***
— «Б» три! — Мимо! «Л» семь! — Попала… Так… «Р» один! — И снова мимо! — Да ну их в баню! — Пчёлкин, отбросив листок, потянулся к пачке «Самца» и, зажав в зубах сигарету, провёл спичкой по коробку, поджигая, — Ты всё время выигрываешь! — Витя, не кури! — Ире абсолютно не по душе то, что сидящий рядом парень променял их игру на перекур, оставив её с не объявленной победой, — Это не повод сдаваться! Или что, лапки к верху, хвостик поджал? — В каком месте, блять, у меня хвостик?! — Пчёла вертится и так и сяк, показывая то, что он совершенно не видит у себя мохнатой части в придании, что заставляет Иру пожать плечами. — Слеп ты, Витя! — То-то и не могу разглядеть, как ты мухлюешь… — Клевета чистой воды! Между прочим, листок-то твой был у тебя! — Это ещё ничё не значит, — Пчёлкин отмахивается, — Всё, что я смог заметить — это твою красоту! Вскружила голову, не иначе… — То есть, я же ещё виновата, что ты продул три партии подряд? Они затихают, оставляя друг друга без ответа. Не впервой. И «морской бой» был не единственной игрой, в которую Витя с Ирой играли. Если быть зрячим, то стоит признать по факту, что отношения между ними какие-то непонятные. Они могли вместе ходить в кино, в кафе, просто на прогулки, общаться без умолку каждый раз, пересекаясь, но при этом ни один из них не подавал виду и не заглядывал во что-то большее. То ли смелости, то ли честности не хватало — и Пчёла не понимал, почему всё ещё глупит, хотя ему казалось, что он уже заполучил что-то вроде статуса парня Иры Холмогоровой, пусть и не оглашённого при всех. Космос бы, скорее, прибил его за такое, но пришлось смириться — Ирка обозначала траектории для брата, настаивая на том, что ему явно не идёт совать свой нос в её дела личного характера, тем самым отвечая взаимностью на рвения Космоса избавиться от её участия и нравоучений во многих сферах своего времяпровождения. Несколько раз Валера пытался им намекнуть, то одному, то второй, что такой период может и, скорее всего, уже перерос во что-то большее, но его не услышали. Или делали вид, что не слышат. Со странным сходством признавали, что им хорошо в компании друг друга, но Витя не торопил события, а Ира не спешила оказаться в статусе очередной девушки Пчёлкина. Ничего противозаконного — просто общение, встречи, смех, шутки и такие мини-перепалки, во время которых они могут позволить себе выплеснуть какие-то эмоции, чаще всего, в шутливой манере. Ну и как это называется ещё? — Вся в братца — тот тоже любит хитрить! — Кто бы говорил — король азартных игр! То, что Вите Пчёлкину нет равных в игре в карты, и потягаться с великим знатоком может лишь Валерка, Ира знала не по наслышке. Сама же попалась на эту удочку, продув на спор в желание поцелуй, сорвавшийся так неожиданно, но приятно. Для Вити Пчёлкина, по крайней мере, а Ира к нему отвращения не испытывала и подавно, объясняя себе свою лёгкость тем, что… Карточный долг — дело чести! И хотя окружающие частенько крутили пальцем у виска, недоумевая, что за игры ведут эти двое между собой, Ире и Вите было плевать. По большому счёту — всё хорошо же! А куда заведут дороги гадать не стоит, хотя бы потому, что оба знали — так и судьбу прогадаешь! — Ну должен же я хоть где-то подавать надежды! — Вот и не выделывайся! А то научусь играть, и всё, фигушки тебе, а не желания… 1:1, Витя! Ещё одно изменение, настигшее их общение, заключалось в том, что теперь Ира чаще называла Пчёлкина по имени, а не по прозвищу или фамилии. Обоим это нравилось. — Ну и что мне сделать? Ламбаду станцевать? — Нет, это было бы слишком просто… — Ира прищурилась, глядя на Пчёлкина, который затягивался сигаретой, смахивая пепел и выпуская дым. Размышляла, какое же наказание ему придумать. И это точно было наказанием. За клевету и проигрыш! — Голым по Рижскому пробегись! — Холмогорова, для тебя существует другой способ увидеть меня без одежды! — и от этих слов Ира залилась краской совсем слегка, но это понравилось Вите. Раскрепостил на свою голову! Придумывает ему теперь такие желания… — Ну, не