***
Весна зачастую приносила людям надежду и тепло, а в её жизнь привнесла новые проблемы, масштабность каких она не могла предвидеть вопреки всем прогнозам. Да и не было таковых, просто в один момент на неё навалилась куча всего, и теперь приходилось пожинать плоды, вытаскивая брата из зависимости и пытаясь выяснить отношения с бывшим, который просто не давал ей прохода со своей новой пассией. Последний пункт волновал не столь сильно, даже смотря на то, что у неё к нему ещё оставались немало значимые для неё чувства. Брат, встрявший в алкоголизме по самую макушку, волновал куда больше, но если бы алкоголизм был единственной причиной развала в отношении понимания Руслана, то Арина бы волновалась не так сильно. В её зоркую головушку закрадывалась ужасающая мысль о происхождении таблеток, которые она нашла у брата в кармане куртки. Была вынуждена подменить — на другие, а те спрятала, и с той поры ломала голову, как и что делать дальше. Руслан становился переменчивым. Ей не нравилось это, сердце и интуиция подсказывали, что с ним творится неладное — декабрь восемьдесят девятого куда-то забрал вечно шутливого балагура Вязова, превратив его… Нет, шутки и балагур ещё были, но вот сам Рус уже был совершенно другим. И предстал перед сестрой в свете, в котором она ни за что не пожелала бы его видеть. Вопросы не помогали, уговоры тоже. Как об стенку горох — девушка отчаянно продолжала искать правильное решение, но это уравнение на прочность никак не желало поддаваться. И вот нежданно в голову само пришло: нужно менять правила, а в данном случае — действия. Ну, или обретать новых союзников, в надежде чего она и явилась во двор одного из жилых домов Москвы. Профсоюзная встречала её с весенними переменами в погоде, а солнце светило и грело достаточно, чтобы расстегнуть куртку, которая последние зимние деньки спасала от холода. — Привет, Холмогорова, — у Арины нет желания вести светские беседы, но и начать с самой конкретики слабо выходит, зная суть ситуации. Это обращение заставляет Иру удивиться, но она не имеет привычки выказывать своё «фи» в сторону человека, который, в общем-то, не сделал ей ничего такого. Мысленно напряглась, вспомнив, что Арина встречалась с Витей когда-то, хотя… вряд ли те несчастные моменты можно назвать «свиданиями», если улавливать информацию из уст Вити Пчёлкина. Арина же его и отпихнула от себя, не будет же лезть снова? Не поэтому она здесь? — Помнишь ещё меня? — Какие люди… — Да, только мы с тобой не в Голливуде. — С чего вдруг такой визит? Помнится мне, моя скромная персона тебя никогда не интересовала, — но по виду девушки Ира не могла предположить и половины того, что она собиралась ей поведать, а у Арины не было другого права выбора. Все карты разбросались, и единственным «не тупиковым» вариантом оказалась бывшая одноклассница брата, поступившая на факультет права. Сдаст? Нет. Почему? Потому что её же брат замешан в дерьме, пусть и в другом. — У меня к тебе серьёзный разговор… Выслушаешь? — что-то в виде Арины заставило Иру согласиться. Быть может, человечность, а быть может, то, что у неё тоже был брат. И первая мысль, кого бы мог коснуться этот разговор, отлетела в адрес Руслана. Не прогадала, хотя лучше бы было не так… Сестра Вязова выглядела обеспокоенной; её рассказ Ира выслушала, не перебивая, и параллельно пытаясь представить себе в точности описываемые события — в голове не укладывалось, что Руслан, при всей его любви показать себя крутым, мог опуститься до такой черты. Услышав про таблетки, Холмогорова не на шутку переменилась в лице — здесь дело уже попахивало серьёзным, не просто алкоголизмом, а наркоманией. За такое недолго угодить туда, где небо видится в решётку, а ближайшими людьми становятся сокамерники… Если ответить честно, то Ира на секунду представила, что было бы с ней, очутись она на месте Вязовой, а Космос — в роли Руслана. Таков расклад напугал её ещё больше, хотя девушка была уверена: о вреде наркотиков её братец знает не меньше её, а значит есть надежда, что Космос никогда не шагнёт в эту пропасть. Что бы ни наблюдалось ею в жизни брата, какие бы увлечения не проскакивали, но наркотики… Нет, это не про честь Космоса Юрьевича Холмогорова, её брата, весельчака, балагура и просто очень порой серьёзного, заботливого и в то же время эгоистичного (когда надо) человека. Хотя наученная учёбой она знала, что от этого никто не застрахован. Но всё-таки, первый шаг всегда делает