Bad Liar

Хёну, кажется, становится только мрачнее по мере приближения его ученика. - Ты опоздал, - бросает он вместо приветствия. Чонгук раскаянно опускает голову. - Простите, - вздыхает он. Мастер фыркает и вручает ему меч. Но не успевает парень принять его, как замирает, чувствуя наконечник тренировочного оружия на своей шее. Хёну заставляет его выпрямиться и отвести подбородок в сторону, обнажая свежие следы. Недовольство мечника усиливается. - Кто это сделал? - строго спрашивает он. - Одна служанка, - быстро выдает Гук. - Ты опоздал из-за дворовой девки? - презрительно выплевывает Хёну. - Страсть делает воина слабым, мальчик. Тебе стоит помнить об этом. Чонгук кивает, решая придержать возражения при себе. Вздор. Никого страсть не ослабляет, наоборот, наполняет смыслом и огнем. Делает непобедимым. Не она ли порой в одиночку ведет человека на поле битвы? - Если ты еще раз опоздаешь из-за своих шашней, я доложу королю, - грозится мастер, и Чонгук призывает на подмогу все свое самообладание, лишь бы не рассмеяться. - Я понял, - спокойно отвечает он и занимает оборонительную позицию. Бессонные ночи, усталость и ломящее тело объединяются против него и позволяют Хёну снова и снова опрокидывать его в пыль. Впрочем, мастер каждые пять минут в назидание попрекает его таинственную возлюбленную. Чон вырывается с тренировки с явным переизбытком синяков и в полном истощении. И остатков сил хватает лишь на путь до кровати. * * * Удар полуденного колокола пробуждает Чонгука и подкидывает на ноги. Он задерживается на койке только для того, чтобы поставить в книге еще по крестику себе и Чимину, а затем спешит за обедом. Короля в покоях не оказывается, так что парень на всякий случай проглатывает ложку его лукового супа и отпивает вина, а затем пожимает плечами и уходит. Без новых указаний господина да с уже выполненными своими прямыми обязанностями ему особо нечем заняться, и Гук бежит в библиотеку, но замирает посреди нее, понимая, что дверь в зал собраний приоткрыта. В конце концов, он уже многократно был на заседаниях совета, его присутствие никого не удивит, но засосы, неосмотрительно наставленные Чимином в запале, заставляют парня заколебаться. Не хотелось бы, чтобы леди Сонги или кто-нибудь из королевских советников заметил их и счел подозрительными. И все же ему нужно переговорить с лордом Гао и, возможно, спросить Чимина, можно ли и ему отправиться в поездку в далекий край, объятый хворью. Такая вылазка позволит ему собрать хороший травяной сбор. Чонгук вздыхает, приглаживает волосы и, насколько это возможно, приподнимает ворот рубахи, надеясь прикрыть совсем уж явные укусы. Он взлетает по лестнице и проходит в зал, почтительно склоняя голову перед советом. Король чуть улыбается ему, и слуга подхватывает кувшин с вином и медленно обходит стол, чтобы убедиться, что у всех советников полны кубки. Лорд Чонхо провожает его традиционной развязной ухмылкой – слишком уж широкой и совсем не дружелюбной. Гук спешит налить ему вина до краев, лишь бы избежать лишних прикосновений. - Итак, продолжим, - говорит Чимин, когда Чонгук отходит на свое привычное место у окна. - Лорд Гао, в пораженные деревни вы выступите с группой из десяти человек, выберите себе сопровождение с крепким духом и готовностью к испытаниям. Я хочу, чтобы вы узнали как можно больше о распространяющейся заразе. - Конечно, ваше величество, - оживает лекарь. - Выйдем на рассвете. Король благосклонно кивает. - Что-нибудь еще на повестке? - спрашивает он, но больше насущных вопросов никто не подкидывает. - Очень хорошо. Все могут быть свободны. Советники кланяются, поднимаются из-за стола и расходятся. - Мой господин, - тихо говорит Чонгук, привлекая внимание государя. Тот выжидает, пока идущий последним генерал прикроет за собой дверь, а затем манит его к себе ближе. - Если у вас есть минутка, можно мне обратиться с небольшой просьбой? Чимин откидывается в кресле, прикрывая глаза, и жестом побуждает его продолжать. - Я хотел бы попросить разрешения сопровождать лорда Гао в зараженные деревни, - осмеливается Гук, и глаза Чимина распахиваются, выражая предельную степень его удивления. - Мой народ славится одаренными целителями. Знаю, что в мои обязанности не входит забота о больных, но мне бы хотелось узнать об этом больше. Я читал о различных недугах и, думаю, что мог бы быть полезен. Король прикусывает полную губу и, кажется, всерьез обдумывает такую инициативу. Но затем вздыхает и качает головой. - Прости, Чонгук, но нет, в этот поход ты не идешь. Болезнь может оказаться очень заразной, я не могу так рисковать. Что, если ты заболеешь? Или заразишь кого-то из слуг? Или меня? Лорд Гао знает, как уберечь себя от хвори, но ты нет. Чонгук искренне огорчается. - Понимаю, мой господин. Но я не мог не вызваться. - Откуда у тебя этот внезапный интерес к болезням и эпидемиям? - спрашивает Чимин, снова придвигаясь к столу и собирая рассыпанные бумаги и свитки. - Просто любопытство, - лжет парень. - Любопытство? И все? - с деланным сомнением переспрашивает король и улыбается. И даже не догадывается, насколько оправданно было бы недоверие. Чон только пожимает плечами. Чимин покидает свое место и приближается к нему. Чонгук улыбается и вздрагивает, когда господин легко касается его плеча и обнажает следы, оставленные этим утром. Глаза Чимина темнеют, а губы приоткрываются, будто он хочет оставить еще одну метку. Гук и не против. Конечно, все еще чувствует себя вымотанным и болезненно растянутым, но его цель никогда не будет достигнута, если он будет играть в скромность. Чонгук пересекается с Чимином взглядами и берет его за руку. Тянет к губам, медленно покрывает поцелуями, а затем прижимает ее к собственной шее прямо поверх ярких отметин. Король удивленно распахивает глаза и быстро облизывает губы, а слуга опускает ресницы и заливается румянцем, тяжело выдыхая от