совсем, конечно же! А то посетителей распугаешь — я тебе, так уж и быть, помогу, — в воспалённой голове Пчёлы, наполненной пошлостями, особенно в отношении Холмогоровой, промелькнула мысль, что она поучаствует с ним, но надежды эти разбились, — Дам тебе свою одежду! — Ну нет, мать, это ты загнула! — Поджал хвостик, значит? — с ликованием озадачилась Ира. Витя, затянувшись в очередной раз, потушил сигарету. — Да разве в этом дело? Рижский полон людей! Разных, между прочим, и многие меня там знают, как рэкетира, причём, далеко не последнего! Поржать хочешь — нет проблем! Но на это я не подпишусь! — А Космос бы поржал. — Не сомневаюсь, — Вите не нравится эта идея, и в его планы уж точно не входило совершать такие «пробежки». Надо было учиться играть в «морской бой»! А ещё лучше — играть в карты, и тогда желание бы сейчас загадывал он. О, у Вити крутилось такое желание!.. — Ладно, я потом решу, что с тобой делать. — А, может, обойдёмся простым поцелуем? — Витя! — Можно с языком! Ира пихнула Пчёлу в бок и он поморщился, не сдерживая, тем не менее, улыбки. — За спрос, вообще-то, не бьют в нос! — Так я, вроде, и не в нос тебя ударила. — И на том спасибо… — Пожалуйста! Ну что, ещё партию? Другого ответа от Пчёлы и ожидать не приходилось. — Давай лучше в карты! Если выиграешь, то двойное желание, а проиграешь — так и хрен с ним, простим друг другу! — Проиграю ведь, знаю тебя, — Ира, всё-таки отодвинув от себя лист, потянулась к колоде карт, начиная тасовать. — Я в тебя верю, Ириша! — озвучил Витя, в голове которого пронеслось «В этом-то и смысл». Несложно догадаться, что расклад игры выходит в ничью. Оба прощают друг другу желания. Витя Пчёлкин, достав из кармана наручные часы, видит, что время уже близится к двенадцати. — Ириша, прости, но мне бежать пора, — Пчёла и рад бы изменить планы, но в таком случае Космос прибьёт, если не явится к Рижскому в положенное время. Дань с нескольких точек на Рижском уже ждёт двух влившихся окончательно в процесс рэкетиров. — На свидание? — Туда без тебя — ни ногой! — Так я тебе и поверила! — Ира складывает карты в колоду, а затем впихивает в коробочку, вручая их блондинистому жуку, — Держи! И помни мою доброту… — Такое не забывается! — и Вите грех заикаться о том, что ещё ему не забудется, — А ты, при случае, не забывай о своей возможности… — Дать по твоей наглой морде? — Принимаю исключительно в поцелуйном эквиваленте! — Правильно Космос говорит — ты жук, Витя Пчёлкин! — А я и не отрицаю, но, заметь — непростой… — Золотой, что ли? — Воспитанный! И на прощание просто ручкой не машу, — и в одно мгновение Витя успевает приобнять её за плечи и поцеловать в щёку. Присасываться слишком сильно рискованно для жизни, а Ира спешит зарядить Вите по пальцам, но тот уже поспешно ретируется, — Я бы рискнул тебя проводить, но ты по дороге меня явно убьёшь! — И правильно — не рискуй… — Ира и не хочет убивать Витю, но ему об этом знать незачем, — Аккуратнее там, не подцепи чего, лекарства нынче недешёвые, а ты, хоть и рэкетир, но не самый богатый… — Цепляю исключительно дочь профессоров! — Тогда, боюсь, тебе мало, что светит, — Иру откровенно потешает признание Вити Пчёлкина, как и представление подобной картины, хоть щёки её и заливал раньше румянец, а сейчас просто приятно. Улыбаться хочется, глядя на этого Витю Пчёлкина, который во все стороны размахивает своими попытками, и каждый раз мимо! Вроде бы, мимо… — Я бы так не сказал — урвал уже! — Тебе этого достаточно? — Не всё сразу, Ириша, хотя, если ты всё ещё хочешь увидеть меня голым… — Пчёлкин поигрывает бровями. — Иди сюда, жук! — Ира, мгновенно поднявшись, делает шаг вперёд и спрыгивает со скамьи, в то время как Витя удирает от неё дальше, убегая из беседки. Ира гонится за ним, и остаётся всего лишь спрыгнуть с малого выступа, как вдруг он останавливается и оборачивается. Как итог: Ира в объятиях Пчёлы, опираясь на край выступа. «Высота» непозволительно мелкая, детская, но она зависает от неожиданности, а Пчёла, обхватив её за талию, не спешит отпускать. Её руки