I want to love you but I better not touch (Don't touch) I want to hold you but my senses tell me to stop I want to kiss you but I want it too much (Too much) I want to taste you but your lips are venomous poison*
— Новый хит? — поинтересовалась Тамара. Ире же это было совершенно неинтересно, но от её ушей не смог ускользнуть ответ Пчёлы. — А то! Всякое старьё не слушаю, включая Майкла Джексона! — Между прочим, Alice Cooper на десять лет старше Джексона. — И что? Песни-то — загляденье! Не то, что у голубого негра…***
В общежитии московского педагогического университета был шум и гам. Ребята собирались, кто куда, разбредаясь по этажам и комнатам, выходя на улицу и направляясь любоваться достопримечательностями города в перерывах между горами конспектов и заданий. У Даши не было этого в планах, основной задачей стояло попасть на вокзал и сесть в поезд, отправляющийся в Киев. Препятствие было только в одном: телефонный звонок. А если быть точнее — спор, затянувшийся уже на добрых десять минут. — Уехала в свою Москву — и поминай, как звали, — Алевтина не слишком подбирала слова для дочери, стремясь добиться, как она полагала, благоразумия, — Бросила мать одну! Вся в отца своего… — Что значит, бросила? — Даша не желала мириться с таким мнением, — Я, между прочим, учиться уехала! А ты всё о своём… — А что тебе мешало здесь учиться?! Нормальное заведение, а в Москве этой только разврат один! — Я не пойму: повод давала, что ли? Мне всегда казалось, что дочь у тебя не гулящая, и с головой на плечах… — Было бы в этой голове что-то — и цены бы тебе не было! — Мама! — ей порядком уже надоели все эти речи и обвинения, в которых она всегда остаётся крайней. Старкова считала, что её переезд в Москву как-то смягчит надвигающуюся бурю в их взаимоотношениях, но стало только хуже — у Алевтины Евгеньевны появился ещё один повод упрекать своё дитя, — Я уже не ребёнок! Мне по паспорту восемнадцать, или ты забыла? Какие ещё вопросы могут быть? — А ты в паспорт не смотри, там хоть восемнадцать, хоть сорок — ума не факт, что хватит… Было обидно. — Каждый сам решает, как жить, и если ты решила жить прошлым — то пожалуйста! Но у меня ещё всё впереди, мама, и я не хочу топтаться на одном месте до самой старости… — Вот ты как заговорила! — А что я такого сказала? Не права, что ли? И с отцом та же ситуация! Пора забыть то, что было — оно в прошлом, и он всё же — мой отец! — Раз тебе этот предатель дороже матери… — Опять двадцать пять! И когда ты такое от меня услышала?! — А слышать не надо — в поступках всё видно! — Мама, послушай, — прервать перепалку не так-то просто, но когда Алевтина Евгеньевна всё-таки удерживает молчание, Даша спешит вносить свою лепту, пока мать опять не придумала себе чего похлеще, — Я тебя очень люблю, правда! Но и его я люблю, понимаешь? Вы — мои родители, в конце-концов, и я не могу разорваться! Выжидающий момент ответа был прерван — тишина сменилась обрывочными гудками. Даша положила трубку, не пытаясь снова перезвонить. Им обеим стоит остыть, прежде чем снова ударяться в одну и ту же реку, разбиваясь о подводные камни. Алевтина Евгеньевна могла обижаться, сколько душе угодно, но она свой выбор сделала. Пыталась удержаться на плаву нейтралитета, как могла. И видит Бог — у неё это плохо получалось. Поэтому, когда вместо ожидаемой недели каникул Даша решила выкроить несколько дней и заскочить к отцу в Киев, на юбилей, Алевтина Евгеньевна и слушать ничего не пожелала — просто сухо попрощалась и прервала звонок. Такая привычка матери порой жутко бесила девушку, но она ничего не могла с собой поделать. Выросла уже. И пора бы женщине осознать, что выбор её дочери не всегда совпадает с её собственным. Родная кровь никуда не денется, но они слишком по-разному смотрят на многие вещи. И если Даша нашла в себе силы простить, то таков расклад был явно не для