Bad Liar

Чонгук приятно удивлен, когда в следующий визит к Чихёну находит его не в постели, а любующимся видами из окна. Принц оборачивается и широко улыбается ему. - Милорд, я так рад видеть вас в здравии! - восторгается Гук. - Да у меня годы ушли, чтобы сюда доползти, - хихикает паренек и кивает на постельное белье в руках слуги. - Это мне? - Вам, конечно. Чихён напевает что-то под нос, снова возвращаясь к созерцанию звездного неба и кубку вина, а Чон раздвигает полотна балдахина и вступает в бой с тяжелым и неповоротливым матрасом. Но совершенно не равный бой – совсем скоро в воздух взметаются тонкие батистовые простыни, а подушка благоухает свежестью. Чонгук удовлетворенно собирает грязное белье и обращается к принцу. - Как думаете, готовы вы к принятию ванны? У меня все готово. Чихён вскрикивает от восторга и спешно кивает, отступая от окна. Он опирается на руку Чонгука для устойчивости, но упрямо следует за ним в коридор. Впрочем, в какой-то миг дрожь настолько одолевает принца, что он притормаживает, задыхаясь и закрывая ладонью рот. Глаза его стремительно наполняются слезами. - Вы в порядке? - тут же впадает в беспокойство Гук. - Прости меня, Чонгук, - бормочет паренек. - Я такой глупый... Чувствую себя так, будто целую вечность не покидал спальню. - Он оборачивается и с удвоенным усердием заливается слезами, замечая собственный портрет на стене и неуверенно ведя пальцами по золотой раме. - Брат все еще рисует? - Я не видел его за подобным, милорд, - тихо отвечает Чонгук. - И не знал, что это его работа. - Когда-то Чимин сочинял стихи и рисовал. Постоянно. А я требовал, чтобы каждый день он писал мой новый портрет, - смеется Чихён. - Мне больно думать о том, что он все это забросил. Но я верну ему любовь к искусству, вот увидишь! Мы идем? Гук кивает и ведет его к маленькой комнатке, где уже подготовил чан с теплой водой и душистое мыло. Слуга отворачивается от принца, давая ему спокойно раздеться без чужих глаз, и только подает руку, пока он со вздохом оседает в легкой пене. - Я только отнесу вещи в прачечную и сразу же вернусь, милорд, - докладывает Чон. Чихён кивает и приподнимает руку, завороженно наблюдая, как с нее срывается вереница капель. Когда Чонгук возвращается, юный господин обнаруживается на том же месте, разве что пены вокруг него становится больше. Его волосы уже мокрые, а голова блаженно откинута на край чана. - Чонгук, ты мой самый лучший друг, - улыбается принц. - Возможно, твои доброта и поддержка спасли мне жизнь. - Я только рад, если смог помочь, - отвечает Гук. Он присаживается на пол у купальни и отводит взгляд в стену, чтобы не смущать парнишку. Но тот не слишком склонен смущаться, наоборот, подается вперед и подпирает ладонями подбородок. - Скажи мне, - дергает он Чонгука, и тот поворачивается. - Неужели ты ничего не хочешь в награду за твою помощь? Гук молчит. Чихён недоверчиво приподнимает брови. - Я в это не верю, - твердо заявляет он. - Я мог бы дать тебе богатство или новую должность, если тебе надоело прислуживать моему брату. - Паренек мурлычет что-то себе под нос и задумчиво постукивает пальцем по щеке. Чонгук бесчисленное количество раз видел такой жест в исполнении Чимина. - Может, ты хочешь землю и поместье? Хотя это все не положено слугам... Ну конечно! Я придумал! Попрошу Чимина освободить тебя! Чон прикрывает глаза и цепляется пальцами за холодный пол. - Милорд, - мягко начинает он, - не сочтите меня неблагодарным, но мне бы не хотелось, чтобы его величество подумал, что я помог вам только из желания получить какую-нибудь награду. - Уверен, что он уже хорошо изучил твою натуру и сразу поймет, что это не так, - со смехом всплескивает водой Чихён. - Решено! Я попрошу брата дать тебе свободу за то, что ты восстановил мое здоровье. Возможно, он даже предоставит тебе место в совете. Ох, и тогда вы сможете быть счастливы вместе. Чонгук пытается скрыть мечтательную улыбку. - Милорд, боюсь, ваша лихорадка вернулась, раз вы говорите такую ерунду. Принц хохочет и плещется в воде. - Чонгук, пусть ты знаком с моим братом дольше, чем со мной, но я-то знаю его всю жизнь. Видел бы ты его, когда он упоминает о тебе – может, он и не говорит ничего особенного, но в его глазах столько любви... Чихён опускается в мыльную пену чуть ли не по макушку, а Гук вздыхает и качает головой. Он сможет добиться свободы собственными силами, он мечтает, чтобы Чимин отпустил его по собственной воле, а не за помощь его брату. - Милорд, думаю, на первый раз достаточно банных процедур, - начинает Чонгук и хмурится, когда видит, что вынырнувший Чихён почесывает плечо. Он склоняется над ним и испуганно таращится на покраснение, расползающееся по плечам и груди принца. Сыпь выглядит хуже, чем в последние дни, и