человек, потому как он решает — да или нет. Иру шокировало решение Руслана, и сейчас она могла лишь отдалённо понимать то, что чувствует Арина. — Ситуация непростая, — однозначный вердикт, который, к тому же, так очевиден. Не совсем понятным и очевидным оставалось лишь то, что вертелось на языке, — А почему ты решила обратиться за помощью именно ко мне? Не пойми сейчас неправильно, но мы никогда не были близки в общении, да и Рус… — что-что, а назвать бывшего одноклассника своим другом она бы не решилась. Скорее, знакомым. — Ну я просто подумала, что ты — тот человек, который мне поможет в этой ситуации. В восемьдесят девятом же Руслан помог тебе… Теперь я прошу помощи у тебя. Ира прекрасно помнила, чем тогда закончилась эта помощь. И хотя винить Вязова было нельзя, потому как сама была виновата в том, а слова Вити, который впервые с ней тогда разговаривал на таких повышенных тонах, запомнились надолго. — Ты же будущий следователь, — продолжила Арина, разъясняя ситуацию, — И я подумала, что если ты с ним поговоришь и припугнёшь его законом, то он сможет хоть что-то переосмыслить. У меня уже никаких слов не хватает и, если честно, я в отчаянии и всё, на что я могу надеяться — это помощь будущей сотрудницы правоохранительных органов. — Не уверена, что у меня получится. Арина кивнула. — Ладно, Холмогорова. В таком случае — нашего разговора не было, забудь и шагай по жизни дальше, смело рука об руку с братцем, который у тебя тоже с рыльцем в пушку. Вязова стала отдаляться, но Ира не хотела, чтобы их разговор заканчивался вот так. — Стой, — она догнала её, и Арина снова посмотрела, обращая свой взгляд в её сторону, — Во первых, не тебе судить о моём брате и его рыльце в пушку не должно тебя волновать, а во вторых… — она покопалась у себя в сумке, пытаясь найти клочок бумажки и ручку. Написав несколько цифр, всучила её Вязовой в ладонь, — Это номер одного хорошего человека, который уж точно сможет тебе помочь. Позвони и обрисуй всю ситуацию. Скажешь если что, что от меня. — Чей это номер? — Позвонишь, я сказала! А на будущее, лучше держись подальше от темы о моём брате, а лучше смотри за проблемами со своим. Руслану привет, — она обошла её, удаляясь прочь. — Спасибо, — произнесла Вязова. И это было всё, что можно было сказать в данной ситуации. — Теперь мы в расчёте, — ответила Холмогорова, ускоряя шаг. Пчёлкин ждал её на обусловленном месте, под последними лучами мартовского солнца. Первый месяц весны уже подходил к концу, и сегодня у них оставалось важное дело — посвятить время друг другу. Последние два месяца учёбы обещали быть непростыми, а Ира с Томой наметили готовиться к экзаменам с апреля, потому Холмогорова располагала после встречи праздника брата перебраться прямиком к учебникам с конспектами. Витя, впрочем, этой перспективой был не очень доволен, что ещё мягко говоря, но поделать ничего не мог. Оставалось только дождаться девушку, уже поспевавшую к нему на всех порах. — Прости, что опоздала — всё равно летела, — Ира вникает в его объятия, не страшась ничего. — Интересно, кто же тебя задержал. Братец-то твой наверняка к своей Дашке умотал. — А вот и не угадал! Она в учёбе, и я тоже скоро так буду… Космос, кстати, передавал привет, сказал, вместе куковать будете под весенним небосводом. — Ну да! — Витя придерживался своих целей, как и Космосила, во многих вопросах. Где-то эти цели совпадали, а где-то нет, но зачастую были общими, — А за опоздание с тебя должок, девица красная, — румянец на щеках Иры особенно нравится Вите, как и улыбка с горящими глазами, взгляд которых адресован только ему одному, — Целуй своего мученика! — Вот тебе и новости! С каких пор наши встречи стали для тебя мучениями? — А я разве это говорил? Об ожидании речь шла, сестрица космической галактики! — В следующий раз тогда милости просим в нашу обитель космическо-профессорскую, чтоб не выжидал! — Так и поступим, тем более, твой батя ко мне лоялен… — Не напоминай, жук! Тогда стоило предупредить, прежде чем заявляться, — и избегая дальнейших пререканий, Ира целует Витю, увлекая его подальше от любых слов и недосказанности. А сам Пчёла совсем не против такого сценария их встречи.***
