще не любила ни танцев, ни балов. Все эти наряды и макияж были ей чужды. Конечно, в качестве гостя она чувствовала бы себя не в своей тарелке. Лаванда и Парвати, вероятно, принарядились в общежитии, хихикая как сумасшедшие. Гермиона никак не могла с этим смириться. Она бы чувствовала себя неловко. Все равно это было незрелым делом. Так несущественно. Так… …нормально. Еще один удар пришелся в грудь Гермионы, и она почувствовала, как ее сердце болезненно сжалось. Нет. Она определенно чувствовала бы себя неловко. В любом случае она действительно не любила балы. Как бы она ни старалась убедить себя, взгляд Гермионы с тоской блуждал по танцующим парам. Они прекрасно проводили время, смеялись и болтали. Гермиона быстро отвела глаза и наполнила еще один бокал вином. – Я хочу красного, - резкий голос заставил ее вскинуть голову. Ожидающе протянув бокал Гермионе, Беллатрикс встала перед столом. Ее черное шелковое платье красиво обтягивало ее изгибы, а надменный взгляд коснулся ее красивого лица. Гермиона подобострастно склонила голову, чувствуя себя неполноценной и испытывая отвращение к самой себе. – Конечно, Госпожа Блэк. Самодовольная ухмылка искривила красные губы Беллатрикс. Крайне смущенная, Гермиона подчинилась и наполнила бокал ведьмы красным вином, прежде чем вернуть его обратно. На лице Беллатрикс появилось жестокое выражение. Затем она позволила стакану выскользнуть из ее пальцев. Он с грохотом упал на пол, разбрызгивая повсюду вино. Лицо Гермионы вспыхнуло красным от стыда, так как многие глаза были привлечены к этой суматохе. Беллатрикс холодно подняла брови. Затем она сказала: злоба, скрытая под слоем фальшивой озабоченности: – Разве ты не хочешь избавиться от этого? Кто-то может навредить себе. Гермиона сильно прикусила внутреннюю сторону щеки, борясь с жжением в глазах. Она поспешно вытащила свою красную палочку и махнула ею в сторону разбитого стекла, чтобы убрать беспорядок. К сожалению, немного пролитого вина осталось позади. Будь ты проклята, бесполезная палочка! Гермиона мысленно выругалась, схватив со стола салфетку и опустившись на колени. Пока она вытирала остатки вина, Гермиона знала, что Беллатрикс злобно ухмыляется ей. – О, Том, вот ты где, - радостно прошептала Беллатрикс. Гермиона судорожно втянула воздух, от страха у нее скрутило живот. Это был последний человек, которого она хотела бы видеть. Том Риддл. Гермиона почувствовала, как ее тело начинает беспомощно дрожать, и ощущение пустоты обвилось вокруг нее, придавливая ее. Ее сердце сжалось в груди, но она все же подняла голову. Опустившись на колени, Гермиона посмотрела на Тома, который стоял прямо перед ней. Беллатрикс стояла рядом с ним и наблюдала за происходящим с болезненным интересом. В отличие от ее ликования, красивые черты лица Тома были совершенно бесстрастны. Гермиона смотрела в его ярко-голубые глаза и не могла дышать. Ее рука сжалась вокруг салфетки, сминая ее. Она была напугана. Так страшно. Из за него. Том. Он уничтожил ее. Он безжалостно разорвал ее на части и не оставил после себя ничего, кроме боли. Гермиона все еще ошеломленно смотрела на него. Том выглядел невероятно красивым в своем темном костюме, который подчеркивал его гибкую фигуру со змеиной грацией. Несколько волнистых прядей его черных волос небрежно падали на идеально вылепленное лицо. Холодные как лед, его непостижимые глаза окинули ее коленопреклоненную фигуру. Она была так напугана. Он был мстительным Богом ее нового мира. Именно тогда, когда Гермиона увидела презрение, промелькнувшее в голубых глазах Тома, ее страх перед ним стал сильнее. Она превратилась в нечто новое. Это было безжалостное выражение на его лице, которое спровоцировало ее. Маленький огонек заразил Гермиону. Она думала, что встреча с Томом после того, что он сделал с ней, окончательно уничтожит ее. Вместо этого маленькое пламя пронзило ее насквозь, и под презрительным взглядом Тома оно увеличивалось в размерах, пока не превратилось в бушующее адское пламя, едва контролируемое. В этот момент, будь у нее волшебная палочка, Гермиона набросилась бы на Тома. Ни разу не прерывая зрительного контакта с ним, она поднялась с пола. Как она вообще могла чувствовать себя защищенной рядом с ним? Любил? Том был пуст, лишен эмоций и вообще чего-либо реального. Сейчас же? Гермиона только чувствовала себя преданной. Она была вне себя от ярости. – Что, Грязнокровка? - злобно огрызнулась Беллатрикс. – Разве у тебя нет работы? – Да, Госпожа Блэк, - тихо ответила Гермиона, не отрывая своего сурового взгляда от Тома. – У меня действительно есть работа. С этими словами она отвернулась от него без обычного поклона.

