Виктимология для чайников

Давайте начнем с основ, которые нам с вами нужно уточнить сейчас и после уже не путаться. Уголовный кодекс Российской Федерации в части 1 статьи 14 дает нам определение: «Преступлением признается виновно совершенное общественно опасное деяние, запрещенное настоящим Кодексом под угрозой наказания». Если вы внимательно читали, то могли заметить, что жертвы здесь нет, потому что для права она неинтересна. Еще, конечно, потому, что российское право использует термин «потерпевший» (физическое лицо, которому преступлением причинен физический, имущественный, моральный вред, а также юридическое лицо в случае причинения преступлением вреда его имуществу и деловой репутации), но это только отвлекает от того, что я вам тут пытаюсь донести. Этот момент важен, чтобы у всех было одинаковое понимание необязательности наличия жертвы. Например, если мы говорим о неоконченных преступлениях, где потерпевшая сторона просто не успела образоваться, но противоправное наказуемое деяние уже свершилось. Определение преступления дает нам четыре обязательных признака (виновность, общественная опасность, противоправность и уголовная наказуемость), при отсутствии любого из которых преступления просто не существует. И если наказуемость и противоправность — это просто и понятно, то на виновности и общественной опасности мы все дружно садимся в лужу. Общественная опасность деяния определяется обществом исходя из уровня его развития, политической модели, идеологии, культурного и исторического опыта. В нашем с вами разговоре для нас важна оценка ценности жертвы конкретным обществом (которая и происходит из всего того, что я перечислила выше). Например, ценность индивида может по-разному оцениваться исходя из его расы, религии, пола, сексуальной ориентации, политических взглядов, внешности и так далее. Если мы говорим, про избиение человека, то абсолютное большинство признает данное поведение неправильным и порицает его, но если к человеку добавляется какая-то дополнительная характеристика (допустим, он гей или у него яркая необычная прическа), то мнение перестает быть столь однородным, так как для кого-то это же действие в новых условиях становится нейтральным или даже поощряемым. В той же степени для нас важно понимание положения социальных групп, к которым принадлежат жертва и преступник. Насколько группа жертвы дискриминируется или является дискриминирующей. Например, американское общество после отмены рабства, где белые обладали серьезными привилегиями по отношению к людям цвета. Очевидно, что убийство белым представителя дискриминируемой группы приведет к иным последствиям, чем убийство темнокожим белого. Наказуемость преступления внутри какой-либо из этих групп тоже может наказываться по-разному, исходя из принятой в обществе ценности представителя этой группы. То есть, убийство темнокожего темнокожим будет наказываться менее строго, чем убийство белого белым. Аналогичная картина может сохраняться и при правовом уравнивании групп, так как санкция преступления обычно предусматривает несколько вариантов ответственности (например, ч.1 ст.105 УК РФ: убийство наказывается лишением свободы на срок от шести до пятнадцати лет с ограничением свободы на срок до двух лет либо без такового). Виновность тоже не так проста, как хотелось бы. Во вступлении, когда я говорила об обвинении жертвы, я выразила мнение зарубежной виктимологии, но в данном вопросе есть два подхода. Зарубежный — основывается на защите жертвы, и распространенный в менее развитых странах (в том числе и на территории бывшего союза), позитивистский подход, который говорит, что жертва обладает определенными особенностями, которые и делают ее жертвой. То есть, возвращаясь к примеру выше, при западном подходе избиение человека и избиение мужчины с яркой прической равнозначны и оба неправильны, а при позитивистском он сам виноват, нечего было выглядеть как пидр какой-то. К тому же, в некоторых преступлениях, в самих их определениях, принятых обществом, есть предпосылки к тому, чтобы снять с преступника его вину. Например, изнасилование может считаться неконтролируемым порывом, вызванным внешним триггером. То есть виновным считается не человек, совершивший преступное деяние, а носитель триггера. Само действие может оставаться уголовно наказуемым, но общество не будет считать человека «настоящим» преступником. Виновность также может быть оценена исходя из отношений, в которых находились преступник и жертва. Например, при убийстве чести, мужчина семьи имеет право убить женщину (чаще всего) за ее «неправильное» поведение, чтобы очистить имя семьи. В данном случае убийство снова становится правильным и поощряемым обществом действием, хотя ценность жертвы для общества не учитывается. В данном случае важна общепринятая иерархия внутри семьи и невосприятие некоторых членов семьи, как полноценных личностей. Можно сказать, что мужчина семьи выполняет роль государства по отношению к своему гражданину — совершает акт правосудия за нарушение правил данного сообщества. Еще один такой пример — это древний Рим, где гражданином считался только патриарх семьи, а остальные члены были скорее его имуществом, при чем независимо от их отношений (сын/жена/раб). Если человек не воспринимается правом, как личность, то и потерпевшим он стать в полном смысле этого слова не может. Ещё одним примером оценки виновности человека, исходя из его отношений с жертвой, можно считать домашнее насилие. Нужно заметить, что в данном случае виновность имеет гендерную окраску. Однако, здесь работает совершенно иной механизм, чем в предыдущем случае. Теперь это вопрос личных убеждений людей, вовлеченных в процесс: жертвы, преступника, правоохранительных органов. То есть, жертва (женщина/ребенок/мужчина) являются участниками правовых отношений с государством, но препятствиями к осуществлению правосудия оказываются официальная политика по конкретному вопросу, проблемы самой системы правосудия и права, личные убеждения жертвы, следователя, прокурора, судьи, судебная практика по этому вопросу. Здесь нет оценки ценности жертвы для общества, но очень часто есть перенос виновности в случившемся с преступника и подмена понятий. Все обвинение жертвы строится на давно известной психологической ошибке — вере в мировую справедливость. Хорошие обязательно победят, а плохие будут наказаны. Каждый раз, когда жертву изнасилования спрашивают какой длины была юбка предполагается, что существует определенный стандарт, определяющий можно ли человека насиловать или нет, и все ему точно следуют. Нередко добавляется идея того, что от поведения одного человека может напрямую зависеть поведение другого, например: если он тебя ударил, значит ты его довела. Иногда преступник считает, что он имеет право совершить преступление, его вынудили. Так же может считать и общество. Например, если продавец становится жертвой кражи, где преступник — это пожилая женщина или ребенок, которым нечего есть, то преступление оказывается вынужденной мерой, где продавец (согласно моральным нормам) должен нести ответственность, экономические последствия этого деяния (Точный аналог такой ситуации — Робин Гуд, который грабил богатых). Или вот пример сложнее: инцелы, которые сами считают себя жертвами женщин, несогласных вступать с ними в интимные отношения, следовательно, изнасилование — это не преступление, а восстановление справедливости. Во вступлении я уже указывала, что определение жертвы в преступлении может различаться при разных подходах. Это часть более сложных правовых процессов: криминализации(1) и декриминализации(2). При развитии общества постоянно появляются новые преступления, а старые исчезают. Это может происходить из-за технического развития (например, изобретение компьютеров и после этого появление преступлений в киберсфере) или из-за изменения общества (например, при смене политики). Самым наглядным примером этой проблемы на данный момент является проституция. Когда-то она была законной, потом ее криминализировали, а сейчас решение подвергается сомнению. Есть три подхода: 1) проституция легализована, преступления нет, жертвы нет; 2) проституция противозаконна, преступление есть, преступники — проституированная женщина и ее сутенер, жертвы нет; 3) проституция противозаконна, преступление есть, преступники — сутенер и человек, покупающий проституированную женщину, проститутка — жертва. То есть, мы одновременно имеем одно действие и три совершенно разных подхода, которые существуют параллельно друг другу. При этом, даже один подход может разниться в разных правовых системах, что наглядно показывают сроки и тяжесть преступления, предусмотренные законом. Таким образом, на положение