Март заканчивается сумбурно, так же, как и начинается апрель. Первый день нового месяца, именуемый ещё и днём смеха — один из профессорских наследников не любит иную интерпретацию, отвешивая за напоминание оное количество подзатыльников другу-шалопаю из разряда летающих — являлся ещё и днём варенья для Космоса Юрьевича Холмогорова. Проснувшись ни свет, ни заря, как это с ним бывало каждый год, он открыл глаза и увидел перед собой белёсый потолок собственной комнаты. Пачка «Marlboro» дождалась своего хозяина на прикроватной тумбочке, и открыв окно, парень закурил, вдарив никотином по лёгким. Сегодняшний день не имел права дарить ему нерадостные мысли, хоть и на задворках памяти закрадывалось другое — воспоминания семьдесят девятого. Евгения в этот день всегда первой прокрадывалась в комнату сына, будила его своим поцелуем в висок и улыбалась, нежно гладя по тёмной, семейной шевелюре. Проговаривала «сынок» настолько ласково, что и думать о возможностях других вселенных не хотелось. Мог ли он себе представить тогда, что Евгения Холмогорова больше не поздравит своего сына с его днём? И на протяжении последующих лет, в самое утро, когда только начнёт рассветать, ему всё ещё будет слышаться этот голос из прошлого, который больше никогда не откликнется наяву. Впрочем, разводить понапрасну сопли — не стиль Космоса, несмотря ни на какие утраты. Сейчас, когда бойкая молодость стучится к нему в двери, а заветное двадцать один плещется на горизонте нескрываемым восторгом, подплывая ближе, подобно объятиям прошлого — хочется улыбнуться, смывая всякую грусть. Неизменным первейшим атрибутом становится поздравление Юрия Ростиславовича. И хотя отец уже отбыл на свою работу, Космосу дороги и те слова, что мужчина произносит по телефону; пусть и не так, как в детстве, пусть и не рядом — но есть… Он уже парень взрослый, и всё понимает. Вот бы и его понимали так, как того хотелось! Но с этим, благо, проблем не искали: друзья и родные безоговорочно подставят Космосу своё плечо, а размениваться в ответ он не станет ни за что. — С добрым утром, именинник, — Ира не забывает о нём никогда, а в этот день мчится к братцу прямиком из тёплой постели, — Уже дымишь с утра пораньше! — Имею право, — Космосу нравится, что его сестра не носит на лице вялый вид, и он не застаёт её больше в обречённости октября восемьдесят девятого, — А ты, сестрица, встала, чтоб меня поздравить с очередной моралью? — Иди сюда, косматый, ещё не время! Наслушаешься ведь — вся жизнь впереди, — Ира обнимает его, и Космос без заминки прощается с дотлевающим окурком, раскрывая свои космические объятья в ответ, — Даже не знаю, что пожелать, ведь у тебя всё есть: и ум, и красота, и умница-красотка сестра! — Блесни остроумием так же, как и скромностью! — Тогда слушай! Расти большой и не будь лапшой… — Куда ещё больше? И так дылда, два метра ростом! — Я сейчас одной дылде подзатыльник отвешу! — Со своим метр семьдесят дотянешься? — Это вызов? — Кажется, кто-то заговорил зубы в процессе поздравления, — напоминает Космос, тем не менее расплываясь во все тридцать два и отмахиваясь от шутливого пинка Иры, — Сегодня мне можно всё! — Ну, тогда, Кос, я хочу тебе пожелать крепкого здоровья, терпения и понимания, что сегодняшний день — не вечен! За свои «можно всё» будешь завтра держать ответ! — Угроза? — Констатация, братик, констатация… — А хочешь, я тоже кое-что констатирую сейчас? — взгляд его упал на часы, висевшее на стене. Ира с любопытным видом поинтересовалась, что же, — Уже восемь, а гости соберутся в двенадцать. Нужно убраться и приготовить, да и ты наряжаться будешь, как ёлка новогодняя, ради своей пчёлки-труженицы. — С этого и надо было начинать! Я в душ! — Ира поспешно ретировалась, чмокнув брата в щёку, а Космос остался доволен началом этого дня, принимая, что самый лучший сценарий всё же происходит в его жизни, вопреки всем переменам. А, может быть, и благодаря… Космический день не имел возможности сложиться иначе, и Космос с радостью готовился принимать поздравления… Следующее, к слову, пришлось от Сашки. Абонент из Нижнего Тагила не пугался раннего подъёма, набирая известный номер, чтобы выразить свою неминуемую радость по случаю приключившегося торжества. Белов не присоединится к ним за праздничным столом, но уже через год Космос всерьёз рассчитывал на возвращение друга. Как-никак, а дела их ждут, пусть он там и не теряет времени, налаживая нужные производственные (да и не только) связи! О своей основной, положим, Сашка ведал только вкратце — скрипачка Ольга, роман с которой на расстоянии бурно перетекал в самые обширные возможности. Плевать ему, что молод и зелен! О будущем думать сегодняшним днём стремится, от