{{{{{{{{+}}}}}}}}

Чувствуя себя немного неуравновешенным, Том позволил Беллатрикс оттащить себя от стола с закусками. Конечно, он мог бы остановить ее, но, как ни странно, он почувствовал облегчение, оказавшись вдали от Гермионы. Ее реакция на него была... неожиданной. На удивление воинственно. Ему это совсем не нравилось. Том почувствовал внутри себя магическую ярость, яростно требующую, чтобы ее освободили. Он ожидал, что Гермиона наконец-то узнает свое место. Беллатрикс продолжала сыпать словами парню на ухо, но он не мог заставить себя слушать. Кивал и соглашался со всем что она говорила. Том с раздражением отметил, что его глаза все еще были прикованы к Гермионе. Этот взгляд, который она послала ему, каким-то образом он все еще не оправился от шока. Он никогда еще не видел, чтобы ее карие глаза были так полны гнева. Том сглотнул, вспомнив, что Гермиона даже не смотрела на Беллатрикс с такой ненавистью. Она приберегла этот взгляд только для него. Как она смеет так смотреть на него?

†

Гнев полностью поглотил Тома. Он больше не мог мириться с дерзостью Гермионы. Мало того, что Том вернет ее сегодня ночью. Нет, он также намеревался раз и навсегда научить Грязнокровку ее месту. Чтобы его планы осуществились, ему нужно было остаться с ней наедине. Было уже почти половина первого, когда МакГонагалл наконец разогнала вечеринку и прогнала последних студентов в их общие комнаты. Том не вернулся в комнату старост, а спрятался в пустой классной комнате. Он подождал еще полчаса, прежде чем прокрасться обратно в Большой Зал. Магия кипела внутри него, и он снова вошел в Зал. Музыка была выключена, а свет включен. Комната была пуста, если не считать нескольких грязнокровок. Они были заняты уборкой, уборкой пола и перестановкой всех четырех факультетских столов. Том быстро заметил среди них Гермиону. Она вручную снимала гирлянды со стены. Волна гнева сильно ударила Тома. Неужели она вдруг оказалась слишком глупа, чтобы воспользоваться волшебной палочкой? В ярости он бросился к девушке. Он уже почти подошел к ней, когда Гермиона оторвалась от своей работы. Ее пухлые губы сердито сжались, когда она узнала его, и Том снова впал в бешенство. Гермиона слегка наклонила голову и холодно поздоровалась: – Господин. Том удивился, как ей удалось произнести это слово так, чтобы оно прозвучало как самое гнусное оскорбление. Не отвечая, он резко схватил ее за руку и потащил за собой. Некоторые из других грязнокровок смотрели на него с беспокойством в глазах, но они не пытались остановить его. Том грубо вытащил Гермиону из Большого Зала и не останавливался, пока не нашел уединение в одном из темных коридоров Хогвартса. Том мгновенно повернулся к Грязнокровке и прошипел: – Что ты здесь делаешь, Гермиона? Несмотря на явную угрозу, прозвучавшую в его тоне, девушка не стала уклоняться от него. Том почувствовал, как его гнев несколько усилился. – Свою работу, - последовал резкий ответ, который он получил от Гермионы. Он глубоко вдохнул воздух. Не годится просто проклинать ее. По крайней мере, пока. Голос туго с гневом, Том потребовал, чтобы знать. – Как тебе удалось остаться в Хогвартсе? Глаза Гермионы были запечатаны и непроницаемы, когда она смотрела на него. Явно недовольная его присутствием, она усмехнулась. – Как? Ты разочарован, что Егеря не проклинали меня до смерти? Гнев Тома достиг апогея, когда он почувствовал укол беспокойства в груди от такого вполне возможного сценария. Он угрожающе шагнул к