обхватили его за шею, и расстояние между их лицами не такое уж и малое. Хотя и совсем небольшое… Ира смотрит на Витю, пребывая в непонимании ситуации, и ждёт, когда же он её отпустит. Но Витя, иронично изогнув бровь, только утверждает: — Вот видишь — ты уже летишь ко мне. На крыльях любви? И Ира ещё раз порывается его ударить, но безуспешно — Пчёлкин ловко подхватывает её на руки окончательно и, забросив на плечо, начинает щекотать ноги. Ира извивается на нём, пытаясь ущипнуть за спину. — Аккуратнее, а то оставишь следы — Кос потом неправильно поймёт… — Это, скорее, твои девушки неправильно поймут, а Витя? — А пофиг, Ириша! — и от новой порции щекотки Холмогорова, не совсем вопреки своим желаниям, заливается смехом. — Всё, лети давай, ты торопился, — она спешит слезть с него и Витя Пчёлкин, не тая никакой задней мысли, припечатывается пятернёй аккурат к её пятой точке, так, что Ира даже сообразить ничего не успевает. — Всё-всё, до скорого! — и исчезает, отдаляясь от беседки и оставляя её одну с желанием рассмеяться и задуматься о том, как же ей прибить этого пчеловода при следующей встрече.***
Когда солнце уже было давно в зените, Ира не теряется в московских улицах, найдя дорогу к знакомому с детства двору. Дом, в котором живёт Татьяна Николаевна Белова, не был чужд ей. Женщина уже и сама свыклась с мыслью, что девушка захаживала к ней в гости периодически, помогая справляться с хозяйством. А Ире и не в напряг — в магазин сходит, прибраться поможет, несмотря на протесты Беловой о неудобстве за такие занятия. — Ирочка, ну что ты, я бы сама справилась, — Татьяна рассеянно смотрит на девушку, моющую посуду. — Мне нетрудно! — в который раз Ира не устаёт оправдывать свои намерения добрым словом. И что бы там ни говорили сплетницы, вроде Елисеевой, у неё в жизни и без того всё складывается. Во всяком случае, хочется в это верить, а на слова завистников — плевать. Хотя, по сути, чему тут завидовать? Ира завидовала Вите и Саше, но зависть эта была белая. С осени семьдесят девятого… — Спасибо тебе. — Вы лучше скажите, может, ещё чем-нибудь помочь? — Да ну что ты! Лучше садись, чаю сейчас попьём… И Ира не думает отказываться от предложения. Татьяне Николаевне одиноко все эти два года, пока рядом нет её сына, а Ира чувствует своим долгом помочь женщине и скрасить её дни своим присутствием, помощью и поддержкой. — А что с ребятами? Как они? — разливая кипяток по чашкам, заваривая вкусный чай, интересуется Белова. — В делах своих! — Ире и хотелось бы больше времени проводить с ребятами, но Космос зачастую пересекается с ней дома, а Валера в спорте, и с ним видится тоже выходит лишь на выходных. Зато с Пчелиным бедствием совсем другая ситуация… — Ира, это не моё дело, но говорят, ты с Витей видишься часто? — Татьяна Белова, от которой это, конечно же, не укрылось, решается задать вопрос, несколько интригующий её. Конечно, женщина уже знает о ситуации, сложившейся с Елисеевой вкратце, всего Ира не стала рассказывать, чтобы не добивать женщину. Информация, которой владела мать Саши, заключалась в одном: у Лены другая жизнь, в которой теперь нет места Белову. — Ну, да, — Ира и не считает нужным скрывать это, — А почему вы спрашиваете? — Просто думаю… Где бы моему Сашке такую девушку найти! — Тёть Тань, — Ира не знает, что в таких случаях стоит говорить, но принимает слова близко к сердцу, — Не переживайте — всё у него сложится… — Лишь бы не с кем попало, — материнское сердце не обманешь, и Ира тоже хочет в это верить. Она не решается сказать самого главного, но Белова, похоже, и так это понимает. — У нас с Витей дружба. — А Саша? Он тебе нравится? — прямо в лоб спрашивает. И видит, что Иру тут же сковывает какое-то стеснение, мешающее ответить, — Что же, я дура старая, спрашиваю? Извини, не в своё дело лезу… — Не говорите так, — Ире не хочется, чтобы Татьяна Николаевна думала о ней что-то не то, но в то же время вот так просто признаться — тяжело. Поэтому весь ответ сложный, такой же, как и мысли о Саше, — Саша мне очень дорог. И я не оставлю его