***
Пятеро людей, коротавших последние несколько часов приготовлением и поеданием шашлыка, сидели на берегу реки. Ника обнимала Фила, положив ему голову на плечо, а сам Валера с какой-то радостью и заботой посматривал на свою девушку, точно не мог поверить до конца, что всё это происходит с ним. Ира была рада за друга — пообщавшись с Резник, Холмогорова пришла к выводу, что девушка она весьма нормальная. Кос и Пчёла сидели, подпевая песню. Пальцы Космоса передёргивали струны гитары Вити. Ира слушала незамысловатую мелодию, с которой сливались в унисон голоса парней, и наслаждалась обстановкой. Какое-то неудобство сошло на нет, оставив только лёгкую грусть. Как ни крути, но с отцом ей удалось примириться, и брат тоже согласился с помощью Фила. Надька продолжала зверствовать, но уже не могла напрямую противоречить — Юрий Ростиславович стал более строгим к жене и благосклоннее к собственным детям. Однако мысли о том, что от мачехи нужно избавляться, не покидали голову Ирины, периодически возвращаясь и напоминая о себе. Кивнув ребятам, Ира приподнялась с брёвна, которое притащили откуда-то Фил с Пчёлой, и пошла ближе к воде. Холодный песок приятно касался кожи ног. Хотелось расслабиться окончательно, и забыться. Аккорды, наигрываемые Косом, затихли, и парень под шумок пошёл в кусты. Фил и Ника о чём-то говорили, прижимаясь друг к другу, а Ира, охлаждая ноги в едва прохладной воде, не заметила рядом с собой присутствие Пчёлкина. — Как настроение? Ира обернулась, взглянув на Витю. Тот стоял, смотрел на неё и слегка улыбался. Но что-то серьёзное плескалось в пчелином взгляде. — В порядке, — коротко ответила, вырисовывая круги ногой в воде, — Странно, что у вас с Косом оно прекрасное. Я ведь испортила вам вечер. Да, Ира не позволила брату стартовать с тремя ящиками водки, потому как считала это за гранью постижимого. Вместе с ней согласился Фил, который в принципе не считался поклонником беленькой. Ника только пожала плечами, многозначительно глядя на парней, и двум обалдуям пришлось сдать оборону, закрепив за собой право распить несколько бутылок. Впрочем, сейчас Пчёлкин не походил на человека, находившегося в сильном алкогольном опьянении, хотя слабый душок и долетал до Иры, вперемешку с запахом сигарет. — Да ну перестань, подумаешь — в первый раз что ли, — Ира хмыкнула, услышав весьма сомнительную реплику. Интересно, за кого это он имеет ввиду? — Далеко не в первый, — произнесла Холмогорова. Какая разница? Главное, что она и так права. Не дело гробить своё здоровье в таком возрасте. Они ей ещё спасибо скажут, когда дело до семьи и детей дойдёт. Хотя, представить брата и лучшего друга в такой роли ей не представлялось пока что возможным, но мало ли? Всякое в жизни бывает. — Как тебе Ника? — Нормальная девушка. Я надеюсь, ты интересуешься сугубо из беспокойства за Фила? — Само собой. Дружба для меня святое, а девушка друга — табу. — Хоть что-то для тебя табу, Пчёла, — Ира хмыкнула и, подняв с земли камешек, замахнулась, бросая в воду. Тот шлёпнулся метрах в пятнадцати, и по спокойной глади разошлись круги. Ту же участь настигло и следующие три камня, пока голос снова не нарушил молчание: — Ир, я хотел поговорить. Между ними уже давно не сквозило его «Ириша». Кажется, что Пчёлкин вообще разучился выговаривать это слово, чувствуя себя как-то неудобно. Впервые в жизни ему было стыдно. Столько лет он считал Холмогорову-младшую своей подругой детства, воспринимал, как младшую сестру, и теперь, когда внезапный порыв разбил вдребезги его помыслы, обнажив нечто непонятное и пугающее, Витя не знал, как поступить. Всё время, пересекаясь с девушкой, он