зона поражения разрастается буквально на глазах. Парень забывает субординацию и рывком вытаскивает резко притихшего монарха из воды, наспех укутывая в полотенце. Чихён дрожит и тяжело дышит, и Чон снова слышит хрипы в его груди. Он отводит принца обратно в постель, укладывает на свежие простыни и разводит в чистой воде травяной состав, чтобы нанести ему на лоб и нос. Через пару минут дыхание снова приходит в норму, и Чонгук принимается за подготовку отвара, то и дело поглядывая на дрожащего парнишку. Он все дрожит и дрожит. Гук оставляет ему лекарство и возвращается в купальню, прикидывая, могло ли что-то здесь вызвать такую реакцию у его пациента. Собственно, первым под подозрение попадает склянка с мылом. Чонгук принюхивается, отмечая, что это не обычное мыло, каким пользуются придворные, и не то, что он сам использовал для стирки вещей принца и постельного белья, но вроде подозрительным оно не выглядит. Аромат легкий, свежий и напоминающий запахи, что витают зимой на рынке. Определенно чувствуется гвоздика, корица и... Чонгук снова нюхает. Он наскоро убирает медный чан, тщательно вытирает руки и торопится вернуться в тайную комнату. Чихён уже потягивает вино и выглядит получше, и Гук опускается на колени перед его кроватью. - Милорд, простите меня. Принц только вздыхает и отмахивается. - Полагаю, мое ухудшение состояния было неизбежно, - грустно говорит он. Чонгук только качает головой – все же было хорошо. С Чихёном все было хорошо, и так и должно было оставаться. - Это мыло какое-то странное, - признает он. - Откуда оно у вас? Я принес его в купальню из вашей комнаты. - Так это был один из подарков на мой шестнадцатый день рождения, - пожимает плечами Чихён. - Я пользовался им однажды, и мне очень понравился запах... - Когда пользовались? - хмурится Чонгук. - В ночь перед тем, как вы заболели? - Принц испуганно смотрит на него и медленно кивает. - Милорд... Ваши вещи... Вы не знаете, этим же мылом стиралась ваша одежда? - Не знаю... - Оно пахнет мандаринами, - шепчет Гук. - Мандаринами? - повторяет за ним Чихён и тихо смеется, качая головой. - Нет-нет, Чонгук, запах цитрусовый, но никакого отношения к мандаринам не имеет. Вероятно, ты не знаешь, но я ужасно реагирую на малейшее присутствие этих фруктов. Горло мгновенно забивается, дыхание затрудняется, появляется лихорадка и... сыпь... Он опускает глаза на свои покрасневшие запястья и потрясенно приоткрывает рот. - Милорд... - Боги, Чонгук... - шепчет парень, судорожно цепляясь за его руку. - Чонгук... - Милорд, вы помните, кто дал вам это мыло? - Нет, - в полной прострации бормочет Чихён. Его пальцы выпускают Гука и тянутся к макушке, бездумно почесывая ее. Впрочем, парень почти сразу отдергивает руку и морщится. Волосы еще мокрые, что вообще можно с ними сделать, пока не высохнут? - Что мне делать, Чонгук? Что теперь делать? Чонгук посматривает на вино на столе и поднимается с колен. Горло кувшина достаточно широкое, чтобы пропустить его запястье, так что он зачерпывает пригоршню и выливает на голову опешившего принца. Тот дрожит, но замирает в неподвижности, позволяя слуге осторожно прочесывать его волосы пальцами, стараясь все их покрыть вином и добраться до кожи головы. Чонгук понятия не имеет, сработает ли это, но попробовать стоит, учитывая благотворное воздействие напитка на кашель. Едва он заканчивает со странным омовением, выжимает серебристые прядки и протягивает чистую простынь, чтобы их просушить, Чихён начинает горестно и открыто реветь. - Я не... я не могу... - Рыдания сотрясают его, и Гук неуверенно прижимает его к себе. - Чонгук, я болен уже много лет, ну не может быть виной всему какое-то мыло. Я бы давным-давно поправился. Чонгук задумчиво кивает. Он уже тоже пришел к такому выводу. - Милорд, кто знает о вашей восприимчивости к мандаринам? - Все? - всхлипывает принц. - Брат даже не позволяет поставлять их в замок. - Завтра возвращается лорд Гао, - вспоминает Чон. - Я расскажу ему о том, что мы с вами обнаружили. А пока не принимайте приносимые вам лекарства. И не ешьте ничего. - Чихён послушно кивает, а Чонгук ободряюще улыбается ему. - Я о вас позабочусь. Клянусь своей жизнью. Принц тоже улыбается, хотя на его ресницах еще сверкают бриллиантами слезы. - Стало получше? - уточняет перед уходом слуга, указывая на обработанные вином волосы. - Да, спасибо, - признает Чихён и вздыхает. - По крайней мере, немного. Надеюсь, к завтрашнему дню все симптомы исчезнут без следа. И снова благодаря тебе, Чонгук, - он хватает его за запястье и удерживает подле себя. - Серьезно, ты должен позволить мне замолвить за тебя словечко перед братом. - Я не могу препятствовать вам, - мягко говорит Гук, - но прошу вас взглянуть на все моими глазами. Я очень люблю своего