того подноготную и не видит, пребывая во мнении, что всё сложится и приклеится своим чередом. Но не всякую вазу дано склеить, да и вообще что-либо склеивать — дело неблагодарное, а попробуй совместить самовар со свиньёй — ещё и неизвестно, что выйдет… — Ну чё, Космос, принимай, я на твои уши присяду! — Ты, Белый, бля, заканчивай там! А то как сядешь — так и не встанешь, я тебя знаю… А вообще, мои уши для другой задницы придуманы, — задниц, в которые будет попадать Космос Юрьевич по жизни, много, но возвращаться хотелось бы к одной-единственной, которая творится здесь и сейчас. Космос не скрывал, что хотел бы оставить всё, как есть. И тех людей при себе, которые сейчас при нём. Вот только свершится ли чудо, если впереди ещё незнамо сколько лет и поворотов злодейки-судьбы? Время течёт, всё меняется — измениться может и он сам, во что, конечно же, не до конца и не во всём хотелось верить… — Ладно, косматый, буду краток: береги честь с молоду. Сам погибай, а товарища выручай, но ты живучий, так что, будь здоров и не кашляй, — Сашка не знал, что его слова были близки к истине и напомнили Космосу о его противоречивом поступке. Холмогоров молчал, не открывая эту тайну никому, да и какой смысл? Проще унести с собой в могилу, если выйдет, — Братьям привет, девчонкам тоже — не скучайте, надеюсь, скоро свидимся… — Говорить ты мастер, а сделать? — Ну ты знаешь, чё тут и от кого зависит, да? Не я хозяин ситуации, и не я господь, решающий всё. — Зато я им стану, — Космос был уверен, что его космическая вселенная живёт и будет жить лишь по его правилам, да и те, кто рядом, давали надежду, ведь держались до сих пор, — Быстрее бы ты уже подрулил, нас тут такие дела ждут, лопатой грести будем… — О делах ещё успеем, — Саша сегодня явно не в том настрое, чтобы обсуждать что-то серьёзное, хотя кое-что всё вертелось на языке, — Как там Ирка? Сестра друга изредка появлялась в голове, вырисовываясь с чувством вины. Сашка молчал и даже не писал ей, впрочем, что удивляло — ни разу не получил ни намёка. Такая же тишина, как и у него самого, в ответ. — А чё с ней станется, скажи? Цветёт, пахнет и растёт, скоро свою учёбу заканчивает, с Пчёлой вот, срослась, днями пропадает то в конспектах, то с жуком этим, — Космос, при всей своей интуиции, не спешил катить бочку на друга, просто говорил, как есть, — Поздравила уже и ускакала готовиться к приходу гостей, а я, как барин, тут с тобой языком подметаю… — Понятно, — новость не удивила Сашу в корне, хотя какое-то чувство неожиданности осталось. Как послевкусие, которого лучше не выдавать космическому пришельцу, а то ушлый братец не упустит возможности высказаться перед обидчиком сестры, — Ну, привет ей передавай… — Может, сам по телефону потрепался бы? Вон, клуша идёт. Ира, в этот момент вошедшая снова в комнату Космоса, поинтересовалась, с кем он болтает. Брат не ответил, просто всучив ей трубку и оставалось только прислонить аппарат к уху, вслушиваясь в голос на том конце провода. — Алло. — Привет, Ир, — Белов, похоже, несколько растерял ориентиры, обращаясь к ней, — Как ты там? Ира не находит, что ответить Саше помимо банального: — Всё прекрасно, — хоть это и являлось её истиной в последней инстанции, контролировала тон голоса, будто боялась, что вот-вот и выскажет чего лишнего. Благо, Космос оставил сестру, удалившись на кухню, и Ира имела возможность хотя бы визуально не изображать равнодушия. Не готова она была к такому, и голос этот совсем не вовремя. Но кто сказал, что сия оплошность сможет что-то исправить?! — Ты всё ещё обижаешься на меня? — Почему ты об этом спрашиваешь? — Я же слышу, голос такой… — Какой? — после нескольких секунд заминки Холмогорова продолжила, на сей раз уже не прерываясь на паузы, — Нормальный у меня голос, и в жизни тоже всё хорошо, веришь? И в личной, и в общественной, а остальное тебе знать и не обязательно — ну, кто ты мне, скажи на милость? Друг детства? Саша осёкся. Да какие они друзья? После того, что было… Скорее, теперь она поистине только сестра его друга. Ни больше, ни меньше. Ира не против придерживаться того же мнения. Он сам сломал то, что едва зарождалось. — Ты потише — Кос услышит ещё… — Боишься? — она усмехнулась, скорее грустно и разочарованно, — Я не собираюсь ему что-то рассказывать и тем самым мстить тебе. Звони лучше своей скрипачке, она явно обрадуется… — Давай только Олю впутывать не будем, ладно? — как бы там ни было, а такой переход Саша