Алевтины, а записывать свою единственную дочь в потенциальные предательницы — самое последнее и глупое, что вообще можно было сделать в данной ситуации. Из-за ссоры Даша промахнулась во времени и опоздала на автобус до вокзала — пришлось ловить попутку. Её облегчение было слишком явным, когда рядом остановился линкольн и молодой парень с водительского сидения приоткрыл дверцу. — До вокзала не подбросите? — Падай, — он кивнул, и она не стала особо теряться. Парень помог затащить чемодан в багажник, а затем вдавил педаль газа, увозя её прочь от остановки рядом с общежитием, — Когда поезд? — Через сорок минут. — Принял, ускоряемся. Повисшую в салоне автомобиля тишину прервал голос водителя: — Куда торопишься так, если не секрет? — На юбилей, к отцу. — В другом городе? — Он живёт в Киеве. — Повезло, — парень хохотнул, — Мой батя меня целыми днями сторожит, как пёс. Приходится вот кататься по Москве. Зато толк есть — девушек красивых из беды выручать. Даша повернула голову и столкнулась с голубыми глазами, смотрящими совсем по-доброму. И отчего-то ей стало так непривычно и неловко от такого простого общения, или даже, скорее обидно, потому что слова сами сорвались с языка: — Когда есть семья — это хорошо. — А у тебя её разве нет? К отцу же едешь. — Трудно сказать, — она перебирала в руках ключи от блока, на которых был брелок с маленьким сердечком. Когда-то его ей подарил папа, она была ещё маленькой девочкой, — Мой отец ушёл из семьи, когда мне было двенадцать. Мама кое-как справилась, но теперь против нашего с ним общения. Поэтому пришлось сбежать. — Так поэтому ты так голосовала? Боялась, что догонит? — Это вряд ли. Я здесь в общежитии живу, учусь. На педагогическом, — она сама не знает, зачем уточняет, но просто как-то хочется излить душу. И случайный попутчик — самое лучшая кандидатура, ведь шанс встретиться снова в огромной Москве ничтожно мал, — Мать во Владивостоке осталась. Вот и винит, что сбежала от неё, и с отцом общаюсь. — Да, дела… Ну, знаешь, могу сказать по собственному опыту, что семья у тебя всё-таки есть. Между родителями разрываться — не дело. — Вам, наверное, повезло в этом плане куда больше, чем мне, — она грустно усмехнулась, обращая свой взор на окно. — Вряд ли, — будничным тоном отвечает парень, — Моя мать умерла, когда мне десять было. — Извините, — Даша совсем не хотела надавить на больную мозоль, но случайный незнакомец только кивает. — Ничего. Привык же, вырос. Тебя как, кстати, зовут? — Даша. — А я — Космос. — Необычное имя… — она отчего-то улыбается. Никогда не слышала о таком. — Греческое. К этому я тоже привык, — собеседник отнюдь не настроен грустить, — Не возражаешь против музыки? — Да мне-то что… — Настроение поднимает. Я, когда грущу, часто слушаю музыку и подпеваю, — а поводов грустить и ломать голову было предостаточно! Своих дел по горло, на кой чёрт он притормозил? Просто подвезти. А чего не помочь хорошей девушке? «Помог уже, или забыл?» — внутренний голос трактует события восемьдесят восьмого по-своему, но Космос не привык обижаться на злодейку-судьбу. Снаряд дважды в одну воронку не падает — в этом он уже убедился, да и случайное знакомство с попутчицей не может быть многообещающим. Даша наблюдает за тем, как длинные пальцы Космоса нажимают какие-то кнопки и по салону разносятся слова песни в такт музыке. Не такой жгучей и быстрой, но строки распознаются сразу же, а когда парень начинает подпевать…Ooh, ooh, ooh If yo’d only believe Ooh, ooh, ooh What your love means to me And if the skly comes**
Периодически поглядывает на неё, как бы призывая сделать то же самое, Даша до конца не верит в то, что тоже начинает подпевать и ловит себя на мысли о том, что ей, пожалуй, достался самый необычный попутчик по всей Москве. А Космосу просто хотелось расслабиться после тяжёлых дней. Самое сложное ещё поджидало его впереди.Can you tell me what you’re feeling now Open your heart so you can see**
