О враг мой

       Следующий день начался у Гарри с известия о том, что Снейп ушел.       Миссис Уизли сообщила ему, что профессор вернулся на площадь Гриммо, «чтобы разобраться с делами Ордена». Однако Гарри понимал, что в действительности отъезд профессора объясняется его нежеланием видеться с ним. Никто не переменил своего отношения к подростку, даже Нидер, и поэтому тот сомневался, что Снейп рассказал о том, что распрощался с Гарри... а ведь это Снейп и подразумевал, когда ясно дал понять, что с него хватит.       Гарри снова и снова прокручивал его слова у себя в голове, ему даже стало не по себе от этого. Имел ли в виду мужчина, что с него хватит уроков окклюменции? Или с него довольно Гарри?       Но действительно ли это имеет значение? Сделанного не воротишь. Гарри вполне заслуженно утратил доверие Снейпа. Есть ли вообще какой-то способ заслужить его обратно? Хотя Гарри искренне сожалел о том, что вмешался в личную жизнь Снейпа подобным образом, он также опечалился потерей любого шанса на получение разрешения на использование лаборатории зелий в следующем учебном году. И всякий раз, когда ему приходила в голову мысль, что он лишился всякой надежды выяснить что-либо о его маме, он испытывал непреодолимое желание выпить «Сон Без Сновидений» и вновь заснуть.       Он с печальным видом наколол вилкой кусочек яичницы и поднес его к губам, пробуя на вкус, но так и не почувствовал его. Он проспал допоздна из-за действия зелья, и потому все остальные уже позавтракали к тому времени, как он сел за стол. Только Джинни осталась сидеть вместе с ним на кухне, да и то она занималась учебой, о чем свидетельствовала целая куча книг и домашних заданий, разложенных перед ней.       Гарри был рад, что Гермиона болтала с Нидером в гостиной, потому что она уж слишком хорошо угадывала его настроение. Она с легкостью поймет, что что-то произошло, и захочет вытянуть из него признание, а он вовсе не хотел это обсуждать. Джинни тоже была весьма проницательна, но она не знала его так, как Гермиона. И даже если бы она заметила, что Гарри подавлен, она бы вряд ли стала настаивать на ответе. Она бы дала ему возможность пройти через это самому. Так что да, Гермиона, может, и была его лучшей подругой, но порой время, проведенное в компании сестры его другого лучшего друга, становилось таким желанным облегчением.       Он откинулся на спинку стула, чтобы посмотреть, что происходит в гостиной, но с того места, где он сидел, это было крайне проблематично. После окончания своеобразного карантина Римус смог выйти из своей комнаты и теперь лежал на диване, пребывая в некотором бессознательном состоянии. Гарри продолжал считать, что, несмотря на усталость, с Римусом всё было хорошо, но Снейп настоял на обратном. К счастью, Нидер решил, что тот достаточно времени провел под защитными заклинаниями, которые были способны сломать любое проклятие, насланное на него.       И оказалось, что когда Гарри наконец получил живого, бодрого и невредимого Римуса, именно со Снейпом он сейчас хотел больше всего поговорить.       Но еще был Рон, о нем тоже стоит переживать…       Гарри отчаянно хотелось спросить, собираются ли они снова перебраться куда-нибудь, отделят ли их друг от друга и отправят ли потом в разные убежища. Он также хотел узнать, есть ли у Нидера ещё какие-нибудь мысли по поводу теории о двойном проклятии, но это означало бы признаться еще большему количеству людей, что он шпионил за мужчинами прошлой ночью. Он сомневался, что сможет выдержать осуждающие и разочарованные взгляды.       В итоге он вышел из-за стола и пошел провести время с единственным человеком в этом доме, который не станет осуждать его или пытаться поговорить с ним о его беспокойствах, – с Роном.       Когда он вошел в импровизированную больничную палату, он увидел миссис Уизли, склонившуюся над кроватью Рона и произносившую заклинание. Гарри понял, что это было питательное заклинание, которое они использовали, чтобы поддерживать Рона сытым. Также она применила очищающие, диагностические заклинания, чары, предотвращающие обезвоживание... за последнюю неделю он довольно часто навещал Рона, и поэтому ему удалось хорошо ознакомился со всеми ними.       – О! Гарри, дорогой! – миссис Уизли прижала руку к сердцу. – Ты меня напугал, – черты ее лица смягчились, и она жестом пригласила его подойти. – Я почти закончила, я дам тебе немного времени побыть с ним наедине.       Гарри кивнул, усаживаясь на одну из кроватей и наблюдая, как она создает еще пару заклинаний. Она была убита горем из-за того, что произошло с ее сыном, но она уже сполна набралась решимости. Гарри знал, что она сильная, и если они не смогут излечить Рона, она будет опечалена. Однако пока у нее есть другие дети, которые нуждаются в ней, ради них она будет держаться, она переживет это горе.       Будет ли Гарри таким же сильным, если потеряет Рона?       Он уже лишился Сириуса, но продолжает жить. Но кажется, это совершенно разные вещи. Сириус не был его отцом. По правде говоря, до смерти мужчины Гарри не так уж и долго был знаком с ним, и большую часть времени, проведенного вместе, каждый из них хотел видеть Джеймса в другом. Когда он потерял Сириуса, он утратил человека, которого любил, но что касается семьи... он, скорее, лишился самой концепции у себя в голове, нежели реальных людей. Сириус сильно пострадал из-за Азкабана, он не мог быть родителем или наставником, которого Гарри хотел или в котором нуждался. Он больше походил на неисправимого старшего брата. А потеря старшего брата далась ему с трудом. Но как он мог сравнивать это с утратой родителя или ребенка? Хотя он не сталкивался ни с одним, ни с другим. Он знал, что у него нет родителей, но не то, каково лишиться их.       Может быть, Гарри стал бы сильнее, если бы помнил о своей потере. А может, наоборот, это сделало бы его слабее. Он полагал, что никогда этого не узнает.       – Я закончила, дорогой, – пробормотала миссис Уизли и, выходя, коротко обняла его. – Хорошо проведи с ним время.       Гарри примостился на маленьком стуле рядом с кроватью Рона наблюдая, как поднимается и опускается грудь его друга. Это было едва заметно, но Гарри все же мог сказать, что тот дышал.       – Ты меня слышишь?       Ответа безусловно не последовало.       – Я должен тебе кое-что сказать, и если ты меня слышишь, думаю, тебя это шокирует до такой степени, что ты очнешься, – он приподнял уголок рта. – Или ты подумаешь, что я сошел с ума, и больше никогда не захочешь просыпаться.       Гарри склонил голову, вслушиваясь в тишину, повисшую в комнате, размышляя, с чего бы начать.              – Снейп учил меня окклюменции. И как бы это не шокировало, он довольно неплохой учитель, когда хочет им быть. Я знаю. Я бы тоже не поверил, – он сделал паузу. – Но я все же не это хотел тебе рассказать. Дело в том... что мне нравились эти уроки.       Он дал Рону возможность моргнуть, дернуться или проснуться и закричать на него, но тот был неподвижен, как и прежде.       – Снейп был другим. В смысле, он тот же Снейп, но...я думаю, что теперь лучше его понимаю. И он относился ко мне...может быть, не совсем уж замечательно, но... куда достойнее. Помогал мне, выслушивал и проверял, буду ли я в безопасности, и все такое. Было приятно иметь рядом с собой взрослого, который заботится о тебе. У меня раньше такого никогда не было, не за пределами школы, а школа не считается. О, и не пойми меня неправильно, твои родители потрясающие. Это просто... ощущается не так, когда это родители твоего друга, – он издал смешок. – Я знаю. Говорить о Снейпе и заботливых родителях в одном предложении? Я свихнулся.       Под влиянием минутного желания, он поднял руку Рона и опустил ее обратно на кровать. С характерным шлепком она упала на простыни и осталась лежать неподвижно.       – Все еще не притворяешься, да? – он сгорбился, сидя на стуле, и вздохнул. – Я все испортил. Я уверен, что теперь Снейпу плевать, жив я или мертв, – он быстро заморгал, чтобы избавиться от желания заплакать. – Я считал себя хорошим человеком, понимаешь? Да, я не идеален. Я совершаю ошибки. Очень много ошибок. Но Снейп был тем, кто вел себя, как непомерный мерзавец, без веской на то причины. Ты не представляешь, как я обрадовался, заметив, что он начинает понимать, что его ненависть ко мне не обоснована. А потом я взял и доказал ему, что он прав, – Гарри подавил желание пнуть больничную койку. Если бы Рон мог хоть отчасти догадаться, что Гарри сделал это, он бы не оценил.       – Думаешь, я могу что-нибудь сделать? – Гарри рассеянно пригладил челку. – Видимо, нет. Он не поверит еще одному извинению. Он из тех, кто уверен, что «поступки говорят громче слов», – он застонал и обхватил голову руками. – Как тебе кажется, твоя мама решит, что Волдеморт напал, если я прямо сейчас закричу? Я отнюдь не против это сделать.       Он подавил желание закричать и помолчал немного. Он небрежно отметил, что здесь нет тикающих часов, как в комнате Рона на площади Гриммо. Он бы предпочел тишину, но ему не хватало того шума. Раздражение от глупого тиканья часов могло отвлечь его от мыслей. Вместо этого ему придется самостоятельно уводить себя от подобных размышлений.       – Надеюсь, к квиддичным пробам ты успеешь поправиться. У нас есть несколько незанятых мест. Было бы неплохо заполучить в команду свежие таланты, и тебе бы там понравилось, – он хотел еще что-нибудь сказать о квиддиче, но ничего не придумал. – Думаешь, у нас будет новый профессор по защите? О, да кого я обманываю? Конечно он у нас будет. Интересно, попытается ли он передать меня Волдеморту в первый же день семестра или подождет хотя бы до рождественских каникул? Будет неплохо, подожди чуть-чуть, пока я не оттолкну от себя еще нескольких преподавателей окклюменции.       Если он вырвет сейчас все волосы у себя на голове, дадут ли Снейпу знать? Почувствует ли он жалость и даст ли ему еще один шанс? Или он все равно будет держаться вдалеке и игнорировать его?       Определенно игнорировать.       – Я услышал кое-что прошлой ночью... то, что я не должен тебе говорить, – он сглотнул, не зная, как продолжить, но понимая, что Рон, скорее всего, сейчас ничего не слышит. – Нидер и Снейп... они думают, что в тебя попало два проклятия. Ну, не совсем два. Они называли это двойным проклятием. Звучит как два заклятия, связанных вместе и применяемых как одно. Я не знаю точно, как оно работает, но, может быть, теперь, когда у них есть зацепка, они могут начать работать над поиском контрзаклинания? – он не хотел говорить вслух то, что сказал Нидер. Тот объяснил, что они ничего не смогут сделать, если не найдут Пожирателя Смерти, который наложил проклятие.       – Еще они думают, что одно из проклятий может иметь свойства отслеживающего или определяющего местоположение заклинания. Вот почему они так близко подобрались к нам на площади Гриммо. Они, возможно, скоро разделят нас и отправят в разные места. Если так и будет, я не знаю, когда увижу тебя в следующий раз. Но я буду думать о тебе. Даже если у меня не получится навестить тебя, знай, что это не потому, что я не хочу. Это будет потому, что я не могу.       Он встал и быстро коснулся пальцами руки Рона.              – Держись тут, ладно? Мы разберемся, что делать, обещаю.       Он глубоко вздохнул и направился к двери. Пришло время поговорить с кем-то, кто сможет ответить.       Ему потребовалось время, чтобы найти своего нового друга среди камней и травы, тем более, когда он не был уверен, что говорит на парселтанге, когда не смотрит на змею. Гарри отыскал ее не очень далеко от дерева, формирующего границу аппарационного барьера, но, к счастью, на территории, прилегающей к дому и являющейся защищенной.       Завладев вниманием змеи, он уселся на траву, вытянув перед собой ноги. Это было не самое удобное место (камень впивался ему в ногу), но сойдет.       – Человек-змея рас-с-строен, – сказала змея.       