господина, мне даже думать не хочется о его реакции, когда он узнает, что я обнаружил вас и тайно вам помогал. Без разрешения. Кроме того, если обнаруженное нами – правда, то в замке кто-то намеренно пытается причинить вам вред. Мне бы не хотелось, чтобы его величество хоть на секунду усомнился в моей любви к нему и бесконечной верности. - Да как ты не понимаешь? Это и есть самый чистый акт любви, который ты только мог совершить, - возмущается Чихён, очевидно, оправляясь от потрясений. Он поджимает губы, видя, что Чонгук не поддается на уговоры, и отпускает его с драматичным вздохом. - Ты такой странный. - Не буду отрицать, - отвечает парень с улыбкой. - Позвольте мне забрать испорченное вино, завтра я принесу вам новое. - Принц милостиво кивает и позволяет уложить себя в постель и укрыть. Гук целует его в лоб и желает спокойной ночи. Рассказать Чимину об открытии этой ночи хочется до безумия, но чем дольше Чонгук обдумывает все, тем больше понимает, что не может вывалить все перед ним, так и не выяснив, каким образом Чихёна травят и кто. Если вскользь упомянуть лишь то, что в замок неведомым образом проникают мандарины, то король спросит, какое ему до этого дело. А еще непременно захочет узнать, как он это вызнал. А легкий намек может не привести Чимина к нужным выводам. Нельзя сказать, что мандарины принес какой-то торговец, потому что его величество пожелает выяснить имена. Чон вертится на койке и не смыкает глаз, думая, как защитить Чихёна, и понимает, что это просто не в его силах. Он настолько погружается в мысли, что почти врезается в государя, когда приносит ему завтрак по утру. Чимин, видимо, трактует его рассеянность по-своему, так что просто перекладывает поднос на стол, а в следующий миг уже прижимает парня спиной к дверям и глубоко целует. Жаркие губы сползают на шею, и Чонгук стонет, чувствуя, как покрытые чем-то липким пальцы скользят между его ног. Он только откидывает голову назад, пока Чимин оставляет еще одну отметину на его покрытых засосами ключицах и тонет в нем пальцем. - Чимин, - задыхается парень, слишком потрясенный, чтобы притворяться, что титул его возлюбленного приходит ему в голову первым. Он сжимает плечи Чимина, а тот улыбается в венку на его шее и добавляет второй палец. Немного поспешно, что Гуку не больно. Чимин чуть отстраняется и с проворотом вынимает из него пальцы, разворачивая и крепче вжимая в резные створки. Так что парень шипит и выгибается, пока король распределяет остатки масла с пальцев по своему члену и толкается внутрь. Чонгук может только дрожать и тяжело дышать. Чимин целует его за ушком и шепчет: - Тебе больно? - Нет, - качает головой слуга, едва переводя дух. - Хорошо... И впрямь хорошо, потому что Чимин вбивается в него так жестко и неистово, что Гук одной рукой царапает ногтями дверной косяк, а запястье второй прикусывает, лишь бы не кричать в голос. Несомненно, снаружи толпятся слуги и придворные. Крепкие руки скользят по его бокам и стискивают талию, а Чонгук борется с желанием обхватить собственный член, все еще придерживая двери, чтобы приглушить стук, с которым король вколачивается в него. Чимин покрывает поцелуями его шею и втягивает тонкий аромат. - Я раскрыл твой маленький секрет. - Гук задыхается и напрягается. - Джин нашел у тебя в кровати флакон с эфиром, но не обнаружив тебя, принес мне его сам со словами, что это мой любимый запах, - посмеивается господин. - Представь мое удивление, когда я открыл флакончик и уловил аромат, который мучил меня и сводил с ума уже столько ночей. Чонгук прикрывает глаза и мысленно костерит Джина, но затем пальцы Чимина сжимаются на его члене, окончательно твердеющем от прикосновения, и безмолвные проклятья обращаются в слышимую похвалу. - Чего ты добивался, малыш? - выдыхает король в его макушку. - Ты хотел, чтобы я думал о тебе, даже когда тебя нет рядом? Чтобы гонялся за твоим запахом и бесился, не находя, кроме как в следующий твой визит? Чон не может этого отрицать. Он кивает. - Ты злишься на меня? - Вовсе нет, Чонгук, твоя дерзкая натура продолжает восхищать меня. Парень со стоном выгибается и приподнимает бедра навстречу частым и резким толчкам. Он поворачивает голову и напрашивается на поцелуй, а Чимин рычит и прикусывает его нижнюю губу. И кончает. А Чонгук шипит и сползает по дверям, дрожа от собственного удовольствия. - Выходит, - начинает король, поправляя одежду и отходя к столу с подносом, - ты делал все, чтобы я тебя хотел? Несмотря на очевидное обвинение, он широко улыбается и только что не мурлычет от удовлетворения. - Простите, мой господин, если это прозвучит тщеславно, но я делаю и делал только то, что хотел сам, - с улыбкой отвечает Гук. - Вот как? Как по мне, весьма нахально – выдавать за тщеславие свои