своей непокорной Грязнокровке и зарычал. – Меня даже не волнует, как ты выкрутилась из этой истории. Не думай, что я позволю тебе так легко уйти. – он схватил ее за руку и встряхнул. – Отныне ты будешь делать только то, что я скажу. Несмотря на его резкий приказ, Гермиона неодобрительно фыркнула: – После всего, что ты со мной сделал, у тебя хватает наглости даже заговорить со мной. Том не верил своим ушам. Она все еще настаивала на своем непослушании? - – Тебе лучше заткнуться сейчас же, или, клянусь, ты пожалеешь об этом. Мятежный блеск не покидал глаз Гермионы. Она все еще осмеливалась говорить ему в ответ: – Ты не можешь указывать мне, что делать. – Неужели? - жестоко передразнил Том. Затем он грубо дернул за нити, приковывавшую к нему Гермиону. С удовлетворением он наблюдал, как девушка зашипела от боли и схватила себя за левое предплечье, где на ее коже была полностью видна темная метка. – Мне кажется, что ты все еще принадлежишь мне. Сердитые карие глаза смотрели на него снизу вверх. Том был ошеломлен огнем, горевшим в них. Он ожидал чего-то другого. Может быть, страх? ... капитуляция? Однако Гермиона не просила у него прощения. Все, что он получил, – это ее гнев. Оскалив зубы, грязнокровка зарычала. – Я не твоя, Том. Она подняла руку, показывая участок кожи, потемневший от чернил. Гермиона провела пальцами по темной метке и холодно сказала ему: – Для меня это ничего не значит. Связь магии, которая была навязана мне давным-давно. Это уже не имеет для меня никакого значения. - ее карие глаза метнулись от татуировки к Тому. – Как. И. Ты. Эти три слова глубоко ранили его. Они всколыхнули в Томе что-то тяжелое и болезненное. Ему совсем не нравилось это чувство. Как это возможно, что слова Гермионы все еще имеют над ним власть? Том сжал руки в крепкие кулаки. Он не собирался отступать. Она была в его власти. – Как я понимаю, - сказал Том, и жестокая ухмылка искривила его губы. – Твое мнение не имеет никакого значения. Чтобы подчеркнуть свое заявление, он снова активировал связь между ними и резко дернул. Гермиона поморщилась от боли, но в остальном никак не отреагировала. Было неприятно, что ее карие глаза все еще сверлили его, полные вызова. – Если ты все это время думал о нас именно так, то я рада, что ты покончил с этим.- выпалила Гермиона. – По крайней мере, теперь я знаю, на чьей я стороне. Магия Тома гневно дернулась перед ее вызовом. Она должна была бы пресмыкаться у его ног, а не все еще стоять перед ним. Движимый безумным желанием увидеть, как она теряет самообладание, Том резко шагнул к Гермионе. Он грубо толкнул ее назад, пока она не уперлась спиной в твердую каменную стену коридора. Затем он схватил ее за запястья и прижал их к камню, фактически зажав Гермиону между стеной и своим собственным телом. – Между нами ничего не кончено, - прошептал он ей на ухо, и в его словах прозвучала угроза. – Ты все еще принадлежишь мне. Не забывай об этом. Карие глаза свирепо уставились на него. Гермиона извивалась в крепкой хватке Тома без всякой надежды вырваться и, наконец, горячо спросила: – Это то, что ты хотел все это время? Меня беспомощную? Меня бессильную бросить тебе вызов? Может быть, так я тебе больше нравлюсь? Том больше не хотел этого слышать. Ее бред ничего не значил. Жестко, он ужесточил свою хватку на ее запястьях. Грязнокровка должна была наконец признать его превосходство. Гермиона принадлежала ему, и Том не принимал от нее ничего, кроме абсолютной покорности. Гонимый