желания. Чимин обводит его лицо ладонью и пропускает ее через волосы, задерживаясь в них. - Встань на колени, - шепчет он, и Гук сразу же послушно опускается. Тянется к нему, спешно пытаясь пробраться под одежду, но рука в волосах сжимается и дергает его назад. Чимин заглядывает ему в глаза и сам быстро распутывает тесемки на штанах. - Ты сказал, что я пробудил в тебе страсть. Но ты... ты отравил меня этой страстью. Породил во мне что-то неистовое, что вечно жаждет тебя и не может насытиться... Чонгук скулит и приоткрывает рот, откровенно предлагая забить его до самой глотки. Конечно, такое предложение не может остаться без внимания, и Чимин откидывает голову назад и нетерпеливо тянет его на себя.. Надолго их не хватает: вскоре парень уже задыхается от спазмов в горле, а король садится перед ним и мягко целует, нисколько не заботясь о собственной сперме на губах. Гук медленно успокаивается и прикрывает глаза, надеясь сохранить этот момент в памяти. Когда-нибудь он окажется далеко отсюда, станет немощным и старым, а жизнь его блеклой и лишенной ярких впечатлений, и вот тогда эти воспоминания пригодятся. - Такая страсть может быть излечена, мой господин, - тихо говорит он, наконец отдышавшись. - Правда? Чонгук кивает и улыбается. - Привязанностью, - отвечает он. - Она остается, когда страсть утихает. И добротой. Дружбой... Она выживает, когда все остальное успевает разбиться вдребезги. Чимин смотрит на него так, будто впервые видит – долго и пронзительно, а затем чуть улыбается. - Как же мне повезло, что у меня есть такой добрый и ласковый друг, - тихо говорит он. Осторожно целует Чонгука в лоб и помогает ему подняться и поправить одежду. Протягивает кубок с вином и отпускает, сетуя, что у него остается еще много неразрешенных дел, в которых Чон ему не помощник. Слуга кланяется и прощается с его величеством до ужина. Он выбегает из зала собраний и замирает на ступенях, замечая Ёнхву, раскладывающую стопку книг по местам. Та оборачивается на него и таращится, как на призрака. Чонгук вдруг разом осознает, какую картину представляет собой сейчас: губы пунцовые и распухшие, щеки горящие, волосы растрепанные. Девушка прищуривается и опускает взгляд на его разукрашенную шею. Гук уж собирается ляпнуть что-нибудь нелепое, но отвлекающее от его недвусмысленного вида, как Ёнхва оставляет свои книги неразобранными и разворачивается, скрываясь среди полок. Она никак не комментирует увиденное, но Чонгука все равно накрывает волной беспокойства, потому что это все-таки служанка леди Сонги. Даже думать не хочется, что она может передать своей госпоже. Еще больше не хочется думать о том, какие коварные мысли возникнут у злобной тетки Чимина. * * * Днем Чонгук выходит на рынок и находит старого мыловара курящим возле своей лавки. Чхве широко улыбается ему беззубым ртом и приветствует, приподнимая вверх кончик трубки. - Мой милый друг! Как твои успехи в завоевании дамы сердца? - Успехи блестящие, - отвечает Гук. - Все благодаря вам. Старик довольно кивает и выпускает клубы сладко пахнущего дыма. Запах отдает лаймом, розовой водой и чем-то вроде мяты. - Ты за новыми покупками, дружочек? - Да, но заботы у меня теперь другие. Честно говоря, хотелось бы с вами посоветоваться и, возможно, взглянуть на ваши запасы трав. Чхве моргает на него выцветшими глазами, а затем приглашает пройти в лавку и присесть. Предлагает трубку, как и в первую их встречу, и Чонгук после недолгого колебания, ее принимает. Осторожно обхватывает губами самый кончик и вдыхает: аромат вперемешку с дымом заполняет рот, и парень отчаянно закашливается, пытаясь эту ядреную смесь проглотить. Трубку он спешит вернуть владельцу. Старик только по-доброму посмеивается. - Поглубже надо было втягивать, дружок, - говорит он, и Гук тоже смеется, отмечая странное онемение во рту и ощущение, будто его зубы растворились в сладком дыме. - Ладно, Чонгук, чем я могу тебе помочь? - У моей возлюбленной есть младший брат, который очень болен. Я знаю, что вы специализируетесь на мыле, но, возможно, найдется у вас что-нибудь для отвара или раствора, что поможет ему дышать? - А расскажи-ка мне, малый кашляет? - хмурится Чхве. Чонгук кивает. - Мокрый это кашель или сухой? - Сухой, - определяет Чон, вспоминая звонкие хрипы в груди Чихёна. - Ой, дружочек, да разве ж можно такое вылечить с помощью мыла или ингаляций? - удивляется старик. - Есть у него еще недуги, кроме кашля? - Сыпь, - тяжко вздыхает Чонгук. - И лихорадка. И какое-то расстройство желудка, твердую пищу он не ест, только пьет молоко с медом. Чхве хмурится пуще прежнего. - И когда ты в последний раз пытался его накормить? - спрашивает он и сокрушенно качает головой, когда парень неопределенно пожимает плечами. - О, дружочек мой, так дело не пойдет! Ты должен постоянно его кормить. Пусть через силу, но надо. Свежими фруктами и овощами – лучше прямо так, без обработки. Гук смотрит на него в растерянности. - Боги благословили целительной силой все живое, что растет под их небесами, - поясняет Чхве с улыбкой. Снова крепко затягивается, задерживая в себе дым, и блаженно запрокидывает голову и взмахивает рукой. - Тысячелистник, имбирь и гвоздика собьют жар. Всего есть понемногу. - Чонгук оборачивается на стену, с пола до потолка завешанную пучками сухих трав. - Я не принес сегодня больших денег, но скажите мне, во сколько все встанет, и я вернусь с достойной оплатой. За поход с Хосоком ему никаких пособий не дали, но небольшие накопления тщательно берегутся под матрасом. При себе же у него те самые двести пятьдесят монет, в которые ему обошелся первый флакончик эфира. Старик задумчиво постукивает по трубке и оглядывает свои запасы. - Найдется достаточно для приготовления отвара и мази на несколько дней, - прикидывает он. - А стоить травы будут всего двести монет, дружочек. - Конечно, я возьму, - кивает Чон с широкой улыбкой. - Спасибо. Ваша