Сегодня снова будет Дождь...

Тени выплясывают по стенам, корчатся в странных, словно нереальных, силуэтах. Они застывают под потолком, прислушиваясь к тихому дыханию со стороны кровати и снова пускаются в адский пляс. Пламя свечи почти угасло, посему тени тают во мраке, как восковые фигуры. Том устало следит за каждым их предсмертным па. Рядом в подушку сопит Дин, его грудь мерно вздымается в объятиях теплого одеяла. Холодно. Снежные хлопья бъются об окно, от чего создаётся ощущение, будто кто-то стучит иссохшими костяшками по стеклу, так хаотично, тук-тук-тук... Со временем эта какофония становится невыносимой и монотонной. Томас прикрывает глаза и вздыхает. Бессоница застала его врасплох, влив в его черепную коробку больше тем для рассуждений. Парень заранее не имел удовольствия желать этого, а сейчас… сейчас это сдавалось невыносимой мукой. Спать. Спать, боже, дай ему поспать! Голова кружится от ужасных мыслей и просто сумасшедших идей. Риджуэлл садится на постели и запустил длинные пальцы в волосы. Хриплое "хватит" сорвалось с его уст и он тяжело поднялся с белоснежных простыней. Ноги протестующе задрожали, но это не было ему препятствием. Черноглазый бросает полный усталости взгляд на Дина, этот маленький комочек, который родился в совершенно не то время. Еще раз оглядев темные кучери мальчишки, что разлились вокруг его головы чернильными побегами, Томас рваными движениями берет в руки свою подушку. Выходит из комнаты, прикрыв дверь дрожащими пальцами, и словно в тумане бредет по коридору. Замогильная тишина. Вот, что встречает его в большом заснувшем глубоким сном доме. Лишь где-то на перефирии слышится животный вой метели. На лице Риджуэлла равнодушие, граничащее с больным умиротворением. За этот день и, более, за эту ночь что-то сломалось. Что-то треснуло глубоко в груди и, боже, как бы хотелось, чтобы это был просто перелом грудины или хотя бы ребра. Но нет. Что-то глубже. Что разъедает обидой и страхом, подпитывает боль от воспоминаний и не даёт усидется на месте. Как аппендицит! Да! А что же делают с этой болячкой? Устраняют хирургическим путём. Том остановился в коридоре, глядя на свои руки, сжимающие подушку. Он тоже… хирург? Хирург своего сердца. Он просто… просто хочет жить спокойно. Хочет знать, что никто больше ничего у него не заберет. Хочет устранить чувство тревоги. Это же… нормально? Его тихие шаги отдаются гулом в его же голове, словно второе сердце бьется под его ногами. В ушах шумит море. Губы и особенно пальцы подрагивают, в глазах, кажется, двоится. Дышать становится тяжело, когда он останавливается у нужной двери. Но он должен сделать это. Так будет лучше. Указательным и большим пальцами оплетая ключик, Том понимает, что пути назад нет. Оглушительно в этой тишине брякнул замок. Шаг вперёд, второй. Движения автоматизированы до предела, Риджуэлл будто и не участвует в процессе. Он присутствует здесь телом, делает это, но в то же время, существует где-то за пределами этой комнаты. За пределами этой реальности, которую он творит здесь и сейчас. Помещение встретило абсолютной тишиной. Словно звуки остались где-то там, за дверью, которую он предварительно закрыл на ключ. Под его ногами пыль закручивается в маленькие серые вихри. Шаг. В глотке пересохло, дыхание участилось. Это неправильно, боже, это так неправильно, он не должен быть здесь… Шаг. Так быстро сдался? Неужели вся его испоганеная жизнь стоит того, чтобы просто отступить? Всё было слишком несправедливо, он должен сделать это. Иначе… Шаг. Хочется повернуть назад. На глазах выступили слезы, но он даже не может их стереть, тело не слушается. Неправильно, неправильно, боже, пожалуйста, он не хочет… Шаг. Нет, он хочет этого. Хочет. Хочет убить своими руками. Так?… Шаг. Том застыл в шаге от кровати. На ней, совершенно не подозревая о нем, лежит его жертва. Её худое тело раскинулось меж простыней, грудь мерно вздымается. Спит. Лицо направленно вверх, веки немного подрагивают во сне. Риджуэлл смотрит на подушку в своих руках. Приподнимает ее над лицом Теа. Пальцы дрожать сильнее, ноги, кажется вот-вот перестанут держать. Он должен… он хочет… он… — Не могу… - тихий всхлип. - Я… я не могу… Томас опускается на колени у кровати и плачет. Он не убийца, он не убийца, нет. Не убийца, он не смог бы… он не смог бы, он трус, он… Плечи сотрясаются в беззвучных рыданиях, перехватывает дыхания. Риджуэлл задыхается в собственной беспомощности. Отдаленные звуки из коридора смешиваются между собой, сливаются в гудение и отдаются в голове ужаснейшей какофонией. Боже, а он бы ведь убил. Он бы сделал это, если бы не имел дело с последствиями. От него отвернулись бы все. Эдд, Мэтт, Торд, Страж, Дин... Все они и сами были бы не прочь зайти к нему ночью. А не будь их... он бы сделал это? — Не могу... не хочу... нет... - кое-как поднимается на ноги и закрывает голову руками. Не помнит, как оказывается в коридоре. Словно пьяный или тот же зомби из третьесортных фильмов, Том бредёт в ванную. Впрочем, сам он этого не осознает. Ноги сами несут его туда. Темный коридор давит, наваливается почерневшими от мрака стенами. Потолок прижимает вниз, пол с антикварного вида ковром проваливается в ад, хочется кричать. Распахнув настежь дверь ванной комнаты, Том бросает подушку куда-то к чертям и скатывается по двери вниз. Слёзы текут с новой силой, парень бьет себя по щекам, но безуспешно. Разум не возвращается к нему, не наваливается новой толикой осознания происходящего. Он всё еще думает о том... а что если бы не струсил? Поднимается на ноги. Лицо не выражает ничего, слезы продолжают рассекать щеки, глаза гаснут, словно два уголька, теперь уж почерневшие. Том садится на дно блеклой ванны, прижимает колени к себе, закрывает слив каким-то тряпьем. Одним движением руки вздергивает кран и тот извергает из себя отвратительную бледно-оранжевую воду. Она заполняет ванну, откровенно холодная, но Риджуэлл не чувствует. Он смотрит на своё искаженное отражение, видимое лишь благодаря свету маленькой лампочки над зеркалом. Смотрит на своё лицо. Если бы... если бы не его глаза... он бы жил, как мечтал с детства? Была бы у него любящая семья, если бы не это уродство? Он... был бы... счастлив? Пожалуй, всё было бы лучше, чем сейчас. Том поджимает губы и со всей силы ударяет ладонью по воде на уровне своих очей. Закрывает голову руками и беззвучно рыдает. Парень сидит в одежде, что отвратительно прилипла к телу и содрогается от холода. Тело отрицательно реагирует на эти пытки, но ему всё равно. Ему давно стало плевать...