мстительным огнем, он наклонился к ней и с силой прижался губами к ее губам в жестоком, требовательном поцелуе. Он слышал, как Гермиона тихо ахнула в знак протеста, но ее возражения были быстро заглушены его губами. Том жадно поглощал ее, проводя языком по ее губам. Неужели он может это потерять? Гермиона извивалась под ним, но он так и не ослабил хватку. Вместо этого он пососал ее пухлую нижнюю губу и сильно прикусил. Гермиона была хороша на вкус, все та же, даже если сейчас она пыталась оттолкнуть его. Когда он снова наклонился, Том был очарован видом ее распухших губ. Это было то, что ему нужно, не так ли? Контроль. Контроль над Гермионой и ее телом. Когда Тому наконец удалось оторвать взгляд от ее губ, он увидел непроницаемое выражение на лице Гермионы, только ее нос сморщился от отвращения, когда она посмотрела на него. Том был зол на ее отсутствие реакции и на тот явно неправильный набор эмоций, которые она проявляла по отношению к нему. Он угрожающе прижался к ней и уточнил: – Не совершай ошибок, Гермиона. Ты, твое тело, принадлежишь мне. Лицо Гермионы оставалось каменным. У нее не осталось слов, и она просто смотрела на него, вызывающе выпятив подбородок. Волна гнева захлестнула Тома. Если она хочет, чтобы все было по-другому, так оно и будет. Так или иначе, Гермиона будет принадлежать ему, и он ясно даст понять, что все, что она может предложить, принадлежит ему. Том сердито сжал ее запястья и прижал их к стене у нее над головой. Другой рукой он прошелся по ее телу, скользя по изгибам, пока жадно не задрал юбку. Гермиона не могла остановить его, потому что она была беспомощной грязнокровкой, когда Том заставил ее раздвинуть ноги и встал между ними. Он прижался к ее маленькому телу и застонал, когда его пах потерся о нее, давая ему трение, в котором он даже не заметил, что так отчаянно нуждался. Том зарылся лицом в изгиб ее шеи, жадно покусывая нежную кожу, продвигаясь вверх, пока снова не смог прижаться губами к ее губам. Горячее желание нарастало в нем, и вместе с гневом оно образовывало невыносимую смесь. Он скучал по телу Гермионы. Вожделение затуманило его разум, и Том позволил своей блуждающей руке требовательно потянуть ее за трусики, в то время как его язык проскользнул мимо ее губ и погрузился в ее рот. Гермиона чувствовала себя так хорошо под его пальцами, была такой чудесной на вкус и заставляла его чувства кружиться от необузданного желания. Наконец Том ухватился за край ее трусиков, и тихий стон вырвался у него. Он просто хотел сорвать оскорбительный кусок ткани с ее восхитительного тела, как вдруг Гермиона сильно прикусила его язык у себя во рту. Ее острые зубы быстро прорвали кожу, и боль, смешанная с медным привкусом его собственной крови, сумела вырвать Тома из его затуманенных похотью фантазий. Он отпрянул от нее, даже отпустил ее запястья и сделал шаг назад. Том растерянно заморгал. Он был так увлечен, что ему потребовалась секунда, чтобы оценить ситуацию. Из уголка его рта текла горячая жидкость. Кровь, понял Том. Гнев вернулся к нему, и он поднял руку, вытирая кровь. Его глаза яростно вспыхнули, когда он посмотрел на Гермиону. Девушка все еще стояла, прижавшись к стене, и теперь смотрела на него широко раскрытыми глазами, как будто никогда раньше его не видела. Затем ее потрясение переросло в нечто такое, что Тому пришлось описать как отвращение. В голосе Гермионы послышалось негодование, и она огрызнулась: – И что ты по-твоему тут делаешь?! Том был