помощь – редкий и ценный подарок. - Мне понадобится немного времени, чтобы все подготовить, - вздыхает Чхве. - Некоторые травы надо перетереть в пасту, чтобы можно было легко смешать их с водой, у некоторых надо бы обрезать корешки и нижние побеги, чтобы не внести в лекарство ничего ядовитого. Я тебе объясню все тонкости, когда вернешься. Завтра сможешь прийти? - Думаю, смогу, - соглашается Гук. - Если завтра не получится, приду послезавтра. Но я точно явлюсь на днях. - Передает старому пройдохе названную сумму, а тот улыбается и, пыхтя трубкой, хватается за крошечные ножнички и первый пучок трав. Чонгук машет ему на прощанье и покидает лавку. До чего же странный старик, но парень уже успел проникнуться к нему светлыми чувствами. Он сворачивает из переулочка мыловаров на более широкую улицу и почти сталкивается с Ёнхвой. Спешит извиниться, но в ответ получает только неприязненный взгляд прищуренных глаз. - Ты что здесь делаешь? - требовательно спрашивает служанка. Брови Чонгука ползут вверх от такого тона. - А какая разница? - холодно отвечает он. - Дела сделал, смело могу гулять. Его величество не против. - Да уж я видела, сколько вольностей он тебе позволяет, - презрительно тянет Ёнхва и красноречиво посматривает на его шею. Гук изо всех сил держится, чтобы не кинуться поправлять одежду – может, ворот рубахи и не особо надежен, но сейчас на нем еще плащ. Девица не может ничего видеть, просто блефует, пытаясь заставить его паниковать и выдать себя. Она внезапно широко улыбается ему. - Вот уже не думала, что наш король предпочитает компанию мужчин, но, видать, любая дырка хороша, коль так доступна. У Чонгука непроизвольно сжимаются кулаки. В конце концов, они на людях – как она смеет порочить имя Чимина? - Понятия не имею, о чем ты толкуешь, - говорит он со всем спокойствием, что может притянуть себе на подмогу. И тоже расплывается в улыбке. - Если только ты не берешься судить по себе, Ёнхва. Леди Сонги приглашает тебя ночами в свои покои, я правильно понял? Щеки служанки покрываются пятнами, а глаза вспыхивают злостью. - Что ты такое придумываешь? - Только тот, кто сам страдает от посягательств, будет предполагать такое о других. Если тебя обижают, я могу тебе помочь. Но у меня с королем нет никаких недозволенных отношений. Если у тебя тоже, то почему бы нам не вернуться в замок и не заняться своими основными обязанностями? - Не думай, что ты самый умный, Чонгук-и, - надменно говорит девушка, вскидывая подбородок. - Встречала я таких отбросов из Чеджудо. Ты бы не то что задницу подставил, душу бы продал, лишь бы вернуться в свой гнилой край. - Поосторожнее с суждениями, - понижает голос Чонгук, чтобы не так было слышно, что он дрожит от ярости. Ёнхва смотрит с вызовом и ухмыляется, радуясь тому, что смогла зацепить его. - Любишь сплетни, да? Мне в любом случае плевать на твое мнение. Хорошего дня. Она фыркает, собираясь что-то еще добавить, но парень уходит. Если верить положению солнца, то у него есть еще час или около того до возвращения в замок. Так что он идет проведать давних товарищей. Тот же самый надзиратель приветствует его щелчком кнута, имени и цели визита больше не спрашивает, только машет в сторону гладиаторов и великодушно предлагает поболтать хоть со всеми – «никчемные ублюдки только языками чесать и горазды». Чонгук находит друзей на краю арены, они тренируются, бросая копья в мишени, закрепленные на тюках сена. Он наблюдает с улыбкой, как Тэхен так сильно промахивается, что копье оказывается ближе к Юнги, чем к цели. - Ну это неплохо, ты почти попал! - кричит Гук, и Тэхен оборачивается к нему, хохоча и размахивая руками. Они крепко обнимаются, пока Юнги с кислой миной собирает раскиданные копья. - Череда ваших побед еще не началась? - Мы уже прошли испытания, обучение почти закончено, скоро сможем выйти на арену, - восторженно докладывает Намджун и хлопает Чона по плечу так сильно, что тот вздрагивает. Последние деньки у него выдались нелегкими, тело ломит буквально везде, и парень неловко потирает пострадавшее место, чуть смещая в сторону ворот плаща и заставляя товарища разинуть рот в изумлении. - Ого! А что это у нас здесь? Гук вспыхивает и поправляет плащ, но уже поздно. - Это король сделал? - шепчет Тэхен, тараща глаза. - Я не настолько доверяю вашим длинным языкам, чтобы сказать, - хмыкает Чонгук, когда подходит и Юнги и тянет шею, чтобы углядеть, что там все рассматривают. - Кому-то я наплел, что встретил чудесную девушку, а кому-то – что ничего там и нет. Я так много полуправды говорю в последнее время. - Но с нами-то ты можешь быть честен, - заверяет Джун, и его широкая улыбка говорит, что он для себя правду уже определил. Чон закатывает глаза. - Давно это вы с ним? - Ах ты, развратник! Я не буду развлекать тебя рассказами о своих похождениях, - ругается Чонгук в притворном недовольстве, а Намджун снова хлопает его – теперь по спине. - И перестань меня бить! Я точно буду весь синий либо из-за тебя, детины бестолковой, либо из-за тренировок. - Тренировок? - оживляется Тэхен. - Да. Король отправил меня учиться обращению с мечом. Но пока я безнадежен. - Ха! Все-таки стоило тебе идти с нами. Сейчас бы уже какой вояка был, - дразнит его Юнги. - Нас бы всех только так обводил. - А то он нас не обвел? - хихикает Тэ. - Да я бы сосал королю по сто раз на дню, посули он мне свободу. - Я ему передам, - хмыкает Чонгук, и парни взрываются хохотом. - Что ж, братья, мне пора возвращаться в замок. Удачи вам. И я не забыл про наше пари. - Удачи, брат, - кивает Тэхен и снова его крепко обнимает. А после него Юнги, а затем и Намджун. Чон поплотнее закутывается в плащ и спешит обратно в замок. Всю дорогу он думает о травах, посоветованных Чхве, и заглядывает в библиотеку, чтобы найти побольше информации об их свойствах. Тысячелистник, имбирь и гвоздика. Все действительно хорошо помогает