Твоя боль — мои шрамы

      Жизнь превратилась в смесь серого и мертвенно-жёлтого. Мерзко. Анкель задумчиво сидел в маленькой общей гостиной на втором этаже, пока Мари увлечённо болтала с какими-то девушками и парнем о клиентах.       Его абсолютно не волновали ни их болтовня, ни то, что через пару часов к нему самому должен был прийти клиент. Уже неделю он ходил, как на иголках, и моментально поворачивал голову в сторону главных дверей, когда оттуда слышался перезвон китайских колокольчиков, которые хозяйке подарил один из постояльцев.       — Что Анкель, не появлялся больше твой богач? Али он другого себе нашёл, м? — надменно протянул один из парней, сидящих в креслах в другом конце гостиной. Это был тот же, с которым они тогда малость поцапались на лестнице.       — Я с тобой никогда не заговаривал, вот и сейчас не собираюсь, — уверенно ответил Анкель, элегантно накручивая светлую прядь на палец.       — Или просто ответа не находишь? — с усмешкой продолжил парень, поддерживаемый тихим смехом рядом сидящих. — А, или твой принц просто больше не появлялся, а ты, как псина побитая, решил молчать, чтобы о твоём позоре не узнал никто? — он и его, судя по всему, приятели, засмеялись.       — Вот никак в толк не возьму: али ты псина цепная, что пасть свою закрыть не можешь, али просто мать молчать не научила? — съязвил Анкель, заглядывая ему в карие глаза.       — А тебя она точно ничему научить не успела. Как удивительно: сын пошёл по стопам своей мамочки, — парень всеми силами старался его задеть, напоминая, что Анкель всю свою сознательную жизнь рос в приюте.       — А твоя не смогла отпрыска сберечь, так и что с того? — он уже давно научился не реагировать на подобные реплики. Хотя бы на людях.       — Заткнись! — взорвался он и уже было подался вперёд, но его удержал один из приятелей, схвативший взбунтовавшегося за локоть.       — Ты сам этого делать не стал, так, а мне тогда с чего? — Анкель нахально улыбнулся и встал с пуфа, наклоняясь к подруге. — Мари, я к себе.       Та кивнула, понимая всю ситуацию, и проводила его взглядом до двери.       Уже в своей комнате он тяжело упал на кровать и выдохнул, прикрывая лицо рукой.       У этого мерзавца получилось его уколоть. Даже дважды.       Про свою маму он знал крайне мало, да и эту информацию с радостью бы согласился забыть.       Молодая Марика незадолго до своей беременности похоронила обоих своих родителей, которые скончались от туберкулёза. Задавленная скорбью и тоской по близким она с готовностью сблизилась с неким родовитым мещанином, который однажды, проезжая мимо её домика на окраине, поздоровался с ней, а на следующий день предложил познакомиться. Конечно, Марика была шокирована, что состоятельный и взрослый мужчина обратил внимание на неё — серую и бедную девушку, которая в одиночку тянула всё хозяйство, но возражать она была не намерена, да и вряд ли смогла. Так они и начали общаться. «Его светлейшество», как его называли няньки в приюте, ежедневно приезжал к Марике, почти всегда привозил с собой маленькие, но хорошие подарки: дорогие красивые ткани, заграничные специи, фрукты, на которые у Марики просто не хватало денег. А однажды он не просто приехал, но и остался на ночь.       Уже на следующий день одна из соседок заметила, как они «больно тепло» прощались, а через месяц посоветовала Марике купить другое платье, а то это «на груди лишка поднялось». Марика, на своё счастье, оказалась беременна и сразу же сообщила это отцу будущего ребёнка. Мужчина потом ещё пару раз приезжал, привозил подарки и иногда деньги, а затем пропал.       Та же соседка, когда Марике уже положено было рожать, вечером в окошко заметила, как к дому беременной подъехала лошадь с довольно крупным и широкоплечим наездником. Это оказался именно тот мещанин. Радостная Марика выбежала из дома и уже было хотела кинуться на шею к спешившемуся мужчине, как тот грубым движением схватил её за шею и прижал к каменной стене дома.       Конечно, Марика не рассказывала никому о том, зачем именно тогда он приехал, но после этого на все вопросы об отце ребёнка стыдливо отвечала, что по молодецкой глупости провела ночь с одним из купцов, а тот и уехал на утро.       