***

— Хэй, Том! Куда свалишь на это Рождество? - прокуренный голос раздражал, но парень сдержанно выдохнул. — Если твоя тупая башка заполнена лишь дымом твоих вонючих сигарет, то для тебя повторю - я не собираюсь его праздновать, идиот. - Том не оборачивался, но чувствовал, что парень следует за ним. — У-у-у, какие мы злюки! - ехидно подметил Ларссон. - Я-то думал, что ты будешь праздновать с-... — Не смей, Торд. - тихая фраза заставила обоих остановиться. — Хэй, успокойся, я всего лишь хотел сказать "с Эддом и Мэттом". - успокаивающе толкнул черноглазого в плечо этот раздражающий норвежец. Томас был благодарен. Благодарен за то, что тот соблюдает границы и, пускай они и недолюбливают друг-друга, Ларссон не режет кривым клинком по больным шрамам. За это он ценил своего врага. — Нет, - вздохнул. - они разъехались по родителям. Да и с ними я бы вряд ли-... — Хах, лох. - Торд толкнул его в бок и ускорил шаг. - Лады, мне уже пора. Не буду тратить время на такого безнадежного как ты. Том прокричал что-то матерное ему вслед, так, что какой-то мужчина даже остановил его, чтобы навязать свои нравоучения, мол, молоко на губах еще не высохло. Но было как-то всё равно. На Рождество Торд подарил ему новые струны и пакетик шоколадного печенья.

***

Хочется вернуться назад. Чёрт возьми, снова стать беззаботным четырнадцатилеткой. Но нет. Этого не будет. Том кладет локти себе на колени и внимательно изучает дрожащие руки. Почему всё так... что мешает покончить с этим всем? Ничего. Хах, черт возьми, ничего не мешает, так?...