в беде, я вам обещаю, но от нас с вами мало, что зависит, а он сам сделает свой выбор. Ира всеми фибрами души надеется, что выбор этот окажется правильным, каким бы он ни был. Ведь любить — это значит ставить интересы другого человека превыше собственных. Так её вырастили, и такому её учили с самого детства. Помогать и не бросать в беде, какие бы ни были повороты у судьбы. — Он скоро вернётся, — Татьяна Николаевна кивает, — Вернётся и всё наладится… Несмотря на разные поколения, они обе знали, как изменчива жизнь, и как всё может измениться в один момент. Не ставили на судьбу, но и не брали узды в свои руки, управляя другими. Ира твёрдо для себя решила, что такой вариант не для неё, а Татьяне остаётся лишь надеяться, что сын не прогадает и сможет встретить ту самую. Возможно, ту, что, сидя напротив, пьёт сейчас чай?***
Погода радовала не зря! Валера и Тома выбрались на прогулку, решив скоротать ближайшие часы наедине друг с другом. Обоим казалось, что так и должно быть — им хорошо вместе, так зачем же отказываться от своей мечты? Друг в друге обрели крепкую опору, о которой и мечтать уже не смели; за плечами их были и проблемы, и потери, но сошлись ведь, ещё с лета восемьдесят восьмого расставив приоритеты и осознав, что гораздо проще и лучше идти по жизни вместе, ничего не усложняя. Во всяком случае, бури и невзгоды не лезли в их отношения, а мелкие неурядицы они преодолевали, шагая плечом к плечу, так же, как и сейчас. — Знаешь, я бы не хотел, чтобы ты сбегала, как сегодня, — честно и открыто произнёс Фил, зная, что таить правду — не их удел. — Я и не сбегала от тебя, — в ответ сказала Тома, улыбаясь уголками губ, — Вернулась и буду возвращаться. Они подошли к озеру и встали в тени ивы. Пронина любовалась видом на тихую водную гладь, а Валера смотрел на неё. И не жалел ни о мыслях своих, и сомнения не вселялись в его голову, заставляя отсрочить тот самый момент, который должен был произойти. — Лучше вообще не уходи. — А как же учёба? — Ну, на учёбу, то ещё ладно, а так… Тамара внимательно смотрела на Валеру, не решаясь задать самого интригующего её вопроса в данный момент, но Фил и сам разбил все догадки, заставляя сердце забиться гулко от неожиданности и радости, когда парень, сокращая между ними расстояние до минимума. Всё это время они жили отдельно, но теперь Валера понял, что ему этого мало. Ему мало иногда ночевать у неё или приглашать её на ночёвку к себе — он хотел, чтобы так было всегда. Вместе и под одной крышей. — Переедешь ко мне? Тома слегка оторопела от неожиданности, но едва заметная улыбка уже спряталась в уголках губ, когда девушка задала ответный вопрос: — В качестве кого? Безусловно, её тянуло к этому человеку. И Тома не сомневалась в том, что он — тот, кто нужен ей. От самого начала и до конца. — Выходи за меня, — Валере очень просто дались эти слова, хоть и он волновался насчёт ответа. А вдруг откажет? Скажет, что они слишком молоды и им незачем спешить, но Валере-то и не казалось всё это спешкой! Они знакомы уже практически два года, и практически год встречаются, и за всё это время у него ни разу не мелькнуло в голове и мысли сожаления об этом. Фил даже на секунду застыл, вглядываясь в глаза Тамары, пока не увидел там блеснувшие слёзы. И когда Пронина улыбнулась ему, обнимая крепко-крепко, так, словно желала срастись с ним во всех смыслах, он с облегчением понял, что на этот раз у его сказки будет счастливый конец. — Я согласна, — прошептала Тома. Голова её покоилась на его плече, но уже спустя секунду она подняла снова на него свой взгляд и поцеловала. Валера поцеловал в ответ. Вот так просто, оказывается, сделать самый важный в жизни шаг… Именно об этом думал спортсмен, обнимая теперь уже свою невесту. Ведь всё в руках человека — он сам решает, когда ему сделать соответствующий выбор. И свой выбор Валера Филатов сделал. Точно так же, как его сделала и Тамара Пронина.***