Через неделю она родила здорового и красивого мальчика, который с самых ранних лет был как две капли воды похож на неё. И Марика души в нём не чаяла, мастерила разнообразные игрушки, усиленно работала на поле, чтобы заработать больше денег и хоть иногда покупать своему сыночку хоть какие-то фрукты.       Но потом она, как и её родители, умерла от туберкулёза, а маленького Анкеля добродушная старушка-соседка отвела в приют, понимая, что не сможет вырастить его, хотя и хотела этого.       Именно от этой старушки, которая вырастила Марику, а затем и помогала ей, Анкель и узнал всю эту историю. Имя того мещанина так и осталось неизвестным, как и его внешность и нынешнее положение. А вот несчастная Марика похоронена на церковном кладбище в самом дальнем уголке, и Анкель регулярно навещает её, оплакивая женщину, которая дала ему жизнь, но которую он толком не помнил.       Все воспоминания о приюте были далеко не оранжевые и зелёные, а кроваво-красные и тёмно-синие, как мутное дно у глубокого и опасного озера, а потому и ворошить их Анкелю не было смысла, да и желания. А вот воспоминания о маме у него всегда были светлыми и какими-то даже розовыми, ведь несмотря на её раннюю смерть, он всё равно любил её.       Раньше, ещё в приюте, он каждый раз плакал, когда вспоминал о маме, но сердце его так долго носило в себе эту боль, что уже свыклось с ней, а потому и слёз больше не было. Лишь тягучая скорбь и тоска по той любви, которой он так и не успел получить.       Но этот мальчишка задел его сегодня не только по этому фронту.       «Господин» не появлялся уже неделю. Вот его просто не было. Камергер не появлялся, никакого письма или даже маленькой записки не оставил. Анкель судорожно перебирал в памяти всё, что он наговорил ему в ту ночь и с ужасом понимал, что почти всё, что он говорил, говорить было нельзя. Он столько ошибок сделал, что вообще до сих пор не понимал, как «Господин» его просто за дверь не выставил. Да и не удивительно теперь, что тот больше к ним не приходил.       Каким же он был глупцом…       Каким же он был глупцом, что не сдержал себя в разговоре. Болтливая проститутка, как же жалко и смешно.       Матильда великодушно молчала, а Мари до сих пор не уставала напоминать ему о правилах, которые он нарушил, когда в очередной раз видела его в подавленном состоянии. А в подобном он был уже даже как-то до смешного часто, благо, что хотя бы слёз не лил. Он чувствовал, что с исчезновением таинственного клиента его жизнь будто утратила что-то важное, только он сам не мог понять, что же именно.       И так ему горько было от этого, что даже руки опускались. Если раньше он считал себя знатоком душ человеческих, то ныне и вовсе запутался даже в самых обычных клиентах, чего раньше вообще никогда не случалось.       Он тяжело вздохнул, посмотрел на светящийся в ночном небе только-только вступивший в свои права полумесяц и встал с кровати, направляясь к шкафу. Совсем скоро к нему придёт очередной клиент: владелец таверны средней паршивости, и хоть он и был самым бедным среди всех клиентов Анкеля, но самомнение имел огромное, а потому любил в некотором роде унижать и властвовать.       Надевать какие-то специальные одежды для него он не собирался, а потому просто переоделся из «домашнего» в «рабочее» и подвёл краской глаза, делая их более выразительными. Какого бы достатка ни был клиент, а выглядеть Анкель должен всегда ухоженно и привлекательно хотя бы ради себя и своего отражения в зеркале.       Сегодня его несчастный истинный получит ещё один шрам, но что поделать — такова жизнь.       Анкель рассматривал себя в зеркале и вдруг заметил на плече новый шрам — длиной примерно с указательный палец, тонкий и неглубокий. Он присмотрелся и чуть слышно ахнул. Похожа была эта полоска на след от проникновения меча в тело, но совсем неглубоко, а будто случайно.       