Гарри тяжело вздохнул. Отлично. Он так плохо умел скрывать свои эмоции, что даже змея могла читать его, как книгу. У Снейпа будет знаменательный день, когда он об этом узнает. Если Снейпу вообще есть до этого дело. И тут Гарри посетила тревожная мысль. Что, если бы вместо того, чтобы ненавидеть его, как раньше, Снейп просто бы игнорировал его? Навечно? Как бы много Гарри ни отдал раньше за то, чтобы Снейп не обращал на него внимания, сейчас это казалось ему самым страшным наказанием. Если Снейп ненавидел его, может какая-то его часть обеспокоилась бы, верно? Если он сейчас отгородится от Гарри, притворившись, что его вообще не существует, тогда он действительно покончит с ним.       Он проглотил целый ком эмоций.              – Да, – признался он змее. – Я совершил ошибку. А теперь мой учитель – тот, с которым ты недавно познакомился, – сердится на меня.       Змея подползла ближе.              – Хочеш-ш-шь, чтобы я его укусил?       Гарри невольно рассмеялся.              – Это у тебя такой универсальный ответ на все случаи жизни?       – Это вс-с-сегда помогает, – просто сказал он.       – Нет, – пришел в себя Гарри. – Если увидишь его, пожалуйста, не кусай. Никогда.       – Если хочеш-шь, – змея качнула головой.       – Да, – Гарри провел пальцами по волосам, делая их более растрепанными, чем обычно. – У тебя есть имя? – спросил он, желая поговорить, о чем угодно, только не о Снейпе.       Змея склонила голову набок в сторону Гарри.              – Имя?       – Да. То, как ты себя называешь. Что-то такое, чем другие люди – ну, может, и змеи – называют тебя. Меня зовут Гарри. Так что, вместо того чтобы называть меня человеком-змеей, ты можешь называть меня Гарри.       – Гарри... – медленно произнесла змея, словно ломая голову над тем, что же такое имена, и Гарри захотелось узнать, как звучит его имя на парселтанге. Для него это звучало просто как «Гарри». – У меня нет имени.       – О, – Гарри закусил губу. – Может, у тебя есть какая-нибудь идея, как я могу тебя называть? Странно просто называть тебя змеей.       – Это то, что я ес-с-сть.       – Я знаю. Я просто... – Гарри почесал подбородок, думая, как бы это объяснить. – Могу я дать тебе имя? Может быть... – названия, промелькнувшие у него в голове, ассоциировались не с самыми хорошими змеями: Нагини, Василиском, Слизерином, – и он выбрал более безобидные. – Бэзил? Гриффин? Сэм?       – Вс-с-се это имена?       Гарри кивнул и тут же щелкнул пальцами.              – А как насчет Хантера? Ведь охота – это то, чем ты любишь заниматься.       Змея покачала головой.              – Можешь называть меня Хантер. Если хочеш-шь.       – Значит Хантер! – он ухмыльнулся. Это было не самое креативное имя, но оно наглядно давало понять, какова одна из его целей в жизни. В конце концов, Гарри не мог весь день провести в поисках идеального имени. – Теперь у тебя есть имя.       Змея начала сворачиваться кольцом, устраиваясь поудобнее, чтобы поболтать. Гарри был уверен, что ей на самом деле плевать, как его зовут, но с его стороны было очень мило услужить своему новому другу-человеку.       – Итак, Хантер, ты здесь много людей встречаешь? Или только Нидера? О, это тот человек, живущий в доме, от которого ты предпочитаешь держаться подальше.       – Люди приходят периодичес-с-ски. Не час-с-сто. Мне нравится, когда они держатся подальш-ше. Сильно любят побродить.       – Хм. Да, я понимаю, – Гарри оперся на руки, тоже устраиваясь поудобнее.       – Большинство приходят, когда с-светло. Не то что человек-собака. Он побес-с-спокоил меня, когда было темно.       Гарри нахмурился.              – Человек-собака?       –Да. Он с-с-спугнул прошлой ночью мыш-ш-шь.       – Римус? – это единственный человек, которого он мог иметь в виду. – Он приходил сюда вчера вечером? Мне просто интересно, пришел бы он сюда, если бы знал, что здесь водятся змеи?       – Я не показ-з-зывался ему на глаз-з-за, – сообщил Хантер.       – Да. Хм. Что ж. Если увидишь его снова, сделай мне одолжение и не кусай его тоже, ладно?       – Я укуш-ш-шу его, если он нападет, Гарри, – змея запнулась, когда произносила его имя, очевидно, не привыкнув к тому, что такое понятие существует, но пытаясь делать так, как сказал Гарри.       – Хм, ладно, только не ищи его, ладно? Не показывайся ему, и у него не будет причин причинять тебе боль.       – Я пос-с-стараюсь, – согласился Хантер, слегка качнув головой.       – Подожди, почему ты считаешь, что Римус нападет на тебя, а мой учитель - нет? – удивился Гарри. Змея не рассказывала ни о каких предостережениях насчет Снейпа.       – Учитель видел меня раньш-ш-ше и не нападал, – прямо сказал Хантер, и Гарри не смог придраться к этому умозаключению. Он добавил: – Человек-собака пахнет злом.       Гарри вздрогнул, услышав это описание, но удержался от объяснений о том, кто такие оборотни. Хантер мог не понять, что это означает, и он может еще больше испугаться и напасть на Римуса, когда в этом не будет необходимости. Вместо этого Гарри решил сказать:              – Его зовут Римус, и он мой друг. Он может странно пахнуть для тебя, но он не причинит вреда, если только не подумает, что ты собираешься навредить ему, обещаю.       Он никогда не думал, что змея может проявлять скептицизм, присущий человеку, но он мог сказать по тому, как Хантер дернулся, что тот не поверил Гарри. А, ладно. Шансы на то, что они пробудут здесь настолько долго, чтобы змея успела столкнуться с кем-нибудь из его друзей, были невелики.       – Почему твой учитель с-с-сердится на тебя? – спросила змея. – Ты украл его мыш-ш-шей?       Гарри усмехнулся. Он был рад, что пришел сюда. Его маленький друг уже подбадривал его.              – Нет. Мы, в отличие от тебя, не едим мышей. Я... – он запнулся, пытаясь понять, как объяснить это так, чтобы змея поняла. – Я нарушил обещание, – это было не совсем так, но достаточно близко. Его предыдущее извинение перед Снейпом могло бы послужить своего рода негласным обещанием уважать его личную жизнь. Гарри просто не подумал, как Снейп отнесется к тому, что он воспользуется Стеноглядом. Он так стремился отыскать ответы, что даже не задумался, стоит ли это делать.       Он сорвал несколько травинок и пропустил их сквозь пальцы.              – Он верил, что я больше кое-чего не вытворю, но я, тем не менее, допустил это, и теперь он мне впредь не доверяет.       – Подобная милос-с-сть важна для тебя?       – Да, – тот был прав, решил Гарри. Доверие Снейпа действительно много значило для него. После того, как Гарри его лишился, он подумал, что оно стало куда более значимым, чем прежде. Думать об этом было невыносимо, и он сменил тему разговора. – У тебя есть семья?       – Да.       Когда змея не стала вдаваться в подробности, он спросил:       – И где она?              – Не знаю, – ответил Хантер. – Мои братья и с-с-сестры покинули с-с-семейное гнездыш-шко тогда же, когда и я. Разве у людей-змей вс-с-се не так?       Гарри чуть было не ответил, что вообще не знает, каково это – иметь семейное гнездышко. «Гнездо» звучало как теплое, прекрасное место, которым Тисовая улица никогда бы не смогла стать. Но он подумал, что это будет трудно объяснить змее, поэтому он остановился на следующем:              – У меня нет ни братьев, ни сестер. Отца с матерью тоже.       – Как с-с-с-странно, – сказала змея. Она наполовину развернула свои кольца и устроилась на клочке земли, сильнее заросшем травой и находившемся ближе к Гарри. – Разве у людей нет с-с-семьи?       Гарри вырвал клочок травы вместе с комом земли и стал смотреть, как та просачивается сквозь его пальцы и падает вниз. Похоже на то, как разбились его мечты, подумал он и чуть не закатил глаза от собственных чересчур драматичных мыслей. Он снова сосредоточился на разговоре.              – Нет, у большинства она есть. Когда-то, давным-давно, у меня были отец и мать. Они умерли, – он сделал паузу, а затем добавил: – Я не помню их, но скучаю по ним.       – Я тоже недолго знал своих родителей-змей. Но я не с-с-скучаю по ним.       