Космос Холмогоров с самого утра погрузился в дела на Рижском. Не сказать, чтобы он добился огромных высот за последний год, но они с Пчёлой явно поднялись значительно выше, и теперь могли сами собирать дань с некоторых точек, не спрашивая разрешения у старшаков. Прибыль падала в руки двоих друзей с молниеносной скоростью, не заставляя задуматься о том, что они совершили ошибку, избрав этот путь. Отец, догадываясь о пристрастиях сына, не имел возможности управиться и самостоятельно вбить ему в голову святую истину собственной жизни, да и глупо это было, учитывая возраст Космоса. Не перевоспитаешь, как ни старайся — остаётся только смириться! Именно из этих соображений он смирился почти год назад с тем, что его жизнь оставила Ульянова. Недолго Холмогоров страдал: конечно, было обидно, что девчонка, ради которой он затеял столько шумихи в своей жизни, так просто отказалась быть с ним, но и заставлять он никого не хотел. Слишком много чести — и так сделал всё, что мог! Куда уж больше? А быть послушным мальчиком, чтущим все заповеди и указки он точно не собирался, что демонстрировал окружающим изо дня в день на протяжении уже двадцати лет. Поначалу, конечно, кидался в крайности, но мало-помалу отошёл. Спасибо и Валере — припомнил фразу двухлетней давности, связанную с его собственной драмой. Такая перемена слагаемых не могла изменить суммы, и парню, вспомнившему собственную премудрость, некуда было деваться. В конце-концов, жизнь кипит и бурлит! Так и жил себе, припеваючи от достатка денег и строя планы, какую банду они соберут, когда Саша вернётся из армии, а это произойдёт совсем уж скоро. И пусть Фил сейчас упрямится, но втроём они смогут переубедить друга. Куда они без него? Всегда ведь всё делали вчетвером! А пока что Космос цеплялся за любую соломинку подзаработать. Вот и сейчас шёл на встречу с Парамоном, который ожидал его у одной из точек на окраине рынка. Здесь редко можно было увидеть скопление народа, которые обычно тусовались в центре, выбирая различные товары. Тот прилавок, у которого стоял сейчас Космос, был доверху забит каким-то барахлом: обувь, куртки, джинсы, даже какая-то коробка с кассетами стояла прямо на асфальте. — Здорова, — Парамон, появившись из-за угла так неожиданно, протянул руку для рукопожатия. Космос пожал руку в ответ, кивнув на кучу вещей. — Откуда это? — Да так, местные не смогли рассчитаться бабками, вот, взяли товаром, — Парамон взял какую-то кожаную куртку, осматривая на вид, — А ты чё один пришёл, без друга? — Я здесь, — ответил Витя, появляясь следом за Космосом. Холмогоров оглянулся, глядя на запыхавшегося Пчёлкина, но довольного. Несмотря на то, что на лице у Вити мало было эмоций, Кос уже понимал, что его друг ликует от чего-то. И очень уж ему не хотелось, чтобы причиной ликования была его сестра, но Ира сама расставила приоритеты, высказав, что им с братом лучше не лезть друг к другу в подобных вопросах. И хотя официальной ловли с поличным не было, так ведь и признания хрен добьёшься! Отношения Иры и Вити оставались для Космоса чем-то непонятным, и хотя он не хотел лезть туда, но чёрт сам тянул за язык каждый раз, когда видел переглядки друга на его сестру. Космос уже понял для себя давно, что Пчёлкин его друг, но несмотря на это, репутация у рыжего жука не из лучших в любовных делах. А за Ирку он, на правах старшего брата, и врезать может, позабыв о дружбе на какой-то миг. Не убьёт, нет. Но покалечит. Эту истину Пчёлкин знал и уже однажды признался, что ему осточертело выслушивать подобную речь. Получил бы в нос — как пить дать — если бы не Валера, вовремя поспешивший разнять такое зрелище. Космосу было проще закрывать глаза, и он закрывал, как мог; поэтому сейчас не стал задавать лишних вопросов, переключив внимание снова на Парамона. — Так вот, надо эти вещи толкнуть. — А чё ты нас позвал? Мы тебе чё, фарцовщики мелкие? Их напряги! — Вите эта идея совсем не была по нраву. Фарцовкой они могли заниматься ещё в школе, или в восемьдесят седьмом, на худой конец, но сейчас Пчёлкина такая перспектива вовсе не прельщала. Парамон, однако, от своего отступать тоже не собирался. — Если я вас позвал, значит, так надо. Вещички