хитроумные уловки, - хмыкает Чимин. Он снимает крышку с завтрака, который наверняка уже остыл, и уже откровенно смеется, замечая по виду омлета, что Чонгук уже успел его попробовать. - Давай, посиди со мной, Чонгук. Парень повинуется и со вздохом усаживается подле короля. - Смотритель библиотеки сказал, что в последнее время ты тщательно изучаешь труды, посвященные лекарственным травам и медицине, - внезапно начинает тот, растеряв веселый настрой. Гук осторожно кивает, потому что и этого отрицать не может. - А я припомнил твой интерес к походу лорда Гао и теперь вот задаюсь вопросом, действительно ли только любопытство двигало тобой? Чонгук хмыкает и приглаживает дрожащей ладонью растрепанные волосы. - Что ж, мой господин, признаюсь, это не так. - А как? - тут же спрашивает Чимин и улыбается ему. - Ты решил податься в ученики лекаря? - Конечно, нет! - возмущается парень и даже морщится от одной мысли. Ненавистный Гао – последний человек в мире, которого он хотел бы видеть своим наставником. - Мой народ искусен в целительстве, у меня в крови тяга к этому ремеслу. И я люблю читать. Когда я услышал, что где-то в королевстве бушует зараза, то захотел помочь. Есть множество растений, чьи полезные свойства никак не используются в этих краях. А еще есть множество неизвестных здесь. В Чеджудо каждый ребенок знает, как простая душица благотворно влияет на домашний скот и успокаивает. Но Хосок был очень удивлен, когда я собрал немного ее листьев и дал нашим лошадям в пещерах, чтобы снять с них перевозбуждение. Так вот, знает ли о таких вещах лорд Гао? Уверен, многие из таких обыденностей могли бы ему пригодиться. Чимин, кажется, заслушивается его увлеченной речью. - Возможно, ты прав, - слегка кивает он. - И нашел ли ты что-нибудь интересное? - О, массу всего интересного, - с жаром начинает Чонгук. - Например, натолкнулся на текст, который описывает довольно странный недуг: лихорадка, сыпь и тошнота, которые не прекращаются в течение долгих месяцев и не поддаются никакому лечению. Мне это показалось очень увлекательным. Только потому что весьма пристально следит за королем, он замечает, как на мгновенье вздрагивают и замирают его руки. - Любопытно, - бормочет Чимин и возвращается к завтраку. - Не знаю ни одного заболевания с подобными симптомами. Возможно, в каких-то последних медицинских трактатах описывается его лечение? Гук напряженно сглатывает. Чимин открыто лжет ему. И хоть причины для того очевидны, все равно просыпаются обида и злость. Король не доверяет ему настолько, чтобы рассказать хотя бы о существовании своего горячо любимого брата. - Надеюсь, что скоро прочитаю об этом, - тихо говорит Чон. - Ужасно любопытно. - Да, я тоже надеюсь, - так же тихо отвечает Чимин. Покашливает и оборачивается на восходящее солнце. - Тебе лучше поторопиться, иначе опоздаешь на тренировку с Хёну. Чонгук кивает и поднимается на ноги. Он подходит ближе, радуясь, что Чимин поднимает голову и позволяет поцеловать себя. В конце концов, он должен и дальше играть свою ничтожную роль, хотя с каждым днем, с каждым часом его настоящее я все больше и больше прорывается сквозь кожу. Похоже, Чимин всколыхнул его до глубины души, обнажив истинную природу. Парень все больше задумывается о сказанных когда-то словах Хосока: самые способные лжецы становятся жертвами собственного вранья. Так как же жизнь в замке отразилась на нем – стал ли он лучшим в искусстве обмана или совершенно провалился? * * * Чонгук держит путь в библиотеку после ужина. На языке еще перекатывается вкус Чимина, шея побаливает под новой чередой кровоподтеков, а бока от серии ударов деревянным мечом на утренней тренировке. Он порядком вымотан, но не настолько, чтобы пропустить тихий сдавленный всхлип из одной из кладовых при кухне. Парень настораживается и подходит ближе к двери, прикладывая к ней ухо. В каморке кто-то плачет, а он никогда не умел игнорировать чужое горе. Это каким же хладнокровным человеком нужно быть, чтобы пройти мимо и сделать вид, что ничего этого не слышал? Гук с легким скрипом приоткрывает дверь и слышит, как кто-то задыхается от рыданий, но пытается их сдержать. Кладовая под завязку набита мешками с мукой, отрубями и массивными головками сыра, а полки, уходящие под самый потолок, заслоняют от его глаз незримого страдальца. Чонгук хмурится и проходит внутрь, заворачивая за ближайший стеллаж и замечая первым делом длинную женскую юбку. А затем и залитое слезами личико, покрасневшие глаза и растрепанную косу. Розе замирает при виде него и пытается вытереть лицо. - Ты в порядке? - тихо спрашивает ее Чон и пытается улыбнуться. - В порядке, - она явно лжет, в некотором раздражении отбрасывая мешающиеся волосы с лица и пытаясь обернуть вокруг них ленту. Девушка снова