***

Томас стоял под дождём и смотрел вслед уезжающему авто. Он смотрел без сожалений, без криков и брани. Слёзы текли по его лицу, смешиваясь с каплями холодного летнего дождя. Это конец? Конец всего?... Теперь, когда он уехал, стало вдвойне больно. От этой боли, разрывающей и режущей, парень уже ничего не чувствовал. Абстрагировался от этого мира, смотря, как за угол петляют фары автомобиля. Он не повернет. Он уже не вернется. Этот год можно было смело зачеркнуть, разорвать зубами календарь и забыться. Казалось, вот-вот и ноги перестанут его держать. Укутавшись в собственную толстовку, Том тихо, совсем бесшумно, прошептал: — Здесь только ты и я... помнишь? Горло запершило и заскребло, грозясь вырваться истерикой и нестихающим воем. Вот он, вот он - конец. Прервав накатывающие рыдания, возле Риджуэлла приостановилась машина. Сначала он даже не обратил на неё внимания. Лишь когда дверь приоткрылась и чей-то голос пригласил его подвезти, черноглазый взглянул в сторону звука. И он сел. Ему было плевать, что его могут украсть, увезти в неизвестном направлении, убить в конце-концов. Было плевать. — Куда подвезти? - голос женский. Приятный. Том повернул голову и застыл, глядя в голубые глаза напротив. Вот и познакомились, Теа Риджуэлл.

***

Дверь тихо скрипит. Томас приоткрывает глаза и медленно поворачивает голову в сторону шороха. На пороге ванной комнаты стоит Дин, удивленно и, наверное даже, немного испуганно глядя на старшего. Маленькие ручки нервно перебирают край слишком большой футболки. Губки немного подрагивают, дыхание тихое, разносится эхом по комнате. — Том... ты почему... здесь? - шепотом спрашивает мальчик, глядя на плачущее лицо опекуна. — Просто... не спится. - стеклянный взгляд устремляется в ржавую воду. - А ты чего подскочил? Я тебя разбудил? — Нет, - выдох. - Том, ты... плохо себя чувствуешь? Почему ты плачешь? Риджуэлл закрывает глаза и горбится, от чего его фигура выглядит еще более точёно и тоскливо. Даже... угнетающе. — Всё в порядке. Мне нужно подумать. - парень выдыхает и, бросив нервный взгляд на Бьёрга, криво улыбается. - Иди спать, Дин. Я скоро вернусь. Со мной всё хорошо, я тебе обещаю. Снова закрывает глаза. Тишина. Шлепки босых ног по полу, мальчик уходит, оставляя его одного со своими гнетущими мыслями.