эти непростые. — Золотые, что ли? — Пчёла хмыкнул, а Кос метнул на друга взгляд, просто без слов говоря, чтоб заткнулся. — Ну, почти, — Парамон повертел рукой, прищурившись, а затем выдал, как бы поразмыслив, что им можно и открыть эту правду, — Краденые. — И ты хочешь, чтобы мы толкали эти вещи? Нас же засекут на раз-два. — Не засекут. Тем более, что на тачке вы сможете спокойно поехать на Пятницкий колхозный рынок. Там толкнёте спокойно оптом и деньги привезёте сюда, поделим поровну. При слове «деньги» у Вити тоже включался какой-то бзик. — Сколько? — Примерно триста, — от таких слов Пчёла даже присвистнул. Сто пятьдесят рублей, за которые отец горбатиться на заводе целый месяц, сейчас плывут в руки сами! Купюры манили его с бешеной силой, и раз уж дело шло о серьёзном заработке, то Пчёлкин мог отбросить свои сомнения, соглашаясь на подобную авантюру. А вот Космосу это дело всё равно казалось рискованным, но, с другой стороны, и отказываться он не был намерен. — Или ты боишься? — решил поддеть его Парамон, видимо, не до конца будучи уверенным, что Холмогоров согласиться. Однако Кос фыркнул. — Базар окончен. — Вот и ладненько. Когда приступите? Космос и Витя переглянулись и Пчёлкин, которому, очевидно, уже не терпелось получить вознаграждение, пожал плечами. — А чё тянуть? Сейчас и сделаем. — За один раз управимся? — Думаю, да. Только ты тачку свою прикати с этой стороны, не переть же через весь рынок эти шмотки. Космос пошёл к выходу из Рижского, где оставил припаркованным свой автомобиль. Юрий Ростиславович на двадцатое день рождение сына пообещал ему помочь с приобретением новенького линкольна, и Кос уже почти два месяца ждал того заветного дня, когда сможет рассекать на нём по Москве. Благо, недавно Холмогорову-старшему сообщили, что машина уже практически готова, и на днях парень уже строил планы о том, что заберёт её и будет радоваться жизни на полную катушку. Подойдя к жигулям, Холмогоров сел на водительское сидение и завёл мотор. Сегодня и сейчас он провернёт с этой машиной детства последнее дело, за которое получит достаточно денег, чтобы забрать свой новейший линкольн. Когда уже они с Пчёлой выехали «в путь», оба были уверены, что эта дорога рэкета явно приведёт их к деньгам. Причём, немалым. — Всё лучше, чем на заводе торчать, да? — Ну да, — согласился Космос.***
Железнодорожный вокзал Владивостока кишит людьми, как и всегда. Молодая девушка, идущая с чемоданом и дорожной сумкой быстрым шагом миновала встречных жителей, желая поскорее вписаться в толпу по направлению к станции и наконец-то оборвать то, что так мучительно тяготило её последний год. Женщина лет сорока пяти старалась поспевать за ней, но удавалось это с трудом в таком хаусе, а потому уже начинала терять терпение. — Дарья, если я сказала «нет» — это значит нет! — Мне не пять лет, мама, пора бы тебе уже с этим смириться! Я взрослый и адекватный человек, сама принимаю решения… — Это ты называешь взрослым и адекватным решением?! На кой чёрт, объясни мне, сдалась тебе эта Москва?! Тебе, что, здесь учиться негде?! По правде говоря, педагогический институт действительно был во Владивостоке, но девушку это не прельщало по одной единственной причине, которая сейчас тащилась за ней, посыпая проклятьями в спину прохожих, сталкивающихся то плечами, то локтями с чересчур изнеженной дамой. Хотя такой Алевтину Евгеньевну вряд ли можно было назвать, если учитывать тот факт, которым она всю жизнь пыталась ткнуть дочери в лицо: она сама её вырастила, не принимая помощи от отца девушки. Сергей Владимирович, какими бы ни были его грешны поступки, всё-таки желал общаться с дочерью, несмотря на разные города и бракоразводный процесс с её матерью, после которого он укатил в Киев. И Даша, двенадцатилетняя девчонка, осталась с матерью во Владивостоке, на шесть долгих лет вычеркнув из жизни возможность увидеться с близким человеком. Говорят, в таких ситуациях девочки обычно встают на сторону матери, но Даша слишком хорошо изучила Алевтину за прошедшие восемнадцать лет и, как только