вытирает лицо и глубоко вздыхает. - Со мной все хорошо. - Ладно, - кивает парень. - Но если все-таки что-то случилось, ты можешь мне рассказать, милая. Розе прищуривается и смотрит на него с такой ненавистью, что он невольно тушуется. - Никакая я тебе не милая, понял? Чонгук миролюбиво поднимает руки и быстро кивает. - Я просто хочу поддержать, у меня и в мыслях не было тебя обидеть. - Ну конечно, ты не хотел обидеть. Все вы мужчины добрые и терпеливые, пока вам вожжа под хвост не попадет... Гук окончательно теряется, шокированный ее агрессией, и не знает, как себя вести. В какой-то момент он даже начинает смеяться над собственной растерянностью, и, кажется, его реакция стыдит Розе. Она замирает на месте и опускает голову, неловко пытаясь отряхнуть с юбки осевшую мучную пыль. - Любой человек способен на неблаговидные поступки, - все еще пытается утешить ее Чонгук. - И женщины тоже. Кто же был с тобой так жесток, что ты заливаешься слезами в темной кладовке? - Оставь меня в покое, - шипит помощница лекаря. - Хорошо, как скажешь. Парень разворачивается и собирается уйти, но стоит ему приблизиться к двери, как позади слышатся частые шаги. Девушка ловит его за руку и задерживает. - Подожди, - всхлипывает она и прикусывает нижнюю губу в сомнениях. Гук ждет и обеспокоенно смотрит на нее. - Помнишь, ты сказал... Ну, что можно обратиться к тебе, если мой господин... Ты действительно поможешь? - Конечно, помогу, - отвечает Чонгук, пока его беспокойство только усиливается. - Лорд Гао ударил тебя? - Нет, - качает головой девушка. - Совсем нет. Но когда мы вернулись из похода, он уже был в мрачном расположении духа, а после встречи с королем и леди Сонги и вовсе впал в ярость. Сыпал проклятиями, выгнал меня из лазарета и сказал, чтобы я покинула замок до рассвета. Чонгук, я не знаю, куда мне идти и что делать. Я не могу его ослушаться – вдруг меня накажут, если я останусь? Гук хмурится пуще прежнего. - Твоя служба в замке подчиняется воле его величества, сомневаюсь, что лорд Гао в праве вот так изгонять тебя. Где он сейчас? - Я не знаю, - сокрушенно признается Розе. - Я в спешке от него убежала. - Пошли, - решительно тянет ее за руку Чон. - Я отведу тебя к королю. Но сначала давай успокоемся и умоемся. Девушка кивает, вздыхает с облегчением и улыбается. - Спасибо тебе, Чонгук, - шепчет она, отпуская его руку и снова пытаясь поправить косу. Гук тоже улыбается, выводит ее из кладовки на кухню и дожидается, пока она умоется над одной из раковин. Когда Розе по большей части возвращает себе былое спокойствие, он провожает ее к королевским покоям и стучит в двери. Чонгук входит, оставляя свою спутницу за порогом, и наталкивается на удивленный взгляд Чимина. - Чонгук? Что-то случилось? - Мой господин, знаю, что час поздний, но со мной ученица лекаря – Розе. - Король недоуменно кивает и поднимается из-за стола, разглядывая испуганную девушку и смутно ее припоминая. - Она рассказала мне, что лорд Гао выгнал ее и приказал покинуть замок. Я не силен в законах и не знаю, дозволено ли ему такое, но прошу вас принять ее и выслушать, если у вас есть время. - Конечно, - великодушно соглашается Чимин. Гук улыбается ему и открывает двери шире, чтобы пропустить Розе. Следуя жесту государя, она медленно проходит в покои и в смущении опускается за рабочий стол напротив него. - Чонгук, не принесешь нам немного вина? Похоже, у моей гостьи выдался нелегкий вечер. - Да, мой господин, - отвечает парень. Он торопится в кладовую за свежей бутылью и по возвращению разливает немного благородного напитка по кубкам. - Спасибо, Чонгук. Можешь оставить нас. Чонгук склоняет голову и ободряюще улыбается Розе. Он не сомневается, что Чимин не поддержит поспешное и жестокое решение ее господина, скорее, участливо выслушает и разрешит все по справедливости. В глубине души парень надеется, что несчастной девушке подберут более подходящую работу в замке или в городе. Странное беспокойство не оставляет Чонгука, и он решает проверить лорда Гао. Идет сначала к лазарету, а затем пробирается к его покоям, внутри которых улавливает движение и слышит приглушенное бормотание. Прекрасно, ненавистный лекарь занят своими темными делишками. Но беспокойство все же не унимается. Парень устало потирает лоб и бредет к тайной комнате принца. Тот обнаруживается в своей постели сладко спящим, и Чон широко улыбается, уже предчувствуя, как сейчас его разбудит. Но улыбка быстро сползает с лица, когда он понимает, что юный господин слишком тих и неподвижен, когда обычно легко просыпается, стоит только к нему приблизиться. - Милорд? - шепчет Гук, отдергивая шелковые полотна балдахина, и испуганно охает. Мордашка Чихёна болезненно бледна, лоб в липкой испарине, а глаза беспокойно мечутся под