Белая леди

      Великобритания, Лондон, городской дом Аддингтонов, 1888 год.       Со дня свадьбы прошло уже два месяца. Стоило Джилл въехать в новый дом на одной из исторических улиц Лондона, где теперь она будет жить, как все вокруг завертелось с бешенной скоростью. Из окна комнаты виднелось здание Парламента, а звуки большого города, которые раньше девушка слышала нечасто, заменили шелест дубовой рощи и пение птиц.       Адаптация к новой среде шла с горем пополам, но Джилл стоически переносила все мучения своего нового положения. Она хотела послужить этому дому и стать его частью. Однако с Ричардом их взаимоотношения девушка считала странными: он часто с ней общался и больше не как с женой, а как с другом и своим собственным ребенком. Недавно он вообще спросил, хотела бы девушка продолжить свое обучение и попросил написать ему список тех предметов, которые Джилл желала изучать.       Непонятность положения определялась еще и тем, что Ричард избегал каких-либо разговоров относительно ее будущего. Казалось, что-то волновало его ум, но мужчина не мог поделиться, а когда девушка пыталась вывести на диалог, то лишь улыбался и просил подождать.        Туманность происходящего заставляла нервничать. Так Джилл терпела еще месяц. Она не хотела надоедать, постоянно повторяя над ухом, как попугай, но терпение никогда не было ее прерогативой. Чтобы не изводить свой разум бесконечными вопросами без ответов, девушка решила сосредоточиться на доме и новых обязанностях: так гораздо легче.       Все разрешилось спустя пару дней после того, как Джилл последний раз общалась с Ричардом. В ее комнату пришла Молли, управляющая домом, и известила, что мистер Аддингтон желает видеть девушку в своем кабинете. Снедаемая нетерпением, от которого все внутри зудело, как волдыри после крапивы, Джилл опасливо приблизилась к двери. Войдя, она застала мужа сидящим за рабочим столом. Он тут же оторвался от документов, которые рассматривал, и поднялся, чтобы вежливым жестом усадить девушку напротив.       — Как прошел твой день? — сегодня мистер Аддингтон был особенно внимателен, и Джилл уже успела заметить за ним эту манеру, когда начинался серьезный разговор.       Может Ричард просто хотел ее успокоить таким образом?       — Замечательно, — девушка послушно села в кресло. В руке она сжала лист бумаги, а потом протянула его. — Я составила список предметов, которые хотела бы изучать, как Вы и просили.       — Прекрасно, — он развернул лист, пробегаясь глазами сквозь очки, и тихим шепотом перечисляя все написанное, а потом замер, увидев состояние Джилл, которая еле сдерживалась от расспросов. Ричард сложил руки перед собой. — Итак, моя дорогая, не вижу поводов нервничать: твои запросы приятно удивили. Ты хочешь меня о чем-то спросить?       — Да, — напряжение вырвалось наружу, и девушка выпалила то, что мучило ее столько недель, — о моем, то есть нашем будущем. — Видя, что ее слушают, Джилл продолжила более спокойно, четко произнося каждое слово. — Почему Вы вдруг решили возобновить мое обучение? Неужели я не превзошла Ваших ожиданий, и мои познания столь поверхностны, что Вы разочаровались?       — Ни в коем случае, — Ричард как предчувствовал состояние Джилл, и его голос стал еще более ласковым, — наоборот, я горжусь тобой.       — Правда? — на лице девушки читалось замешательство.       — Конечно, и я ни при каких обстоятельствах не хочу тебя оскорбить — наоборот — похвалить, потому что твое образование всесторонне развито.       — Тогда я не совсем понимаю, — Джилл была растеряна еще больше.       Чего от нее все-таки хотят?       В этот момент в комнату вошел Гарольд с чаем. Ричард предложил девушке расслабиться и сказал:       — Ты замечательная девушка Джилл: умная и любознательная. А, как ты знаешь, моя работа — находить потенциал и реализовывать его, причем это касается не только бизнеса.       — Ваши намеки весьма пространны, — Джилл прищурилась, подозревая, что Ричард начал ходит вокруг да около.       — Тогда я буду говорить прямо, если ты не против, — мужчина сделал паузу и внимательно посмотрел на девушку так, что ее пробрало от серьезности во взгляде, но непринужденная улыбка смягчала образ. — Я хочу, чтобы ты в будущем заняла мое место руководителя кампании.       Новость была настолько неожиданной, что Джилл подавилась чаем, который пила, и начала сильно кашлять. Ей показалось, что в горле застрял по меньшей мере валун. Ошеломление проскользнуло мимо, пока девушка приходила в себя, а Ричард продолжал раскованно улыбаться, услужливо стуча по спине. Когда мужчина уселся на место, то взорвался смехом, увидев выражение лица девушки:       — Вы шутите? — она просипела два слова, давясь воздухом, потому что все это было похоже на юмор. — Мне не показалось…       — Нисколько, я вполне серьезен.       — Но почему я? — В ее голове еще зрело подозрение, что сейчас он также спокойно передумает, сказав, что это реально шутка. Но, видя не меняющееся лицо, Джилл медленно и верно приближалась к неосознанной панике. — Я ведь Ваша жена, и у Вас с отцом был договор…       — Да был, — перебил Ричард, кивая. — Я должен позаботится о его детях, что я и делаю.       — Но Ричард, я ведь не могу стать главой кампании! — Джилл случайно повысила голос, отказываясь принимать это сумасбродство.       Потому что я женщина, и у нас должны быть другие приоритеты.       — Я отвечу на твой вопрос. У Джона уже есть обязанности. Он не создан для введения бизнеса. Если не хочешь выполнять работу, то в любом случае сделаешь ее плохо. Твой брат сам как море или ветер — птица свободного полета, не прикованная к одному месту. Разве это ведущие качества успешного дельца?       — Разве женщина может быть успешным дельцом? — в тон ему втиснулась Джилл, чувствуя непонимание, которое пробуждало строптивость и желание перечить.       Заметив перемены в голосе, Ричард удивленно моргнул, что заставило девушку сконфуженно прикусить язык. Мужчина закрыл глаза, улыбаясь.       — Я понимаю, твои страхи. Никто не заставит тебя вступать прямо сейчас. Пока что я еще в своем уме и не собираюсь покидать пост, но в мои годы стоит принять во внимание, что спектакль не вечен, и на мое место придет новый актер. Я хочу подготовить замену и выбрал тебя. — Он развел руками и, пожав плечами, добавил. — Ты всегда сможешь отказаться, но неужели тебе не интересно узнать побольше?       Чувствуя ее неуверенность, в которой проскользнуло привычное для характера Джилл любопытство, Ричард тепло улыбнулся, захватывая внимание. Крючок сработал, потому что девушка настороженно приосанилась в кресле, раскрыв рот для очередного вопроса, который мужчина уже предвидел:       — Почему именно я?       — Что ж, — Ричард откинулся в кресле. — Во-первых, больше некому: у меня не было семьи до вас с Джоном. Во-вторых, в тебе есть к этому потенциал. И потенциал не просто сидеть дома, а боевой огонь и страсть к жизни. Ты трудолюбивая, целеустремленная и при должных усилиях сможешь достичь успеха.       — Откуда Вам это знать.       Сейчас Джилл была готова признаться в собственной трусости, потому что ей и правда было страшно. События последнего полугода тяжелым грузом навалились на плечи. Смерть отца и мысли о ней не отпускали даже по ночам. Джилл постепенно исцелялась благодаря людям, которые ее любят. Судя по взгляду Ричарда, ставшему напряженным, тот угадал мысли девушки. Неудивительно, ее лицо — открытая книга.       — Я помню девочку, которая помогла мне найти выход из библиотеки, потому что я первый раз приехал в ваш дом, — он улыбнулся и протянул руку, взяв ладонь Джилл. Так тепло, по-отечески. — Одиннадцатилетняя кнопка, однако ужасно бойкая, которая без страха перед незнакомцем пошла проводить ему экскурсию по дому. Она так заболтала меня по дороге, что Адам всерьез хотел идти искать нас с фонарями.       Джилл едва заметно улыбнулась.       — И я знаю, что есть еще порох в пороховницах. Просто ты боишься его поджечь. Чем старше мы становимся, тем тише ребенок внутри нас. И это прискорбно.       — Но как же общество? — девушка задала, наверное, самый провокационный вопрос.       — Время идет, и все меняется. Толпа людей — это океан, который зависит от ветров и землетрясений. Будешь ли ты бояться заходить в стоячую воду, зная это?       — Нет, — Джилл задумалась, решив думать логически.       — Перемены уже затрагивают наше общество, но человеческий разум изменить гораздо тяжелее. Уверен, пройдут десятилетия, прежде чем в наших умах сменяться приоритеты. Однако, фундамент уже заложен. К тому же, мне есть что тебе сказать Джилл.       — Еще одна причина? — Джилл нахмурилась, подняв исподлобья глаза.       — Да, — Ричард подтянулся в кресле, и в его глазах девушка прочла чувство непонятной тревоги. — Я уже не так молод, моя дорогая, поэтому не удивлен, что здоровье с каждым годом все хуже и хуже.       — Вы больны? — она напряглась, и в голосе послышались нотки беспокойства.       Джилл нутром чуяла приближающуюся беду, как капитан бурю в море.       — Пока ничего серьезного, но опасения имеются.       Слова не успокоили, хотя было видно, что Ричард хотел преподнести новость как можно деликатнее. Джилл почувствовала, как внутри открываются старые раны, будто новое знание острым ножом вскрыло их, и полилась кровь. Она хотела найти выход через глаза и уже наворачивалась слезами в уголках. Джилл не могла поверить, что еще один человек, который любит и заботится о ней, ее покинет.       — Послушай, сейчас я хочу, чтобы ты не волновалась. Смерть придет за каждым из нас, и это неизбежно. Тебе следует относится к ней с тем же уважением, что и к жизни. — Ричард уже увидел, что девушка напротив пытается сдерживать себя, но получается плохо, поэтому заключил ее руки в свои и притянул, внимательно смотря в глаза, чтобы передать спокойствие, владевшее им. Это сработало: Джилл отвлеклась от плохих мыслей. — Ты не должна бояться, и раз уж судьба дала такое испытание, то нужно вынести его с достоинством.       — Простите меня, я просто не могу… — девушка замотала головой, не договорив. — Я так хочу отплатить Вам за все, что Вы сделали для меня, но…       — Дитя мое, судьба еще столько раз будет испытывать тебя на прочность. Моя жизнь подходит к концу, поэтому я ни о чем не сожалею и могу подготовиться к кончине достойно. Единственные, кто у меня остались — это ты и Джон. Так что сейчас ты должна сосредоточиться на своем будущем. Так ты сможешь сделать меня счастливым. Ты ведь этого хочешь, Джилл?       Комната погрузилась в гробовую тишину. Звуки исчезли, и оба собеседника не нарушали ее: Ричард позволял Джилл принять решение; девушка же отдалась мыслям. Она все еще сжимала руки, но ее лицо менялось, с каждой секундой становясь все более задумчивым: на нем залегли тени от переполнявших эмоций.       — Я согласна, — Джилл решительно подняла взгляд, и ее голос прозвучал с тихой уверенностью.       Девушка по-прежнему боялась, но уже не так сильно. Она не одинока, и есть ради кого стараться. Даже если придется превозмочь себя — на нее рассчитывают. Джилл просто не может позволить себе отступить из-за чувства нежной благодарности к этому человеку, изменившему ее жизнь в лучшую сторону.       — Отлично, — Ричард последний раз сжал руки и снова взял лист с ее заметками, внимательно разглядывая его. — Твое обучение начнем завтра. А пока, отдыхай и готовься.       Великобритания, Лондон, городской дом Аддингтонов, 1890 год.       — Как ее успехи?       Ричард сидел за столом, а напротив него в кресле расположился мужчина. Мистер Кимбертон довольно улыбнулся, но получилось сдержанно, как и свойственно человеку его характера.       — Довольно неплохо. Юная миссис усердно трудится, — Льюис протянул другу папку с табелем успеваемости Джилл.       Ричард внимательно вчитался в ровные столбики и комментарии ниже. Мистер Аддингтон был человеком, который верил лишь в то, что видел собственными глазами и довольствовался не действиями, а результатами, как и любой другой деловой человек, чье время и вложения — деньги.       Первые две недели Джилл было нелегко, потому что нагрузка по домашнему обучению уплотнялась с каждым днем. Благодаря прекрасному образованию еще в девичестве, девушка смогла выдержать основной напор и приступить к дополнительной учебе.       Однако не всегда все шло гладко: иногда случались нервные срывы. Джилл ни разу не пожаловалась Ричарду, может быть из-за взыгравших гордости и упрямства, являвшимися частью ее натуры, может быть ею овладевал стыд при мысли показать слабость мужчине, который возлагает на нее большие надежды. Она предпочитала выпускать пар в одиночестве, либо делясь долей переживаний с Луизой, которую Ричард пригласил буквально на следующей неделе в качестве кампании, и теперь обе часто общались, периодически нанося визиты друг другу. Такая психологическая разгрузка была на руку всем.       Четыре месяца ее успехи были посредственными и двигались по нарастающей — это Ричард видел по ежемесячным отчетам. Прогресс пошел на пятый месяц обучения, когда результаты девушки резко скакнули вверх почти по всем показателям. Лучше всего ей давались гуманитарные предметы: ораторское искусство, политика, философия, литература, банковское дело и делопроизводство; хуже шли точные науки. Джилл отлично знала базовую арифметику, физику, но плохо разбиралась в химии. Их более углубленное изучение, которое было необходимо, шлифовалось долго, с потом и кровью, но Джилл преодолела и этот барьер. Она хотела добиться максимальных успехов, поэтому терпеливо въедалась в материал.       Самым приятным бонусом было изучение иностранных языков: французского, который она неплохо знала с детства, но теперь дозубрила до идеала, и латыни, на которой читала понравившиеся философские книги. У девушки был только один выходной на неделе, а с понедельника по субботу все сплошь состояло из учебы и развивающих занятий: фехтования — одного из самых любимых хобби и конного спорта.       Спустя полтора года, когда Джилл стала чувствовать себя как рыба в воде, и затраты полностью окупились с лихвой, ее устроили помощником мистера Льюиса Кимбертона. Он был представительным мужчиной — высокий, сухопарый, настойчивый в своей любознательности с красивыми, аккуратно подстриженными бакенбардами, которые шли его длинному прямому носу и острому подбородку. Его кустистые брови подчеркивали карие глаза, а седые волосы подстрижены и причесаны назад.       Признаться честно, сначала Джилл его побаивалась из-за внешности и привычки строго и холодно говорить, однако потом привыкла и даже прониклась симпатией: Льюис терпеливо относился к ее промахам и скромно замечал успехи. С каждым месяцем ее работа все больше отдалялась от шаблона «подай — принеси» и походила на должность заместителя: Кимбертон стал поручать часть своих обязанностей, и девушка была этому рада.       Результат не заставил себя ждать — теперь ее знал весь руководящий состав, часть акционеров, которые первое время сносили появление девушки на женские капризы, и работники офиса. В качестве поощрения Ричард баловал Джилл походами по светским мероприятиям и литературным клубам, куда брал с собой для практики. Там она со скромной гордостью блистала знаниями и успехами в разговорах с подобными мужу, заводя полезные знакомства, чем вызывала возмущенный ажиотаж среди дам своей эпохи.       Так незаметно прошло два года, и теперь пришло время для настоящего дела.       — Мой друг, Вы уверены, что миледи готова? — Льюис не ставил под сомнения слова Ричарда, но в его голосе чувствовалось колебание.       — Вполне, — Ричард довольно отложил папку и попросил слугу позвать Джилл, у которой вот-вот закончится урок политики.       Спустя десять минут в дверь постучались, и девушка вошла, присев в реверансе. Она сияла от радости.       — Вижу, тебе нравятся дебаты, — Ричард встал и подошел к Джилл. Поцеловав руку, он усадил ее в кресло рядом с Кимбертоном. — Дитя мое, учитель отзывается о тебе с большим восхищением.       — Он замечательный, Ричард, — девушка расслабилась, и весело улыбнулась. — Я не могла представить более образованного наставника в этой профессии и стремлюсь стать его лучшей ученицей.       — Мы наблюдаем за тобой, милая, и надо признать, ты превосходно справляешься. Поэтому теперь у нас есть к тебе более ответственное задание.       Джилл вопросительно посмотрела сначала на мужа, а потом на Льюиса, который кашлянул и начал говорить:       — Мы хотим отправить Вас во Францию, миледи. Вы поедете в Париж и будете гостьей при королевском дворе в Версале, где будет множество выдающихся умов девятнадцатого века. С Вами отправится миссис Томпсон в качестве компаньонки, а встретит и представит ко двору герцог Фредерик де Хоссейн Мершелье. Он наш старый друг и союзник.       — Но позвольте, почему Вы меня отсылаете? — Джилл вопросительно посмотрела на Ричарда в упор, озадаченная внезапной новостью и не знающая, что думать.       — У тебя будет задача, — Ричард ответил, протянув девушке несколько документов. — При дворе существует узкий круг очень состоятельных и влиятельных людей. Необходимо влиться туда и найти среди них меценатов для кампании, — он указал пальцем на листы с фотографиями, где были изображены разные мужчины. — Все эти джентльмены не только богаты, но еще и обладают нужным для нашего бизнеса интересом. Пищевые плантации и технологии по производству — их дело.       Джилл взяла папку и с пристальным вниманием изучала каждое досье, пока Ричард продолжал:       — Воспользуйся своими новыми знаниями и умениями, чтобы привлечь их к финансированию. Сейчас Франция ускоренно развивается в торгово-промышленном плане и выходит вровень с Великобританией, поэтому нам необходимы новые акционеры, которые будут сотрудничать с «Амадей Пранд» долгие годы. Это будет твое первое серьезное задание. Ты справишься.       Джилл бегала глазами по листам, и в голове вертелось много мыслей и вопросов: как ее представят; какова будет реакция двора; уживутся ли они с Луизой, но самое главное — получится ли у нее войти в этот самый круг? Джилл молча взглянула сначала на Ричарда: тот сложил руки перед собой и спокойно смотрел на нее, оглядывая сверху вниз, а потом на Льюиса, который тоже изучал ее. Казалось, оба выжидали чего-то, возможно дополнительных вопросов. Их у Джилл предостаточно. Словно в подтверждение, Ричард бросил фразу, смутно пахнущую намеком:       — Я и не думал, что придется расставаться так быстро, но для тебя это будет практика.       Конечно же, как она только не поняла. Миссия — подготовка к передаче кампании. Джилл должна завести себе друзей среди будущих меценатов и держателей акций, чтобы те встали на ее защиту перед другими. Союзники в борьбе за трон. Ступеньки лестницы в небо. Джилл кивнула, давая понять, что догадалась. Ричард не всегда общался словами: он учил ее понимать самые тонкие намеки, и это один из них.       — Как долго я там пробуду? — последний вопрос, который девушку интересовал.       — Я думаю не меньше года, но остальное будет зависеть только от тебя, дитя мое, — Ричард довольно встал с кресла, показывая, что разговор окончен. Все последовали его примеру. — Что ж, тебе стоит подготовиться и продумать, что соберешь с собой в поездку. Помни, эффектный внешний вид — не менее опасное оружие, чем острый ум, а ты обладаешь обоими прерогативами. Мы пока обсудим еще кое-что.       Джилл сделала реверанс, улыбнулась обоим мужчинам и торопливо вышла из кабинета под снисходительные взгляды.       — Леди Джилл еще такое дитя, Ричард, — Льюис покачал головой.       — Знаю, — мистер Аддингтон улыбнулся, слыша, как в коридоре кто-то радостно вприпрыжку спешит в комнату, чтобы начать сборы в самое головокружительное путешествие в своей жизни. — Это мне в ней и нравится.       Вся следующая неделя прошла в сборах, потом Джилл вместе с миссис Томпсон отправились на утреннем поезде в Пятую республику.       Франция, Париж, Версаль, 1891 год.       Джилл уже год при дворе, и ей удалось добиться определенных успехов. Герцог Фредерик Мершелье любезно приветствовал девушку и представил королевскому кругу, открыв двери в место, поражавшее своим тщеславным великолепием. Джилл была в восторге первое время буквально от всего, но чем дольше она находилась среди местной знати, тем больше истончалась пелена очарования от внешнего блеска дворца, скрывавшего в себе множество нелицеприятных тайн.       За помощь стоит сказать отдельное спасибо Луизе, которая своим метким взглядом сразу распознавала спекулянтов, охотников за богатствами и лицедеев, словно гончие взявших след новой потенциальной добычи в роли юной жены богатого промышленника. Благодаря стараниям господина Фредерика, исполнившего обещанное, Джилл быстро влилась в круг аристократов через пару недель и сразу развила активную деятельность. Она помнила все досье и быстро замечала нужных людей. Знавшая личную информацию, девушка дергала тонкие ниточки знакомств, пользуясь любой возможностью, чтобы попасться на глаза каждому из них.       Молодость и экзотическая красота делали свое дело — мужчины падки на лесть и женское очарование, которые Джилл вышколила до совершенства: ее нельзя было упрекнуть в отсутствии элегантности или знаний этикета. Она быстро стала одной из самых обсуждаемых персон при дворе и обрастала полезными связями.       