справиться с лихорадкой. Парень вспоминает еще, что пучок травы, что старик обрезал перед его уходом, напоминал побеги черемши и находит пару строк о ее благотворном влиянии на воспаленные легкие. Совсем не на руку то, что он удручающе мало знает о состоянии Чихёна. И, конечно, поход с лордом Гао порядком бы расширил его познания в целительстве. Оживает вечерний колокол, и Чонгук бредет на кухню за ужином Чимина. Королевские покои снова пустуют, так что слуга оставляет поднос на столе и достает свой флакончик с эфиром, растирая пару капель на пальцах и касаясь свежих простыней на кровати. Гук улыбается: как только Чимин вернется к себе, он сразу же почувствует его запах. Парень возвращается в библиотеку и усаживается за чтение, но место выбирает на самом виду. Вдруг король теперь захочет его увидеть вечером, не стоит ему усложнять поиски. * * * Ночь постепенно вступает в свои права, а Чимин за ним так и не приходит. Чон фыркает и проглатывает свое разочарование. Его одолевают сонливость и усталость, но он упрямо зажигает свой факел и бесшумно крадется в потайное крыло замка. Парень проходит в комнату и улыбается, когда понимает, что юный принц не спит. - Привет, мой новый доктор, - приветствует его Чихён, и хоть голос его слаб, тон кажется легким и игривым. Чонгук раздвигает полотна балдахина и опускается у кровати на колени. - Доброй ночи, милорд, - шепчет он. Парнишка переворачивается на бок, и легкое движение даже сквозь отдаленно свежее одеяние и постельное белье выдает запах немытого, ослабленного болезнью тела. Гук вздыхает и гладит его по руке, что тянется к нему. - Как вы себя чувствуете? - Как и раньше. - Я хотел бы задать вам еще несколько вопросов, если позволите. - Думаю, Гао смог бы ответить лучше, чем я, - шепчет Чихён, но все равно кивает. - Мы с ним недолюбливаем друг друга, - признается Чонгук и улыбается. - Я бы предпочел услышать ответы от вас. - Спрашивай. - Когда вы в последний раз ели твердую пищу? - До того как заболел, - легко припоминает принц. - Я отпраздновал свой день рождения, а на утро почувствовал себя так плохо, что едва мог встать с кровати. Началась лихорадка, а вскоре и сыпь появилась. Лекарь приготовил снадобье и сказал мне, что оно не даст моему состоянию ухудшиться. И это правда, Чонгук. Но и лучше мне с той поры не было. Гук удрученно вздыхает. Он и представить себе не может, как тяжело приходится молодому и жизнерадостному парнишке быть столько времени прикованным к постели. - Выходит, молоко и мед круглыми годами? - бормочет он. Чихён кивает. - Чай еще иногда, вода, - перечисляет он, но тут же надувает губы, недовольно добавляя, - но вина мне не дают. - А вам хотелось бы вина? - улыбается Гук, умиляясь его непосредственности. Темные глаза принца озаряются озорством. - Ага, - кивает он и слегка улыбается. Чонгук качает головой, но отказать не может. Он спешит в небольшое хранилище при кухне, откуда из погребов поднимают примерно недельный запас провианта и напитков. Вряд ли кто-то заметит, что одной бутыли недостает. Гук возвращается в комнату Чихёна и помогает ему сесть, прежде чем налить в кубок вина на пару глотков. Парнишка потягивает его и даже прикрывает глаза от удовольствия. - Не смейся надо мной, Чонгук, но это лучшее, что я пробовал за последние годы. - Я спрячу бутыль в ваших покоях, - обещает Чонгук. - У тебя будут проблемы, - протестует Чихён, но улыбается. - Быть не может! За то, что помог брату моего дорогого короля почувствовать себя немного лучше? - Гук прикрывает рот в шутливом удивлении, а затем добавляет серьезнее. - Может, и будут. Но оно того стоит. - Принц вздыхает и отпивает еще немного. Он не кашляет, и Чонгук тому рад безмерно. - Его величество часто вас навещает? - Старается, - задумчиво говорит Чихён. - Мы раньше были неразлучны. Когда я заболел, он не отходил от моей постели ни днем, ни ночью. Но он король, у него масса обязанностей, - он снова вздыхает. - Хорошо, если удается увидеть его раз в неделю, но я не в обиде. Я все понимаю. Гук кивает. Свет не сходится клином на одном человеке, пусть и любимом целым королевством. Принц делает еще один крошечный глоток и слабо улыбается ему. - Ты все еще настроен на помощь мне, Чонгук? - Да, милорд, - твердо отвечает Чон. - Я провел большую часть своего свободного времени в библиотеке, изучая книги по лекарскому делу. Еще хотел отправиться с лордом Гао в охваченный эпидемией край, чтобы понаблюдать за его мастерством в деле, но его величество мне отказал. По уважительной причине, конечно, но мне все равно больно думать о том, что я мог бы узнать в том походе что-то, что помогло бы вам. - Гао хорош в своем деле, - кивает Чихён. - Он ежедневно готовит мне лекарства. Уверен, что если ему встретится что-то полезное для моего лечения, он это не упустит из внимания. Чонгук так не думает, потому что есть вещи, о которых даже придворный лекарь может не ведать, но он предпочитает промолчать. Впрочем, принц поднимает на него взгляд и смеется. - О, выражение твоего лица говорит само за себя, - поддразнивает он Гука. - Прям так не нравится тебе лорд Гао? - Король доверяет его способностям, - тактично отвечает он. - Ну вот опять у тебя все на лице, - тепло заключает принц. Слуга краснеет и отворачивается в сторону. - А ты действительно неравнодушен к моему брату, да? - Конечно, его величество милостив ко мне и... - Нет, Чонгук. Ты знаешь, что я имею в виду. Чон сглатывает и вздыхает. - До прибытия сюда я не знал, что такое привязанность, - признается он. - Не беспокойся, Чонгук, - говорит Чихён и сжимает его руку. Цвет возвращается к его бледным щекам, и он выглядит куда живей, чем доводилось видеть раньше. - Чимина тоже можно читать, как открытую книгу. Он навещал меня этим вечером. - Чонгук улыбается, теперь понимая, почему король пропустил ужин и не пришел его искать. - И рассказывал мне о тебе. Думаю, он