сомкнутыми веками. - Милорд, - с мольбой повторяет парень и подходит ближе, прикладывая ладонь к его лбу. Кожа кажется пылающей, и Чонгук чертыхается, склоняясь над принцем и прощупывая пульс на шее. Медленный и слабый, но достаточно равномерный. Дыхание Чихёна рваное и хриплое, так что Гук осторожно приподнимает ему голову, чтобы дышать было полегче. Мальчишка приоткрывает рот, очевидно, с той же целью, и Чонгук снова прислушивается к его дыханию и впадает в окончательную панику. От Чихёна стойко пахнет мандарином и лавандой. Его отравили. Гук не сомневается, но доказать причастность к этому Гао не может. Для него самого все ясно как божий день: лекарь только возвращается в замок, и принца внезапно снова скашивает его таинственная болезнь. Все понятно, но кто еще поверит, что это не совпадение? Он вспоминает разговор с Розе и тут же задается вопросом, была ли вспышка ярости у Гао связана с выздоровлением Чихёна? Или ее спровоцировал отказ принца от приема его бесполезных лекарств? Гук замирает и бросается к кубку с настоем, что прислонен к кувшину вина. Запах мандарина слабый, но угадывается безошибочно. Кто-то мог смешать лекарство-отраву с вином, отчасти прикрывая цитрусовый аромат и привкус, а затем напоить Чихёна и довести до потери сознания. Чонгук уже почти решается отбросить свои страхи и пойти со всей этой информацией прямиком к Чимину, но замирает, услышав шаги в коридоре. Дверь распахивается, и в спальню врываются Гао, Сонги и Хосок. Лекарь рыдает, а генерал выступает вперед, обнажая меч. Гук немедленно отпускает плечо Чихёна и поднимает руки в знак капитуляции. - Господа, клянусь, я только... - Ни слова больше, дикарь, - кричит лорд Гао. - Немедленно арестуйте его, генерал! Хосок хватает Гука за локоть, и тот шипит от крепкой хватки. - Милорд, вы же знаете, что я никому не способен навредить, - тараторит он, заглядывая в темные холодные глаза. У генерала абсолютно равнодушное и безэмоциональное выражение на лице. - Хосок! Леди Сонги скрещивает руки на груди и хмуро смотрит на провинившегося. - Я видела, как ты ночами напролет слонялся по замку, а теперь мы находим тебя здесь, в покоях принца, когда ему внезапно становится как никогда плохо! Чихён чувствовал себя прекрасно до возвращения лорда Гао, очевидно же, что ты хотел навредить его высочеству, а свалить все на доктора! Гук растерянно переводит взгляд с нее на лекаря, который уже возится возле постели принца, и рвется к нему. - Не трогайте его! - кричит он, а Хосок оттаскивает его назад, стягивая запястья крепкой бечевой, чтобы ему совсем уж сложно было сопротивляться. - Необузданный дикарь как он есть, - презрительно цедит Сонги. - Я знала это с самого начала. Возможно, моего племянника тебе и удалось ослепить, но меня обмануть не так просто. - Клянусь... - у Чонгука срывается голос. - Клянусь, я никогда не причинил бы вреда принцу. Я помогал ему. Клянусь! - О, король узнает об этом, - мрачно обещает Гао. - Бросьте его в темницу на ночь, а я пока позабочусь, чтобы принц выкарабкался. - Не прикасайся к нему! - снова взрывается Чонгук, но Хосок силен, хладнокровен и вооружен, да и смысла нет с ним бороться. Из коридора доносятся приглушенные разговоры не меньше как десятка гвардейцев. Гук не сомневается, что этой ночью они оказались здесь в полной боевой готовности неслучайно. За этим наверняка стоит ненавистный ему лекарь. Его тут же скручивают еще основательнее и уводят в подвал, а затем подземными ходами и того глубже. Здесь Гук никогда не бывал. Воздух холодный и промозглый, и дрожать он начинает почти сразу. Его освобождают и толкают в камеру, настолько грубо, что парень приземляется на руки и колени и рвет кожу о неровный земляной пол. Решетка позади захлопывается с мерзким скрипом, ее запирают, а Чонгук неловко пытается присесть. Он жмется к ржавым прутьям и смотрит в спины уходящим гвардейцам. И тут его накрывает. Он кричит, рычит, бьет по решетке, сотрясая ее и успокаивается, только когда прибежавшая стража обещает переломать ему руки и ноги. Чон отползает назад и приваливается к стене. Беспокойство за состояние принца мучает его и сводит с ума. Парень молится всем известным богам, лишь бы они позволили Чихёну выжить. Он никак не может помочь, будучи в темнице, ему самому не помешала бы помощь, и Гук может только надеяться, что король действительно неравнодушен к нему и посетит его вскоре. Он должен ему все объяснить. Плевать уже, что Чимин взбесится из-за того, что он привирал и втихоря пытался лечить его брата, он признается во всем, лишь бы коварству придворных был положен конец, а Чихён спасен. Чонгук прикрывает глаза и прижимает кулаки к груди, чтобы сдержать пронзительный крик от разочарования и боли. Он лишь надеется, что Чимин скоро придет