достигла совершеннолетия, с аттестатом в руках, решила искать другой жизни. Не здесь, потому что в их городе мать её достанет везде и, кажется, изживет со свету своими упрёками и недовольством. — Ты меня всю жизнь хочешь продержать у своей юбки, да? — А что в этом плохого?! Ты со мной жила все эти годы, как у Христа за пазухой! Я всё для тебя делала, а ты! Даша вздохнула, останавливаясь на ступеньках. До станции оставалось уже рукой подать, и что-то подсказывало девушке, что лучше с матерью попрощаться здесь и сейчас. — Не начинай, пожалуйста, я уже всё для себя решила, и ты меня не переубедишь! Меня уже приняли, и ждут в Москве. — Ну конечно, с почестями и караваем! А отец твой, знает, что ты собралась делать?! — И поддерживает меня, в отличие от тебя! — Господи, ну почему моя дочь пошла мозгами в этого идиота?! — Алевтина Евгеньевна спросила об этом слишком громко, так что пара молодых людей, проходящих рядом, оглянулась на неё в недоумении. А у Даши лопнуло терпение и язык уже сам истолковал ту правду, которая давно сидела в голове: — А я понимаю, почему он от тебя ушёл! Ты любого достанешь, мама, и даже не замечаешь, что я пытаюсь вырваться от твоей опеки, потому что ты меня ею душишь! Лицо женщины исказилось в гримасе гнева и обиды, но Даша уже научилась понимать, когда её мать играет на публику. И сейчас это был тот случай — она просто хотела вызвать жалость к себе, а девушка не хотела признавать чужой правоты. Как бы там ни было, она старалась сохранять нейтралитет, но то, что происходило сейчас — выходило за все рамки. — Да как ты смеешь так разговаривать с матерью?! — А как ты смеешь так говорить о моём отце?! — Даша схватила дорожную сумку крепче, — Разговор окончен! Езжай домой, а я как приеду — так и быть, сообщу тебе, что и как, чтобы не думала, что дочь твоя на панели трудится! — С такими генами с тебя станется! — Это ты сейчас себя имела ввиду, да? Обмен любезностями при прощании совсем не напоминал разговор мамы и дочки. И пока прохожие окончательно не остановились, чтобы лицезреть эту дешёвую драму, девушка развернулась и вошла на станцию, оставляя мать и ссору позади. Возле входа в вагон стояла проводница, сверяя билеты у входящих пассажиров. Даша протянула ей свой, впопыхах пытаясь затащить чемодан наверх. Парень, вошедший перед ней, увидел это и помог. — Дарья Сергеевна Старкова, — произнёс дружелюбный голос, и проводница улыбнулась, ставя штамп, — Приятной поездки. — Спасибо. Настроение после таких «проводов» было более, чем скверное, но едва ей удалось сесть в поезд, разместившись на своей нижней полке слева, Даша поймала себя на мысли, что точно делает всё правильно. А Алевтина Евгеньевна… Если не хочет остаться одна по жизни, то рано или поздно поймёт свою дочь. Поезд, толкнувшись один раз, стал постепенно набирать скорость.***
Ира не принимала возражений Татьяны Николаевны, настойчиво предлагая свою помощь по хозяйству. Последнюю неделю Холмогорова частенько наведывалась к ней в гости, справляясь о самочувствии, чему Татьяна была только рада — с тех пор, как сын ушёл в армию, не с кем ей было особо поговорить и поделиться опасениями, крадущимися внутри. А волнение одолевало и за Сашку, не знавшего правды о своей девушке, и за ребят в целом, ставших Татьяне Николаевне не чужими. Она знала их компанию с детства Саши, и очень уж ей не хотелось, чтобы ребята впутывались в какие-то проблемы. Чего плохого, ещё и её сын увяжется за друзьями — так ведь было всегда! Железное доверие Татьяне внушала Ира, которая, несмотря ни на что, была и оставалась единственной девушкой, у которой получилось подобрать ключик ко всем ребятам. Сомнений в том, что Холмогорова не бросит их, не возникало. Слишком уж сильно Ира переживала за своих друзей, да и за Сашку — так, что при расспросах, у Татьяны Николаевны возникало какое-то чутьё, схожее с женской интуицией, твердившее ей, что неспроста это всё. Была бы она против? Ни за что! Во всяком случае, Ира была вариантом гораздо лучше Лены, и никогда бы не предала Сашу вот так. Белова