***

Дин бежит по коридору, прочь от холодной влажной ванной и останавливается у одной из двери. Он не может оставить всё так, ему больно видеть, как мучается Риджуэлл. Тепленькая ладонь ложится на ручку и приоткрывает дверь, выпуская тусклый прямоугольник света. Комната небольшая. Письменный стол, на котором скопом валяются бумаги (иногда с рисунками), горит небольшая пыльная настольная лампа. Стоит массивный шкаф с большими зеркальными дверцами, в коих жутковато отражается темная комната. Стоят и две одноместные кровати, на одной посапывает рыжий Мэттью, а на второй раскинулся Эдд. Именно к Гоулду и подошел мальчишка, думая себе, что этот человек сможет помочь. Ручка тянет ткань на кофте Эдда, заставляя того немного поморщится во сне. Дин пальцем тыкает пару раз в плечо парня, после чего начинает его немного трясти. — Эдд... Эдд, просыпайся! - шепчет он. Гоулд чуть хмурится и мычит от этих попыток. Наконец разлепляет сонные глаза и недовольно смотрит на взволнованное личико Дина. С уст чуть не срывается закономерный вопрос "какого х-", но мальчик его опередив, шепчет: — Эдд, Тому плохо... Он плачет в ванной... Кажется, сон почти весь отошел на второй план. Шатен резко сел на кровати. — Как ему плохо? — Я не знаю, он не сказал... - виновато опускает глаза мальчонка. — Ох, черт... - Гоулд потирает переносицу и поднимается на ноги. Быстрыми шагами он выходит из комнаты и Бьёрг спешит за ним. Они выходят в коридор и спешат к нужной двери, благо, не так и далеко. Когда Эдвард заходит в комнату, то невольно содрагается. Том сидит с потухшими глазами и бледным лицом, расчерченным слезами. Ржавая вода выглядит так, словно он-... нет. Шатен поворачивается к Дину и совсем тихо шепчет: — Ляг у меня, там рядом Мэтт, думаю, не так страшно. - мальчик понимающе кивает и неспешно бредёт обратно. Видно, что волнуется за состояние Риджуэлла. Эдд вздыхает и закрывает дверь. Смотрит на друга и подходит ближе. — Ну и что это? - устало спрашивает он, присаживаясь на корточки у бортика ванной. - Что случилось, Том? Черноглазый поднимает голову и смотрит прямо ему в душу. Одним взглядом просит помощи. Той, которую может дать ему лишь Гоулд. Как раньше. Эдвард невольно подмечает про себя, что давно не видел настолько паршивого состояния друга. С тех пор, как-... — Подожди! А ну вылезай. Вода холодная, дурень, - хватая за руку Томаса, парень вытягивает того из объятия холода. - заболей мне тут еще, идиотина. Том никак не реагирует. Останавливается посреди комнаты. Вода с его одежды стекает по ногам вниз, на кафельный пол. Тело дрожит, но он, кажется, совершенно этого не замечает. Но Эдда это вовсе не устраивает. Он хватает первое попавшееся полотенце и начинает растирать тело Риджуэлла, попутно снимая одежду. — Какой же ты идиот, я не могу... - бормочет себе под нос Гоулд и Том невольно совсем чуть-чуть приподнимает кончики губ. - Давай, пойдем. - Эдд бросает взгляд на подушку и, захватив ее с собой, тащит Риджуэлла за собой. Преодолев коридор, они заходят в комнату Томаса. Кровать здесь двуспальная - специально для черноглазого и Дина. Здесь темно - единственная свеча, что стояла, как ночник для Бьёрга, уже погасла. Не было зловещих теней, не осталось того ужаса, что проникал в голову Риджуэлла, пока он лежал здесь, на кровати. Эдд усаживает Тома на кровать и накрывает ноги его одеялом. Тот послушен и бесприкословен. Гоулд садится у кровати и вздыхает. — И что же это было, Том? - тихо переспрашивает он. - Почему ты сидел в холодной ванной посреди ночи и плакал? Я хочу знать, что происходит. — Я думал... - кратко и тихо отвечает Риджуэлл, не поднимая головы. — Думал? — Только сейчас осознал, что... хах, - нервный смешок сам по себе вырывается из глотки. - Не будет больше радужной сказки. Можно даже не мечтать о том, что когда-нибудь всё станет хорошо. Что когда-нибудь я стану счастлив. Этого не будет, Эдд. Дальше только монотонное выживание, постоянное ощущение страха и... конец. Ни я, ни кто-нибудь другой не можем этого исправить. Мы не вернемся назад. Мы не будем больше... как в старые добрые времена... - под конец голос совсем стихает и смешивается со стуком снежных хлопьев за окном. Некоторое время Эдвард не отвечает. Думает. Наконец он сплёл свои пальцы с пальцами Тома и выдыхает. — Я не знаю почему эти мысли появились у тебя именно сейчас. Но Том, послушай, - он говорит твердо, но негромко. - Да, ничего не будет, как раньше. Но мы всё еще с тобой. Мы творим это "хорошо" здесь и сейчас, пытаемся выкарабкаться. Я понимаю, что тебе нужно было выпустить пар, но... Всё равно, Том, тихие истерики и рыдания в тайне от всех не помогут тебе чувствовать себя лучше. Ты же... ты же знаешь, что я всегда готов выслушать тебя. Всегда. Потому что ты мне очень дорог. И мне важно, чтобы ты чувствовал себя хорошо. Том не поднимает головы, но Гоулд почти инстиктивно знает, что он плачет. Слышно лишь рваное дыхание и снег... так ненавязчиво... — Мне побыть с тобой рядом, Том? Как в старые добрые времена? - устало кладя голову на руки, спрашивает шатен. Риджуэлл долго не отвечает, Эдвард даже стал волноваться, что его не слышат и парень вновь погрузился в себя. Но в конце концов Том поднимает голову и, чуть улыбаясь, смотрит на него глазами, полными слёз. — Да, п-пожалуйста, Эдди...