Следуй за Воронами

Эройка-Матаморос, штат Тамаулипас, Мексика 4 июля 1967 года

      Зрачки расширились и сузились, и Ви поднялся с колен, буквально сразу же срываясь на бег и дыша через раз, чтобы не дай бог не зациклиться на том, что ноги больше не несут его вперёд, всё тело ломило и он устал. Он бежал через весь город, с юга на север, и устал — уже продырявился ботинок, пот полностью вымочил волосы, ветер истрепал локоны, а лицо загрязнилось, что хотелось его вымыть, а до Рио-Гранде осталось совсем немного, лишь суровые северные трущобы и таможня. Только как он пересечёт границу Мексики и Штатов, если при себе ни документов, ни денег, а звать его никак и он буквально никто?       Его имя вроде бы Ким Тэхён, но для простоты выдумал себе псевдоним «Ви», который легче произносится и воспринимается.       Ему вроде бы двадцать пять.       Он вроде бы не мексиканец и американец, многие презрительно называли его «asiático», а потом макали в воду и спрашивали что-то грозными голосами, но парень не сознавался, потому что не знал, что и отвечать вовсе. Он кореец, только не знал, как вязались азиаты и те же самые корейцы — может, он один из тех, кто прибыл из-за океана и готов на всё ради паспорта и визы?       А ещё он не помнит как минимум половины собственной жизни, потому что никаких родственников в Мексике у него не проживало, а ещё он абсолютно не понимал наречия местных — лишь выяснил, как на их языке будет «да» и «нет», этого достаточно. Он гнался в данный момент от мужчин с ружьями, которые что-то от него требовали, показывали, что он должен им денег, а их собаки с шипастыми ошейниками лаяли, рычали, пускали слюну и делали всё, чтобы показать, что молодой мужчина находится в опасности. Только он и так знал, что находился в полной заднице, в особенности когда понял, что из этой недружелюбной страны надо бежать, и бежать быстро, без оглядки. Может, через границу не пустят, но тогда он сам с моста Браунсвилла упадёт в Рио-Гранде, чем позволит мексиканским ублюдкам пристрелить себя; после этого преследователей, конечно, арестуют и предадут правосудию, но Тэхён выплывет где-то в Соединённых Штатах и станет жить там на птичьих правах.       Ему всё равно больше некуда бежать, он не знает, кто он и откуда, главное — знает, что надо бежать и прятаться, а таким образом живёт как минимум половина населения Земли.       Буквально месяц назад Тэхён очнулся на сеновале у какого-то фермера, который облил его водой и пытался выяснить, кто он такой и что делает на чужой ферме, но Ким ощущал себя очень странно: воспоминаний никаких не было, голова раскалывалась, а рядом лежала лишь пожелтевшая бумага с выведенными странными буквами, которые парень, на удивление, знал: «Меня зовут Ким Тэхён, мне двадцать пять лет и я кореец», и что-то немного встало на свои места. Однако и тревога тоже появилась — а вдруг он украл чужую личность и выдал за свою, вдруг это его какой-то старый знакомый или же сослуживец, но вроде бы да, в мыслях проскальзывало что-то, не дающее сомневаться, что именно он обладатель имени Ким Тэхён. С тех пор он только так себя и воспринимал, только и так представлялся, если ему говорили «nombre» — он точно выучил, что означает это слово, но не говорил даже по-английски, только на своём, на корейском, и этим бесил абсолютно всех, кто с ним общался.       В спину раздался выстрел, залаяли псы, и Ви упал на траву, скатываясь в небольшую канаву буквально сразу же и стараясь не дышать; дробь прошла по касательной по плечу, не задевая особенно, но всё равно прожгла боль, от чего стало тяжело дышать. Пришлось затаиться, дышать сквозь зубы и не стонать, не кричать, пускай тёплая кровь струилась по боку и не давала здраво мыслить. За всё время, что он себя помнил, он научился многому, в особенности тому, как правильно прятаться, как правильно ходить, чтобы на земле не было отпечатков ног, и как правильно чем-то мазаться, чтобы собаки лишь чихали и не могли взять след. Многие, с кем он пересекался, удивлялись, как он до сих пор не умер, и Тэхён тоже этому удивлялся — постоянные погони, драки, в него стреляли, его пытались порвать, но ему будто бы всегда везло. Слишком везучий человек знал, что его заденет пуля, но всячески пытался избегать этого момента, и вот сейчас он лежал и чувствовал, будто жало пчелы впилось в его тело и прижигалось калёным железом.       