не намерен терпеть, — Просто хочу сказать, что вечно нам избегать друг друга не получиться. Поэтому лучше решить всё сейчас. И брата твоего я не боюсь, просто дружбу не хочу рушить. — Поздновато спохватился. Не во что впутывать уже, и нечего решать, всё уже давно понятно, — Ира не вздыхала и не жалела. Разве что о времени, убитом зря, хоть и любила. Но, как говорит классик, урожай завял. Помидоры сгнили, и всё, что осталось — только думать и делать выводы. А выводы уже давно сделаны. — Я тебя услышал… — Тогда не задерживаем друг друга, всех благ! — Ира незамедлительно положила трубку, не желая больше подобных повторений. Холмогорову же, войдя в комнату, предстала картина молчаливой сестры. — Что-то ты строго и быстро с ним поговорила. — Издержки расстояния, братец! — Плохо же оно на тебя влияет. Но если бы Космос Юрьевич знал, кто и как в действительности плохо повлиял на его сестру, билет на поезд в Нижний Тагил незамедлительно был бы куплен, а абонент, находившийся ещё полминуты назад на том конце провода, безоговорочно получил в свой фейс несколько нехилых ударов от именинника… Когда в назначенное время раздался звонок в двери, Космос открыл, узрев на пороге Дашу. Старкова пришла раньше остальных, и с улыбкой поглядывала на своё космическое чудо, взывая все внутренности к сладостным мечтаниям. Пройдя внутрь, девушка повисла на его шее. Желания прекращать объятья не было, а Холмогоров не смог бы отпустить её при всех возможных и невозможных раскладах. — Наконец-то, я уж заждался! — Разве я опоздала? — Пришла раньше всех, — Космосу нравилось вдыхать запах её волос. В лёгкие врывался цветочный аромат, улыбка расплывалась на лице, подобно цветущим деревьям за окнами. Медленно, но верно Холмогоров влюблялся в неё с каждым днём всё больше и больше, уже не ручаясь, что когда-то сможет представить свою жизнь без неё. Да и надо ли? Старкова того же мнения… У них одна комета на двоих. Один космос. И одна вселенная, из которой они уже не имеют шанс выбраться с наименьшими потерями... Одно небо, которое кроется в честных глазах Космоса. Небо в глазах, которые не могут обманывать. Не её. Когда Даша говорит ему, что соскучилась, Космос готов послать весь мир к чертям и провести этот день только с ней. Друзья бы поняли, он не сомневался, потому, когда тишину снова пронзает трель звонка, Холмогоров даёт поручение открыть сестре, и пока Ира приветствует гостей, любуется моментом. — Я гляжу, мы как раз вовремя, — Витя обнимает Иру, не стесняясь целовать при всех. Холмогорова тоже не видит смысла стыдиться того, что уже давно между ними. — Да, ещё немного, и Космоса бы не застали, — Валера улыбается, обмениваясь рукопожатием с именинником. — Хорош трындеть, сами любители ещё те! — приветствие Томы не затягивается, и вся компания дружно проходит в гостиную, где уже накрыт стол. По пути Витя не упускает возможности свистнуть Иру в объятия, зажав в руках, как какой-то оберег. — Скучала? — Не успела, Вить, — они расстались только вчера вечером, да и голова была забита многим. Пчёлкин корчит ухмылку обиженного. — Врёшь, профессорша, — и когда губы Пчёлкина касаются её шеи, Ира теряет возможность свободно двигаться. Манящие движения заставили бы потерять все ориентиры и дары речи… — Самоуверен, жук, — выговаривает, усмехаясь, и целует в щёку. — Ну, этого мало! — Ты только что получил больше, — Ира отстраняется от Вити, храня дистанцию, чтобы не растерять праздничный пыл. Не только имениннику хотелось уединиться с одним человеком… — Сейчас Космос выйдет, скажет, что мы обнаглели вконец. — Думаешь? Старкова его сейчас занимает куда больше… Или полагаешь, твой братец не догадывается, чем мы можем заниматься? Такой недвусмысленный вопрос вгоняет Иру в краску, вопреки всем сложившимся звёздам и поворотам. Её опыт ограничивался всего одним случаем, а уверенности в том, что рано или поздно Пчёлкин повторит подвиг Белова занимать не приходилось. С каждым днём пропасть уменьшалась. — Ты сейчас хочешь поговорить об этом? — К чёрту разговоры, — Пчёла улыбается так, словно он не жук, а мартовский кот. Март закончился, а вот притяжение лишь усиливалось, — Лучше практики быть ничего не может! — Практика, Вить, бывает разной. — С этого места можно подробнее? — Подробности опустим… Ира выходит из их укрытия, посчитав, что на этом их разговор можно пока что отложить. Как минимум до того момента, пока празднование дня рождения её брата и его друга