к нему. * * * К нему никто не приходит – ни следующим днем, ни следующей ночью. Стражники бросают корку хлеба и небольшой кусочек сыра, но Гук даже вкуса их не чувствует. Живот сводит от голода, мышцы ноют от контакта с ледяными каменными стенами. В темнице плохо. Он не слышит ничего – кроме тихого шороха капель, сочащихся сверху, он не видит ничего – кроме сумрачных серых стен, навсегда лишенных солнечного света, он не дышит ничем – кроме влажного застоявшегося воздуха. Он не живет, потому что рядом нет Чимина. А затем Гук улавливает какое-то движение в коридоре и поднимает голову, замечая несколько силуэтов. Впереди стражник, но когда из-за его спины показывается король, парень бросается к решетке и тушуется, завидев следующих за ним Сонги и Гао. И во взглядах их столько ненависти, что Чонгук может только гадать, как она в них помещается и не рвет на части. Чимин же смотрит на него так, будто он пытался убить лично его. - Мой господин, - хрипло шепчет Чон. - С принцем все хорошо? Глаза государя вспыхивают, а челюсти сжимаются. - Едва ли, - мрачно бросает он. Чонгук сползает на колени, качая головой и проводя руками по грязным волосам. - Я не причинил ему вреда, - бормочет он. - Я ничего ему не сделал. Клянусь. Я бы никогда... - Ваше величество, его вещи обыскали, - встревает Сонги, и Чимин перестает сверлить тяжелым взглядом разбитого парня и поворачивается к ней. В руках придворной дамы книга – та самая, что Чонгук купил в свой первый поход на рынок. - На первый взгляд это просто история вашего правления, но обратите внимание на обложку. - Она приоткрывает томик и демонстрирует королю череду рукописных крестиков. - Очевидно, что он помечал что-то. А что? Судить вам. Но стоит только вспомнить поведение этого дикаря, чтобы стало понятно, что он изо всех сил старался втереться в доверие к вам и всячески манипулировать. Гук дрожит, когда Чимин забирает книгу себе и хмурится. Поймет ли он, что это за отметки на самом деле? Король поднимает на него глаза, а затем переводит взгляд на Гао. - Ваша ученица сказала, что лекарственные запасы были разграблены в ваше отсутствие? - Так и есть, ваше величество, - торопливо кивает лекарь, косясь на Чонгука. - Я-то думал, что всему виной ее рассеянность – она могла не запереть покои должным образом. Но после того, что она мне рассказала, я не сомневаюсь, что это был он. Розе поведала, что он убеждал ее солгать вам, мой господин, о том, что я плохо обращаюсь с ней. Этот дьявол во плоти хотел, чтобы она притворилась, будто я ударил ее или оскорбил каким-то еще образом, но вы же знаете, что я никогда бы так не поступил. Чон слушает и не может поверить в то, что слышит. Розе соврала? Они специально отвлекли Чимина в то время, как его преследовали, подставили и отправили в подземелье? Все внутри бушует и вскипает от такой возмутительной несправедливости, и парень вскакивает на ноги. - Господин, меня вы тоже знаете, - резко говорит он. - Знаете, что я бы никогда не сделал ничего, что могло бы навредить вам или вашей семье. Чимин захлопывает книгу, а выражение его лица нечитаемо. - Оставьте нас, - приказывает он, и леди Сонги поджимает губы, но все же берет лорда Гао под руку и скрывается из виду. - Чонгук, ты признался, что изучал болезнь, которой страдает мой брат. Ты сам говорил мне об этом. И это если не брать во внимание то, что ты вообще не должен был знать о Чихёне! - Его взгляд темный, беспощадный и недоверчивый, и Гука трясет под ним. - Ты солгал мне, боги, а сколько раз ты подтверждал свою склонность к манипуляциям... - Я нашел его случайно, - шепчет Чонгук. - Нашел, а он заговорил со мной. Не знаю, я подумал, что смогу помочь ему. И помог ведь – все время, пока лорд Гао отсутствовал, ваш брат поправлялся благодаря отвару, что я готовил для него. Прошу вас, если он в сознании, то и сам все это подтвердит. Король хмурится. - На рынке есть лавка, которой владеет старик по имени Чхве. Пошлите за ним и спросите, что он сделал для меня. Он готовил эфир с моим запахом, но кроме того продал мне трав на сотни и сотни золотых, с помощью которых я лечил принца. Чимин не двигается с места и никак не реагирует. И Чонгук начинает смеяться – это самая неуместная реакция, но он не знает, как справиться со всей горечью и своей беспомощностью. - Чимин, ты меня знаешь! - паникует он. - Ты знаешь, что я ничего плохого тебе не делал и не желал вреда, только служил верой и правдой и дарил всю свою любовь. Неужели ты сомневаешься сейчас в собственных суждениях обо мне? Ты действительно веришь, что человек, которого ты знал, которого ты целовал и прижимал к сердцу, – только иллюзия? - Доказательства говорят против тебя... Проклятье, Чонгук! - взрывается Чимин и отбрасывает ни в чем неповинную книгу в