Но он знал, что не умрёт от одной этой пули.       Он умрёт от чего-нибудь другого.       Сверху что-то прокричали, Тэхён полностью затаил дыхание, вжавшись лицом в землю и чуть ли не закопавшись в неё носом, и прикрыл глаза, чтобы подрагивающие зрачки не выдавали его. В канаву спрыгнула собака вместе с хозяином, высоким и весьма толстым мексиканцем, что не гнушался хватать трупы за волосы и отрезать им носы или уши, но с Ви он явно собирался поступить иначе. Умер ли? Похоже, действительно умер, а отверстия от пули в целиком изрешечённой куртке не найдёшь: грязная, порванная во многих местах, она нуждалась уже не в починке, а в помойке, и только сам Ким знал, сколько всяких злоключений пережила эта ткань. И вот теперь она послужила своеобразным камуфляжем, что сбивал с толку и показывал лишь одну сторону медали, и если Тэхён сделает вдох, то сразу будет рассекречен.       — Тулио, — это была кличка собаки, и Ви немного расслабился, вспомнив, что так до сих пор и не смыл с себя ядерную смесь перцев, от которой у собак слезились глаза и начиналось чихание. Далее следовал какой-то приказ на мексиканском, из которого кореец понял лишь слово «нападать», но пёс лишь обнюхал грязное, замызганное тело, и чихнул, сразу же заскулив — перец попал на нос и в дыхательные пути, но хозяин вздохнул и покачал головой. Видимо, всё же он был тем, кто убил неуловимого Ви Кима, который много крови выпил, кажется, у всей Мексики, заваливаясь в каждый дом, грабя его, а потом сбывая особо ценные вещи на рынках. Ну и чёрт с ним — зато можно всем сказать, что охота окончена, ведь птичка угодила в силки, оленёнок попался на мушку. Поднявшись, мексиканец свистом подозвал свою преданную собаку и пошёл направлению к выходу из города — ему ещё требовалось добраться до машины, чтобы поехать на юг, к себе домой. Он потом всем расскажет, как уловил неуловимого пацана, который присосался к кормушке, но был не готов ко всей ответственности, а самое главное, к смерти, которая настигла его в грязной канаве.       Тэхён смог глубоко вдохнуть и застонать от боли только через пять минут, когда окончательно понял, что опасность больше не угрожает, а тот мужчина просто уехал: руку и плечо жгло до сих пор пчелиными укусами, кровь не струилась, но неприятно засохла, образовав своеобразную корочку на немытом теле. Желудок ныл об отсутствии еды, глаза и рот жгло от земли с примесью то ли каких-то химикатов, то ли чего-то ещё более неприятного, и если бы он был девушкой, то всенепременно бы разрыдался, но возможности не представилось да надо вести себя тихо, чтобы ни один охотник за его головой не услышал его дыхание или же слова на весьма ломанном мексиканском.       Тэхён очень осторожно поднялся на ноги, практически не разгибая спину, и глубоко задышал, сдерживаясь от крика; и пускай в него стреляли, резали, пытались поджечь, он всё равно выживал и делал так, чтобы потом показаться во всей красе своим убийцам, мол, я ещё жив, меня можно попробовать добить! Но можно было лишь уповать на буквально благословение небес, что тол мужчина не стал проверять пульс, а просто доверился своей псине, которая не могла отличить запах смерти от перца. Ким оглянул улицу — ни справа, ни слева никого не было, никто не собирался перерезать ему путь или же восставать прямо напротив, потому бившаяся в его голове мысль «беги» стала девизом, он действительно медленно пошёл вперёд, а потом сорвался на бег, пускай подошва на одном из его ботинок отваливалась. Ему срочно нужна была помощь, поддержка, опора, и, к великому сожалению, он не знал, куда идти, и тыкался буквально во все двери бедного района, еле-еле выдавливая из себя по-английски слова «помогите» и «я ранен», но ему всё не открывали.       