Едва машина останавливается рядом с вокзалом, Даша копошится в сумочке, доставая кошелёк. — Сколько с меня? Парень только фыркает в ответ. — Забудь, — и, как ни странно, помогает не только достать чемодан, но даже доносит до вагона. Даша вручает билет проводнице и женщина кивает, говоря, что можно заходить. До отправления остались считанные минуты, провожающие уже покидали перрон или отдалялись, на расстоянии переговариваясь с теми, кто так же, как и она, покидал Москву. — Ну всё, счастливой дороги, — Космос Холмогоров не имеет привычки долго прощаться, а Даше неудобно задерживать его ещё больше. Вдруг, тоже куда-то торопится? — Спасибо, — только и успевает произнести она, не зная, что ещё говорят в таких случаях. — Отцу мои поздравления, — и, подмигнув, уходит вместе с толпой, оставляя её у входа в вагон. Даша на секунду задерживается, провожая его взглядом, и на лице её снова расцветает улыбка. От прежнего огорчения от разговора с матерью не осталось ни следа, и Старкова, пребывая в куда более лучшем расположении духа, спешит занять своё место в поезде. Позже, будучи уже в Киеве, Даша передаст отцу эти случайные поздравления и Сергей Михайлович совсем не поймёт, к чему это. Но Старкова скажет только одно: «От Космоса»…***
Дорога от института к беседке заняла не так уж и много времени, потому, когда жигули припарковались на привычном месте, Ира тут же выбралась из машины, убеждаясь, что Космоса ещё нет. — Где его носит? — Пчёлкин, похоже, терял самообладание в её компании, и Ира предпочитала держаться подальше от Вити, который уже прикурил и теперь дымил, как паровоз. На мгновение она даже пожалела, что не осталась у Томы, которую они подбросили домой по дороге. Прониной явно не место во всей этой нервотрёпке, а вот Ира хотела знать правду на правах подруги детства, сестры Космоса и своих чувств к Сашке. Что с ним теперь будет-то? Страшно и подумать! — Не пыхти, — Валера знал, что им стоит дождаться друга для прояснения ситуации, а ждать оставалось недолго, — Если сказал — приедет, значит, приедет. Предчувствуя её состояние, Фил подошёл поближе, став так, чтобы они едва соприкасались локтями. Этого уже было достаточно, чтобы ощущать его бессловесную поддержку, и Ира благодарно кивнула другу. — Вот он, — спустя пару секунд показались очертания машины, и Витя, произнеся это, сделал последнюю тягу, прежде чем выбросить окурок в траву. Линкольн, проехав ещё метров десять, остановился вблизи, и из водительского сидения вылез Космос. Выглядел он хмурым, словно очень долгое время размышлял над тем, как решить возникшую проблему. Обменявшись рукопожатиями с Витей и Валерой, Космос кивнул Ире и произнёс: — Новости не шибко весёлые. Отвёз я, в общем, Санька на дачу. Пусть побудет там пару дней, а мы с вами пока должны будем придумать, как его вытащить из этой передряги… — К старшакам ходил? — поинтересовался Пчёла, вмиг став серьёзным. — Ходил, толку только — как с козла молока. Крепко прижучили Саню, раз уж менты у него на хате ствол нашли. — Но откуда он там взялся? — Ира была на все сто процентов уверена, что Саша не мог совершить подобного, какими бы напряжёнными у него не были отношения с Мухой. Их соперничество в принципе окончилось ещё тогда, когда они подрались! — Космос, у него ведь нет пистолета, как так? — Да откуда я знаю? Нашли — и всё… — Подставить — дело нехитрое, — констатировал Валера, — Особенно, исходя из тех мотивов, что у Сани был с ним конфликт. — Мотив, — словно приговор, проговорила Ира, чувствуя внутри какую-то горечь и раздражение, — Чёрт, я ведь говорила, что ничего хорошего из затеи с этой стрелой, не выйдет! Если бы Саша меня тогда послушал, сейчас бы ничего этого не было. — Если бы, да кабы. Чё ты нам это всё заливаешь? Ему втирай. — Ты ещё не наговорился? — Ира