пытался поговорить, но постоянно что-то не давало этого сделать: то она убегала, как прокажённая, по своим делам, а то и вовсе — находилась рядом, как сейчас, но не заводила разговоров, обращая внимание на других. Не сказать, чтобы Пчёлкина это задевало, но недосказанность, которую он ощущал физически между собой и Ирой, уже начинала порядком напрягать. Кажется, ещё немного, и начнут шушукаться за спиной Фил с Косом о том, почему и как испортились отношения двух друзей, изюминкой которых были препирательства на публику. — О, только не говори, что ты снова будешь шутить. — Как ни странно, и не собирался. — И почему я удивлена? — Может, потому, что за последний месяц происходит всякая херня? — откровенно честно спросил парень. Ему надоело ходить вокруг да около, хотелось по существу. Пчёлкин думал о том, что Холмогорова удачно морочит голову, бегая и словно боясь разговора с ним на эту тему. Он и сам боялся, и не хотел начинать, но, чёрт возьми, неудобство сковывало, заставляя забыть о препирательствах с русой. Блондин не привык к такому, и искренне недоумевал, почему возникла данная ситуация. Судя по ответному взгляду Холмогоровой, она поняла сразу же, о чём идёт речь. — С чего такие выводы? — Скажи ещё, что я неправ. — Знаешь, Пчёлкин, я тебя не узнаю. С каких пор ты вообще замечаешь что-то дальше длинных ног и юбок нескончаемого потока девиц? Витя смотрел на неё, не понимая ни её поведения, ни своего «запарился», поэтому, после пары секунд молчания, ответил самое вменяемое, что пришло в голову. — Может, с тех пор, как ты, Холмогорова, придумала себе невесть что. — Ещё вопрос, кто тут сказочник, — Ира хмыкнула и потрепала его по носу, — Ну и дурак же ты, Пчёла. — Это ещё почему? — то ли театрально, то ли в истинном непонимающем, поинтересовался Пчёлкин. И усмехнулся, заметив, что собеседница, похоже, немного оттаяла. — Зря ты затеял этот разговор. Он, как и то, что было, не имеет для меня значения. Наверное, на твою белобрысую голову скатилось слишком много крутизны. Напомню, что я, друг мой Дон-Жуанский, единственная, кто не ведётся на твои трюки, — усмешка проявилась на тонких губах, а голубые глаза озорно блеснули в свете уходящих за горизонт последних лучей солнца. И Пчёла почувствовал, что в этот самый момент готов улыбнуться. Он не понимал, почему, но почувствовал облегчение. Она не в обиде на него, а, значит, можно не сомневаться, что прежнее общение вернёт всё на круги своя. А Ира, стоя рядом, совершенно не думала о друге, обладающим копной светлых волос. Её мысли и мечты были где-то на пределах границы, где уже почти два месяца с небольшим нёс свою службу солдат российской армии Александр Белов. — Если тебе интересно знать, то я рад, что всё обошлось. — Я тем более. Мне не хочется становиться твоей очередной юбкой. — Ты же знаешь, что этого никогда не произойдёт. Говоря эти слова, Витя вкладывал смысл. Он знал, что, несмотря ни на что, не сможет смешать Холмогорову с числом других фанаток, потому что она была не такой, как все. Он понял, что она всегда отличалась от других. Достаточно и истории дружбы, длиною в десять лет. Но Пчёлкин не был умельцем читать мысли, и потому ему было невдомёк, что его явно двусмысленную фразу Ира поняла совсем не так, как он хотел это донести. Вите просто нравилось общаться с Холмогоровой. И он не хотел, чтобы это общение прекращалось. А Ире стало легче от того, что необходимость избегать одного из друзей отпала сама собой. Пускай она даже на это и не надеялась, да и не призналась бы Пчёлкину, не то, что себе самой, что жутко боялась остаться с ним наедине. Из чувства любви, испытываемого