Интересно, за сколько дней можно умереть, если вовремя не вынуть из тела пулю?       Кажется, можно даже прожить с ней, мышцы и кожа срастётся, но отчего-то не хотелось проверять всё это на себе лично.       Наконец-то дверь открылась сама по себе, как только Ви на неё навалился, уже потерявший надежду, уже истлевающий изнутри из-за боли, что распространялась не только в месте, где находилась пуля. Если бы он знал, как молиться и благодарить бога, то тотчас бы вознёс молитву, но подумать о многом он не успел — наставленный прямо в живот нож говорил о многом. Например, о том, что его явно собирались убить, хотя наёмник попытался сделать это буквально недавно. Час от часу не легче, и Тэхён начал судорожно вспоминать хоть какие-то слова на мексиканском, чтобы было намного легче. Он вспомнил «помощь», «медицина» и «пуля», а нож всё не убирался, зато показалось лицо девчушки лет семнадцати — перемазанная грязью, она выглядела небогато и очень нуждающейся, хотелось даже кинуть ей кусок хлеба, но это не предвещало стать возможным, ведь у самого Ви вообще ничего не было, ни еды, ни документов.       — Ты нуждаешься в помощи? — медленно, лишь бы Тэхён понял, проговорила она, и как только парень кивнул, отвела от него лезвие, но не перестала держать нож в руках, показывая, что она вооружена и опасна. — Покажи, что с тобой такое. Я в этой местности слывусь хорошим врачом.       Внешности Тэхён доверял редко, но тут даже удивился, ведь оказалось, что девушка действительно имела нужное образование (пускай просто колледжское), а ещё в комнате по соседству спал маленький ребёнок, которого Прянка, именно так звали девушку, была вынуждена охранять. Это не её ребёнок — младший брат, которого мать оставила на ночь и ушла работать, дабы прокормить голодные рты, в число которых явно на пару дней будет и тот самый незнакомец, что сейчас свернулся на диване и ворочался. Правда, надо будет ещё поговорить с матерью, дождаться её слов, а уже потом и говорить о лекарствах, лечении и медленном-медленном восстановлении.       — Пить, — небольшая чашка с водой оказалась у губ, и Ви приоткрыл их, готовый начать пить, а потом даже поблагодарить — знал, как на мексиканском звучит это слово. Прянка решила, что проще для начала дать этому парню попить, а уже потом двигаться в направлении обследования. — Рот. Давай. Пей. Тебе это надо.       Раз глоток, два глоток — и вот уже прозвучало сдавленное, с лёгким акцентом и на выдохе «спасибо», впоследствии глаза вновь закрылись, и молодой человек выдохнул, понимая, что боль в плече немного притупилась, кровь давно остановилась и, слава богу, не испачкала диван. Женская тонкая рука коснулась куртки, стягивая её, но в том самом месте, где пуля прошла по касательной, пришлось практически рвать ткань под краткий стон, что сорвался с припухлых губ, но было не больно, и на том спасибо. Прянка осмотрела раненое плечо, нахмурилась, но не выявила ничего, что могло хоть как-то угрожать жизни; парень в то время уже успел заснуть — в воде было растворено лёгкое снотворное, — и девушка вздохнула.       — Откуда ты такой на меня свалился? — поглаживая грязные спутанные кудри парня, прошептала девушка, а потом практически брезгливо отдёрнула руку — она испытывала лёгкий страх перед этим незнакомцем, но сейчас он спал и не представлял никакой опасности. Она мало проводила времени с мужчинами, порой презирала их, ненавидела, потому что в своё время ушёл отец и не вернулся, бросив беззащитную мать на растерзание судьбы. Разве так поступают настоящие мужчины? Нет, у неё было много примеров, когда мужчины заботятся о своих жёнах, девушках, но…       Ей отчаянно не хотелось замуж, хотя мама настойчиво на это намекала, потому что так станет жить банально проще, когда в семье с маленьким ребёнком не два кормильца, женщины, много не зарабатывающие, а три, в число которых входит взрослый здоровый мужчина. Так жить проще, и пускай не хочется, надо просто потерпеть, ведь стерпится — слюбится, а там и дети пойдут, такие же голодные рты, как и маленький Энрике, который совершенно не знал, что эту ночь они явно проведут под боком с незнакомцем, которого сестра нашла на пороге дома. Прянка вздохнула, «Чёртовы мужчины», — пронеслось у неё в голове, и пришлось встать, проведя руками по штанам, что обтягивали бёдра.       