Кто не нарочно может всадить меч в человека? Сперва хотя бы тот, у кого он есть, а это армия и стражи порядка. Рыцари, если по-простому. Значит, его истинный либо сам им является, либо имеет с ними дело. Но если бы он нарушил закон, то удостоился бы куда более глубоким ранением. Может, тогда, дуэль или тренировка? Вот это вполне похоже на правду, только всё равно мало говорило о его истинном. Как же это всё не вовремя…       В назначенный час он встретил клиента на входе и проводил до спальни, в которой, по сути, никто и никогда не спал.       Анкель мягко толкнул мужчину на кровать, начиная расстёгивать пуговицы на его сюртуке. Это был обычный полноватый мужчина, который, конечно же, о личной гигиене, как и большинство, слышал довольно мало. Но Анкелю не привыкать.       — Как вы хотите? — спросил он, обворожительно улыбнувшись.       — Сначала поласкай меня ртом, а затем сядь на него и закончи сам: сегодня я устал, — самовлюблённо пояснил клиент и откинулся на мягкие подушки.       — Хорошо, — улыбнулся Анкель и продолжил раздевать его, стараясь не думать о том, чем сейчас он будет заниматься.       Вот только это было довольно легко, потому что все его мысли занимали размышления о том, почему же «Господин» больше не заказывает его.       Мари медленно проходила между торговых рядов, держась за его локоть. Анкель не обращал внимания ни на торговцев, которые активно пытались привлечь его внимание, ни на подругу, которая весело о чём-то щебетала. Все его мысли были заняты «Господином».       Почему он не появляется? Куда он пропал? Может, с ним что-то случилось? Или Анкель ему просто больше не нравился? Он с болью в сердце понял для себя же, что как раз ему этот таинственный клиент и нравился. Из-за его шуток, манеры общения, почти нежных прикосновений и их последнего поцелуя, который был слишком интимным для проститутки и клиента.       — Ты опять думаешь о нём? — с прищуром спросила Мари, перебирая ракушечные и стеклянные бусы в плетённой корзинке в лавке.       — Да, — смело ответил Анкель, понимая, что врать своей единственной и лучшей подруге он не хочет. Пусть она думает, что он слаб и глуп, но зато, может сможет ему помочь.       — Ох, Анкель, я же предупреждала тебя, что к нему нельзя привыкать, нельзя влюбляться.       — Ни о чём подобном речь и не идёт. Я просто волнуюсь из-за того, что ушёл такой щедрый клиент, — это было правдой, но лишь отчасти. Конечно, нельзя сказать, что он влюбился в «Господина», но некая, может симпатия точно есть. И Анкель всей душой надеялся, что она не перерастёт во что-то большее.       Он этого не хочет.       Боится.       — Я тебя прямо насквозь вижу, милый, и сейчас ты мне лжёшь. Ты испытываешь что-то к нему?       — Я не хочу говорить об этом здесь, — приглушённо ответил Анкель и воровато оглянулся на женщин в простеньких платьях и мужчин в рубахах и брюках, которым вообще не было никакого дела до двух персон в мантиях и капюшонах.       — А ты попробуй, — беззлобно усмехнулась Мари, на свету разглядывая стеклянные красные бусы.       — Я не знаю. Честно, Мари, я не хочу тебе врать. Мне невдомёк, занял ли он в моём сердце хоть какое-то место или нет. И я будто скучаю по нему, но не могу точно понять, это из-за его качеств или из-за денег, — под конец голос окончательно сел, словно он боялся говорить о таком.       — Дорогой, ты и сам прекрасно понимаешь, что у вас бы никогда и ничего не сложилось. К сожалению, но такова участь всех нас. Те, кто выбирает такой путь, чтобы заработать на жизнь, чаще всего умирают в одиночестве. Это не стыдно и не так уж и плохо, это просто есть, — поддерживала она его, держа за руку. Она не смотрела ему в глаза, а будто показательно рассматривала какие-то украшения и будто всё своё внимание отдавала им, а не признаниям Анкеля. И за это он был ей всем сердцем благодарен, потому что это куда легче, чем сыпать откровениями под чутким надзором.       — Но я не хочу так, Мари, ты же знаешь, насколько сильно я хочу семью с мужчиной, который сможет меня защитить, уберечь, помочь. Я не смогу всю жизнь провести один… — он впервые говорил эти слова не наедине с ней у себя в комнате, а на торговой площади. Но почему-то здесь это сделать легче. Будто в общем шуме, галдеже и занятости каждого прохожего признаваться было куда легче, чем в тёмной и тихой комнате, где каждое твоё слово бьёт по ушам, как набатом.       — Я тебя понимаю, дорогой. Давай не думать об этом, хорошо? Я пришла сюда, чтобы купить новых тканей и отдать их портному, а не впасть в тоску, — она мягко засмеялась, и Анкель облегчённо улыбнулся. По какой-то странной причине, но эта девушка всегда могла облегчить его душевные терзания. Мари резко повернулась и указала рукой в сторону высокой и широкой доски, на которой обычно вешали новые указы, новости и известия. — Что это за толпа там?       Он растерянно повернул голову в сторону площади, в центре которой стояла большая деревянная доска на толстых ножках и невысокий каменный подиум. Анкель несколько раз слушал выступления глашатая, который выкрикивал новые указы, новости или поздравления с праздниками от имени императора. В таких случаях на площади собиралась толпа зевак, которые потом из уст в уста передавали услышанное.       Мари потянула его за собой, останавливаясь напротив прикреплённой к доске бумаги с рукописным текстом.       Анкель скучающе пробежался по строкам, а затем обомлел и отшатнулся на слабых ногах. Мари тут же это заметила, подхватила его под руку и оттянула от толпы под какой-то навес, куда никто из толпы даже не смотрел.       Не может такого быть.       Невозможно.       — Что с тобой? Вполне хороший закон, — слегка испуганно произнесла Мари, но Анкель молчал.       Конечно, закон о наказании за убийство, жестокость, драки и так далее давно был, однако, как и говорил Анкель в последний раз «господину», про мальчиков и девочек по вызову там ничего не говорилось, хотя население (как и городское отделение Альянса, которое, по идее, должно защищать народ) считало, что для них нужно отдельное уточнение. Анкель по собственной глупости пожаловался на это загадочному заказчику, а сегодня он видит нововведение в указе о том, что проститутки попадают под категорию «пострадавшие от руки более сильного», как писалось в документе.       — Да что случилось-то? — обеспокоенно спросила Мари, и Анкель решил всё же ответить ей.       — В последний раз я нечаянно пожаловался ему, что мы остаёмся беззащитны даже при наличии этого указа. Он удивился, но согласился, а сегодня мы видим… это, — растерянность и шок полностью поглотили его.       — Как?! Ты не обманываешь меня сейчас?       — Да зачем мне, Мари? Я тебе серьёзно сейчас говорю, — раздражённо ответил Анкель, продолжая пустым взглядом смотреть перед собой.       — Ты помнишь, как начинался указ?       — «От имени Главы Альянса Стефана Абрантесса и подчинённого ему Совета…», это важно? — спросил Анкель и понял, почему Мари обратила на это внимание.       — Конечно! Твой клиент услышал твои жалобы, а через неделю выходит об этом указ, значит, он точно состоит в Совете или в верхушке Альянса, потому что никто иной не может советовать или предлагать какой-либо указ, — ещё года два назад он бы удивился таким познаниям от обычной проститутки, но сейчас уже знал, что Мари была очень умной, образованной и догадливой девушкой, просто в жизни ей не свезло.       — А может, это просто совпадение, — да он и сам в это верил меньше, чем в Господа, вот только очень надеялся, что это правда.       — Да не бывает таких совпадений, Анкель!       — Не кричи на меня, — он ненавидел, когда на него повышали голос, и ему было всё равно, кто именно это делал.       — Прости. Почему ты не хочешь, чтобы это был кто-то оттуда?       — Не знаю. Вот невдомёк мне было раньше, кто он и откуда, а сейчас даже как-то и странно стало, — да, ему настолько были непонятны его чувства, что даже смешно было,       — И ты не знаешь, как себя теперь вести с ним?       — Да.       — Милый, я уверена, что он знает, что ты догадываешься о том, кто он, — она обняла его, успокаивая и защищая, как дева Мария Иисуса.       — Возможно. Мы так и не купили ткань. Последний клиент порвал моё лучшее бельё, мне теперь нужно к портному, — Анкель, как ни в чём не бывало, выпрямился, накинул капюшон и посмотрел в глаза своей подруги. На одном только заказчике жизнь не заканчивалась, а в красивом белье жить ему было как-то легче.       — И мне тоже. Хочу синее, — она мечтательно развела руками, с детским энтузиазмом в глазах смотря на небо. Был в ней, несмотря на все жизненные сложности и преграды, своего рода ребёнок, который любил мечтать, смеяться и засыпать в чьих-то тёплых объятиях. По сути, все они, мальчики и девочки по вызову, были такими, просто кто-то упорно это скрывал, а кто-то не справлялся со своей моральной слабостью и погибал. Во всех смыслах этого слова.       — Если глубокий синий, то тебе пойдёт, а с остальными оттенками сомневаюсь. Но дорого же?       — Ну хотя бы на себе экономить нельзя, — она обворожительно улыбнулась.       — Я в тебе и не сомневался, моя ты дорогая, — он картинно развёл руками, и они оба засмеялись.       Несмотря на занятость, Анкель всё равно продолжал думать о «господине». Что уж говорить, все его мысли на протяжении последней недели были им заполнены. Заражены, если так вообще можно сказать.       Мари, как и хотела, смогла найти и выкупить синий шёлк и примерно такого же цвета кружево. А вот Анкель нашёл кружево очень красивого серого оттенка и сразу же подумал о том, что туника из этого кружева понравилась бы «господину». Он до сих пор будто ставил в голове эти кавычки, как бы даже смеясь над таким прозвищем таинственного заказчика.       Они отдали ткани знакомому портному, сделали заказ и направились домой. Мари всю дорогу о чём-то увлечённо рассказывала, но Анкель её почти не слушал и только кивал в нужных местах.       Тот парень, который уже давно старался зацепить и задеть его, отчасти был прав. Заказчик по какой-то неведомой причине просто пропал, хотя до этого регулярно присылал камергера. Мысль, неожиданная пришедшая в голову к Анкелю, даже напугала его. Таинственный клиент, может быть, просто нашёл своего истинного или просто партнёра, а потому больше не нуждался в услугах Анкеля.       Да, точно. Именно так и произошло. Анкель стал просто не нужен, забыт и выкинут, тогда как заказчик, возможно, обрёл своё счастье рядом с любимым человеком. Вот и всё.       В его горле появился тяжёлый ком, а в уголках глаз (самую малость, конечно же) скопились солёные слёзы. Было обидно. Было больно. Хотя это вполне ожидаемо. Анкель для всех своих клиентов — лишь кусок мяса, которым можно воспользоваться для удовлетворения своих потребностей за некоторую плату, а вопрос о его счастье и удовольствии идёт в самую последнюю очередь, если вообще появляется в их умах.       Вот только «Господин» думал об этом. Он старался растянуть его, чтобы ему не было больно, изредка даже старался попадать по простате, чтобы принести ему хоть немного удовольствия. А последний поцелуй? Анкель, как утопающий за ниточку, цеплялся за это происшествие, понимая, что ни с одним другим клиентом такого бы не было.       Почти такими же были их поцелуи с Адамом. Он уже давно старался забыть это имя, но никак не выходило. Его бывшая любовь, его бывший убитый рыцарь. Потому он к людям в доспехах и с оружием относился довольно предвзято и настороженно — они лишь куски мяса, которые по команде своего покровителя тут же направятся в любую гущу событий, прикрывая своей грудью честь и спокойствие королевства.       Вот и Адам так же направился. И погиб, хотя Анкель верил, что умирают только чужие мужья и любимые. Но нет, Судьба решила, что он должен потерять не только мать, беззаботное детство и честь, но и единственного любимого человека, с которым он мог построить хоть какую-то семью.       Или он просто не достоин этого?       Может быть, но нужна ли ему тогда такая жизнь? Стоит продолжать хотя бы ради достижения своей главной, на данной момент, цели — уехать из столицы в близлежащий городок, в котором построена школа искусств.       Все эти размышления только сильнее опустили его в чёрную пучину тоски и усталости. Когда они подошли к дверям борделя, то Анкель сухо попрощался с Мари и ушёл к себе в комнату. Он, как верный пёс, ждал, когда приедет камергер с заказом, и тогда Анкель поедет к тому, о ком так много думает. К «господину».       Хотя нет.       К Господину.