к Саше, засеменил росток вины. Хотела ли она, чтобы этот росток вырос, раскрывшись во всю силу? Определённо, нет. Но Холмогорова не понимала, что бы мог значить ещё этот росток, и её мысли, которые она, вопреки собственным отрицаниям, допустила в своей голове. — О да, Кос тебе враз разъяснит, что и как. — Что я слышу? Ты собираешься устроить мне разборки с братцем? Уж я-то найду, чем его задобрить. — И не надейся, — Ира пригрозила указательным пальцем, усмехнувшись, — Только не в этот раз. Она вздрогнула и заливисто засмеялась, после чего дала дёру в сторону Фила и Ники. Пчёла, напавший на неё со щекоткой, ухмыльнулся и побежал следом. Те тоже «заразились» идеей побегать. На полянке развернулась целая баталия, в которой друзья не жалели сил, отрываясь по-полной. Ира едва поспевала уворачиваться от рук Пчёлы, норовящего схватить её и поднять на руки, то и дело оглашая поляну смешливым криком. Фил, настигнув Нику, всё же подхватил Резник на руки и закружил. Та, обхватив его шею руками, откинула длинные волосы назад, хохоча, после чего погрузила парня в долгий поцелуй. Ира, наблюдая за этой картиной, улыбнулась, но вмиг почувствовала, как сама оторвалась от земли. — Пчёла, тебе напомнить, чем закончился прошлый раз? — она попыталась стукнуть его по руке, но буквально в перевёрнутом состоянии это оказалось сделать не так-то и легко, особенно, когда блондин, сорвавшись с боевым кличем: «За последние дни нашего отдыха!», буквально полетел на могучей скорости к озеру. Ира завизжала, пытаясь сброситься с рук своего мучителя, но было поздно: оказавшись в воде, Пчёлкин, не жалея ни своей одежды, ни Холмогоровской, со звонким плеском воды окунул Иру. Фил посмотрел на друзей, гадая, сколько Пчёлкину осталось жить, и его домыслы подтвердились, потому как Ира, барахтаясь, поднялась на ноги. Песок на дне был слишком скользким для бега. — Пчёла, твою дивизию! Иди сюда, придурок! — Ира бросилась на друга, окатив его всплесками воды, но попала и на Фила с Никой. — Эй, народ, вы чё, охренели? — с усмешкой спросил Филатов, а затем, подмигнув Нике, возвел «ответную». — Это — война, Теофило! — взревел Пчёла. — Чё здесь происходит? — Космос, появившийся из кустов, застыл в недоумении. Да так и остался без ответа, но зато был втянут в баталию равными силами Фила и Вити. Какая разница, что мокрая одежда? Высохнет. В конце-концов, спокойная совесть и счастливые воспоминания куда важнее… Прошло ещё каких-то полтора часа, и ребята решили собираться по домам. К тому времени одежда немного пообсохла, но Ира всё равно бросала слегка красноречивые взгляды на Пчёлу и брата, так же немало приложившегося к её «потопу». Те только усмехались и предпочитали игнорировать, прекрасно понимая, что Холмогорова не злится на них и всё это — лишь часть извечной показухи, чтобы, как говорится «жизнь мёдом не казалась». — Ну что, друзья, не скучайте, — Пчёла пожал руку Космосу и, глянув на Иру, добавил, — А ты, Ириша, не доставай уж братца-то своего. Ему завтра с утра на работу. — Да как же, мозг мне выест чайной ложечкой, — Космос усмехнулся. — Было бы что выедать, — ответила Ира, хмыкнув и толкнув слегка брата в плечо, — Но ладно, Пчёла, послушаюсь тебя. А то ещё отравиться не хватало. — Ну да, тебе же ещё гранит науки грызть! — До вашего безделья мне далеко! — пожала плечами. Парень подмигнул, после чего удалился в подъезд. — Ну что, вроде всех развезли, — подытожил Космос. — Поехали домой, — просто сказала Ира. «Жигули» снова тронулись с места. — Кос, — тихо позвала она, привлекая внимание брата к тебе. Тот посмотрел своим внимательным и изучающим взглядом в зеркало, — Спасибо