не могла пропустить реплику Пчёлы мимо ушей, так он её бесил сегодня. До мозга костей просто, не иначе, всю пробрал этим ощущением, что хотелось так и треснуть по наглой рыжей морде. Хотя саму давила тоска — ну какого лешего между ними происходит? — Пластмасса не разговаривает. — Причём тут пластмасса? — поинтересовался Космос, но ответа ему так никто и не озвучил. — Не обращай внимания, они сегодня всё время перебранки устраивают какие-то, — Валера не говорил в укор Ире, скорее Вите, — Пчёла-то у нас ревнивый, да? — Кто, я? — Витя посмотрел на Валеру, как будто впервые в жизни его увидел, и фыркнул, — Очень смешно! На кой чёрт ревновать мне нашу Иришу, если она всё равно ходит за нами хвостиком? — За тобой я не хожу, — отрезала Ира. — Значит, не отрицаешь, что всё-таки хвостиком? Если бы взглядом можно было убить или покалечить — Пчёла бы уже лежал на полу в собственной агонии, но, к сожалению или к счастью, у Иры не было подобного дара. — Космос, — переключиться стоило, и оставить перебранку с Витей было жизненно необходимым сейчас, пока всё не зашло слишком далеко, — Отвези меня на дачу. — Это ещё зачем? — Как, зачем? Саша там один, без еды, без денег, я бы поехала туда, приготовила бы ему, прибралась хотя бы. Она посмотрела на Валеру, надеясь отыскать хотя бы малейшую поддержку, и Фил, не внимая ни к чему более, произнёс: — Кос, а правда. Ирка там лишней не будет, да и нам спокойнее, за Сашкой приглядит. — А типа Белый — ребёнок. — Ладно, — согласился Космос, и Ира обрадовалась так, что даже проигнорировала колкость Пчёлы, решив, что откладывать должное не стоит. — Тогда, сейчас? — Нет уж, завтра, — Холмогоров не был настроен на две длинные дороги, — Сегодня Саня как-то перебьётся, ничё. — Ну ладно. Тогда завтра ещё перетрём, что да как, — Валера направился к жигулям, а Ира уже плюхнулась на переднее сиденье линкольна, показав Филатову большой палец в знак одобрения и благодарности. Пчёлкин, делая вид, что её и вовсе нет, уже устроился на переднем сидении жигулей. — Космос, — оставшись с братом наедине, Ире хочется, чтобы её сомнения кто-то развеял. Лучшего кандидата, чем её старший брат, ещё поискать нужно! Тем более, что Космос мастерски умел обманывать не только плохие предчувствия, но и какие-то жизненные планы, будучи в принципе человеком мало предсказуемым, — Как ты думаешь, чем это всё закончится? Старший брат вздыхает, обдумывая всю серьёзность ситуации, в которую они влипли. Выхода пока не видно, но Космос не теряет энтузиазма, что что-то обязательно придумает. К тому же, он не один. Они с детства все вместе держались, и Сашу он сейчас не бросит. Дело даже не только в многолетней дружбе, а и в том крутом повороте, куда их уже заводила судьба — не без его участия, но признаться в этом кому-то он не считал нужным — и Ире в том числе не следовало всего узнавать… Осудила бы? Несмотря на то, что они знали друг о друге практически всё, — ну, а Космос полагал, что о сестре ему известно более, чем достаточно, — всё равно не мог найти чёткого представления её реакции на подобную новость. — Рано ещё делать выводы, — отчасти, так и есть. Ему ещё предстояло встретиться с нужными людьми, чтобы попросить помощи, так как за сегодня он успел обойти или связаться лишь с половиной, — Не вешай нос, Ирк! Прорвёмся, — Космос терпеть не мог, когда сестра грустила, и потому всегда пытался поднять настроение, однако сегодня и у него самого это плохо получалось. — Конечно! — Ира не хочет показывать кислую мину, особенно видя, как Космос старается её приободрить, но голос совести всё-таки рвётся наружу, — Просто я волнуюсь за него… — Ирка, — Холмогорову на мгновение кажется, что в голосе сестры замешано нечто большее, чем простая многолетняя дружба, — Ты, что, «того»? — Сам ты «того», Космос! Сашка он, знаешь, какой хороший? — У-у… Ну, всё, панихиду Белому