сторону. Гук закрывает глаза и отворачивается. - Во-первых, пропавшие снадобья Гао. Во-вторых, твое любопытство по поводу болезни Чихёна. Да, теперь ты твердишь, что интересовался, чтобы помочь ему с ней справиться. Но моя тетка и двое близких советников застали тебя над его постелью, а самого брата на пороге смерти. - Чонгук дрожаще выдыхает и старается сдержать неистовую ярость, что клокочет в груди. Если он сорвется, то уже не остановится. - Что за проклятые отметки в книге? Сонги любого заставит поверить, что ты методично и коварно отслеживал, когда травил моего брата. - Да бога ради... - стонет Чон. - Это наши ночи... дни... все разы, когда мы были близки, - признается он. - Что? Но почему ты считал их? - Потому что я идиот! - огрызается парень. - Чонгук, - голос короля понижается, отдавая нотками приказа. Чонгук вздыхает и запускает руки во встрепанные волосы. - Мои товарищи по плену рассказали, что если им удастся одержать сто побед на арене, то им будет дарована свобода, - шепчет он. - Я подумал, боги, это так глупо... но, возможно, если я доставлю тебе раз сто удовольствие, то ты решишь поступить так же... Чимин переводит изумленный взгляд с парня на книгу на полу. Его лицо остается по-прежнему бесстрастным, но в глазах бушует буря. Это признание глубоко потрясает его. Если бы Чонгука спросили раньше, возможно ли как-то вычислить, увидеть, почувствовать разбитое сердце, он бы только посмеялся. Невозможно. Но что еще может отразить в зеркале души столько боли, если не расходящееся трещинами нутро? - Итак, - тихо-тихо хрипит Чимин, - я ко всему узнаю, что наши отношения были лишь еще одной твоей уловкой для отвлечения и манипулирования мною? - Нет! - пылко отрицает Гук, вскакивая на ноги и поднимая горящие глаза. - Я перестал считать. - Перестал, - повторяет за ним Чимин. Его голос становится тверже, челюсти сжимаются, а напряженные плечи расходятся в стороны. Он выглядит так, будто вот-вот сорвался бы с места и ударил его, не будь между ними тюремной решетки. - Отчего же ты перестал, Чонгук? - Не думаю, что жена поэта считала ночи, которые она провела с любовью всей своей жизни. Чимин отворачивается от него так резко, что Чон напрягается, отступая в глубь камеры. Он действительно опасается, что вот сейчас его величество вызовет стражу и прикажет отпереть замок, чтобы уже никакие препятствия не мешали избить его до полусмерти за наглость и предательство. Чонгук бы принял любое наказание – он заслуживает, хотя бы за то, что поверг своего господина в такое глубокое расстройство. - Не смей говорить мне о любви, - шипит Чимин. - Ты не способен любить! Гук вздрагивает от этих слов, как от пощечины, но когда король собирается уйти, он бросается к нему, цепляясь сквозь прутья за рукав мантии. Чимин оборачивается к нему с дикими глазами и перехватывает его руку, сжимая так, что хрупкие кости запястья отчетливо хрустят. Чонгук морщится от боли, но отказывается отпускать. - Господин, - умоляет он. - Делай со мной, что хочешь. Оставь умирать здесь от голода или пронзи мечом, орошая эти стены моей кровью. Повесь на центральной площади или отрежь мне язык, отруби руки да хоть голову, если только тебя это порадует. Но, прошу, если в тебе осталась хоть капля привязанности, прислушайся ко мне... Он убьет его, точно убьет – Чонгук видит это все в его взгляде, но пока Чимин только еще сильнее сжимает его запястье. - Пусть лорд Гао приготовит лекарство для принца на твоих глазах, - всхлипывает парень. - Он подсовывал ему мандарины, Чимин, я почувствовал их запах. Так он постоянно удерживал его в недееспособном состоянии, - он глубоко вздыхает, стараясь успокоиться и набрать в легкие побольше воздуха. - Я никогда не заставлял Розе наговаривать на ее хозяина, просто пообещал помощь, если он обидит ее. Я никогда не лгал тебе, может, немного недоговаривал, но теперь ты знаешь все. Мне не надо прощения, сейчас я мечтаю только о том, чтобы принц поправился. В глазах Чимина только ледяные осколки и пугающая чернота со вспышками ярости. Гук облизывает пересохшие губы, понимая, что запястья почти не чувствует, но боится отпускать. - Чимин, - шепчет он. - Пожалуйста... Чимин безотрывно смотрит на него, и на мгновенье кажется, что его взгляд смягчается, но затем он рычит и вырывает свою мантию, отталкивая Чонгука с такой силой, что тот валится на спину. Парень дрожит на сбитом земляном полу, потирая красный след от пальцев, и вслушивается в удаляющиеся шаги. Но они не самое страшное, что он слышит. - Еды не давать, держать на одной воде, лишь бы не сдох раньше времени, - бросает государь кому-то из стражников на повороте. Голоса стихают, эхо шагов стихает. С Чонгуком остается лишь звон, с которым разлетается на осколки его собственное сердце.