тебе. — Это что-то новенькое, — Космос усмехнулся, — Или ты где-то приложилась головой? — Дурак, — совсем от души, и не в обиду ответила ему, — Спасибо за то, что у меня есть твоя дурья личность, хитроумный. — Не за что, надзирательница, — хмыкнул, — Ирк. — Мм? — Баранки гну, — в рифму ответил брат. — Вот и следи за баранкой. Тем более, уже спать охота, — Ира потянулась, сладко зевая. — Ну щас, погоди. Домчу тебя, сестрица. — Мчи, братец, а то в козлёнка превращу. — Это мне не грозит. — Ну да, в астронавты рогатых не берут. Голова в шлем не поместится, а она у тебя и так здоровенная. — Тоже мне, нашлась, знаток астроном-зоологии, — Космос фыркнул, — Того, гляди, Саню переплюнешь с его вулканами… Мысли о друге снова постучались к ней, но Ира и не пыталась отмахнуться. Ею овладевала сонливость, и Холмогорова была бы весьма не против присутствия Саши в своих снах, как это было уже на протяжении года. И какой чёрт решил, что её обязательно должно угораздить влюбиться в лучшего друга? Не переставая удивляться способности брата сесть за баранку в этот вечер, Ира заметила, как они въехали во двор. Поднимаясь в лифте, Кос подметил: — Что-то, кстати, Елисеевой давно не слышно. — Нам-то что? — спросила Ира, — Главное, что с Сашкой она общается. Холмогорова скрывала причину своего нежелания общаться с девушкой Белова даже от брата. Хотя Космос знал её, пожалуй, лучше, чем кто бы то ни было. И из всей четвёрки за такого же равносильного брата, как её родной, она воспринимала, пожалуй, лишь Фила. Он был близким для неё так же, их судьбы во многом были похожи. И на мгновение Холмогорова подумала, что было бы, если бы её жизнь забросила свои любовные оковы к берегу Валерки? Нет, это не было возможным. Не только в виду «братских и сестринских» отношений, но и потому, что Валера, кажется, уже нашёл своё счастье. Его глаза светились сегодня рядом с Вероникой. Ира не бралась судить, куда приведёт роман дочери инженера и врача с сиротой, но была искренне счастлива за друга. — Знаешь, а мне понравилась гулянка, — всё же признался Космос, заставляя Иру усмехнуться, приподняв в неведомом удивлении брови. — Неужели, Космос? А я и не надеялась, что мой брат поймёт все прелести жизни без белочки! — Ну хорош тебе, стыдить меня, — Космос принял серьёзное выражение, но оно пошатнулось в следующую секунду, когда Ира, иронично глядя на брата, с присущим ей блеском в глазах, поинтересовалась: — Разве это возможно? — Не так уж я и плох, — упрямо вторил сын профессора. — Пожалуй… — Ира прищурилась. Космос, усмехнувшись, уверенно изрёк, не заботясь о тишине: — Просто шикарен! — Пожалуй, самомнения тебе не занимать, — Холмогорова подумала, что, если сейчас сюда выйдет Надька, то им несдобровать от очередной порции криков, пускай та и старалась вести себя тише воды в последнее время, натыкаясь на взгляды Юрия Ростиславовича. — От Пчёлы заразился, — подмигнув, ответил брюнет. — Кто бы сомневался. У вас с ним один диагноз на двоих, — чего греха таить, да и усмешки? Вот Ира и не собиралась. — Ну вот ещё, лекаркой заделалась! — Космос театрально закатил глаза, ложа руку на сердце, — Господи, вот за что мне такое наказание? — С вами даже этого не избежать. За всё хорошее. — А себя-то когда будешь лечить? — У меня иммунитет на ваши фокусы, забыл? — Забудешь тут, когда вечная напоминалка «то не так» и «это не то» ходит-поучает. — Должна признать, на сегодня я свою миссию завершила, поэтому, братец, с чистой совестью иду спать, — многозначительно протянула Ира, после чего, чмокнув брата в щеку, удалилась в свою комнату. Морфей уже ждал её, со всей готовностью подхватить в крепкие объятия.***