заказываем. — Типун тебе на язык! — Да я-то что? Если обидит тебя, спрос будет немалый, — Космос не шутит, будучи уверенным, что за сестру порвёт любого, не взирая ни на годы дружбы, ни на общие приоритеты. Семья — не пустой звук, и Холмогоров никому не позволит причинять сестре вред. Пчёла прямое тому доказательство, жук-навозник! — Нет, Космос, Саша меня не обидит, потому что мы с ним — друзья, — и хотя внутри эти слова отдают горечью, Ира произносит их на одном духу, просто чтобы брат поверил. Уже и начиная жалеть, что завела подобную тему, на больную голову Космоса Юрьевича, опасавшегося за её «безопасность» и «неприкосновенность». — А с Пчёлой — тоже, стало быть? — А с ним вообще, — «Ничего непонятно», пронеслось в голове, но с языка слетело совсем другое, — Без вариантов… — Ну-ну, — Космос хоть уже и вычеркнул у себя привычку вмешиваться в личную жизнь сестры, старался держать ухо востро, а уж после этого разговора явно оставалась пища для размышлений, — Я надеюсь, Ирка, ты не натворишь глупостей. — Я же твоя сестра, Космос, ты во мне сомневаешься? — Ага, нисколько! Грабли только выбрасывай, с собой ни к чему носить… — Но ты ведь носишь. — Исключительно по собственной глупости, пример с брата не бери, — Космос поворачивает руль, оглядываясь по зеркалам, чтобы избежать происшествий. — Вот те раз! Всю жизнь другое от тебя слышала. — На личном фронте, Ирка, каждый сам себе пример! Главное, что? Найти нужное слагаемое — тогда и уравнение получится… — Смотрите-ка, Космос Холмогоров философствует! — Ира смотрит на брата, улыбаясь, — Давно стал размышлять на такие глубокие темы? Я думала, дальше рэкета не заходишь, с тех пор как на грабли наступил. — Кто прошлое помянет… — …тому Космос в глаз даст, знаю! — Ира трактует иначе, вспоминая слова брата насчёт этой пословицы после расставания с Ульяновой, — Но ты ведь не жалеешь об этих граблях, да? — Скажем так, — припарковываясь и заглушая мотор, Космос не спешит покидать машину, а Ире хочется дослушать брата до конца в тёплом и укромном месте, где даже Юрий Ростиславович не сможет их подслушать. Разговоры брата и сестры — отдельная иерархия, а такой — уж точно секретный, хоть врубай шпионский режим! — Если бы у меня была возможность, я бы эти грабли обошёл десятой дорогой. — Никогда не знаешь, где упадёшь. — Вот для этого у тебя есть я! Распрекрасный Космос. — Ловить замучаешься, поверь! — Ну, это мы ещё посмотрим! Ира и Космос не врут друг другу, молчаливо признавая, как дороги такие моменты разговоров по душам. И пусть, как быки, упираются друг против дружки порой, но и горой стоят! Шутка ли — родственные узы? — А если серьёзно? — всё-таки Космосу Юрьевичу не удаётся сбежать от искушения узнать, как всё обстоит на самом деле. Не из праздного любопытства, а скорее из чувства волнения и долга защитить сестру, — Чего это Пчёла так на тебя своё жало точит? Не поделили чего? — Космос, — какие слова подобрать, Ира не знает, да и вряд ли это так нужно, учитывая ситуацию, о которой лучше лишний раз не выговариваться. Хватает и того, что происходит вокруг, о другом думать нужно! — Мы с Пчёлой немного повздорили, но не переживай, всё само собой наладится. Знаешь же — этот жук никогда долго не злится. — Если бы этот жук тебя обидел — получил бы по щам! — Давай договоримся без физического вмешательства? — Будем с ним квиты… — Ты и так ему уже нос однажды сломал, хватит с него, — Ира не забудет перепалку брата, случившуюся ещё в далёкие школьные будни из-за какой-то девчонки. Пчёла был в своём репертуаре обольстителя, за что и получил прямым ударом без разбора полётов. Зато потом Юрия Ростиславовича вызывали в школу, и Ира отлично помнила, какой разбор полётов их ожидал дома! — Сейчас мы уже не в школе, так что не страшно. — Боюсь тогда предположить, что будет теперь, — Ире не хотелось бы, чтобы парни ссорились в принципе, так как каждый был ей по-своему дорог. Сложно вообще представить, что такая дружба, как у них, может пошатнуться! Но если бы знать, что ждёт впереди — тогда, возможно, и стал бы избегать многих опрометчивых поступков. А пока Ира не загадывает наперёд, находя утешение в обществе родной крови, а Космос не берётся посвящать сестру во все перипетии его мира, уже связавшегося с криминалом…***