не закончится, а там и поглядеть можно, что из этого всего выйдет. Пчёла не успел возразить: оказался потянут за руку, следуя за Холмогоровой к ребятам, которые не сильно-то и заметили отсутствие парочки. Космос, как и предполагалось, наслаждался обществом Даши, а Филатовы ворковали о своём, переглядываясь и обмениваясь такими трогательными улыбками, что волей не волей душа заходилась в пляс от умиления. — Мы уж думали, вы решили покинуть наше празднование, — подметил Космос Юрьевич, взявшись за игристое и наполняя бокалы. — Ты, Космос, явно думал о другом, — Витя хмыкнул, отдав должное Старковой. — Не прибедняйся, Пчёла, на твоей улице тоже праздник, — явный комментарий имел отношение к Ире, которая, вопреки всем умениям поддержать разговор, развернула его в иное русло: — Я знаю: тебе дай волю, ты будешь говорить до вечера, — взоры всех присутствовавших обращены к ней в ту же секунду, а Космос кивает головой, не отрицая очевидного, — Но можно сначала скажу я? — Первый тост — за любовь, — напомнил Витя, и Ира на секунду стрельнула в него взглядом, без слов выражавшим всю суть и желание того, чтобы пчелиный улей в эту минуту просто послушал, — А я что? Я молчу… — Ир, ты же уже наученная, говори смело, эти двое всё равно тебя слушают, — слова Филатова являлись чистейшей правдой. Витя и Космос, особенно последний, навострили уши в ожидании истины. Ира усмехнулась, признавая, что Филатов всегда был и останется тем звеном, что умеет сплотить их. Позже она не раз в этом будет убеждаться, какие бы трудные времена и горизонты не открывались на их пути и какими бы последствиями это не обернулось для каждого из них. — Так вот. Космос. Не буду лукавить и заходить далеко, просто скажу, как есть, — талант рубить правду-матку был у них в семейном початке, а Космос не сомневался, что слова сестры останутся в его памяти как одно из самых сокровенных и дорогих моментов, какие бы ситуации не ставили их по разные стороны баррикад, раздавая противоположные мнения, — Я знаю тебя с самого рождения. Бывало всякое у нас, но, как ни крути, мы чаще дружили, чем ссорились. С какой-то стороны я иногда могу казаться занозой в одном месте, — со стороны Вити послышалось подобие хихиканья, а Ира только слегка улыбнулась, думая, что в этом весь он. Высмеивать то, что, кажется, невозможно высмеять, будучи весельчаком, но она знает, что не со зла. И, наверное, таким его и полюбила, — Но это только потому, что я переживаю за тебя не меньше, чем ты за меня. Ты ведь знаешь это, да? Космос слушал и понимал, что знает. Так оно и есть. И какой бы занозой не была его сестра, он перегрызёт глотку любому, кто посмеет её тронуть. Потому что это его родная заноза, а позволять кому-то лезть к своему — не в его правилах. Даже если сам будет посылать куда подальше. Его сестра — и этим всё сказано. — Я не знаю, как объяснить всего, что нас с тобой связывает, но это навсегда. Ты — мой брат, и чтобы ни случилось, я всегда помогу тебе. Я всегда буду на твоей стороне, — Ира не сомневается в сказанном, не пытается найти или подобрать слов. Они сами льются, подобно шампанскому, что пенится в её бокале, — Да, пускай ты и не идеальный, но кто, скажи, таким бывает? Идеальных людей нет, и… —…и ты обещала не заходить далеко. — Пчёл, умолкни, — Космос не знает, как такие моменты можно портить. У Вити не выходит, а слова Иры неминуемо касаются внутри каких-то стенок, вызывая щекочущее и приятное чувство. В носу бы защипало и прослезился бы, но нет. Сдержится, улыбаясь и глядя на свою сестру. Когда-то он попытался заменить ей мать, став уделять больше времени после смерти Евгении. И сейчас ему казалось, что он испытывает поистине родительское ощущение, когда взрослое чадо покидает гнездо, а перед этим говорит слова благодарности. Ему бы взамен никаких слов, наверное, не хватило. — Спасибо тебе, что ты есть, — Ира отсалютовала бокалом, и спустя мгновение они встретились, а спустя секунду уже Холмогорова нырнула в объятья брата, чмокнув его в щёку. — Да, ну такой тост с поздравлением нам не переплюнуть, — произнёс Валера, — Остаётся только дополнить. В общем, Кос, сегодня твой день, мы с Томой желаем тебе прожить его ещё как минимум раз семь, а лучше — десять! — Ну ты загнул, это мне лет сто будет… — И эти сто лет ты проживёшь со мной, — Даша тоже вносит свою лепту, о которой Космос мог только мечтать, — Не надейся, раньше от меня не отделаешься! — Это ты, смотри, не растеряй пыл, — сын профессора астрофизики только рад подобной перспективе, — Срок немалый! — Вот по-поводу немалых сроков, Космос! Знаю тебя меньше года, а уже кажется — целую вечность! — Даше только в радость стать причиной его улыбки, — И вся вечность — как одна секунда… — У нас с тобой этих секунд ещё будет предостаточно, я обещаю. Гораздо красноречивее то, что будет наполнено в этой вечности! Никаких намёков не нужно, чтобы понять его. Вот так просто, с полу-слова и полу-взгляда. Даша целует своего космонавта, не отвлекаясь ни на что больше. Её Космос — её счастье…***