тоже очень к тебе привязан. - Милорд, вы сказали ему, что я вас навещал? - спрашивает Гук, беспокоясь, что господин рассердится на него за вторжение в эту тайную комнату. Парнишка хитро ухмыляется и качает головой, внезапно в точности напоминая версию себя в юности, что запечатлена на портрете за дверью. - Пусть это пока будет нашим маленьким секретом, - говорит принц. - Я очень ценю наши с тобой беседы и... - он замирает потрясенно переводя взгляд с кубка в руке на Чонгука. - Боги небесные, я никогда так долго не обходился без кашля за эти годы! - Да вы пропойца, милорд, для них вино всегда лучшее лекарство от всех болезней, - хмыкает Гук и тут же добавляет новое обещание. - Я вам перетаскаю хоть весь винный погреб, только поправляйтесь. Чихён смеется. Но несмотря на его хорошее настроение, Гук замечает, что молодой принц очень устал. Он забирает у него опустевший кубок, укрывает одеялом и, прежде чем успевает обдумать такой порыв, наклоняется и целует его в лоб. В глубине души, Чонгук знает, что так будет правильно. - Спите спокойно, милорд, - шепчет он. - Доброй ночи, Чонгук, - так же шепотом отвечает Чихён и засыпает еще до того, как слуга прикрывает за собой дверь. * * * Дни летят быстро, и зима окончательно сковывает землю цепкими ледяными лапами. Лорд Гао покидает замок вместе с Розе и группой отобранных им гвардейцев. Чонгук может только проводить их взглядом и посетовать на то, что его оставили за толстыми стенами без таких нужных знаний. Он забирает у Чхве травяной сбор и инструкции по применению каждого из средств. Изучает в библиотеке все, что только возможно найти о целебных свойствах полученных составов и симптомах принца. Пробирается в покои лекаря и просматривает все его книги и заметки. Король к нему добр как никогда прежде но, похоже, побаивается склонять к близости. Слуге лишь иногда удается по утру встать перед ним на колени, но все это как-то наскоро и мимолетно – Гук даже не успевает толком насладиться процессом, как Чимин уже гонит его на тренировку, напоминая про строгость мастера. А еще господин постепенно начинает приобщать его к приемам купцов и торговцев, которые стекаются в столицу с первыми морозами – становится слишком опасно, чтобы пускаться с товаром в путь. Все будут дожидаться весны. Чонгук старательно запоминает их имена, ассортимент, происхождение и определяет, нуждается ли замок в их услугах. Он по-прежнему посещает заседания совета и старается оказать государю посильную помощь и там. Ему удается скопить внушительную сумму, чтобы купить большой флакон душистого эфира, и он щедро поливает им руки, прежде чем взяться заправлять королевскую постель, добавляет и себе в ванну, и Чимину, но тот отчего-то больше не безумеет от страсти и не берет его по-настоящему. Надо сказать, что разница в количестве крестиков на книжной обложке между ними стремительно сокращается, и Чон вроде и радуется этому, а вроде и раздражается – хочется снова чувствовать Чимина: воспоминания распаляют, сны подкидывают фантомные ощущения, а немилосердные мысли все крутятся вокруг языка или пальцев, которым самое место внутри него. Синяки с шеи сходят, а отметок на обложке становится пятьдесят семь. Даже при их нынешнем нерегулярном режиме, количество растет с впечатляющей скоростью. Все свободное время в течение дня Чонгук посвящает просвещению в лекарском деле, а ночами пропадает у Чихёна. Парнишка быстро восстанавливается под его присмотром – он поит его вином и целебным отваром, мешает травы с водой и мажет этой пастой лоб и нос, чтобы снять жар и очистить легкие. Принц больше не кашляет и переходит на твердую пищу. В отсутствие лорда Гао кто-то по-прежнему приносит ему молоко и лекарства, но Чихён предпочитает принесенное Гуком. Еда простая и без изысков – в основном часть собственного ужина слуги, но принц совсем не склонен к капризам и с детским восторгом встречает обычный рис с мясом. Словами не передать, как приятно Чону в очередной раз навестить Чихёна, но впервые застать его бодрствующим и бодрым. Паренек приветствует его счастливой улыбкой и хлопает в ладоши. - О, Чонгук! Окажи мне милость и раздвинь шторы. Я так давно хотел полюбоваться луной. - Милорд, вам стоит быть осторожным, чтобы не простудиться, - напоминает слуга, но тяжелые шторы разводит в стороны и улыбается, замирая в свете полной луны. Чихён завороженно вздыхает, и Гук оборачивается к нему – сияющему самой яркой из звезд. Конечно, принц все еще бледен, но выглядит вполне здоровым. - Брат заметил улучшения в моем состоянии, - довольно сообщает Чихён, когда Чонгук принимается разливать вино и выкладывать еду на блюдо. Сегодня он принес брокколи и аккуратно нарезанные ломтиками яблоки, а еще лесные ягоды, сбрызнутые медом. - Он так трогательно обрадовался, боги, и я тоже счастлив. Мне так хочется рассказать ему обо всем. О том, как много ты сделал для меня. - Не надо, - протестует Чон и улыбается, присаживаясь на кровать и опуская блюдо на колени. - Я делаю это не почестей ради. Мне просто важно помочь, потому что вы его брат, потому что я искренне вас полюбил. Ну как вам можно отказать в помощи? Чихён хихикает и уплетает яблоки. У Чонгука теплеет в груди от одного вида того, что он спокойно ест. Принц не жалуется на тошноту, у него уже много ночей не поднимается температура. Что бы за недуг ни одолевал парнишку, он, кажется, расцветает под его опекой. Единственный вопрос – заслуга ли это трудов Гука или результат отсутствия лекаря? - Как ваша сыпь? - спрашивает он. - А я и не проверил, - взмахивает руками Чихён и оставляет еду, чтобы оттянуть воротник рубахи. Он обнажает плечо, и Чонгук наклоняется, чтобы изучить открывшееся местечко. Кожа еще покрасневшая, но сыпь постепенно подсыхает и сходит. Он надеется, что это действительно говорит об исцелении. - Ну, что там? - Да, выглядит намного лучше, - докладывает Гук и улыбается, пока