Предупредив Тому, что на парах её в ближайшее время лучше не ждать, Ира уже вовсю хозяйничала на даче Царёвых. Космос, забросив сестру по её зову ни свет, ни заря, сейчас пыхтел с Белым на эту тему, приправляя беседу красно-белой «Marlboro». — Так что, Саня, надеюсь, ты понял, что к чему, — Космос не ищет лёгких путей, а разговор с другом на слишком личную тему считает непосильным вмешательством, — Глаз с неё не спускай, а то ещё сама дров наломает… — Понял, Кос, — Белов был унылым, и сложно было понять, какая новость влияла на него больше: то ли несправедливое обвинение, то ли присутствие рядом сестры лучшего друга. За прошедшие сутки Саша уже успел прилично надумать всё, что касалось того поцелуя на балконе. Понимая, что рано или поздно нужно будет прояснить ситуацию, Белый мысленно готовился к возвращению в Москву после разрешения проблемы, но насмешка судьбы вручила ему возможность разобраться со всем гораздо раньше, когда он и сам был ещё не до конца готов. — Ну всё, я тогда поехал, — Космосу ни к чему разводить лишнюю демагогию, дел невпроворот, а времени — кот наплакал, — Ирка, без глупостей! — Езжай, давай, и меньше языком мети, а то зацепишь ещё кого попало. — Видал? — Космос оборачивается к Саше, показывая рукой в сторону родственницы, — Послал Бог сестрицу — никакого уважения! Саша усмехается, толкая Космоса в бок. — Давай, брат. — Белый, ты там разъяснительную беседу проведи! Космос, запрыгнув в линкольн, отчаливает обратно в Москву, а Саша, проводив друга, идёт обратно к дому, видя, что Ира уже уходит подальше в дом. Легко сказать — проведи беседу… — Всё готово, — Ира накладывает в тарелку омлет с овощами, сооружённый на скорую руку из трёх яиц, и ставит на стол, не спеша за второй порцией, — Приятного аппетита. — Спасибо, а ты сама, что, есть не будешь? — Я не голодна. Ты как закончишь, скажи, я посуду помою, а пока в зале приберусь. Она проскользнула мимо него, оставляя наедине со своими мыслями, которые роились в голове, не давая покоя. Поцелуй с Ирой выбил Сашу из колеи, и он не знал, как теперь себя с ней вести. Более того, Белов предполагал, что в её желании помочь ему с готовкой и уборкой таилось ещё личное, а к такому повороту он оказался, мягко говоря, не готов. Не заметив, как тарелка опустела, парень помыл за собой посуду и вернулся в гостиную, где фронт работ Холмогоровой уже закрепился на мытье окон. Звук от потирания мочалки о стекло отдавался жутким скрипом на задворках подсознания, Саша его терпеть не мог с детства, когда мать затевала генеральную уборку. Но, будучи юношей самостоятельным, о чём стоило поблагодарить Татьяну Николаевну, он не мог смотреть на её труд молча, потому вызвался помочь. — Саш, да ты отдохнул бы. — Да я здесь и так, как на курорте, — Белый не переставал удивляться поступку Космоса, который спрятал его на даче у соседей втайне ото всех, не боясь даже вмешательства отца. И вопрос, чтобы завести разговор, возник сам собой, — Ты-то как, надолго приехала? Дядя Юра волноваться будет. — Не переживай, он за своей работой дома практически не бывает, а Космос, если что, прикроет, — Ире было неловко и в то же время приятно такое внимание, однако оно было чревато для неё возможностью растеряться и позабыть обо всём. Ноги подкашивались на табуретке не только от присутствия Саши, но и от взгляда, которым он наградил её после этих слов. — Ты чего? — ей стало настолько неудобно, что она даже спросила об этом, не