Пора было готовить еду к приходу матери, которая совсем скоро придёт со смены уставшей и голодной.       Прянка любила готовить и знала, как приготовить из небольшого количества продуктов нечто вкусное и сытное, ведь этому её научила любимая мама, сказав, что можно быть отвратительной любовницей, матерью, но кухаркой — великолепной. Сама мама была явно искусной во всех сферах, не зря же за ней толпы мужчин ходили, звали её куда бы то ни было, а она и была рада, зная, что совсем скоро перестанет получать такое внимание. Смешав муку, масло, воду, сахар и соль, девушка, время от времени вздыхая, принялась готовить лепёшки, параллельно думая, что же приготовить ещё, чтобы гостю понравилось тоже. Может, достать последний кусок мяса? Или нарезать овощей? Что ж, мясо понадобится завтра, а пока можно настрогать овощей.       Энрике проснулся от запаха кукурузных лепёшек, потянулся и встал с небольшой импровизированной кровати, кидая взгляд на растянувшегося на диване незнакомого парня, но не удивился — видел таковых давно, мать часто приводила мужчин и укладывала их там. Но мамы ещё не было, значит, его привела Прянка, не слывущая в окрестностях шлюхой, соответственно, это её знакомый, не связанный с ней какой-либо романтикой. Кто же он? Вроде безобидный, но на всякий случай нож спрятан в кармане прохудившихся штанов, а сам мальчик знает, как правильно пустить его в ход; время такое, место такое, а ещё дверь плохо работает, не закрыть никак, лишь подпереть можно.       — Прянка, — давно девушка не слышала своего имени, лишь приевшееся «сеньорита», знакомое с детства, — а кто лежит у нас на диване?       — Я его не знаю, но он попросил помощи, а ты знаешь, как учила нас бабушка: надо помогать, если просят. Он слаб, ранен и явно давно не спал. Оставь его пока. Проснётся — поест, я оставлю ему немного.       Мать пришла через пятнадцать минут: сначала отворилась дверь, затем послышались лёгкие шаги, что удивительны при комплекции женщины, ведь она была до безобразия толстой, но при этом лишние округлости и складки компенсировались достаточно моложавым лицом и правильно подобранной одеждой, которую Эсмеральда шила самостоятельно в свободное от работы время. Она аккуратно переобулась и, не заметив незнакомца на диване, прошла в закуточек кухни, где Энрике прильнул к ней, а Прянка лишь улыбнулась, жаря бобы, — любимое лакомство младшего брата.       — Завтра мне выплатят все оставшиеся деньги, купим что-нибудь получше бобов, — проговорила Эсмеральда гулким, но в то же время тихим голосом, который постоянно растапливал сердце дочери. — Вы как? Ничего за день не случилось?       — На улице стреляли, я думаю, целились в того человека, что я подобрала на улице, но его не убили, — девушка не увидела, как нахмурилось лицо матери, как она поджала губы, а потом поняла, что дочка явно пыталась что-то скрыть, но поняла, что это плохая идея. Очень плохая идея. — Не волнуйся, мама! Я его осмотрела, намазала раны мазью и дала снотворное. Он не похож на человека, что будет вредить специально или вообще хоть как-нибудь. Он похож на человека, что нуждается в помощи. Я хочу немного поухаживать за ним, чтобы он понял, что он в безопасности. Разрешите ли вы вместе с Энрике оставить его здесь на некоторое время?       