Одна трёшка и шесть идиотов, живущих в ней

— Невер гона гив ю ап! — прокричала на всю квартиру рыжеволосая девушка, откупоривая бутылку розового вина. — Невер гона лет ю даун! — в такт ей пропела другая, со светлыми волосами и миловидным личиком, подставляя бокалы. — Невер гона ран ароунд энд дезерт ю… — с кухни с тарелкой сыра вышла третья девушка, с длинными зелеными волосами, похожими на колючие кусты. — Невер гона мейк ю край! — продолжил Денис, наконец отрываясь от паяльника. — Невер гона сей гудба-а-ай! Невер гона тел а ла-а-ай, энд херт ю! — закончили уже вместе, чокаясь на последнем слоге. Они могли орать здесь сколько душе угодно — соседей с петардами, собаками и гормонами им не перекричать. Да и полицию сюда не вызовут — она все равно не приедет, уж больно много чести. Это была старая, маленькая однушка, по полу которой бегали и прятались в огромные щели, занимавшие большую часть досок, тараканы. С грязные окнами, за которыми можно было лицезреть не более чистую улицу, не рабочими батареями и холодильником, времен «вот раньше было лучше». В этой однушке сосуществовало семь человек: Денис, зеленоволосая Ива, миловидная Тоня, самая старшая Искорка-твердая рука, двенадцатилетний Шизик и двое девочек-семилеток, Юля и Мира. И у них у всех было одно общее — эта однушка была их единственной семьей. У Ивы, точнее Иоанны, были помешанные на религии родители. Молись, окстись, сиди дома и люби Бога. Любой выход карался. Любой взгляд в окно — на свободу! — тоже карался. Любое непослушание каралось. Сколько дней она просидела в чулане, напоминающим клетку, с устремленным на нее, как ей казалось, корящим взглядом, куда ни глянь. И вот, когда ей было тринадцать, терпению пришел конец. Ива знала, что не весь мир такой, — и ей хотелось узнать больше. Ей захотелось свободы, захотелось поговорить с кем-то, почувствовать на коже капли дождя. Обрезать волосы, доросшие уже до колена, и целый день пробыть с распущенными, не заботясь о том, что это «порочно». Родители однажды уехали, как обычно, за продуктами, и за эти два часа Иоанна успела собрать вещи, немного еды, найти заначку родителей и выбежать из дома, разбив окно. Все иные пути выхода были заперты на ключ, так что это оставался её единственный вариант. И вот, оказавшись на улице, она не знала куда идти. Еда быстро закончилась, как и деньги, к тому же оставаться в этой деревне было опасно: родители искали ее, так что она могла прятаться в роще еще лишь пару дней. И поэтому Ива собрала оставшиеся пожитки и направилась пешком в сторону ближайшего города. Свобода. Стоила ли она того? Не ответит на этот вопрос и Тоня. У неё все гораздо проще — огромная семья, в которой её словно и не было. Никто не замечал. Мать была занята младшими и алкоголем, папаши неизвестны, старшие вынесли все стоящее и не очень ради дозы, а младшие пошли по итогу по их стопам. Как Тоня могла попасть в такую семью? Почему она смогла выбрать другой путь? «Ты можешь многого добиться, девочка.» «Ты, конечно, можешь сторчаться, как и твоя семья. А можешь подняться и утереть нос всем мажорикам, родители которых покупают им жизнь.» Это были слова её учителя. Он прекрасно знал, откуда Тоня. Знал, как ей тяжело и какая она незаметная, несуществующая. Не сложно учиться хорошо, когда тебя в упор не замечают. Не сложно прогуливать, когда твое имя, даже не задумываясь, пропускают при перекличке. Но этот учитель её заметил и сделал все, чтобы она поверила в себя и встала на верный путь. А она что? Нашла Иву с Искоркой, и они стали трио. Спаивали парней в барах и обкрадывали. Нехорошо, конечно, но жить ведь на что-то надо. Так они встретились с Денисом, у которого и красть-то было нечего. Он их как-то разыскал, слово за слово, и в компанию девушек влился Пикачу. Теперь они реже воровали у доверчивых парней, а Каминарев разбирал мобилы и чинил всякую кухонную утварь соседям. Искорка сбежала из дома, потому что старший брат, единственный кормилец в семье, почуял власть после ухода отца и пересек некие лимиты. Сама девушка большего никогда не раскрывала, а поскольку любые домыслы были весьма удручающими, девушке неловкими вопросами не докучали. Потом, немного устроившись, они взяли с улицы Юлю и Кирю — близняшек, которые никогда не говорили ни о своем прошлом, ни о том, как оказались без дома. На любые попытки отвести их в милицию или просто найти их биологическую семью те устраивали истерики с мольбами не отдавать их туда и криками, что домой им нельзя. А Шизик к ним втерся самостоятельно: «Я хорошо ворую! Я хорошо готовлю! Я и с мелкими готов сидеть! Пожалуйста… я не хочу опять быть один…», и они его приняли. Одиночество было знакомо каждому из них, а суровое прошлое привило сострадание к ближнему. У Дениса была не менее "веселая" история. Мать отказалась от него в роддоме, и в двенадцать он с друзьями сбежал из детдома, где научился выдерживать побои и лгать так, что ни у кого не возникало сомнений в его правоте. Их искали, так что они довольно скоро решили разбежаться, и по итогу Денис остался совсем один. В родном городе его ничего не держало, поэтому он перебрался поближе к столице и там уже засел. Нашел старого электрика, который приютил его и научил азам своей работы, а затем чуть не сдал его органам опеки. Встретил в семнадцать девушек и зажил наконец в заботе. — Мне тоже налей! — Шизик протянул Искорке стакан, нахально улыбаясь. — Как только — так сразу, — хмыкнула та, доставая из-под стола сок. — Мелковат ещё. — Да ладно тебе! Будто вы сами совершеннолетние, — недовольно проворчал мальчишка, неприязненно смотря на упаковку мультифрукта. — Лично мне уже есть восемнадцать, — гордо сказал Денис, потянувшись к соку. — Но вино я щас не буду. Не хочу. — Просто ты — скучный взрослый, — констатировал Шизик и вернулся к горке кошельков, которые успел украсть за три прошедших дня. — А ты — мелкий, что плохо делает работу, — парировал Каминарев, усмехаясь. — Иди лучше к Юле и Кире, пока Искорка не напилась и не зажала тебя в своих крепких объятиях любви. Немного побурчав, мальчик смиренно ушел в другую комнату, которая служила не только кухней, но и спальней девочек и Шизика, не забыв прихватить тарелку сыра и оставляя взрослых отдыхать.