играя в молчанку. Эта игра теперь её будет связывать с другим… «другом». Думать о нём сейчас не хотелось, но Саша, вопреки всем ожиданиям, завёл разговор на и без того волнительную тему. — Ир, я, в общем-то, поговорить с тобой хотел… От этой фразы уже веяло чем-то таким трепетным и нежелательным одновременно. Слезая со стула, Холмогорова теперь оказалась наравне с Сашей, глядя ему в глаза и не прекращая сжимать в руке мочалку. — Поговорить? О чём? — она старалась, чтобы тон не выдал её с потрохами, но получалось это, судя по всему, из рук вон плохо, потому как Саша, почувствовав её волнение, подошёл ближе и взял за руку. — О том, что было на балконе. «Что ж, ты знала, что этой темы не избежать», — промелькнуло в голове, но она не стала ничего говорить вслух, терпеливо выжидая, что именно он хочет ей сказать. — Ир, я понимаю, что в последнее время случилось много всего, но тот поцелуй… — романтик из Белова был никакой, особенно в присутствии той, которую всегда считал сестрой, и он дал себе лёгкий подзатыльник, взъерошивая волосы, — Ну, короче, я думал о нём. Ира слегка улыбнулась, закусив губу. — Я тоже думала об этом, Саш, — какая-то неведомая храбрость не дала ей сбежать куда подальше, ноги поначалу приросли к полу, а теперь она робко сделала шаг к нему навстречу, становясь ещё ближе и сокращая между ними расстояние, — И тоже хотела с тобой поговорить. Впервые в жизни Белов оказался в такой ситуации, из которой он не мог найти выход. И то ли навалившиеся проблемы со дня возвращения взяли своё, то ли просто желание быть нужным и любимым после такого предательства, но, как ни крути, на эту чашу весов вставало ещё одно важное значение. Он не хотел и не мог обидеть ту, которая была ему очень дорога. — Скажи… я тебе нравлюсь? Саша улыбнулся, скорее от умиления. Ира выглядела по-детски наивной и милой, как если бы об этом его спросила маленькая сестрёнка. Сестрёнка, которую он по-своему любил. — Конечно, нравишься, о чём ты! Ты очень красивая, добрая, милая, умная и привлекательная, а я… Ирк, я — раздолбай, веришь? Саша понял, что всё это время был дураком, не замечавшим самого главного и очевидного. Слепой!.. — Нет, Саш, — Ира запустила одну руку ему в волосы, касаясь коротких прядей, — Ты очень хороший. — Сейчас в это мало кто поверит, — Саша смотрел на Иру, которую действительно считал красивой, и не понимал, что происходило. Какое-то шестое чувство продолжало вещать, что это сестра Космоса, и он не должен наломать дров, а с другой стороны ему вдруг показалось, что это — шанс. Глупая характеристика, но не воспользоваться им Белов не мог, точно так же, как и не мог использовать Иру в своих целях забыться. Замкнутый круг. — В это верю я, — говорит так искренне, без единого сомнения в голосе, не заглядывая в будущее, — И буду верить… всегда.Губы шептали тебе Как я безумно любила Я с тобой, больше ничего не надо Только мне сердце открой Я навсегда буду рядом***
Разрушая барьер его нерешительности, Ира первая целует Сашу в губы, и на этот раз их поцелуй никто не прерывает. Вдвоём они стоят посреди гостиной, практически вплотную друг к другу, и Холмогорова ловит себя на мысли, что хочет запомнить этот момент надолго. Быть может, даже на всю жизнь. Жизнь, которую она уже сейчас хотела провести здесь, рядом с ним, чтобы этот момент не заканчивался. Едва ответив на поцелуй, Саша отстраняется. — А Пчёла? Ира, растерявшись от такого вопроса, быстро приходит в себя и задаёт в ответ: — А что Пчёла? Он здесь не при чём, — она отворачивается, пытаясь утихомирить собственных бабочек в животе или ещё какое щекочущее нутро чувство. — Не ври, — Сашу терзают сомнения, что вернулся он совсем не вовремя. И по словам друга, Холмогорова уже практически стала его девушкой, — Он мне друг. И ты знаешь, как он относится к тебе. — Никак он ко мне не относится, — гораздо жёстче, произносит