Прянка была хорошей дочерью и в принципе человеком: выполняла дела по дому, ухаживала за младшим братом и никогда не забывала о своих сменах в больнице. Множество людей могло за неё поручиться — ни одной смерти в её смену, лишь ласка и забота окружали пациентов, которые достаточно быстро шли на поправку. Мексика помнит своих героев, но не спешит им помогать, потому Прянка и жила в трущобах, ела чересчур простую еду и не теряла надежды на то, что условия жизни когда-нибудь удастся улучшить.       Ви очнулся от запаха еды, вдыхая ещё раз и ещё, а потом, превозмогая себя, всё же поднялся с дивана и побрёл в сторону импровизированной кухни, где сидело три человека. Женщина, доселе не видевшая молодого парня, насторожилась и слегка дёрнулась в сторону мальчика, что своими большими чёрными глазами уставился на вошедшего. Ви представлял из себя достаточно плачевное зрелище: сонный, грязный, взъерошенный, но при этом Энрике сразу проникся этим новым знакомым и сразу к нему потянулся, но мать не позволила, резко дёрнула к себе и волчицей глянула на вторженца.       — Мир, — прохрипел Тэхён и показал двумя пальцами соответствующий знак, кивая и видя, что женщина расслабилась. — Имя — Ви.       — Энрике, — произнёс мальчуган и похлопал по месту рядом с собой — ему понравился новый знакомый.       — Эсмеральда, — женщина была резка и явно хотела отгородиться, но подвинулась, дабы Ви сел рядом с её сыном, а во взгляде всё равно читалось «уходи» — ему тут были не рады.       Ви нравилась Мексика, это он точно помнил, но между тем он чувствовал враждебность матери Прянки: она не смотрела на него, обращалась только к своим детям и совсем скоро, потянувшись, удалилась в комнату спать — скрипнули пружины, раздался сонный выдох, да и Энрике юркнул под своё одеяло. Прянка вздохнула, всю посуду сгрузила в ведро, чтобы потом помыть, и уставилась на парня, который с восторгом поедал то, что ему дали, и думал, что явно так больше не поест в ближайшие дни. Девушка выдохнула: ей предстояло сказать несколько резких фраз, что до этого тихо пришлось выслушать от матери. Не понравился ей новый знакомый дочери, не пришёлся по душе, сказали выгнать его как можно скорее из дома, потому что его лицо, тёмные глаза, где на одном двойное, а на другом — одинарное веко, проклято.       — Уходи отсюда, — Прянка напряглась, давила из себя слова на корявом английском. — Мама не хочет тебя видеть.       — Хорошо, — точно так же тихо и на плохом английском ответил Ви и резко поднялся на ноги, но это была ошибка — голова закружилась. — Спасибо за приют.       Прянка не слышала раньше слова «приют», но с готовностью кивнула и улыбнулась, будто бы всё поняла и приняла к сведению. Ви снова поднялся, незаметно взяв со стола лепёшку и засунув её в карман, дабы потом подкрепиться по пути, ведь до границы со Штатами осталось совсем чуть-чуть, совсем немного. Буквально дойти до реки, а дальше — вплавь, потому что нет абсолютно никаких документов, а ещё на хвосте охотники с собаками, которые так и норовят схватить за локоть и развернуть к себе, приставив ствол к лицу. Выстрелят или нет — уже целый вопрос, объявили ли его мёртвым, лежащим в канаве, — тоже, но уже следовало выдвигаться, чтобы замести следы и не наткнуться на лишних подозрительных людей.       — Удачи, — и с этими словами Ви выскользнул из дома, не выспавшийся, не отдохнувший, и направился по недружелюбным трущобам в сторону Рио-Гранде, в сторону шума, вскинутых ружей и пограничников, шмонающих по поводу и без.       Погода до сих пор стояла жаркая, удушливая, и Тэхён надеялся, что совсем скоро пойдёт дождь и хоть ненамного облегчит людское существование в этом приграничном городе. Но туч на небе не было, светила полная луна, а прикрыться от её света было нечем. Ви шёл на свой страх и риск, всё время оборачивался и достаточно шумно сглатывал, хотя знал, что лучше сохранять тишину и передвигаться как можно более осторожно, а то по треску веток и шороху травы найдут, расправятся. Конечно, где-то на подкорке он знал, что боссам уже передали, что он мёртв и валяется в канаве, но остаётся опасность, что человек, мечтающий убить, найдёт его и в таком состоянии. Тревожность тем не менее была спокойна, что заставляло прислушиваться к себе и раз за разом удивляться — ничего себе, а ведь можно и не нервничать.       