Гарри чуть было не отметил, что... ну, он – змея, а это совсем другое дело, не так ли? Но он не был уверен, покажется ли это грубостью. С другой стороны, может быть, змеи обижаются не так, как люди? Он решился лишь на объяснение:              – У людей все по-другому. Мы не сразу покидаем «гнездо». Нам требуется больше времени, чтобы вырасти, и мы остаемся рядом с нашими матерями и отцами на протяжении многих лет.       – Как с-с-странно, – повторила змея.       – Да, ты прав, – согласился Гарри, который и сам никогда не знал, что это такое. – Но у других человеческих детей есть родители, поэтому я всегда желал, чтобы они и у меня были.       – Ты вс-с-се еще в гнезде, – сказал Хантер, словно разгадывая загадку, не имевшую никакого смысла. – У тебя ес-с-сть товарищи по гнезду?              Гарри пожал плечами.              – Да, вполне.       – Ты не в гнезде с-с-своего учителя?       Гарри криво усмехнулся змее.              – Нет. Определенно нет, – он не знал, как это объяснить, поэтому не стал этого делать, а просто высказал то, что было у него на уме. – Мой учитель знал мою мать. Я надеялся, что он расскажет мне о ней. Но потом я разозлил его, и теперь он не хочет со мной разговаривать. Вот почему мне грустно.       И это было больно. Каждый раз, когда он так близко подбирался к тому, чтобы узнать что-то о своих родителях, он чувствовал такую надежду... но сейчас эта надежда постоянно была приглушена страхом. Он не только редко находил информацию, которую искал, но и осознавал, что ничто не сможет вернуть их или восполнить их отсутствие в его жизни. Он хотел ощущать, что они рядом с ним, но по итогу... он все равно был один, ведь так?       Нет, поправил он себя. Он был не один. У него не было любящей семьи, но зато были друзья. У него были Рон и Гермиона, другие его друзья с Гриффиндора, Луна, Римус и семейство Уизли. Даже если он не знал родительской любви, он был окружен неравнодушными людьми. И, так или иначе, он знал, что родители любили его. Даже если он не чувствовал этой любви, он догадывался, что она что-то да значит. Существует огромная разница между мыслью о том, что твои родители были пьяницами и бездельниками, погибшими в автокатастрофе, и осознанием того, что они – герои, которые пожертвовали собой, чтобы спасти твою жизнь.       У него не получалось вспомнить эту любовь, но осознание того, что он ею обладал, много значило для него.       Он вздохнул. Если бы только он мог испытать ее.       Хантер скользнул ближе и положил голову на колено Гарри.              – У меня нет гнезда, которое я мог бы тебе предложить, – сказал он, – но я могу помочь тебе найти хорошее мес-с-с-стечко для него.       – Спасибо, – Гарри искренне улыбнулся другу и протянул руку, чтобы погладить его гладкую чешую. Какое-то время они сидели молча, Гарри поглаживал Хантера по спине, а змея прижималась к Гарри, чтобы почувствовать тепло его тела.       Он не знал, как долго они пробыли там, когда его друг-змея зашипел на что-то позади Гарри и попятился.       Гарри резко повернул голову, но испытал облегчение, увидев идущего к ним со стороны дома Римуса. Ну, может быть, не совсем облегчение... он взглянул на змею, которая, казалось, была готова нанести удар.              – Он мой друг, помнишь? Он не причинит тебе вреда.       Хантер выражал тот скептицизм, который вообще мог быть присущ змее.              – Тебе навредит человек-с-с-собака?       Гарри был тронут. Он улыбнулся.              – Нет. Друг – это тот, кто не причинит тебе вреда. Помнишь, я говорил, что учитель был другом моей матери? А вот Римус был другом моего отца. Он никогда не навредит мне.       – Ты не пахнеш-шь злом.       – Эм, спасибо?       – Тебе с-с-следует держаться подальш-ш-ше от зла.       Гарри казалось, что он пытается объяснить что-то маленькому ребенку, который просто не может понять.              – Римус не злой, как бы от него ни пахло. Слушай, почему бы тебе не пойти домой, а потом, может быть, я отыщу тебя здесь, и мы снова поговорим. Ладно?       Сперва Хантер отказывался уходить, но, в конце концов, тот это сделал, медленно развернув свои кольца и скользнув в траву. Он оглянулся на Гарри, прежде чем полностью исчез.       – Ты только что разговаривал со змеей? – откуда-то издалека донесся голос Римуса. Он выглядел усталым и тяжело дышал, как будто, пройдя такое небольшое расстояние, он сильно утомился.       – Ага, – Гарри встал и стряхнул траву и грязь со своих штанов. – Он мой друг.       Римус остановился рядом с ним и уставился на траву, в которой только что ползала змея.              – …друг.       – Ага, – повторил Гарри, не понимая, почему ему с таким трудом дается сегодня объяснение этого слова. – Он хороший. Похоже, ему нравится со мной разговаривать. Мне кажется, ему немного одиноко.       Римус издал неподлежащий распознаванию звук.       – Ты же не боишься парселтанга, а? – Гарри искоса глянул на него. Он не думал, что Римусу, в отличие от множества других людей, так уж трудно будет принять его редкую силу. В конце концов, его бывший профессор был знаком с тем, каково это – когда тебя судят за то, что ты не способен исправить.       – Нисколько, – Римус слегка улыбнулся ему и оглядел траву. – Тем не менее я предпочел бы не находиться рядом со змеей. Личные предпочтения, понимаешь ли.       – Ты в этом не одинок, – пробормотал Гарри, вспоминая реакцию Снейпа. Он ухмыльнулся при мысли о том, что у мужчин есть нечто общее между собой.       – Я давно хотел поговорить с тобой, Гарри. Может быть, сейчас? – Римус указал на дерево.       Гарри замешкался, так как испугался, что Римусу может быть известно, что он натворил, а также, где проходят границы и, соответственно, защитные чары.              – Эм. Разве нам стоит…       Мужчина улыбнулся, сделав несколько шагов, а затем медленно прислонился к большому стволу дерева, находившегося в тени своих же листьев.              – Граница проходит позади нас. Мы в полной безопасности, пока остаемся по эту сторону дерева.       Гарри кивнул и встал подле него. Он не сел, предпочитая пинать увесистый камень носком ботинка.       Римус прислонился головой к дереву.              – У тебя было трудное лето, я прав? – спросил он.       Гарри пожал плечами. Он подумал, что это было очевидно, но вместо этого сказал:              – Ну... многое произошло, тут не поспоришь. Но... хм, я не думаю, что оно было таким же непростым, как твое. Как ты себя чувствуешь?       Римус пожал плечами и сказал с улыбкой, не тронувшей его глаз:              – Сам-Знаешь-Кто не был особо гостеприимен, но со мной все будет хорошо.       – Мне жаль, – Гарри оглядел с ног до головы друга своего отца. По крайней мере, все его раны зажили. Кроме усталости и вялости, на нем не было ни синяка, ни царапины. Но Гарри знал, как глубоки могут быть раны. Эмоциональным ранам требуется куда больше времени для исцеления.       Несколько секунд Римус сидел молча, а потом заметил:              – Вы с профессором Снейпом сблизились.       Гарри понятия не имел, как ответить на этот вопрос, поэтому и не стал этого делать.       – Сегодня утром он уехал куда-то второпях, – продолжил Римус. – Полагаю, тебе не известно, когда он вернется?       Гарри покачал головой, не глядя Римусу в глаза. Как он должен был признаться в том, что именно он побудил Снейпа уйти? Или в том, что профессор будет держаться от него подальше столько, сколько будет возможно? С другой стороны, Снейп действительно чувствовал ответственность за Гарри, хотя бы из-за поручения Дамблдора присматривать за ним, так что, возможно, он вернется ненадолго, чтобы убедиться, что Гарри отослали в безопасное место... где им не придется видеться. А будет ли он вообще беспокоиться, зная, что Римус уже пришел в себя и может взять на себя обязанность нянчиться с Гарри?       – Кажется, ты взволнован, – Римус внимательно наблюдал за ним.       Гарри пожал плечами. Он и так уже был сбит с толку своими чувствами. Он не думал, что их обсуждение поможет ему с ними справиться, даже если разговор будет вестись с таким доброжелательным человеком, как с другом его отца.       – Он не говорил, когда вернется? – настаивал Римус.       – А зачем ему это делать? – спросил Гарри, подняв голову. – Что-то случилось?       – Определенно нет, – сказал Римус так спокойно, что Гарри прищурился. Почему-то он был уверен, что Римус и, возможно, Орден снова что-то скрывают от него. Гарри это никогда не нравилось... но, с другой стороны, он ужасно себя чувствовал из-за того, что шпионил за Снейпом и Нидером прошлой ночью, и потому его желание безжалостно допросить Римуса быстро рассеялось.       – Профессор Снейп не сказал мне, куда уезжает и когда вернется, – спокойно сказал он, стараясь не выдать, как сильно это его беспокоит. – Может быть, мистер Нидер или миссис Уизли знают?       Римус кивнул.              – Я удивлен, что директор не навещал тебя. Он с тобой связывался?       Гарри покачал головой и пнул ногой особенно большой камень. Отсутствие Дамблдора на самом деле не беспокоило его. А вот отъезд Снейпа еще как, хотя с его отбытия и полдня не прошло.       – Он с тобой и словечком не перебросился? Он не сказал, когда вернется?       Гарри скептически посмотрел на него.              – Нет. Разве ты не у Ордена должен об этом спрашивать? Ты же знаешь, что они со мной мало чем делятся, – его обычное раздражение этим фактом сменилось стыдом, когда он сразу же подумал о Стеногляде и о том, как много он мог бы почерпнуть из собраний Ордена, если бы не сломал их. Гарри опустил голову. Он не жалел, что разбил их. Если бы он этого не сделал, то в конце концов поддался бы искушению снова подслушать. И он не хотел вновь стать тем человеком, в котором Снейп разочаровался прошлой ночью, действительно не хотел.       – Да, наверное, ты прав, – сказал Римус, зевая и поднимаясь на ноги. – Позже спрошу у них. У тебя с собой волшебная палочка? – спросил он почти на одном дыхании.       – Естественно, – Гарри похлопал свой рукав. – А что?       – Возможно, тебе лучше оставить ее у меня, – сказал Римус с совсем несвойственной для него улыбкой.              – Экспеллиармус!       Палочка Гарри вылетела из его рукава прямо в ладонь Римуса.              – Римус! Чт…              – Петрификус Тоталус! Мобиликорпус! – череда быстро произнесенных заклинаний опрокинули его на землю, заставили его окоченеть, и подняли его тело на несколько дюймов. В голове у него все перемешалось, и он пытался понять, что именно пытается доказать этим Римус. Он никогда не нападал на Гарри, только если не учил его, да и тогда он первым же делом старался его предупредить. Что бы сейчас не делал Римус, ничего хорошего это не сулит.       Но Римус никогда бы не сделал ему ничего плохого, так что... по его неподвижному телу пробежал холодок. Неужели Снейп был прав? Римус что, действительно был проклят? Или, что еще хуже, тот ошибся, и Римуса подменили при помощи оборотного зелья?       Прежде чем он успел обдумать это, в поле его зрения попало лицо бывшего профессора. Мужчина стоял, склонившись над ним.              – Мне очень жаль, Гарри. У меня есть приказ.       Приказ?       Нет. Только не Римус. Это был не Римус. Кто-то использовал оборотное зелье! Гарри попытался пошевелиться, чтобы увернуться от заклинаний, но ему это не удалось. В ужасе, он широко раскрыл глаза, когда почувствовал, как его тело проплывает мимо дерева. Он ощутил, как что-то давит ему в ладонь. Его пальцы дернулись... и он нащупал какой-то металл.       Кольцо. Снейп. Несмотря на потрясение, Гарри всеми силами пытался сосредоточиться, и через несколько секунд ему удалось прижать большой палец к кольцу. Римус – НЕ Римус – что-то пробормотал, и сразу после того, как кольцо нагрелось, мир вокруг Гарри растворился в водовороте тошноты и света.       Он с трудом приземлился на холодную твердую поверхность. Все еще не в силах пошевелиться, он попытался оглядеться, но не смог: кровь в его жилах застыла, когда он услышал пронзительный смех.       Вглядываясь в тускло освещенный каменный потолок, он заметил, как перед его глазами проплыла пара красных щелочек, располагавшихся на бледном лице.       – Гарри Поттер. Как любезно было с твоей стороны заглянуть к нам.