вне себя от ярости. Трудно было точно определить, что его больше всего разозлило, но больше всего раздражал отказ Гермионы. Грязнокровка принадлежала Тому. Как она посмела укусить его?! Отвращение в ее глазах подсказало ему, что она даже не испытывала искушения ответить на его поцелуи. Он не хотел вдаваться в подробности, но позволил своему гневу взять верх. Прежде чем Гермиона успела подумать о бегстве, Том снова шагнул в ее личное пространство и схватил ее за руки. – Ты действительно думаешь, что можешь отвергнуть меня? - он зашипел на нее, жестокая интонация исказила его тон. Глаза Гермионы расширились от его вторжения, но теперь превратились в сердитые щелочки. Словно желая спровоцировать его на действие, она оскалила зубы и зарычала, – Я не хочу тебя видеть. Я не хочу, чтобы ты прикасался ко мне, я не хочу, чтобы ты говорил со мной. Я больше никогда не хочу тебя видеть. Я не хочу тебя, Том! Ее слова были предназначены для того, чтобы задеть его, и Том неохотно признал что это сработало. Его магия яростно бушевала вокруг него. Ситуация медленно ускользала из-под его контроля, и он не понимал этого. Гермиона сердито посмотрела на него и потянула за крепкую хватку, которую он все еще держал на ее руках. – И что ты теперь собираешься делать? - она яростно зарычала. – Я больше не хочу тебя, так что ты просто возьмешь силой? Том навалился на нее всем своим весом, жестоко прижав к стене коридора. Его лицо было в нескольких дюймах от ее лица. Презрение окутало его тон, когда он прошипел: – Ты говоришь так, словно тебе это не понравится. От его жестоких слов в красивых глазах Гермионы вспыхнул страх. Том чувствовал себя одновременно торжествующим и опустошенным. Однако, несмотря на свой страх, Гермиона не отступила. Вместо этого она, казалось, приняла этот страх. Она неотрывно смотрела на него, и ее страх сопровождался мрачной решимостью. – Я бы не стала, - спокойно и сдержанно заявила девушка. – Я бы просто презирала тебя еще больше, чем сейчас. Том сжал губы в тонкую сердитую линию. Его рука крепче сжала ее руки, и он рванулся к ней, прежде чем жестоко ударить ее о стену. Гермиона зашипела от боли, когда ее затылок ударился о каменную стену, но больше никак не отреагировала. Том почувствовал, как ее теплое тело прижалось к нему. Она чувствовалась такой хрупкой и маленькой в его объятиях. У Гермионы не было ни волшебной палочки, ни способа защитить себя. И все же, когда она смотрела на него, ее глаза были тверды, как сталь. – Ты моя, - угрожающе настаивал Том. Его слова, однако, казались пустыми, и Гермиона осталась равнодушной. Он чувствовал, как ее магия давит на его собственную, без малейшего признака капитуляции. – Том, я тебя предупреждаю, - твердо сказала Гермиона. – Я знаю, что ты не хочешь этого слышать, но здесь ты ошибаешься. И мне надоело оправдываться за твое поведение. – Я не нуждаюсь в твоем отпущении грехов, - усмехнулся Том. – Ну, в любом случае у тебя его нет, - раздраженно уточнила она. – Может быть, тебе никто никогда этого не говорил, так что я сделаю это сейчас: то, что ты делаешь, неправильно. То, как ты относишься ко мне, неправильно. То, как ты относишься к другим людям, как к простым пешкам, неправильно. И то, что ты планируешь с этими Хоркруксами, неправильно. Взгляд Гермионы пронзил Тома насквозь, и все вокруг ускользнуло. Ему вдруг захотелось поежиться под ее неумолимым взглядом. Это взбесило его еще больше. – Это не так, - усмехнулся он, и на его лице