Но всё равно по мере приближения к Рио-Гранде количество оборотов головы увеличилось, а дыхание участилось, хоть Ви знал совсем немного о себе, но чувствовал, что сил переплыть реку не хватит. Он слишком долго бежал, слишком долго был в состоянии бодрствования, и если тело погрузится в полноводную грязную реку, то может и не доплыть до противоположного берега. А там уже жизнь оборвётся, но… Может, всё не так плохо, как кажется?       Берег встретил грязью, песком и мелкой галькой, что хрустела под подошвой; сами воды были тёмными, затягивающими, и Ви ощутил дрожь по всему телу, поняв, что не может даже заставить себя туда поместиться. Это сложно, невозможно и очень опасно, ведь река явно глубокая, дно неизвестное, но поверху не пробраться, там много пограничников и собак, вынюхивающих и ищущих нарушителей, которые потом принесут государству деньги за штраф, а может, вообще сядут в тюрьму на несколько лет. Тэхён стоял у края, мог в любой момент сделать шаг вперёд, но это было страшно, голова кружилась, хотелось просто упасть на колени и завыть. Где его смелость и скорость, что помогли сбежать и даже притвориться мёртвым? Всё, кажется, осталось в той самой канаве.       — Ты всё сможешь, Ви, — и мужчина, глубоко вдохнув, сделал шаг вперёд.       — Эй, кто там, в воде! Ни с места! Вам запрещено дальше двигаться! — и хоть Тэхён не понял ни слова из того, что сказал пограничник, держащий за поводок большую и лающую служебную собаку, это заставило его не просто ступить в Рио-Гранде, а буквально прыгнуть в недружелюбные быстрые воды и лишь благодаря божьей помощи остаться на плаву. — Внимание! У нас незаконное пересечение границы вплавь!       «Незаконное пересечение границы» — для каждого человека это страшно, потому что после этого наступает самый настоящий ад: могут преследовать, могут натравить собак, могут вообще пристрелить на месте, так и не выяснив, кто ты, откуда направляешься и куда, а главное — зачем. Сначала бьют насмерть, а потом спрашивают, и это всё выглядело настолько пугающим в воображении Тэхёна, что первый гребок руками вышел настолько мощным, что заболели локти и лёгкие. Раз, и вроде бы пришёл в норму, но волна накрыла с головой, намочила волосы, а потом постаралась утянуть в глубину, в самую бездну, чтобы потом донести до самого устья, до Мексиканского залива, тело наивного паренька, который только и мог, что вечно прятаться и укрываться. Страх окутывал одеялом, усталость перемешивалась с полным упадком сил, и в одну секунду Ви натурально запаниковал, потому что понял, что его отнесло слишком далеко от пограничного пункта.       Но это же не означало, что совсем скоро он отдаст Богу душу?       Тэхён старался удержаться на плаву, время от времени бил ногами, и вот вроде бы противоположный берег приближался, но одновременно с этим и отдалялся. Он был, кажется, на грани потери сознания, но совсем скоро стал чувствовать ногами дно, а потом и вовсе река помогла ему выбраться на берег, буквально выплюнула его, напоследок обдав холодной грязной водой. Ви не сомневался — от него по-настоящему воняло, не просто пахло, не просто был запах «с душком», теперь он действительно напоминал ходячий труп: и по запаху, и по виду. Не зря никто не рекомендовал плавать в Рио-Гранде, хотя все брали оттуда воду, слишком много людей здесь утопло, некоторые были брошены нарочно, слишком много отходов сюда сливали. Многие говорили, что лет через двадцать, когда пройдёт эпоха хиппи и люди задумаются о том, какой ущерб наносят планете, все схватятся за голову и станут рвать на себе волосы, ведь резко осознают, что всё в руках этих самых людей: как и смерть, так и жизнь.       