Ира с напором, — Это же Пчёла, Саш! Он девок меняет, как перчатки. — И что? Что, у него не может быть серьёзных чувств? — А то, — Ира делает паузу, прежде чем произнести самое важное, ещё не озвученное, но уже и без того понятное всем вокруг. Даже Космос что-то заподозрил вчера, и она так и не поняла, удалось ли ей свести эту тему в шутку. Скорее, да, чем нет, иначе она бы сейчас не стояла здесь рядом с ним, — Я люблю, но не его, — смотрит в глаза, честно, и не тая, на одном духу, выпаливает единственное, — Тебя. Бравый сержант Таджикистана выпал в осадок, потеряв дар речи от такого признания. Одно дело — поцелуй, и совсем другое — на словах, да ещё и вот так, когда Холмогорова прожигала его взглядом, не дававшим возможности ни на секунду усомниться в её словах. И когда Ира снова подходит к нему, он напоминает коротко, не находя, что сказать на такое в ответ: — Космос сказал же вроде, без глупостей. — А ты думаешь, я совершаю глупость? — Ира не хочет, чтобы всё случилось абы как, но и вводить Белова в заблуждение не входит в её планы. Так больше не может продолжаться, особенно, учитывая то, что происходит, потому что если она не скажет сейчас, будет жалеть об этом всю оставшуюся жизнь. Глупо и банально, но она не знает, чего бы ей хотелось так же сильно, как того, чтобы он её понял. — Саш, я не играю с тобой. Ты мне правда… — замирает, как девчонка, в самый важный момент, от осознания, что говорит. Не верится! Смотрит в пол, стесняясь, и лишь в конце робко поднимает взгляд, сталкиваясь с глазами парня, — …очень нужен. Как обухом по голове. И если Саша когда-либо считал себя сообразительным парнем с развитой интуицией, то тут он мог подозревать о чём угодно, но не о таком повороте событий. Никогда раньше ему не доводилось и мысли допустить, что Ира может значить в его жизни что-то большее, чем просто сестра друга и подруга детства. — Ир. — Не говори ничего, пожалуйста, — ей не хочется слышать этого, кажется, что уже понятно всё по тону голоса, который у Белова носит прямо-таки не радужный характер, — Я понимаю, что ты не ожидал, но не надо сейчас мне говорить, что я ошиблась или что у нас ничего не может получиться. Пожалуйста, не отталкивай меня… Повисшую гнетущую тишину вдруг нарушает её тихий смешок. — Ты — дура! — всплывают в памяти слова Пчёлкина. Не хочется врать самой себе, что она несогласна теперь с ним. На что она рассчитывала, признаваясь Саше в своих чувствах? Правильно Валера говорил: не стоило ничего рассказывать, не время сейчас для этого! Нет же — не выдержала, и не удержала язык за зубами. — Ладно, Саш, прости, я, наверное, погорячилась, какое тебе дело, в конце-концов, до того, что я чувствую, у тебя и своих забот полно, — чувствуя, что вот-вот она готова разревется, Холмогорова собирается уйти. Всё решила какая-то секунда — она не успела опомниться, а он уж точно не понял, как это произошло. Ира не берётся сопротивляться, когда руки Саши вдруг обнимают её, разворачивая, а губы накрывают требовательным и настойчивым поцелуем. Обнимает его в ответ, ничего не спрашивая, просто принимая такой позыв, и радуясь, словно ребёнок, своим надеждам, расцветавшим в этот миг изнутри, как по щелчку пальцев. Они упираются в какой-то стеллаж с книгами, а через несколько секунд оба падают на диван. Холмогорова и не думает прекращать поцелуй или сплетение рук, а Саша не обращает внимания уже ни на что, не задумываясь о причинах собственного поступка и о последствиях. Вспоминает через полчаса — уже тогда, когда становится слишком поздно — улыбка Иры вроде и отгоняет тоску, но вместе с тем навевает муки совести. — Я люблю тебя, — произносит Холмогорова, и ей кажется, что она готова говорить вот так прямо всю свою жизнь. Цветок, на который хотела сесть пчёлка, Саша урвал гораздо раньше… Без вины виноватый, но в то же время виноватый конкретно…