принц поправляет одежду и возвращается к трапезе. У него зверский аппетит, но вряд ли его можно винить за это. Неудивительно после стольких-то лет на молоке и меде. Чон уходит на кухню за кипятком и возвращается с целой охапкой сухих трав – что-то из них куплено у мыловара, что-то он умыкнул из запасов лорда Гао. Чонгук перетирает хрупкие листочки и опускает в горячую воду, пряча отвар под кровать. Воздух быстро пропитывается ароматами корицы и гвоздики. - Так что вы сказали его величеству о своем самочувствии? - спрашивает он. - Что чувствую себя лучше? - хмыкает Чихён. - Думаю, он слишком счастлив, чтобы допытываться. Если что, теперь я могу смело сказать, что сам раздвинул шторы или вызвал слугу с водой и вином, - он довольно смеется. Кашля нет уже долгие недели – с той поры, что Чон дает ему вино. - Ох, Чонгук, я чувствую себя заново рожденным! Ты можешь протестовать сколько угодно, но когда я окончательно поправлюсь и вернусь в совет, я объявлю тебя своим лучшим другом и расскажу брату обо всем, что ты сделал для меня. Чонгук вздыхает и гадает, останется ли еще в замке к тому моменту. Чем дольше он задерживается здесь, тем больше считает это место своим домом. Но так быть не может. У него другой путь. Как бы сильно ни любили его король и его брат, провести всю свою жизнь у них в прислужниках – смерти подобно. - Прошу, просто сосредоточьтесь на выздоровлении, - говорит он, и принц согласно кивает, протягивая опустевшее блюдо. Гук поднимается с кровати и укрывает его одеялом, мимолетно целуя в лоб по уже сложившейся традиции. - Возможно, завтра я загоню вас в ванну, - добавляет с игривой улыбкой. - Я люблю вас, милорд, но вымытым буду любить еще сильнее. Чихён хохочет и в шутку лупит его по плечу. - Мечтаю принять ванну, - вздыхает он в конце концов. - И свежее постельное белье и вещи. Клянусь богами, раньше не замечал, какой я липкий и грязный, но теперь, когда мне лучше, не могу думать ни о чем другом. - Обещаю, что мы все исправим, - улыбается Чонгук, забирая пустое блюдо и наполняя кубок вином. - Но шторы я прикрою, не хотелось бы, чтобы вы простудились на пути к выздоровлению. Чихён снова смеется и затихает, как только вместе с тяжелыми портьерами в спальне смыкается темнота. А Гук возвращается на непривычно тихую и безлюдную кухню и моет посуду, чтобы никто не заметил, что ею украдкой пользовались. Парень уже бредет в сторону комнаты слуг, когда замечает в коридоре полоску света. Он исходит из библиотеки, и любопытство подталкивает его тихо подобраться к приоткрытым дверям и скользнуть в темный ряд между книжных полок. Чонгук замирает, пытаясь уловить хоть какие-то посторонние звуки, и вздрагивает, заслышав неприязненный голосок. - Ваше величество, я только передаю вам то, что рассказали мне. Его видели, - тихо говорит леди Сонги. - Он таскается по боевым ямам и поддерживает связи со своими дружками-варварами. Моя служанка заметила, что он зачастил в мыльную мастерскую, а когда она спросила, что он там делает, мальчишка был крайне невежлив с ней, - она вздыхает и продолжает. - Знаю ваше доброе сердце, знаю, что вы могли привязаться к нему... - Не нужно мне рассказывать, что я могу, а что нет, - голос Чимина так холоден, что и по Чонгуку пробегает холодок. Ему приходилось видеть его сердитым, по-настоящему сердитым, но, кажется, не настолько. - Чимин, даже Хосок рассказывал, что он не забыл свои корни и заключал какие-то сделки с отрепьем на перевале, - отбрасывает церемонии Сонги. - Понятия не имею как, но он околдовал тебя. Как ты можешь этого не видеть? - У меня нет причин не доверять Чонгуку, - кратко отвечает король. - Со своими обязанностями он справляется блестяще и никак не выказывает неприязни к моему королевству. - О, я уверена, что он очень умен, - шипит она. - Но ты не можешь позволять своей языческой подстилке... - Осторожнее со словами, тетушка, - обрывает ее Чимин. Вот теперь можно смело сказать, что таким разозленным его Чон еще не видел. И от этого бросает в дрожь. Ну конечно, Ёнхва все рассказала хозяйке. Ну кто бы сомневался. Парень развлекает себя тем, что воображает, как отрезал бы ее длинный язык и скормил гончим из королевской псарни. Фантазии не успевают обратиться совсем уж кровавым месивом, их прерывает голос короля, порядком смягчившийся, хотя и по-прежнему звенящий раздражением. - Как там Чихён? - Крепнет с каждым днем, - тянет Сонги с легким удивлением. - Это не поддается объяснению, я лишь даю ему то, что велел Гао. Но от молока он отказывается и начал нормально питаться. Чимин, он становится все более жизнерадостным и похожим на себя прежнего. - Это хорошо. - Очень хорошо. Надеюсь, он вскоре восстановится настолько, что сможет присоединиться к совету. Возможно, как только твой брат вернется к нам, ты перестанешь развлекаться со слугой и снова станешь себя вести подобающе правителю. Чонгук прищуривается и едва не фыркает от возмущения. Да он за всю свою жизнь ни к кому не испытывал настоящей ненависти, но эту женщину готов разорвать на части. Неистовый гнев душит его, и парень резко разворачивается и покидает библиотеку, прежде чем выкинет что-нибудь необдуманное и выдаст себя. Как она смеет? Чимин – самый способный и достойный человек из всех, что знакомы Гуку. Он прирожденный король, и такие возмутительные слова в его адрес оскорбляют парня до глубины души. Чонгук вспоминает свои первоначальные мысли и впечатления о леди Сонги и даже немного злорадствует. Да, она определенно опасается, что любая новая привязанность отвернет Чимина от нее. Но что, если Чихён поправится окончательно, а его величество, попутно благодаря богов, все свое время и любовь действительно посвятит семье? На какой тогда план отойдет простой слуга? На второй? Пятый? Последний? Ну уж нет. Зловредная тетка может сколько угодно думать, что в сердце короля есть место только для двоих людей, Чонгук