Только вот люди, которые скоро будут ловить Тэхёна, что выберут для него в качестве меры наказания: жизнь в качестве псины, которая будет угождать, как только скажет хозяин, или же смерть, особо жестокую, с последствиями, о которых никто не расскажет? Парень не знал и знать не хотел, просто согнулся от резкой боли в животе, а потом его вырвало водой вперемешку с едой, которую ему пожертвовала сердобольная Прянка, готовая прийти на помощь даже ему, грязному, истрёпанному незнакомцу. Не все люди такие, и пока Ви доверчиво тянул руки вперёд, этим могли с лёгкостью воспользоваться.       Ладонь потянулась к карману, где лежала лепёшка, но, к сожалению, она размягчилась и теперь следовала курсом на Мексиканский залив, чтобы потом стать кормом какой-нибудь особо наглой чайке, которая решит, что кукуруза в её рационе необходима. После того, как желудок опустел, вновь захотелось есть, парень скрючился, даже слеза скатилась по холодной щеке, но ничего рядом не было, а денег — тем более. Он осознавал, что находился теперь в Соединённых Штатах Америки, в свободной стране, но это означало одно — здесь его тоже будут искать, и явно не пограничники, а кто-то посерьёзнее, чтобы как можно скорее выстрелить. Тэхён явно, когда был маленьким, хотел приключений и путешествий, и что же? Получил, да сполна, но кто ему скажет, что это только малая часть, которую ему надо пережить? Он теперь в абсолютно чужой стране, где люди другой национальности, где не получится изъясняться жестами, чтобы точно поняли, придётся на время затаиться, стать подмастерье или напроситься на работу в ближайшую ферму, работая за еду и кров.       «Откуда я родом?»       «Почему я ничего не помню?»       Слишком много вопросов было в голове, которая совершенно не могла, не хотела соображать; мозг словно существовал отдельно от тела, что судорожно ползло к сожженной солнцем траве, чтобы там прилечь и выдохнуть. Глаза закрылись сами собой, хотя Ви умолял себя не терять сознание и не спать, ведь в его состоянии это было сделать опасно, но он уже свернулся в позу эмбриона, обняв колени руками, и чудом не заскулил, ведь почувствовал себя в безопасности, будто родная мать обняла и сказала, что всё будет хорошо. Только вот какой была она, его мама? Такой же заботливой, как Прянка, или же такой же жёсткой, как Эсмеральда? Он не знал, вернее, не помнил, но знал, что и в его жизни были тёплые прикосновения нежных рук, добрая улыбка и искрящиеся глаза женщины, что видела его первые шаги, слышала первые слова и говорила, что ему надо быть настоящим мужчиной. А что значит настоящий мужчина? Это добрый человек, поступающий по совести, соблюдающий закон и не ввязывающийся во что-то незаконное.       Кажется, что-то да нарушил Ви, раз теперь рыдал и понимал, что совсем скоро умрёт.       Но он заснул, и это была самая настоящая благодать, которая помогла ему пережить ночь.       Раздался взрыв, второй, третий, и дезориентированный парень сел, загребая руками и ногами землю, мыча, что у него ничего нет и он не может что-либо дать взамен. Спросонья он не понял, что творится, просто слышал взрывы, видел какие-то вспышки, пытался от них спрятаться, загородиться, и дрожал всем телом, даже тронул пальцами собственную блевотину, после этого брезгливо вытерев кожу о траву. Он смотрел на буйство красок наверху, в небе, со стороны Америки: как же было красиво, как же это было ярко и опасно, ведь под такими вспышками его было просто обнаружить, просто схватить и наказать, чтобы потом он понёс ответственность за пересечение границы. Только вот жаль, что Ви не поймёт, что от него хотят, почему у него что-то спрашивают. Самое главное — сейчас он не понимал, зачем вообще пересёк Рио-Гранде.       «Какой же опрометчивый поступок».       