В квартире на Патриарших её встречала тишина. Такая звонкая и гнетущая, что становилось не по себе от одной мысли, что за порогом снова ожидают проблемы. Раньше Арина Вязова полагала, что трудности будут поджидать за порогом родного дома, но после перемен с Русланом спокойная жизнь стремительно и ощутимо для неё закончилась. Возвращаться не хотелось и, в то же время она не могла по-другому — бросить его не смогла бы однозначно, а исправить ситуацию пыталась. Изо всех сил. И сегодня тоже, обратившись по номеру, данному Холмогоровой… Уточнять, откуда у сестры рэкетира связи с наркологом не стала, договорившись с врачом о времени посещения. Теперь оставалось просто придти и сказать об этом брату, а не гадать, как он воспримет эту новость. Впрочем, его реакция была для неё более, чем очевидной, но разве могло это остановить что-то? В гостиной было не продохнуть, затхлый воздух и запах сигаретного дыма смешался, заставляя прокашляться. Даже некое подобие «тумана» витало в помещении, мешая в деталях рассмотреть ту картину, что перед ней вырисовывалась уже далеко не в первый раз. Руслан сидел на диване, облокотившись о спинку, с закрытыми глазами. Даже какая-то злость пробирала, хоть она и пыталась сдерживаться. Видимо, не каждому дано терпение. Её, во всяком случае, подходило к точке предела. — Сколько раз я говорила: не кури здесь! Трудно выйти на балкон? — она убрала пепельницу на подоконник, открывая путь свежему воздуху и вдохнула в лёгкие, ожидая ответа, которого не последовало. Вместо этого Руслан всего лишь немного приоткрыл глаза, чтобы рассмотреть силуэт сестры, а затем снова продолжил своё молчание, — Это что? — Арина вернулась, ухватившись за шприц, лежавший рядом со столиком, на полу, — Теперь ты этой дрянью будешь заправляться прямо здесь?! — Я так понимаю, ключевые слова «прямо здесь», — Руслан не разделял боевого настроя сестры, но это только пока. Вязову в первую очередь хотелось тишины и свободы, кайфа, а рядом с Ариной он не мог этого почувствовать, — Не ори, а? Соседи сбегутся ещё… — Давно ты стал думать о ком-то ещё, кроме себя самого?! — Камнями в мой огород бросаешься? — Заслужил! У меня уже никаких нервов не хватает, чтобы вразумить тебя, — Вязова вздохнула, принимая попытку сменить тон, — В общем так. Я сегодня нашла очень хорошего врача тебе. — Какого такого врача? — Нарколога, — железно и стойко. Арине можно было только посочувствовать, учитывая, через какие дебри проверял её собственный братец на выдержку, но даже от этого Вязова не любила его меньше. Всегда и одинаково. Больше, чем всех остальных. Жаль только, что Руслан ввиду своих новых увлечений разучился это понимать и видеть. А, может, ждал, что ей не будет никакого дела до его «подвигов». Ошибался. Она бы смолчала, перетерпев многое, но не это. — Чего? Ты чё, в нарики меня записала, да?! — Руслан подскочил, воззрившись на сестру таким взглядом, точно впервые её увидел. Подобное ощущение было и у Арины, которая всегда знала своего брата другим. Не тем, что сейчас стоит перед ней. Подобие человека, сгнивавшего в своём «кайфе». — А что я? Ты сам туда записался! Не я тебе иглу всадила, и не я таблетки всучила, которые ты себе под язык суёшь! Скажешь, неправда?! — Да пошла ты! Сама больная, лечись! — Ты издеваешься, да?! Всерьёз полагаешь, что я это так просто оставлю?! — Арина не собиралась спускать дело на тормоза. Ещё одна попытка с усердием спокойно подойти и коснуться плеч, — Руслан, мне, правда, тяжело, понимаешь? Я устала видеть тебя таким и… — Понятно, не продолжай, — Вязову осточертело слушать нотации, и он шустро навострил лыжи прочь из квартиры на Патриарших, — Воспитывать своих детей будешь, поняла?! Я уже взрослый, и в гробу видал твоё лечение! — Руслан, — но это не дало никакого результата. Оклик остался, отдавшись эхом в пустой квартире, и Арине уже не оставалось возможности сдержать эмоции. И снова тишина, которая давила тяжелее любых слов. В ушах звучало его «в гробу видал», а перед глазами стояло обозлённое лицо родного человека. Наверное, не стоило ей заводить с ним весь этот разговор…***