жертвы оказывают влияние большое количество факторов. В первую очередь состояние самого общества, частью которого она является. Для права важнее преступник, как человек, нарушивший правило, установленное государством, (хотя и здесь важно понимать, что система по возможности минимизирует собственное вмешательство). То есть, право устанавливает противоправность и уголовную наказуемость, а виновность и общественная опасность (кроме нескольких исключений, о которых я скажу дальше) определяется самим обществом и уровнем его развития. Причиной этого, в первую очередь, является то, что каждый субъект, вовлеченный в процесс свершения правосудия является частью этого общества: 1) Жертва может сама решить обращаться ли ей за помощью (тут важны и личные убеждения относительно случившегося, и доверие к правоохранительным органам, и отношение в обществе как к человеку-жертве, так и к преступлению); 2) Если жертва все же обращается в полицию, то для нас становятся важны решения, принимаемые представителем полиции (здесь снова личные убеждения и отношение в обществе как к человеку-жертве, так и к преступлению, но также добавляется шанс раскрытия преступления, правовая сторона вопроса, официальная политика государства, вид уголовного преследования(3) конкретного преступления); 3) Если дело было заведено, после сформировано и передано в суд, то теперь важны решения, принимаемые судьей (к личным убеждениям, отношении в обществе, правовой стороне, официальной политике (как по отношению к самому деянию, так и к судебной системе) добавляются судебная практика, устройство системы судов, правовое положение судьи, правовые обычаи(4) и негласные правила. 4) А теперь вспомните еще про суды присяжных, которые своим решением определяют виновность или невиновность человека на основании своих личных убеждений и без влияния права. В общем, все очень сложно, очень переменчиво и истина недостижима. Однако даже здесь есть несколько вещей, которые стабильны испокон веков: если жертвой оказывается государство, то решение почти всегда разрешается в сторону государства (даже, если для этого иногда нужна неправильная трактовка права). В правовой системе государство, по определению, находится на особом положении. Вспоминаем красавчика Джона Локка с разделением государственной власти на законодательную, исполнительную и судебную(5), добавляем к этому факт того, что и самой жертвой являются все те же люди и понимаем, что ситуация совершенно безвыходная. Привилегии государства, как жертвы, кроме предсказуемости судебного решения, может также выражаться в том, что такие уголовные дела являются публичным обвинением. Так же важно понимать, что в таких условиях население, которое обычно считается невидимым для государства, становится видимым (например, на Руси за все противоправные деяния женщины отвечал мужчина, кроме убийства и государственной измены). Преступления против государственной власти (и правителя) всегда выделялись в особую группу, для который были характерны самые строгие наказания, ускоренный процесс и закрытость. Теперь давайте вернемся немного назад, к тому моменту, где я говорила, что право и общество не всегда согласны с тем, что является преступлением, а что нет. Причиной такой ситуации обычно является эволюция права, которая бывает естественной и искусственной. Естественная эволюция происходит, когда в обществе появляются новые отношения и они становятся достаточно значимыми, чтобы государство оказалось вынуждено установить правила для таких отношений, для их упорядочивания и узаконивания. При искусственной эволюции же государство устанавливает правила для отношений, которые в обществе еще не существуют (например, берет пример другого государства, где такие отношения уже прошли естественную эволюцию или оказывается захваченным более развитым государством). Для уголовного права (как раз того, где чаще всего есть жертвы) искусственной эволюцией является введение уголовной ответственности за деяние, которое ранее не было противоправном и само общество еще не дошло до того, чтобы его криминализировать. В итоге, случается конфликт общества (его интересов, убеждений, традиций) и права, что, в свою очередь, осложняет соотношение общественной опасности, виновности и противоправности деяния. Само общество (и жертва в том числе) сопротивляется свершению правосудия.