собирается решительно занять третье. Вспышка необъяснимой смелости и дерзости заставляет его проследовать в покои Чимина, а не в собственную койку. Он пробирается в освещенное парой свечей помещение и медленно обходит его по периметру, пока взгляд не падает на кое-что подходящее... Отлично подходящее. Со столика у зеркала цепляется маленькая склянка с маслом, которым король пользуется после бритья, Гук открывает ее и проверяет вязкость и склизкость содержимого. Пахнет божественно, а вот консистенция жидковата, но в любом случае подойдет. Парень смачивает пальцы, опускается перед зеркалом на стул и приспускает вещи. Он прикусывает нижнюю губку и встречается взглядом со своим отражением. Наблюдает, как мокрые и теплые пальцы подбираются к самой сути. Собственные пальцы. Чимин давно его не трогал, так что больно быть не должно. Но глаза непроизвольно зажмуриваются, а ресницы дрожат, когда он толкается в себя первым пальцем. Свободная рука сжимается на тонкой перекладине стула, а бедра по привычке расползаются. Палец легко проходит, но не столько заполняет, сколько дразнит – слишком уж не велик в сравнении с обхватом короля. Чонгук толкается глубже, задыхаясь и пытаясь отыскать то место, что находил Чимин и лишал его остатков рассудка. Сердце начинает биться чаще, а низ живота наливается приятной тяжестью. Гук вводит второй палец и скрипит зубами, резко выдыхая и рассматривая себя в зеркале. Щеки раскраснелись, а глаза потемнели в предвкушении чего-то большего. Освобожденный от одежды член начинает подрагивать и подниматься. «Может, я и вправду шлюха?» - парень вспоминает слова Сонги и улыбается своему отражению. Чонгук резко задыхается и роняет полурасстегнутую рубаху с плеч, начиная интенсивнее работать пальцами. Светлая, нетронутая метками шея открывается и будто насмехается над ним – парень касается мест, на которых помнит укусы, а что-то внутри него напрягается при мысли, что они могут вернуться. Ему понравится – ему нравится все, что Чимин делает с ним, но его собственнические замашки особенно. Гук вспоминает, как Чимин касался его груди, и сползает ногтями вниз, оставляя красноватые полосы по пути к соскам. Сжимает их и раздраженно вздыхает, потому что это не приносит ничего, кроме легкой боли. Очевидно, какие-то вещи доставляют удовольствие, только если они исходят от короля. Чонгук оставляет в покое многострадальный сосок и сосредотачивается на другом: оказывается, устойчиво держаться в вертикальном положении и глубоко насаживаться на свои пальцы не так-то и просто. Парень тяжело дышит и неожиданно срывается на протяжный стон от нехватки действий. Ему как минимум не хватает внимания к слишком уже твердому и раскрасневшемуся члену. В Чонгуке три пальца, когда с негромким скрипом распахиваются двери, и он срывается со стула, торопливо оправляя одежду. Сердце, кажется, вот-вот выскочит из груди и немного хочется плакать – то ли от резкой опустошенности в раздразненной заднице, то ли от ошеломленного вида Чимина. Тот не сводит с него глаз, наверняка не упуская из внимания растрепанный вид, непристойную выпуклость и темное пятнышко на штанах от подтекающего смазкой члена. - Мой господин, - тихо приветствует его Гук, потому что успел охрипнуть от возбуждения и удушающих стонов. Чимин приближается к нему, медленно, как дикая кошка, готовая броситься в атаку. Походка хищная, а взгляд горящий, и Чонгук не противится желанию броситься ему навстречу и стонет, когда он целует его. - Мой господин, - шепчет парень снова. - Хочу вас... Король резко выдыхает и заглядывает ему в глаза. - Я твой. И Чонгука накрывает от искренности в его голосе. Пульс у обоих зашкаливает, и Чимин скидывает с себя мантию, а затем, кажется, впадает в восторг, раздевая Гука. Тот только сейчас осознает, что никогда прежде не представал перед своим господином полностью обнаженным. Его тело изменилось от ежедневных тренировок и сытой жизни, пусть в последнее время и приходится жертвовать существенной частью ужина в пользу Чихёна. Чонгук и сам знает, что стал сильнее и мускулистее – с развитыми мышцами на плечах и руках и крепкой грудью. Да это и немудренно, после стольких часов размахивания мечом и отражения щитом атак Хёну. Чимин в благоговейном трепете оглаживает его накаченные постоянными пробежками бедра и низко стонет. Гук встречается с ним взглядом и под легкий шорох ткани раздевает до конца. Он тоже не видел короля совершенно нагим, так что момент знаменателен для них обоих. Чонгук медленно покрывает поцелуями плечи и грудь Чимина, а тот вздыхает и прикрывает глаза. Губы поворачивают в обратном направлении и встречаются наконец с другими – глубоко, мокро и пошло. Чимин сжимает бедро Чона и подталкивает назад, к постели. Они вместе падают на нее, и Чонгук наслаждается собственным запахом с простыней, взметнувшимся вокруг них. Он только улыбается, пока Чимин покрывает его шею поцелуями и разводит ноги в стороны. В каждом движении ощущается страсть, и Гук замирает, чувствуя, что его собственная вот-вот выйдет из-под контроля, взорвется и затопит все вокруг. Он жмурится от удовольствия, дрожит от сладких поцелуев, а затем Чимин ловит его за руку. Поднимает ее к глазам и с любопытством рассматривает остатки масла, влажно поблескивающие на пальцах. - Я подготовился к вам, - доверительно сообщает Чонгук. Он хочет Чимина, он знает, что и Чимин хочет его. И это делает его счастливым. Впервые в жизни парень осознает, что дарует ему настоящее счастье. И смысл не в соитии или удовлетворении от него. Спустя долгие месяцы спускается прозрение, и Чонгук понимает, о чем же ему говорили красивые строки о любви. - Видишь? - тихий шепот на ухо. Он согласно кивает, забываясь в тяжелом дыхании и словах поэмы, эхом звенящих в его голове. - Как капли росы дрожат под ее прикосновением. - Чонгук дрожит и отслеживает взглядом капельки пота на лбу Чимина, что