появилась дикая ухмылка. – Это вечная жизнь, Гермиона. Я это заслужил. – Мне жаль всех, кто заслуживает такой судьбы. Том стиснул зубы, но проигнорировал ее замечание и усмехнулся: – Неужели ты действительно так слепа к тому, что я делаю? Мои Крестражи будут величайшей вещью, которую когда-либо создавал волшебник. – Нет, - твердо сказала она. – Они – Рак, пожирающий тебя заживо. Том открыл рот, чтобы бросить что-то в ответ, но был резко остановлен, когда магия Гермионы столкнулась с ним. Сила, стоявшая за ее атакой, заставила его отпустить ее и даже отступить на шаг назад. – Мне уже все равно, - прорычала она, и вокруг нее потрескивала магия. – Ты облажался, Том. Твой отец всегда был прав. Если ты так хочешь пожертвовать своей душой, мне все равно. Иди, вперед, уничтожь себя. Она шагнула к Тому, и он почувствовал, как ее мощная магия тянет его, пронизывает насквозь. Гермиона сердито посмотрела на него и зарычала: – Но не думай, что я буду праздно наблюдать, как ты убиваешь невинных людей. Все вокруг ускользало. Но если Том упадет, он потянет ее за собой. Ярость жарко горела внутри него и заражала его магию. Движимый безумным желанием отомстить, он потянулся за своей палочкой. Сердце Гермионы заколотилось в груди, когда она посмотрела на Тома и увидела, как гнев исказил его красивое лицо. Его и без того разгоряченная магия задыхалась в воздухе. Гермиона постаралась скрыть все эмоции на своем лице, скрывая, насколько она действительно боится темного волшебника. Она могла только наблюдать, как Том вытащил свою волшебную палочку. Гермиона знала, что не сможет защитить себя от него. Красная палочка в ее кармане была бесполезна. Несмотря на то, что страх почти душил ее, она стояла прямо. Ей надоело убегать от Тома и его гнева. Гермиона сжала руки в кулаки, готовясь к тому, что должно было произойти. Том был отвратителен. То, что он сделал... Гермиона все еще чувствовала себя потрясенной, и вынужденный поцелуй задержался на ее губах, неприятно покалывая и обжигая. Ярость бушевала в прекрасных голубых глазах Тома, когда он смотрел на нее, и Гермиона знала, что не может поддаться этой ярости. Если она это сделает, то потеряет все. Регулус был не прав. Гермиона не могла просто принять свою судьбу. Если бы она это сделала, если бы сдалась, то у нее ничего бы не осталось. Том тоже ошибался. Она никогда не приползет обратно к нему. Стиснув зубы, Гермиона смотрела, как он поднял на нее свою волшебную палочку. Но прежде чем Том успел проклясть ее, в коридоре раздался сердитый голос: – Оставь ее в покое! Гермиона вздрогнула и повернула голову. Ее глаза расширились, когда она увидела Джинни. С яростным выражением на лице рыжеволосая женщина подошла к ним. Она даже держала в руке свою волшебную палочку. – Отойди от нее! - яростно прорычала Джинни. Том явно изо всех сил старался надеть маску очаровательного главного старосты. Волшебная палочка все еще лежала в его руке, и тревожный блеск заострил его глаза. – Мисс Уизли, - выдавил он из себя. – Это вас не касается. Пожалуйста, оставьте нас наедине. Гнев был написан на красивом лице Джинни. – Черт с два, я оставлю Гермиону наедине с тобой. Гермиона вздрогнула, когда Джинни вдруг шагнула к ней и обняла за плечи. Быстро успокаивающий голос попытался успокоить ее, – Все в порядке, Гермиона. Она уставилась на Джинни широко раскрытыми глазами. Все тело Гермионы было напряжено, но близость Джинни успокаивала ее. Пока рыжая осторожно держала Гермиону, оскал на