Фейерверк заставил его напрячься и подняться на ноги, чтобы потом сделать пару неверных шагов вперёд; вот вроде впереди небольшой перелесок, там можно поспать, чтобы никто не заметил, да и солнце особо печь не будет. Только одна проблема — до него надо добраться, с перебежками или без, уже не важно, самое главное, что он всё сможет, всё преодолеет и вознаградит себя парой часов сна, чтобы потом двинуться вглубь Штатов, найти себе занятие и оформить документы. В фамилии и имени он напишет «Ким Тэхён», в дате рождения — двадцать пятое декабря, подумает, правда, какого года, пол однозначно мужской, не был привлечён к армии к войне, не женат и детей не имеет. Только вот в графе прописки явно будет что-то неизвестное, какой-то несуществующий адрес, на котором повязаны многие незаконные иммигранты, решившие искать смысла и денег в житье в новой стране.       Лес был всё ближе, а взрывы фейерверков не прекращались, уже дрожь проходила по загривку и мешала нормально думать, но, с другой стороны, именно она заставляла прибавлять шаг и не останавливаться даже тогда, когда слышались какие-то то ли шаги, то ли тихая человеческая речь. Это всё было нереально, ведь никого рядом не было, его отбросило на километров пять-десять от пограничного пункта, близко городов не наблюдалось, лишь вдалеке что-то светилось и манило к себе, но стоило ли? Стоило ли направляться сразу в огромные города? Нет, надо начать с малого, с деревни, в которой точно никто не узнает, с поселения, где новые руки примут с благодарностью, а потом помогут. Ему ведь нужна помощь, он помят, ранен и голоден, а значит, явно заслуживает сострадания, как и все чужеземцы, не настроенные на насилие, зато желающие помочь хоть кому-то за чашку супа.       Ви повалился на траву рядом с деревом и вновь закрыл воспалённые глаза, надеясь, что с такими звуками буквально под ухом удастся хоть ненамного заснуть; он очень устал, утомился, надеялся, что никто его больше не обнаружит и не потревожит. И хоть надежда умирает последней, он всё равно провалился в сон, осознавая, что завтра не сможет двигаться. Чем больше времени у него на отдых, тем невозможнее становится передвижение по тёмным дорогам, по которым не ходили другие люди, он это заметил ещё тогда, когда находился в Мексике. Всё больше не хотелось никуда идти, просто хотелось лежать и ничего не делать, пускай находят, пускай убивают раз за разом, потому что не то чтобы сил не было передвигаться, жить в принципе не хотелось, не представлялось возможным. Теперь он понимал солдат, которые воевали за Родину, ведь они защищали границы без устали и отдыха, но в чём же был их секрет? Может, в разных веществах? А может, в извечном страхе быть убитыми?       Были ли вообще у солдат, генералов страхи? Он не мог точно сказать, но, пока спал, испытывал самый настоящий животный страх, который заставлял его дёргаться, двигаться, а потом вообще вскочить на ноги и протереть глаза, смотря на яркий солнечный диск. У него было много причин не быть на виду, а прятаться, он это точно знал, и пускай вокруг не было людей, лишь тишина и трава вместе с редкими-редкими деревьями, всё равно казалось, что лучше всего находиться в тени, чтобы никто не увидел. Он осторожный, даже слишком, очень сильно чувствует опасность, и если прямо сейчас кто-то на него набросится, даже не удивится — что ж, пора привыкнуть, ведь в Мексике постоянно вокруг кружили опасности, да и здесь явно в первое время будет невозможно находиться, а потом Ви привыкнет. Человек же ко всему привыкает, не так ли? И к этому тоже привыкнет.       Если получится, он найдёт небольшую деревню, где есть работа. Если получится, будет работать за кров и еду. Если получится, приобретёт документы и гражданство, а потом станет более-менее свободным человеком. А пока побудет в страхе, пока побудет в рабстве, зато зная, что когда-нибудь сможет стать гражданином Америки. У него всё получится. Это точно.       С такими мыслями, что он всё сможет, Тэхён и сделал первый шаг в неизвестность, понимая, что обратной дороги нет: позади бурлящая река, спереди — кромешная тьма, которая озарится лишь потом, в будущем.       «Я найду свою семью, которой смогу доверять».