наклоняется его поцеловать. - Как солнце прорывается сквозь листву, отчаянно пытаясь увидеть ее. Мне повезло, потому что я могу любоваться и наслаждаться ей. - Солнечного света нет, большая часть свечей успевает прогореть, но луна полная и яркая, и Чон наслаждается Чимином в серебряных тенях, наброшенных ею. - Я пью мед с ее губ и вдыхаю цветочный аромат ее волос. - Чимин утыкается в его волосы, втягивая запах, целует в лоб, румяную щеку, а затем и в губы. - Я чувствую ее тепло, с ним не сравниться жару самой яркой звезды. - Чимин шире разводит его бедра и приподнимает, медленно опускаясь, а Гук откидывает голову назад и задыхается. - Видишь? Он видит. Видит все. И чувствует все. Да, масло помогает с растяжением и сглаживает первые толчки, но это удовольствие от заполненности, этот восторг от их единения – вовсе не его заслуга. Чонгук счастлив, но счастлив только с ним. Он целует его, обвивает ногами его талию, а Чимин переплетает их пальцы и поднимает так, что костяшки касаются резного изголовья. Гук наклоняет голову в сторону и дрожит, пока его кусают и оставляют свежие отметки на шее. Он вскрикивает, сжимается так, что Чимин шипит, и вырывает руки, хотя и не знает, куда их деть. Одна отправляется в серебристые волосы короля, крепко их сжимая, вторая – цепляется за его плечо, зарываясь в него ногтями. Ему тоже хочется оставить после себя следы. Чимин входит в него так мощно, но осторожно. Чонгук привык к грубости, полюбил ее, его хоть ударь, хоть на куски рви – понравится, но Чимин с ним нежен: трепетно целует, что дыханья не хватает, украшает его шею напоминаниями о себе, что сводит с ума, наполняет его медленными и плавными толчками, будто хочет, чтобы это никогда не заканчивалось. Чонгук стонет почти болезненно, когда то тайное местечко внутри него находится и затрагивается. Он скрипит зубами и выгибается, раскидывая ноги. Его член трется между ними, и это мерное движение вверх-вниз возносит на небеса. Чимин впитывает его сорванные крики и сталкивает их взмокшие лбы. - Чимин, - шепчет Гук, обвивая шею своего господина – своего короля, своего друга и своего возлюбленного. Чимин прикрывает глаза и содрогается, заслышав, как сладко его имя звучит в устах Чонгука. - Пожалуйста, мой господин... - Нет, - обрывает он. - Нет, не называй меня так больше. Гук улыбается и отвечает поцелуем. Оргазм потрясает все его существо, но все равно не так сильно, как взгляд Чимина в этот момент. Чонгук отчаянно мечтает, чтобы это не прекращалось, чтобы он не переставал смотреть на него вот так. - Чонгук... - хрипит Чимин, тоже впадая в какое-то отчаяние. - Да, - шепчет Чон в ответ. - Чимин, пожалуйста, - он подается ему навстречу, чувствуя себя вусмерть пьяным от счастья и переполненным любовью. - Чимин... Его ладонь оказывается на груди Чимина и сотрясается от громоподобного грохота его сердца. А он глухо стонет, вбиваясь до предела и замирая, а затем взрывается. Это ошеломляет их. На несколько минут как минимум, пока потребность в поцелуе не заставляет отмереть. Впрочем, и без того сбитый поцелуй портит улыбка Чонгука, которую он никак не может сдержать. Чимин вздыхает и откидывается на спину, притягивая его к себе. Гук устраивается на его плече и позволяет играть со своими волосами. Понимает, что, скорее всего, выдаст себя, но все равно говорит: - Как ты думаешь, почему поэт никогда не описывал свою жену? - Возможно, не хотел, чтобы кто-нибудь увидел ее такой, какой видел он? Гук ничуть не перестает улыбаться, но интенсивно качает головой. - Я знаю правильный ответ, Чонгук, - вздыхает король, нежно касаясь пальцами его лица и заставляя посмотреть на себя. - После смерти поэта правда раскрылась: его супруга была благородной дамой, а вот он простолюдином. Они поженились тайно, потому что благословения на такой брак никогда не получили бы. - Слуга опускает подбородок ему на грудь, а он вздыхает и бездумно рассматривает потолок. - Она родила ему сына, но ребенка они скрывали, чтобы никто не узнал. Если память меня не подводит, потом она еще раз вышла замуж. Чон кивает. Память не изменяет Чимину, и красивую, но трагическую историю любви, он помнит хорошо. - Как думаешь, она любила его так же, как он ее? - Второго мужа? - Поэта. Чимин на мгновенье затихает, и даже сердце его успокаивается под щекой Чонгука. - Мне нравится так думать, - наконец говорит он. - Мне тоже, - шепчет Гук. - А еще представлять, что лежа со своим новым мужем, она вспоминала человека, который воспел ее медовые губы. - Губы Чимина вздрагивают в слабой, полной грусти улыбке. - Который хвастался перед солнцем, что может видеть ее чаще него. Чимин смотрит на него – так ясно и открыто, и, кажется, все понимает. Чонгук целует его грудь, прикрывает глаза и вздыхает. - Мне пора идти. - Да, - соглашается король. - Пора. - Его голос странно глухой и безэмоциональный, но слуга старается не придавать этому значения. - Чонгук, каким бы приятным сюрпризом это все ни было, больше так не делай. В покои мог войти кто угодно. Чонгук это знает и сам. - Прости мне мою страсть, - извиняется он с широкой улыбкой. Приподнимается, но быстро возвращается обратно, обхватывая любимое лицо руками и глубоко целуя. Чимин цепляется за него, будто не желая отпускать, но он должен уйти. Гук все-таки выпутывается из объятий, одевается и приводит себя в относительный порядок. - Увидимся утром, мой господин, - шепчет он, но не сходит с места. Дожидается, пока Чимин кивнет и спрячется под толстым одеялом от прохладного ночного воздуха. Вот тогда Чонгук наклоняется и целует его в лоб. - Хороших снов. А добравшись до своей койки, он первым делом хватает книгу, но колеблется в сомнениях. А кому отметку-то ставить? В конечном итоге, парень бросает это неблагодарное занятие и пытается уснуть. Никак нельзя учитывать эту ночь. Слишком реальной она была и слишком искренней, чтобы пойти в чей-то зачет.