Новое утро начинается для Иры по-другому. Не так, как обычно, и не там. В квартире Пчёлкина, в кровати Пчёлкина, в обнимку с Пчёлкиным… При желании она могла бы удрать домой, едва разлепив глаза, но Витя, который оказался хитрее и проворнее её самой, сгрёб в охапку, не давая и возможности высвободиться. Почти как январское дежавю, вот только в этот раз снаряд всё-таки попал в воронку — и даже не дважды… — Удрать решила? — Допустим, только не говори, что ты против. — Сама сказала! — Вить, — Ире донельзя кстати уютно, но вместе с тем и боязно, — Придерживаюсь исключительно твоего сценария — ты ведь всегда так поступал с другими! К тому же, скоро могут вернуться твои родители, а предстать перед ними в таком облике я не собираюсь. — Во первых, опустим подробности о других, а, во вторых — не парься, мои предки тебя обожают, и ты знаешь это не хуже меня! — И что с того? — Ире всё равно было бы неудобно, застань её в полуголом виде здесь кто-то из Пчёлкиных-старших. Только Вите подобное показалось бы забавой, чем, скорее, серьёзным происшествием! — Они знают, с кем я. — Всё равно, — даже тот факт, что Пчёлкины-старшие в курсе их отношений, не давал Ире спокойствия в сложившейся ситуации, — Ещё слишком рано, Витя, для подобных открытий… — Фига се, рано! Здрасьте, приехали, уж произошло-то оно, открытие твоё, — и о другом, более раннем, о котором нельзя было не догадаться, Витя помалкивал, — Или стыдишься? Стыдилась Ира уж точно другого… — Не заговаривай мне зубы, — Холмогорова бы выскользнула, как птичка, улетев в свои, профессорские края, но сила их вселенной сегодня явно была на стороне Пчёлкина, который нашёл другой способ. Не обязательно ведь заговаривать словами, верно? — Витя. — Тайм-аут в споре, передохни, — Пчёлкин не скупился на поцелуи, а Ира не была Снежной королевой, чтобы оставаться холодной к подобного рода ласкам со стороны своего парня. Руки, приподнявшие её ночную рубашку вверх, и пальцы, ловко и в то же время медленно касавшиеся её тела, исследуя каждый сантиметр кожи. Этой ночью Пчёлкин уже изведал её всю, но кто сказал, что ему не захочется сделать этого ещё раз? Получасом позже Ира смотрит в потолок, всё так же валяясь с Витей в постели. Обнимает его сама, о чём нисколько не жалеет, и только задаёт вопрос: — Специально, да? — Догадливая… — В следующий раз не прокатит, — Холмогорова слегка щипает Пчёлкина, отчего этот жест он расценивает, как шутливый позыв к атаке. Перетягивает на себя больше, сжимая в кругу своих пчелиных рук. — Это мы ещё посмотрим! — Посмотрим! — в тон ему выдаёт она и всё-таки целует в губы, — Ты, Пчёлкин, просто махинатор какой-то! — Скажи ещё, что я тебя затащил сюда. Нет. Не затащил, потому что Ира сама согласилась. — Ты просто жук, знал? Я не очень люблю жуков, но ты — явное исключение. — Признание? — И не мечтай… Смотрит в глаза Вити, которые не прожигают насквозь, но вызывают желание улыбаться в ответ. И быть рядом, не обращая внимания больше на ветер перемен, который то утихал, то набирал обороты. Так или иначе, а время бежало, и все они менялись — это казалось неизбежным, хотя сейчас эти перемены только начинали виднеться на горизонте, не предвещая каких-либо событий. Витя не планировал падать с небес на землю, едва поднявшись. Пчёлка-труженица или пчёлка-ленивица, но в воздухе удержится! Не в его правилах жертвовать дорогим, какие бы мысли не заставали. Пчёла наивно полагал, что знает многое и уже немало взял от жизни, в первую очередь — профессорскую дочку, ухватив в объятиях! И благополучно, несмотря на запоздалое… — Что скажешь ещё? — подаёт он снова голос, нарушая тишину. Не давящую, а уютную. — Всё уже сказано, Вить, — Ира уверена, что больше произносить ничего не нужно, да и слова не самый крепкий залог правды. Гораздо важнее поступки, как её научили прошедшие месяцы. И кто мог подумать, что Пчёла будет основой в её биографии?! Хотя сейчас ей казалось, что между ними уже давно что-то зарождалось, просто стоило как следует набить шишку, прорываясь по другому пути, чтобы понять, кто на самом деле нужен и кому нужна она. За окном теплынь и благодать, апрель радует, а Ира рада тому, что её история сошла со сложного геометрического пути.