лишь хотела, чтобы её сын по-достоинству оценил поступки со стороны обеих девушек. «Выманив» у Татьяны Николаевны список продуктов, Ира отправилась в магазин, а сама женщина села вязать возле телевизора, вслушиваясь в слова. На экране мелькали солдаты, которые отправлялись домой. Радостные, они уезжали с мест своей службы, уезжали оттуда, где шла война, чтобы вернуться к родным, которые ждали их. Татьяна представляла, что сейчас где-то там так же, может быть, и её сын, который хочет поскорее оказаться в родной Москве. Сердце немного стало покалывать и женщина выпила лекарства, отложив нитки и спицы в сторону, но всё равно продолжала вслушиваться. Будь здесь и сейчас рядом её сестра, Екатерина, та бы высказалась, что нечего себе нервы понапрасну терзать и изводить такими картинами! За своей задумчивостью она даже не услышала, как открылась входная дверь и в мониторе телевизора отобразился другой человек, в военной форме. Только когда голос, такой родной и узнаваемый из тысячи, прозвучал за спиной, она обернулась, готовая поверить во что угодно. — Ма, ты так замок и не поменяла, разве так можно? Любая мать отдала бы всё, что угодно, лишь бы её дитя вернулось живым с войны, а ещё лучше — никогда бы туда не попадало. И если с первым она справиться не смогла, таково уж было решение самого Саши, то теперь для неё всё вокруг расцвело. Спохватившись, она вскрикнула, вставая с кресла и оказываясь в объятиях сына. — Саня! Санечка, солнце моё, — слёзы уже катились по щекам, но только от радости. Вернулся! Живой, целый и невредимый… Возмужавший и ставший настоящим мужчиной! — Господи, что же ты не позвонил-то? Я же ничего не приготовила! — Да ладно, я чё, маленький, что ли? В этот момент раздался звонок в двери. Саша посмотрел на прихожую, а затем перевёл взгляд на мать. В мыслях Белова крутилось только то, что это Ленка могла придти, но такова вероятность была слишком малой. — Ждёшь гостей? — Ох, да это Ирочка, наверное. Она мне знаешь, как помогает! И в магазин сходит, если надо, и за продуктами… — Ма, а я ей сам пойду открою, — вызвался солдат и, в чём вернулся, так и пошёл во всей красе встречать подругу детства. Ничего не подозревающая Ира стояла на пороге, с двумя пакетами, едва дотянувшись до звонка. И в тот момент, когда двери квартиры открылись, пальцы рук разжались сами собой и оба пакета грохнулись на пол лестничной клетки. Благо, что ничего бьющегося там не было…Я могу тебя очень ждать, Долго-долго и верно-верно, И ночами могу не спать Год, и два, и всю жизнь, наверно! *
В один момент Ира почувствовала, что готова грохнуться в обморок от неожиданности; сердце гулко забилось, а на лице появилась улыбка, подобно отражению Саше, который и сам улыбался, глядя на неё. Стоя так близко, на расстоянии вытянутой руки — такой же, как и прежде, но уже другой. С той лишь разницей, что два года назад она запомнила его молодым парнем, а сейчас увидела перед собой мужчину. — Ну ты, Ирка, даёшь, конечно, с реакцией, — хохотнул парень, поднимая пакеты, — Не ожидала увидеть? И в тот момент, когда до неё дошло, что всё это не сон, а правда, Холмогорова уже не стала себя сдерживать и со всех ног бросилась ему на шею, обнимая крепко-крепко. Саша подумал о том, что его явно так скоро задушат, и только усмехнулся, всё-таки обнимая её в ответ. Засмеялся, увидев слёзы. — Ну вы чё тут, сговорились все, что ли? Я же живой вернулся, а не похоронкой какой-то… — Типун тебе на язык! — Ира даже думать не хотела о другом исходе, — Саш, — она не видела его два года и сейчас, увидев так внезапно, расчувствовалась за считанные секунды, — Ты даже не представляешь, как я скучала…Я могу для тебя отдать Все, что есть у меня и будет. Я могу за тебя принять Горечь злейших на свете судеб.*
И Белов, не тая задней мысли, ответил, утирая слезу с щеки, как в детстве. — Я тоже скучал. По всем скучал. Никто не знает, куда заведёт очередная дорога. Ира думала сейчас только о том, что дорога Сашки, отправившегося в армию, всё же завернула обратно. А всё остальное и неважно…