Звонок разрушил робкую тишину вечера, и Тамара поспешила открыть, тая догадки, кто мог постучаться к ним в гости. Едва распахнулась дверь, девушка увидела представшего на пороге мужчину. Он соответствовал своему возрасту, выглядя на положенные по паспорту тридцать лет. Строгий и деловой костюм внушал серьёзность образа жизни, и Пронина не понаслышке знала правдивость таких выводов. — Привет, Тома. — Здравствуйте, Кирилл Евгеньевич, — Тамара впустила мужчину внутрь. Кирилл Евгеньевич Залесский был далеко не последним человеком в кругу семьи Прониных. Тамара знала его, как начальника отца, у которого тот работал до своего последнего дня в жизни. Нередко можно было услышать восторженные речи от Андрея Максимовича в адрес своего наставника. Впрочем, начальник, разделявший с подчинённым разницу в возрасте, составлявшую десятилетний срок, был весьма интересным человеком, который не избегал простого общения. То ли Тамара так стойко думала об этом, то ли в голову молодого мужчины стучались совсем нежданные желания. Ещё с первой их встречи, произошедшей чуть больше года назад, Тамара Пронина понравилась Кириллу Залесскому. Кто бы мог подумать, что минутное пересечение их дорог станет таким судьбоносным. — Простите, а вы случайно не видели Андрея Максимовича Пронина? — Случайно видел, а вы к нему по какому поводу? — По личному. — Неужели Андрей Максимович обзавёлся молодой супругой? — Вообще-то, я его дочь. — Вот как… — Да. И несовершеннолетняя. — Не бойтесь, девушка. Пойдёмте, я провожу вас к вашему отцу. Пожалуй, только последний факт останавливал его от решительных поползновений в сторону стоявшей перед ним девушки. Его не смущала ни разница в возрасте, не домыслы окружающих, которые могли бы со всем своим рвением, ссылаясь на правила морали их времени, осудить данную перспективу в её начале существования. Нет, Кирилл не был трусом. Если бы был — не руководил бы пусть и небольшой, но фирмой. СТО его семьи было далеко не последним в Москве. Именно там трудился Пронин Андрей Максимович, являвшийся Богом в машинах. Залесский не раз видел стремление подчинённого, и относился с уважением не только по праву востребованности и разницы в возрасте. Мужчина, с которым их разделяли десять лет, был отцом очень запавшей в душу Залесского девушки. Кто же знал, что трагедия, настигнувшая семью Прониных так внезапно, разорвёт тонкую нить, оставив Тамару и Пашу сиротами? Справедливости, определённо, в этой истории не было — и Кирилл со всем рвением пытался обеспечить достойную жизнь тем, кого не пытался оставлять позади. — Ну как ты? — Кирилл кивнул на двери комнаты, за которой крылась уже темнота, — Как Пашка? — Он спит, — ответила Тамара, и только потом сообразила, что держать гостя на пороге — не лучший признак хозяйки, — Вы проходите. Хотите чаю? — Да, если можно, — Кирилл, оставив дорогие туфли в коридоре, прошествовал на светлую маленькую кухню. Бежевая плитка на стенах, деревянный стол, плита, на которой стояла кастрюля. Небольшой холодильник с множеством магнитов, которые Пронины любили собирать из разных поездок. Внимание мужчины привлекла фотография на столе. На ней вся семья, в полном составе из четырёх человек, были на какой-то поляне в лесу. Расстелив плед, на нём восседала Дина Игоревна. Рядом с ней, справа — Андрей Максимович, присев на корточки. Тамара, улёгшись перед родителями в кадре, и Пашка, с воинственным кличем вздёрнувший победно кулак. Кирилл знал, при каких обстоятельствах был сделан этот снимок, равно как и то, что скоро ему исполнится год. В тот день семья Прониных была на пикнике — по словам Андрея Максимовича