Однако у всего этого была и обратная сторона. Джилл искусно перевоплощалась в кроткого и нежного ангела — эталон для женщин девятнадцатого века. Она успешно всех обманывала, притворяясь тем, кем не являлась на самом деле, и только Луиза знала цену ее стараниям: срывы, злость и целый букет негатива, потому что лгать девушка не умела никогда, а тут пришлось научиться. Порой ей плохо спалось по ночам и снились кошмары, но Джилл терпела. Она раз за разом после буйных ночей сражений с самой собой вставала утром как ни в чем не бывало и надевала свою броню из ткани, вооружаясь скромной улыбкой, за которой скрывался экспрессивный горячий нрав и желание проучить тех, кто считал ее мягкосердечной, глупой девицей. Такие люди имелись, и встреча с ними была для девушки, стремившейся доказать свою состоятельность, настоящим испытанием.       — Идиотизм какой-то! — Джилл пыталась развязать корсет, который бесил бесконечными хитросплетениями лент.       — Выбирайте выражения, миледи, — строго заметила Луиза, и ее взгляд прищурился.       — В его случае, это скорее комплемент, чем оскорбление.       — Смотрю, у акуленка прорезались зубки, — хоть женщина и не была довольна таким поведением, но в голосе прозвучала снисходительность и даже намек на гордость. — Вам стоит спокойнее относится к таким джентльменам как граф Харрис. Мужчинам его возраста свойственно пытаться вернуть свою молодость через влечение к девушкам помладше.       — Но он начинает забывать про манеры, — Джилл по-прежнему пылала раздражением, стоило вспомнить вчерашний прием, где этот самый граф напился и не давал ей проходу. От конфуза ее спас один польский атташе. — Они все думают, что я дурочка.       — А кто сказал, что будет легко? — Луиза подошла и стала помогать с корсетом. — Я говорила Ричарду, что отправлять такую неискушенную девочку сюда — далеко не блестящая идея, но он тот еще упрямец.       — Я справляюсь, и я не ребенок — мне двадцать один! — отчеканила Джилл, снова начав заводиться.       — Довольно, миледи, — голос Луизы предупреждающе повысился, отчего Джилл послушно замолчала, надувшись от обиды. — Если собираетесь и дальше показывать свой характер, то ничего не добьетесь, а ведь Вы уже прошли пол пути к цели.       — Но я до сих пор не вошла в этот узкий круг, — в тоне девушки чувствовалось отчаяние. — Я была вежлива с графом, потому что он единственная ниточка, ведущая туда.       — Вы правы, но слегка перестарались с вежливостью, дав ложные надежды на ухаживания. Миледи, Вы совершенно не умеете флиртовать, вот ваша ошибка.       Это чистая правда. Окруженная таким вниманием со стороны мужчин, Джилл нервничала и не знала, как держать тонкую грань между легким флиртом и откровенным заигрыванием. Ее этому не учили, а Луиза выражалась слишком пространно и была сдержанна.       Джилл нужен был кто-то одних лет. И шанс не заставил себя долго ждать.       Это было теплое апрельское утро, и над величественным дворцом Версаля вставало солнце. Джилл и Луиза проживали в большом доме ближе к центру Парижа, потому что миссис Томпсон предложила сепарироваться от двора, чтобы взять короткую передышку и разжечь еще больший интерес к персоне Джилл, устраивая приемы.       Девушка только проснулась, как в комнату вошла прислуга, сказав, что герцог Фредерик де Хоссейн Мершелье ожидает ее внизу в гостиной. Луизы на тот момент дома не было: она решила навестить свою знакомую и оставила девушку в одиночестве. Приход герцога в столь ранний час насторожил Джилл, и она поспешила привести себя в порядок.       — Доброе утро, миледи, — Фредерик встал с кресла. Он сел, когда девушка поприветствовала его в ответ и устроилась напротив. — Надеюсь, я не побеспокоил Вас таким досрочным визитом? У меня есть хорошие новости, и я тут же приехал.       — Нисколько, — Джилл предложила чай гостю и отпила из своей чашки, чувствуя прилив бодрости. — Что случилось?       — Вы помните маркизу Жозелин Сенн-де-Лакруа?       — Я видела ее мельком пару раз.       Она была настоящей красавицей: чувственные черты лица, благородная белизна кожи и яркие голубые глаза в сочетании со светло-русыми волосами делали маркизу похожей на небесного ангела. На вид ей не меньше двадцати пяти. Однажды Джилл видела ее в опере, куда та пришла в платье из газа жемчужного цвета, украшенного искусными шелковыми оборками и цветами. Джилл находилась под таким впечатлением, что добрую половину спектакля разглядывала женщину в монокль: настолько та запала ей в душу. К сожалению, она ушла в середине второго акта вместе с каким-то мужчиной, скорее всего офицером, с которым весь вечер неприлично перешептывалась и заигрывала. Джилл показалось это странным, ведь Жозелин была женой маркиза Сенн-де-Лакруа, однако девушка так ни разу не видела их вместе. И вот причем тут сейчас эта женщина?       — Госпожа маркиза весьма прогрессивных и свободолюбивых взглядов. Она хорошая подруга графа Харриса и вхожа в его круг, потому что имеет не только обаяние, но и острый язык. Она любимица многих персон при дворе, кстати, — герцог словно читал мысли. — Думаю у вас будет много общего, миледи.       Намек был более чем понятным.       — А где я могу с ней познакомиться? — И конечно же, Джилл не собиралась упускать новую ниточку, ведущую к успеху.       — Вы же знаете, что у племянницы королевы Евгении через две недели День рождение? По этому случаю будет прием. Так вот, там соберется весь свет французской интеллигенции, в том числе и чета Сенн-де-Лакруа. Это отличный способ представится маркизе. Ах да, — герцог Мершелье залез в карман и достал красивый конверт. — Это приглашение для Вас и миссис Томпсон.       — Неужели? — Джилл вчиталась в красивые золотистые строчки на кремовой бумаге, радушно зовущие на мероприятие. — Я благодарна, Ваша Светлость, и обязательно там буду.       — Не Вы одна хотите этого, миледи. Буду ждать с нетерпением, а сейчас позвольте откланяться, — Мершелье встал и попрощался, отвесив поклон.       Джилл осталась наедине с собой, сжимая драгоценную бумажку — пропуск в перспективное будущее. Сейчас девушка в предвкушении думала, как отреагирует Луиза на эту новость. После завтрака с улицы хлопнула входная дверь, и в комнату, где Джилл читала, вошла миссис Томпсон. Девушка сразу протянула приглашение.       — Утро сегодня и правда доброе, — женщина была довольна. Она присела рядом с озадаченной Джилл. — Вас что-то беспокоит, миледи? Вы не выглядите радостной.       — Нет, я просто думаю, — девушка в ответ пожала плечами.       Луиза прошлась глазами по облику девушки, ухмыльнулась своим мыслям и встала, протягивая приглашение обратно.       — Не знаю огорчу Вас или обрадую, миледи, но на прием Вы поедете одна.       Джилл вскинула голову в удивлении, явно не ожидая сказанного.       — Что? — На педантичную и консервативную миссис Томпсон это было не похоже, ведь она всегда находилась поблизости и сопровождала свою подопечную. — Почему Вы отпускаете меня в одиночестве?       — Потому что, говоря Вашими же словами, Вы не ребенок и Вам уже двадцать один, — вечно скупая на эмоции женщина едва заметно улыбнулась. — Вы умны, рассудительны и хорошо проявили себя за это время, поэтому справитесь без моей помощи, — она более не нужна. Теперь Вы самостоятельная девушка.       — Луиза, — у Джилл внутри все рухнуло, но не от шока, а от радости. Она вскочила с кресла и в порыве нежности обняла женщину. Та потрепала ее по плечу в утешительном жесте. — Спасибо.       Они стояли еще минут пять, пока не оторвались друг от друга, и миссис Томпсон спросила:       — Через сколько состоится прием?       — Две недели.       — В таком случае, не будем терять время! — Ее бодрый голос, в котором слышался боевой настрой, эхом прокатился по дому, и женщина накинула плащ решительным взмахом руки. — Нужно самое лучшее платье, чтобы Вы затмили всех, даже племянницу королевы, если понадобится.       Франция, пригород, две недели спустя.       Праздник по случаю Дня рождения Ее Светлости решено было провести вдали от шумной столицы. Императрица Евгения щедро одарила свою любимую протеже воистину королевским подарком — позволением устроить бал в своей личной резиденции близ города Монтаржи. Он обещал иметь большой успех. Ожидали Императора и, особенно саму Императрицу, которая должна стать главным достоянием вечера, и для почти тысячи двухсот приглашенных это можно было считать привилегией. Шагом, одна за другой кареты втягивались в длинную тополиную аллею, ведущую ко входной колоннаде замка, отличавшегося сочетанием пышного барокко с выдержанной античностью в стиле постройки.       Парковая зона была огромной с искусственным прудом, где водились утки и лебеди, который прилегал к торцу здания, чтобы на него открывался вид из хозяйского окна. Владения были столь обширными, что, стоя возле дверей резиденции, ограда не виднелась на горизонте — сколько не вглядывайся. Этот парк подал Ее Светлости интересную идею и, чтобы иметь возможность принять у себя всех, кого она хотела пригласить, несмотря на ограниченность в пространстве резиденции, она распорядилась построить дополнительный бальный зал из тонких досок, крытый вощеным полотном и соединенный легкой галереей с салоном для приема.       Сидя в карете Фредерика, который считал, что он должен сопровождать ее на этот вечер, ибо фактически олицетворял официальное появление в высшем парижском обществе, Джилл долго ожидала, прежде чем получила, наконец, возможность ступить на громадные красные ковры, устилавшие перистиль.       — Какая жалость, что миссис Томпсон не смогла поехать, — заметил герцог Мершелье в высшей степени элегантный в своем черном фраке, расцвеченном наградными лентами и орденами, которые добавляли статусности образу. — Она бы пришлась по душе тете испанской королевы. Та любит скромность и поддерживает пуританский дух среди своих земляков при французском дворе.       — Мне тоже будет ее не хватать, — на самом деле Джилл не выглядела сильно разочарованной.       Герцог это понял, потому что лишь улыбнулся и подал руку девушке, когда они вместе шли по дорожке сквозь парк вслед за вереницей других гостей.       — Уверен, что Вы понравитесь маркизе Сенн-де-Лакруа. Она любит женщин, чей внешний вид также ярок, как и ум. У Вас прекрасный вкус.       Джилл и правда выглядела этим вечером такой красавицей, что дух захватывало. Светло-зеленый блестящий шелк для платья, выбранный по совету Луизы в превосходном соответствии с янтарным оттенком кожи девушки и глубиной зеленых глаз. Вниз от подола к лифу стремилась стайка золотистых бабочек, огибающая силуэт полукругом и нашедшая пристанище на груди возле сердца среди блестящей тесьмы в виде цветов. Лиф платья раскрывался тонким воздушным кружевом персикового цвета, делая силуэт похожим на бутон цветка, и глубокое декольте с открытыми плечами утопали в нежной пене из драпировки, где возле левого плеча замаскировались два бутона искусственных роз. В высокой прическе спрятались жемчужные нити, а в ушах сверкали крупные бриллианты в несколько карат.       