ее лице только потемнел, и она впилась взглядом в Тома. – Какого хрена ты тут делаешь?! К этому времени Тому уже удалось взять себя в руки. Спокойный фасад казался пугающей мерзостью. – То, что я делаю, не твое дело, - сказал Том, и в его спокойном голосе было что-то пугающее. – Нет, мое, - отрезала Джинни. – когда ты нападаешь на моего друга. Неприятная ухмылка искривила губы Тома. Указывая на Гермиону, он усмехнулся: – Ты зря тратишь время, защищая что-то подобное. Это всего лишь грязнокровка. Жестокость его слов безжалостно ранила Гермиону. Она резко втянула в себя воздух, и на глазах у нее выступили слезы. Чувствуя, как она вздрогнула от слов Тома, Джинни крепче сжала руку Гермионы. – Ты уже все у нее отнял, - прорычала Джинни. – Разве это так весело – приставать к тому, кто не может дать сдачи? Мерзкая ухмылка не сходила с лица Тома, и Джинни с отвращением покачала головой. – Тебе должно быть чертовски стыдно за себя, - сказала она ему ледяным тоном. – Она была твоей девушкой! Ради Мерлина! Бесстрастный взгляд Тома оторвался от Джинни. Его взгляд медленно скользнул по Гермионе, пока не встретился с ней взглядом. Унизительная ухмылка все еще стояла на его губах, когда он жестоко заявил: – Она никогда не была моей девушкой. Гермиона почувствовала, что слезы душат ее, но она стоически смотрела на него, скрывая все свои эмоции. Не дожидаясь ответа, Том бросил последний уничижительный взгляд на Джинни, прежде чем развернуться и уйти. Рыжая смотрела на него, и гнев все еще исказил ее лицо. – Ну и мудак же ты. Гермиона опустила глаза и уставилась в пол. Ее глаза горели, и она чувствовала, что дрожит на ногах. Теплая рука Джинни все еще обнимала ее, и она была невероятно благодарна за это. – Спасибо. – Пфф, ты не должна благодарить меня за это, - ответила Джинни. – Риддл тот еще подонок. – И все же, - Гермиона улыбнулась подруге. – Спасибо. Джинни улыбнулась ей в ответ. Затем она нахмурилась и нахмурила брови. – Риддл знал об этом, не так ли? - осторожно спросила она. Гермиона нервно сглотнула. – Ч-что ты имеешь в виду? – Он не просто узнал, что ты Магглорожденная, - настаивала Джинни, и гнев снова вернулся к ней. – Он все это время знал. Гермиона теребила прядь своих кудрявых волос, но не осмеливалась взглянуть на Джинни. Удивительно, но Чистокровка не стала настаивать на ответе. Гермиона глубоко вздохнула. Она не должна ничего говорить Джинни. Это было слишком опасно. И все же ей почему-то хотелось кому-то довериться. – Том... - Гермиона запнулась и испуганно посмотрела на Джинни. – Он... он мой хозяин. Услышав это, Джинни широко раскрыла глаза. Затем на красивом лице рыжеволосой женщины появилось отвращение. Гермиона фыркнула, увидев это, и склонила голову. Неужели Джинни в конце концов возненавидела ее? Несмотря на мрачные мысли Гермионы, Джинни подошла ближе и снова крепко обняла ее. – Этот ублюдок, - выдохнула гриффиндорка, гнев исказил ее тон. – Значит, это все был фасад? Ты ведь была его девушкой? Он что, заставил тебя это сделать? Гермиона пожала плечами, чувствуя, как в ней разгорается жгучая боль. – Сначала это была просто ложь, - кротко ответила она. – Тогда он действительно был моим парнем. По крайней мере, я так думала. Теперь я уже не так уверена…

{{{{{{{{+}}}}}}}} Я был заперт внутри твоей коробки в форме сердца на неделю Меня притянуло, словно магнитом, в твою смоляную ловушку Хотел бы я сожрать твою раковую опухоль, когда ты отворачиваешься. Курт Кобейн (1967†1994)