они любили выбираться на природу, особенно в период конца лета и начала осени, когда солнце ещё одаривало землю своим теплом. От Тамары не укрылось любопытство гостя — и едва Кирилл собирался поставить снимок на место, взгляд девушки уже упал на счастливые лица, и воспоминания закружились в голове сами собой. — Я — Брюс Ли! — Пашка, пересмотревший с отцом фильм с участием актёра, вдохновился его игрой и теперь изображал из себя могучего и непобедимого. Отец лишь каждый раз усмехался, трепля сына по голове, а мать, глядя на это, не прекращала с усмешкой проговаривать: — Чемпион ты наш! Иди сюда, сейчас будем делать семейное фото. И в тот момент, пока Кирилл запечатлел их на снимке, Пашка вздёргивает руку и воинственно смотрит на камеру, не переставая смешить остальных членов семьи. — Чудо ты в перьях, а не Брюс Ли! — по-доброму замечает Тамара, не успевая угнаться взглядом за шустрым братом. — Прости, — нарушает тишину Залесский, выдёргивая её из воспоминаний. — Ничего страшного, Кирилл Евгеньевич, — Тамара только пожимает плечами, как можно скорее разворачиваясь, чтобы поставить чайник, — Вы не просто так приехали, верно? — Да. Тамар, насчёт института, — они переглядывались несколько секунд, — Посуди сама, зачем тебе это право? Ты хотела стать филологом. Девушка вздохнула. — Мы, кажется, уже обсуждали с вами эту тему. — Но мы не пришли к выводам. — А вывод здесь только один! — упрямо и, внезапно, слегка на повышенных тонах ответила Пронина, — Я хочу этого. — Послушай, ну где ты и где факультет права? Тамар, ты сейчас рубишь сгоряча, пойми. А у меня есть связи, и я могу помочь тебе изменить ситуацию. Тамара складывала кухонное полотенце, глядя на мужчину, и со всей серьёзностью, на которую была способна, ответила: — Вы меня простите, конечно, Кирилл Евгеньевич, но, мне кажется, вы слишком приняли на себя заботы обо мне и о Пашке. Мы справимся сами. — Уверена? — с сомнением спросил Залесский, — Подумай хотя бы о брате. Если органы опеки поймут, что ты не в состоянии им заниматься, они могут отобрать у тебя ребёнка. — Я не допущу этого, — возразила блондинка. И в карих глазах мужчина видел недетскую решительность. Их переглядки, длившиеся с минуту, можно было бы расценивать как игру, в которой кто первым очнётся, тот и проиграл. Но сегодня настигла ничья — оба отвлеклись, когда закипел чайник. И Тамара, достав из шкафа кружку, поспешила заварить напиток, подавая его гостю. — Я тебя услышал. — Спасибо и на этом. И ещё, Кирилл Евгеньевич. Мне неудобно принимать от вас помощь. Я знаю, что вы были не чужим человеком для нашей семьи, но у вас своя жизнь, а у нас — своя… — Тома, — Кирилл посмотрел ей в глаза, взывая к здравому рассудку. Хотя и сам не был уверен, что то, что он чувствует по отношению к ней, можно считать за что-то нормальное. Но упорно отгонял от себя эти мысли, как и факт того, что следовало бы признаться. Потому что ещё было рано, — Не говори глупостей, ладно? Ты прекрасно знаешь, что я не оставлю ни тебя, ни Пашу. Тамара посмотрела на мужчину исподлобья, сомневаясь в правильности происходящего. — Вы прекрасно знаете, что я не смогу отдать вам и часть того, что вы для нас делаете… — Ну, если ты о деньгах, то забудь. В конце-концов, моя фирма ещё долго будет в долгу перед твоей семьёй. — У меня больше нет никакой семьи, — Тамара покачала головой. В эту минуту она не выглядела взрослой. Даже на рассыпавшуюся от горя девушку с трудом походила. Это был подросток, который всеми силами пытался отрицать внутри очевидное, но был вынужден произносить правду наяву. И что-то такое жалостливое плескалось в карем взгляде, заставляя