Джилл сделала ставку на свою экзотичность, умело подчеркнув ее фасоном, который выдавал юность лет, но в то же время отдавал честь положению. Рядом с темной фигурой герцога Мершелье, она выглядела яркой тропической бабочкой, создавая поразительный контраст, где суровость и возраст одного подчеркивали красоту и блеск другой. Фредерик не сомневался в произведенном фуроре и прятал улыбку под маской безразличия дипломата.       Когда они вошли в шатер, то сразу оказались в окружении толпы гостей. Здесь было множество знаменитостей: графы, герцоги и другие представители высшего сословия, конечно, богачи со своими пассиями, домочадцами и слугами. Зал блестел от украшений и сверкающих тканей, калейдоскопом мельтешащих перед глазами, отчего уже через минуту стало рябить.       Герцог начал подводить Джилл к разным господам, представляя спутницу, и девушка производила приятное впечатление своими скромностью и красотой. С большинством из них она была знакома, поэтому быстро влилась в компанию нужных джентльменов, подхватывая разговор. Джилл ждала появления маркизы, и оно не заставило себя долго ждать.       Жозелин Сенн-де-Лакруа возникла на горизонте под руку со своим официальным мужем. Ее нежно-розовое платье из китайского шелка с вышитыми на нем цветами и блестящими мелкими камнями подола из кружевной полупрозрачной сетки на тон темнее, с лифом в форме сердца и рукавами из воланов, закрывающими лишь плечи, безумно подходила холодному румянцу кожи и голубизне умных глаз, придавая лицу невинность. Маркиза была как бутон свежей розы среди поздних бледных орхидей, и Джилл почувствовала знакомое чувство умиления и благоговения несмотря на то, что они еще даже не знакомы. Ее сердце забилось сильнее в предчувствии перемен.       — Миссис Аддингтон, какой приятный сюрприз видеть Вас здесь.       Этот голос Джилл узнала бы из тысячи, потому что по телу пробежали неприятные мурашки. Граф Харрис, собственной персоной, стоял перед ней, стоило обернуться.       — Вы тоже приглашены? — Джилл поборола в себе чувство брезгливости, подавая руку для поцелуя.       Она вообще не была рада этой встрече, в отличие от мужчины, который буквально светился.       — Такая честь, — его позитивный настрой и огонек в глазах, заставили Джилл нервно сглотнуть и тысячу раз пожалеть, что рядом нет Луизы. — Вы знаете, миледи, что на бал приедет императорская чета?       Джилл старалась изо всех сил поддержать светский разговор, который начал выбешивать, потому что общество графа обещало скуку. Ей уже не раз удавалось ускользать от его попыток заговорить зубы, поэтому Джилл решила провернуть это еще раз. Она уже собралась сослаться на нужду в воздухе или одиночестве, как в голове щелкнуло: слова Мершелье, сказанные две недели назад.       Она хорошая подруга графа Харриса и вхожа в его круг…       Точно, маркиза Сенн-де-Лакруа вертится среди узкого общества меценатов, куда Джилл и надо. Харрис — сноб и консерватор, который не воспринимает ее серьезно. Однако через Жозелин она наверняка сумеет попасть. Джилл расплылась в вежливой и кроткой улыбке, заглядывая графу в глаза.       — Дорогой граф, я впервые на таком огромном приеме и без сопровождения миссис Томпсон, а Вы знаете, как бывает утомительно жить с одним человеком. У меня совсем нет знакомых ровесников.       Луиза, простите меня.       — О, я Вас понимаю, — Джилл надеялась, что Харрис не растолковал сказанное, как намек на свое общество. — Вы столь юны и нуждаетесь в компании таких же дам.       — Знаете, я недавно была в опере и видела там одну прекрасную леди…       Джилл подробно описала внешность подруги графа. Тот просиял, не заподозрив, что его разводят. Консервированная голова.       — Я знаю ее, это маркиза Жозелин Сенн-де-Лакруа! Думаю, вам обеим будет что обсудить. Идемте, я Вас ей представлю.       Джилл с волнением в горле видела, как перед ними расступается толпа. Она узнала маркизу с супругом, выхватив знакомое платье. Пара стояла в окружении еще трех незнакомых Джилл человек. Стоило им с Харрисом приблизится, как на них взглянули.       — Дорогая маркиза, маркиз, — реверанс. — Позвольте представить Вам мою хорошую знакомую, миссис Джилл Аддингтон, жену мистера Ричарда Аддингтона, владельца кампании «Амадей Пранд».       После обоюдных приветствий девушка оказалась в центре внимания. Оценивающий взгляд Жозелин был внимательным, но мягким, по сравнению с мужем, который отнесся к встрече прохладно. Он спустя пять минут извинился и отошел. Сначала обе женщины испытывали любопытство, прощупывая друг друга, но уже спустя полчаса стена поддалась жизнерадостным лучам солнца их душ, которые оказались почти близнецами.       — Вы так много знаете о промышленности миссис Аддингтон, я удивлена, — голос Жозелин переливался родниковым ключом, когда та говорила. Это успокаивало нервы и расслабляло. — Редко встретишь человека, настолько преданного своему супругу.       — Не стоит похвалы, Ваше Сиятельство, — скромно ответила Джилл. — Когда горишь любимым делом, то не замечаешь тягот, которые оно приносит.       — Хотите сказать, миледи, что Вы принимаете участие в заботах кампании наравне с господином Аддингтоном? — Жозелин удивленно выгнула бровь и даже остановилась, потому что они решили совершить прогулку, покинув друзей.       — Я всем своим существом хочу послужить нашему бизнесу, поэтому отправилась сюда по поручению мужа, — девушка осторожно закинула удочку, мельком следя за эмоциями на лице маркизы.       В ее глазах сверкнуло любопытство, и Джилл поняла, что слова подобрала правильно. Теперь дело за малым — ненавязчиво уговорить представить своим знакомым. Жозелин с легкостью стала расспрашивать детали, явно заинтересовавшись Джилл еще больше, и девушка неторопливо поведала свою историю, проходясь лишь по поверхности и избегая глубокого погружения в личность, но Жозелин была заинтригована и этой информацией.       — Вы нравитесь мне, миссис Аддингтон. С Вами не скучно, потому что я уже утомлена чопорными женщинами двора, чей разум занят только светской беседой.       — Я не думала, что встречу человека своего круга, — слова Джилл были вполне искренними. — Поэтому безумно рада знакомству с Вами. Надеюсь, что мы будем добрыми друзьями.       — Я в этом более чем уверена, моя дорогая, если позволите так Вас называть, — видя кивок, Жозелин повеселела еще больше и взяла девушку под руку. — Такой ум не должен прозябать в одиночестве среди педантов, согласны? Пойдемте, я Вас кое с кем познакомлю.       То, что произошло дальше было настолько стремительным, что Джилл не успела опомниться: маркиза, гордо шагая и раскланиваясь перед другими гостями, провела ее к соседнему шатру, где стояло несколько пар. По внешнему виду Джилл сразу догадалась, кто это: желаемое само шло в руки.       Жозелин начала представлять девушке джентльменов и каждый раз, когда звучал титул один выше другого, Джилл все больше овладевало беспокойство. Под их взглядами она ощутила себя рубиновым колье перед оценщиком, который тщательно высматривает, не подделку ли ему суют вместо оригинала. Наконец, дело дошло до последнего:       — Граф Везэлис Элиотт один из послов Ее Высочества королевы Виктории прямиком из Шотландии.       Он был красив: это первое, что пришло Джилл в голову. Юноша поприветствовал девушку и со скромной улыбкой поцеловал руку. Ему было не больше двадцати пяти. Отличительная черта чистокровных шотландцев, коим Везэлис являлся, — рыжий цвет волос, который в бликах свечей горел настоящим огнем, как грива дикого жеребца на фоне бескрайних зеленых лугов. Стоило графу поднять лицо, как Джилл пробрало — в глазах сверкал янтарь, а лицо было острым, как прибрежные скалы, но с приятной симметрией. Пораженная девушка стояла, рассматривая самого молодого и без сомнения очаровательного мужчину в этом шатре, да что там, на всем балу! Граф Элиотт приподнял изогнутые брови, отчего выражение сменилось с удивления на веселую дерзость.       — Вы впервые видите шотландца, миледи? — его низкий голос обволакивал бархат, и Джилл сразу представила, как нежно северный ветер убаюкивает поле из травы на его родине.       — Мне еще ни разу в жизни не доводилось побывать в Вашей стране, Ваше Сиятельство, — она завороженно следила за тем, как граф выпрямился с гордой осанкой, подобающей истинному аристократу.       Внезапно вместе с восхищением пришло разочарование. Джилл поняла, что является фактически единственной нетитулованной особой среди таких блистательных людей. Какой бы богатой она не была, какой бы влиятельный у нее не был муж — здесь она всегда будет иностранкой без привилегий. Если бы не герцог Мершелье, которому Джилл обязана, ей никогда не пробиться сюда в Версаль, а тем более на такой королевский прием. Девушка, видимо, опять перестала себя контролировать, потому что Везэлис спросил:       — Неужели это так Вас расстроило, миледи?       Если бы он только знал, как прав. Джилл подняла на него взгляд, и в нем читалось, как если ребенок смотрит на желанную конфету, а перед ним препятствие в виде стекла. И он понимает, что не получит желаемое. Подобный блистательный кавалер никогда серьезно не взглянет на нее: богатую леди без титула, к тому же замужнюю.       — Совсем немного, Ваше Сиятельство, — Джилл постаралась улыбнуться. — Надеюсь, однажды я все-таки отправлюсь в эту сказочную страну зеленых равнин и скалистых гор.       Девушке хотелось пожить своей жизнью, но в ее положении это было невозможно. По крайней мере не в ближайшее время. Джилл загнала нехорошие мысли подальше: их она проживет потом, сейчас нужно радоваться настоящему моменту. Она добилась желаемого — ступила в круг меценатов, а значит, самое сложное уже позади.       Потом был салют, поражавший своим красочным великолепием, и прием, где она кружилась под музыку, а ее бальная книжка не знала пробелов от незаполненных имен. Граф Элиотт одаривал ее своим вниманием и получил целых три танца. Джилл была счастлива.       После бала она еще долго хранила в мечтательной улыбке воспоминания о том вечере. Следующие полгода Джилл сильно сдружилась с маркизой, и та стала ее лучшей подругой, заменив Луизу в некоторых аспектах наставничества, — та была совершенно не против. Везэлис все чаще присоединялся к ним, и теперь девушка могла с гордостью сказать, что нашла друзей, которые были ей очень близки. С Элиоттом их отношения отличались особой теплотой, которая проявлялась в общих взглядах на жизнь, любви к философии и политике, где граф ни разу не пытался возвысится над ней за счет своего пола.       И впоследствии Джилл не успела понять, как влюбилась.