внутри содрогнуться сердце, — И в этом нет вашей вины, вы знаете это прекрасно, не хуже меня. — Именно я вызвал твоего отца в тот день на работу. — Но не вы въехали в их машину на полной скорости, — по щекам Тамары вновь покатились беззвучные влажные дорожки, — Их не стало не из-за вас, а, прежде всего, из-за меня. Если бы я не поступала в институт, отец бы не копил деньги и… — Даже думать об этой не смей! — резонно возразил мужской голос, — Твой отец гордился тем, что его дочь поступает. — Да, но было бы лучше, если бы я пошла на работу, и помогала бы им поднять Пашку, а теперь выходит, что я должна это всё делать одна! Кирилл обнял её, желая успокоить. Почувствовав сильные руки на своих плечах, Тамара поняла, что так не может продолжаться. Вытерев слёзы, она отстранилась. — Простите. — Я понимаю, что тебе сейчас тяжело. На вас с Пашкой слишком много навалилось. Но ты не должна думать, что ты одна. — Кирилл Евгеньевич… — голос сделался прямым, как струна, — Оставьте меня, пожалуйста, сейчас. — Хорошо, — мужчина кивнул, — Спасибо за чай. Спустя пару секунд входная дверь закрылась за гостем. Тамара поспешила повернуть ключ в замке и, вернувшись на кухню, смотрела в окно. Сумерки, практически непроглядные, в темноте которых виднеются разве что ветки деревьев, зловеще расправленные в своей одежде из листьев. Глаза снова наткнулись на фото, с которого на неё смотрели ещё живые родители. Ещё существующая семья. Ещё счастливые лица, некогда превратившиеся в прах. — Простите меня, — тихо прошептала Пронина, чувствуя, как снова начинает дрожать. Она не желала принимать к сведению то, что родители просто очень сильно любили друг друга. И поэтому жестокая судьба забрала их одним разом, вместе, оставив ни с чем ни в чём неповинных детей. Просто не хотели расставаться и, так уж вышло, не расстались в тот злополучный день, отправившись внезапно на работу Андрея Максимовича вместе. Ещё не зная, что в последний раз видят своих детей и, что им так и не суждено было доехать до СТО в пяти кварталах — тут уж всему виной был грузовик, вылетевший на встречную и среди всех автомобилей врезавшийся в машину Прониных. Засыпая, Тамара первый месяц слышала визг тормоза в ушах и крики матери, которые обрывались, стоило ей вскочить в холодном поту. Кошмары преследовали её даже во сне, омрачая жизнь. И даже единственный свет, который остался у неё — Пашка — был теперь мрачнее тучи. Совсем на себя не похож. С чёрно-белой фотографии на Тамару смотрел мальчик «Брюс Ли»…***
Парень и девушка, улыбаясь, стояли возле двухэтажного коттеджа. Один из частных секторов Москвы хранил в себе секреты их встреч уже на протяжении года. — Как тебе мои друзья? — спросил Фил. — По-моему, замечательные ребята. Особенно Пчёлкин с его шутками. — Так, — боксёр прищурился, — Пчёлкин, говоришь? — и для виду поиграл кулаками, сталкивая костяшки с ладонью. Вероника обхватила его за шею, приближая к себе. — Даже не ревнуй. — Не начинал ещё. Но подумаю. — Думать нечего — ты у меня самый лучший, — и короткий поцелуй перерастает в более длительный, когда Фил притягивает к себе девушку ближе, — Не хочу уходить, да придётся. А то мои шум поднимут, если заметят с дороги. — Тихушница ты моя, — сквозь поцелуй шепчет он. — Спокойной ночи, Валерочка, — окончательно оторвавшись, произносит с улыбкой Вероника. — Сладких снов, Ник. — Я тебе завтра позвоню! — обещает брюнетка, подходя к калитке. Проводив её взглядом, парень уходит к себе домой, чувствуя себя счастливым впервые за много-много лет. Потому что рядом с ней он не мог иначе. А из окна на втором этаже тень молодого человека провожал острый взгляд.